***
Канза на её слова пойти с ней, на следующий день, отреагировала с явным недоумением. Но спорить со старшей не стала, послушно пойдя следом и лишь сжимая в руках магический посох, лишь этим выдавая своё напряжение. Как и заверял Рен, лекарства от ожогов которые он приказал принести для её лечения, очень хорошо помогали и она уже могла спокойно ходить, не беспокоясь о том, что её будет бить озноб каждые два шага. Это радовало, откликаясь в душе едва заметным теплом благодарности. Покоритель Загана встретил их лично, прямо возле дверей в комнату заключённого, выглядя слишком пришибленным после недавнего рвения со всем покончить. Подняв к ним глаза, стоило приблизиться, Хакурю сделал глубокий вдох и протянул правую руку к замку, коротким движением отпирая дверь и резко её дёргая на себя, открывая сумрачный зёв в помещение. Канза обернулась на неё, недоумённо и напугано, заставив приобнять за плечи и аккуратно качнуть головой в сторону открытого прохода, спокойно наблюдая за тем как она опасливо проходит мимо молчаливого парня, заглядывая внутрь. Прежде чем её лицо меняется в осознании и по смуглым щекам стекают крупные слёзы, пока посох волшебницы падает на пол и она срывается с места, позволив брюнету закрыть за ней дверь, оставляя наедине с находящимся внутри бывшим главнокомандующим. Глаза быстро пробегаются по бледному лицу, пытаясь понять что с ним произошло, прежде чем спускаются ниже конца левого рукава, замечая… живую руку. Не протез, созданный из магии Загана, а полноценная кровоточащая плоть, способная откликаться на прикосновения. Её взгляд заметили, каким-то странно-смущённым жестом натягивая чёрную ткань ниже локтя и отводя глаза в сторону, явно не желая обсуждать случившееся. Она и не спрашивает, отвернувшись прочь и отойдя в сторону, оставляя между ними дистанцию. Зачем спрашивать, если всё равно не ответит? Вот и она о том же… Но на душе становится легче, благодаря Баламу ощущая как перешёптывается за дверью чужая рух, как успокаиваются души Хакую и Хакурэна, как облегчённо выдыхают бывшие императоры Хакутоку и Котоку. Они увидели изменения, которые она может лишь почувствовать едва уловимо, но и этого достаточно. Это немного… ослабляет боль этих нескольких дней. — Айя… Ухо дёргается на обращение, но она не оборачивается, продолжая держать руки за спиной и покручивать на запястье браслет Андромалиуса, слушая сквозняк в коридорах, едва заметный шелест листвы на улице и шум людей за стенами этого дворца. За спиной тихо вздыхают, понимая её молчание, поэтому продолжают: — Я хотел бы попросить о ещё кое-чём… мои братья… Коха, Комэй, Коэн… забери их. Эта просьба заставляет едва повернуть голову через плечо, наблюдая за тихо хмурящимся императором и замечая как он жмурится от чего-то внутри. Прежде чем выдыхает и поднимает к ней взгляд, вздрагивая от прямого столкновения и сжимая кулаки. — Я знаю что то, что я наделал, не исправить за пару дней и моя воля уже известна всей Империи Ко. И я знаю, что возле территории Империи, выживание моих братьев под огромным вопросом. — Казнь? — односложно спрашивает Айя, хмуря брови. — Я… уже решил этот вопрос… — отвернулся прочь Покоритель, вызывая вопросительный наклон головы. — Прости… это всё, что я могу сказать… Девушка снова отворачивается, без ответа, подходя ближе к окну и устраивая пальцы на раме, проводя вдоль гладкого дерева подушечками и ощущая едва заметные выбоинки и неровности. Кожу покалывает небольшими торчащими щепками, но не вызывает дискомфорта, лишь позволяет чуть-чуть разгрузить разум физическим ощущением, чтобы было удобнее думать. Значит, он просит её укрыть своих братьев, которых сам же и сверг, на трёх островах? Подальше от всего мира? Хотя нет… подальше от Синдбада и Синдрии, охотившегося за наследниками всё это время, чтобы лишить их сил и влияния, мешавших его планам. Эта мысль заставляет чуть сильнее надавить пальцами на дерево, вздрагивая от боли в указательном и коротко поднимая его к глазам, замечая красную капельку крови, тут же торопливо стёкшую на ладонь, оставляя неровную линию на коже. Короткое касание губ, чисто чтобы по-детски унять неприятное ощущение, пока за спиной ожидает её приговора Рен, даже, кажется, задержавший дыхание, лишь бы расслышать о чём она думает. Балам вздыхает внутри, позволяя заметить отблеск золотистых рух, горько-радостно напевающих свою песню, пока рядом пролетает тёмная, но… не кричащая в гневе, а лишь тихо-тихо плачущая, словно ребёнок. Она заставляет обернуться, замечая что Покоритель Загана и Белиала уже готов к тому, что она ему откажет и примиряется с этой мыслью. — Хорошо. — срывается с губ негромко, позволив заметить аккуратно поднявшийся бледно-васильковый взгляд, с вопросительно приподнявшимися бровями. — Отплытие ночью. Бледные губы открываются что-то сказать, она замечает как Хакурю подаётся всем телом вперёд в попытке поверить в её ответ, прежде чем он замирает и зажмуривается, усмиряя эмоции и возвращая себе собранность. Лишь кулаки, сжатые до побелевших костяшек, подрагивают от напряжения и удерживаемого внутри облегчения, как и едва подрагивающие в попытке не улыбнуться губы. Выдох, медленный и через нос, покидает его фигуру, вместе с облегчённым шелестом рух вокруг, что тёмной, что светлой, чуть перекликаясь с её состоянием. — Спасибо… Она не говорит о уговоре Канзе, стоит той выйти из комнаты заключённого и стереть последние слёзы. Не рассказывает об этом и Вали, когда после её приказа, представители Ароэ принимаются за сбор вещей и подготовку к отплытию. Не показывает этого и на следующий день, когда вершится не настоящая казнь, во время которой иллюзии «мятежного главнокомандующего» отрубают голову длинным мечом, вызывая у толпы громкий вой от ужасного зрелища. И тем более ничего не говорит, когда ведёт волшебницу со завязанными глазами следом за собой на встречу под покровом темноты, где аккуратно снимает с неё повязку и позволяет увидеть троих наследников Империи Ко, в окружении неловко переминающихся солдат. Включая и бывшего первого принца, с непривычно тёплой улыбкой поймавшего девушку в крепкие объятия, крепко прижимая к себе, словно боясь развеять иллюзию её присутствия. Она наблюдает со стороны за радостью родственницы, за тем как она тихо-тихо облегчённо смеётся, зарываясь пальцами в алые волосы и прижимаясь к широкому лбу своим, пережидая ненасытные касания губами щёк, век, подбородка и собственных губ. Наблюдает за тем как теплится счастье в глазах обоих, за тем как они радуются долгожданной свободе от переживаний за жизнь друг-друга, за тем как они наконец могут спокойно позволить себе любить… и лишь качает головой в сторону корабля у берега, стоит заметить вопросительные взгляды Комэя и Кохи, всё ещё не говоря ни слова. Покорители растеряны, не понимают почти ничего, но зато этот жест понимает Канза, по чьим щекам потекли радостные слёзы осознания, с которыми она тихо шепчет наклонившему к ней голову Коэну объяснение, позволяя заметить его тёплую улыбку с едва заметными морщинками в уголках глаз. Айя улыбается уголками губ едва-едва, наблюдая за тем как стража Ароэ перехватывает у людей Ко путы недавних изгнанников, ведя за собой к новой жизни на её родине. И лишь взглядом находит под одним из шлемов бледно-васильковый простор, коротко прикрывая глаза и склоняя голову, разворачиваясь на месте и направляясь к кораблям, с шорохом песка призывая ветер Андромалиуса дабы затушить факела и позволить им отплыть без чужого внимания. Но всё же за запястье перехватывают до того, как она ступила на трап, заставив обернуться и ощутить в руке знакомый, тонкий и аккуратный холод, опуская глаза на шпильку. Серебряную, ту самую, что она швырнула ему под ноги, отрекаясь от тёплых воспоминаний в его компании. Рука императора подрагивает, но закрывает её пальцы, пытаясь упросить взять этот подарок с собой… в последний раз, пока у них не получится снова поговорить как взрослые люди. Пока они не найдут способ, наконец решить эти недомолвки, недоверие и простить друг-другу ошибки. Айя хочет отдёрнуть руку, отказаться от очередного подарка и цепи воспоминаний… но дрожь в чужой руке резонирует с её собственной, а так же искренним нежеланием расставаться вот так — ни друзьями, ни врагами, ни союзниками, но чужаками. Взгляд цепляется за едва заметный отблеск на металле, на узорном стекле, наблюдает за тем как мягко удерживают её мужские ладони, чуть шершавые из-за тренировок, тёплые… знакомые и всё такие же бережные, в противовес всё ещё преследующим её воспоминаниям прошлого. Тот кошмар, напомнившей о том, как всё это началось… лицо принадлежало не ему, бояться нужно было не его, ведь никогда, кроме боя в Ракусё, он не пытался её ранить. Он лишь пытался достичь своей цели, просто его путь очень сильно отличался от тех, какими пошли Али Баба, она, Моржана и Аладдин. Это позволяет аккуратно накрыть его ладонь своей, замирая вот так — молчаливо и спокойно, возле самого края берега, ощущая как ей омывает голые пятки морская вода, постепенно утягивая в песок, пока он стоит на сухой и твёрдой земле. Пока что… их пути не сойдутся. Его хватка разжимается, молча отпуская её в шаге назад, позволив отвернуться и подняться на борт корабля, ощущая вслед долгий и неотрывный взгляд. Канза, стоящая в объятиях Коэна, тихо выдыхает и протягивает ладонь, заботливо касаясь её плеча и обнадёживающе улыбаясь. — И эта рана затянется, моя Эмира. И эта боль останется в прошлом, даря урок. — тихо произнесла волшебница, заставив вспомнить как такой же урок вынесла Мор, перед прибытием в Балбадд. Из-за этих мгновений, солнечных, но горьких привкусом песка и снотворного дыма, по щекам потекли слёзы, снова откликаясь в душе болью от знания, что назад дороги нет. Ни приключений, ни смешных ситуаций, ни посиделок у костра, ни совместных тренировок, ни шуток, ни секретов… мир слишком сильно изменился. — Расправить паруса… — звучит хриплое с её стороны, пока смуглые ладони сжимают подарок последней, в данной ситуации, встречи. — Плывём домой… — Как прикажете.***
Запах благовоний, с нотами гвоздики, сандала и апельсина уже осточертели носу, но пока они единственные помогали поддерживать рабочее настроение и общее физическое состояние. Работы был не початый край, столько всего необходимо было отстроить, исправить, возместить и сделать, что кружилась голова и весь организм мутило. Но Хакурю продолжал работать, снова и снова, раз за разом просматривая отчёты и стараясь не вспоминать прошлого, отодвинув на самые дальние отшибы разума. После помилования Коэна, после ссылки его и братьев Мэя и Кохи в Ароэ, ему… будто стало легче дышать. Он узнал многое о том, что долгое время скрывалось за его пеленой незнания и нежелания остановиться, вдохнуть и осмотреться. Как когда-то и говорила Айя — время очень своенравная вещь, она сама знает когда надо замедлиться, остановиться или же нестись сломя голову… а он забыл и натворил делов. Более сильная нота апельсина заставила вдохнуть глубже и накрыть глаза ладонью, ощущая как внутри всё скрутило от боли, а в голове упрямо появились воспоминания. Солнечные, полные тонкого и нежного смеха, светлой улыбки на пухлых смуглых губах и искр радости в медовых глазах. Или же тишины библиотеки, в которой он искоса поглядывал на уроженку островной страны, замечая её непривычные южные черты, красивое обрамление чёрными прядями овального лица, едва заметную горбинку носа, придающую такой интересной диковинности. Вспоминал как они вместе увлекались каким-то одним направлением и изучали его до конца, находя в друг-друге невероятного собеседника, с иной точкой зрения… И вспоминал этот яркий запах апельсина, каждый раз когда она оставалась так близко, что одного неловкого шевеления рукой хватало чтобы её коснуться. Как он радовал одним своим появлением, обозначая её реальное присутствие, как щекотал ноздри своей свежестью и теплотой, напоминая о солнечном дне и радостном смехе. О капельках апельсинового сока на смуглых щеках, с проявляющимися от искренней улыбки ямочками… Хакурю морщится и накрывает лицо ладонями, упираясь локтями в рабочий стол и снова ощущая как изнутри колит от собственного понимания, от чувств мстящих за то, что он не признавал до последнего. В голове слышится вздох Загана, устроившего щёку на ладони и наблюдающего за ним со смиренной тоской. А ведь он его предупреждал… — «Ты сам это признал.» — не применул заметить Джинн Жизни, заставив мрачно насупиться, уронив руки на стол. — «Я говорил! Говорил, что она больше посмотреть на тебя не сможет! Но конечно же, я тупой идиот в пару веков возрастом!» — «Ты сам это признал.» — саркастично подал голос из своего угла сознания Белиал, хмыкнув на недовольное шипение соседа. — «Ты вообще молчи! Что ты, что Балам, оба два — нелюдимые призраки в людских обличьях!» — «Между прочим, мой сводный брат отличается милосердием и сдержанностью, в отличии от вашей переменчивой и наглой натуры!» — отбил подачу Джинн Истины и Убеждений. Рен устроил голову на ладони, флегматично оглядывая свитки перед собой и слушая новый спор в своей голове, сделав вывод, что нормально поработать у него сегодня не выйдет. По крайней мере, пока эти двое не пропесочат друг-друга до основания… но кое что заставило парня выпрямиться, хмурясь. — «Вы сказали, что Балам ваш сводный брат?» — «Да, Джинн Покоя и Забытия, Балам, покорённый вашей знакомой королевой. Его металлический сосуд обладает способностью призывать на свою сторону души Потока Рух, но только на добровольной основе он способен дать им форму и материальность для сражений.» — спокойно вздохнул Белиал, скрестив на груди обе пары рук и прикрыв глаза. — «Его магия способна преодолевать разницу между Пороком и Судьбой, призывая обе стороны в своё услужение. Но души повреждённые моим металлическим сосудом он не способен призывать, как и изменять. Но и я не способен привить ваши убеждения призванным им призракам и его Покорительнице.» — «Черти раздерите, да вы как два отражения одной магии!» — прошипел задумчиво Заган, оглядывая соседа по разуму. — «Юго ведь рассказывал, что Соломон смог запечатать Иль-Иллаха в другом измерении, то есть и его рух тоже. Балам способен призывать и Порок, и Судьбу… но рух Иль-Иллаха призвать не может! А чернявка ведь пыталась!» — стукнул кулаком по раскрытой ладони парень, заставив встрепенуться Джинна Истины. — За…! — попытался одёрнуть духа Рен, резко замерев после его слов. В голове стремительно начали крутиться шестерёнки, обрабатывая полученную только что информацию и проводя логические цепочки от одной детали к другой, постепенно выстраивая получающуюся картину. Айя действительно на его глазах пыталась призвать хотя бы душу поверженного друга, не имея знаний сможет ли она вернуть её в тело, но рух не откликалась на её приказ и более того — ответа не было, как если бы душа покинула сам мир, что невозможно… наверное. Тем более, после своих изучений магии Белиала, он понял что раны от косы действуют именно на птиц жизни, перенося их в иное пространство о котором даже сам Джинн не имеет понятия. Но если учитывать схожесть магии духа девушки и его собственного… то получается, что теория Загана может быть верна — рух Али Бабы оказалась в пространстве, запечатанном самим богом Соломоном! От активных размышлений в таком духе быстро перегрелась голова, учитывая долгую и детальную проработку проблем до этого, в течение долгих нескольких часов. Но зная что можно сейчас что-то упустить и не успеть поделиться, он быстро вынимает чистый свиток, спешно записывая получившуюся схему действия магии, с догадками высказанными Джиннами и его собственными выводами, сделанными после размышлений. Не волновали особо помарки, не волновала подрагивающая от волнения рука… нужно было сказать об этом, дать знать, поделиться… возможно, в стране где лучше чем в Империи Ко развита магия, ответ на загадку найдут быстрее, чем в военизированной державе. Возможно так… он сможет простить самого себя хотя бы немного. Свиток оказывается крепко завязан бечевкой, обжигая ладони шансом и надеждой, заставив подскочить на ноги и быстро покинуть кабинет, едва не вспугнув ближайших слуг. Коридоры, повороты, стража… всё мелькало мимо, а он всё думал о том, что есть шанс… есть возможность хоть немного исправить всё то, что он натворил в порыве доказать правильность своих убеждений. Двери в покои Маги и фаналис распахиваются резко, позволив заметить присутствие одной из сводных сестёр Айи, тут же ушедшей за спину рыжей и поднявшей руки на уровень пояса, готовая защищаться. Но мотнув головой, Рен протягивает свиток Аладдину, сподвигнув его рефлекторно принять тот на руки, недоумённо разглядывая. — Магия Белиала и Балама ведь схожа, так, Аладдин? — спросил запыханно Покоритель, ощущая как колотится под горлом сердце и покидает его же спешное дыхание. — Скажи, что я понял правильно… — Действительно, в памяти Альма-Торана, Юго обсуждал эту тему с Белиалом и Баламом, приводя между ними аналогии схожей магии жизни. — подтверждающе кивнул ему волшебник, прежде чем быстро посмотрел на свиток и обратно на него, резко прижимая к себе. — Братец Хакурю, ты что-то нашёл! — Джинны? — подняла голову Моржана, медленно поднявшись на ноги. — Белиал и Заган начали спорить, затронули тему сводного братства с Баламом. Заган предположил, что если магия Джинна Айи способна призывать рух Порока и Судьбы, но не смогла призвать душу Али Бабы, значит в этом замешана магия Белиала. И его способность — отсекать душу от тела, запирая её в другом месте, не позволяя оказать влияние. — коснулся наплечника Рен, сделав глубокий успокаивающий вдох. — Магия Соломона запечатывать измерения! Её упоминал Юго, когда говорил что способность металлического сосуда Белиала с ней похожа! — осенило резко Маги, сжавшего в руках свиток и повернувшегося к огорошенной резким обсуждением Кензе. — Кенза, тебе срочно надо возвращаться с этим свитком на Ароэ! Если такая информация просочится, то Аль-Сармен точно попытаются завладеть её источником, дабы призвать Иль-Иллаха и покончить со всем! Под молчаливое согласие в разуме, Хакурю коротко подцепил пальцами ремни наплечника, открепляя его от привычного места и протягивая замершей волшебнице, смерившей его подозрительным взглядом. — Я уверен, в Ароэ его сохранят лучше чем в Империи Ко. Очень прошу. — аккуратно склонил голову Рен, наблюдая за тем как рыжая оглядывает сосуд Джинна и свиток в своей руке, прежде чем со вздохом прикрывает глаза и принимает из его рук вещь, быстро пряча в сумке висящей на плече. — Благодарю. — Не проси меня о содействии тебе старшая, я бы тебе и золотого ломанного не доверила бы. — вредно заметила девушка, вызывая смиренное склонение головы к плечу, признавая её право злиться на его проступки в прошлом. — Хорошо, хотя я хотела задержаться тут ещё ненадолго и потрепаться о личной жизни Вилоры с тобой, Мор, и обсудить кое-какие идеи для простых схем заклинаний с тобой, Ал. Есть у меня предчувствие, что мы в скором времени не сможем пересечься. — Не волнуйся, думаю к тому моменту ты ещё успеешь нас проведать! — улыбнулся ей в ответ Аладдин, чуть сжав смуглые запястья под ироничный фырк. — И я рад, что твоя сестра наконец счастлива! — Ты бы видел её красную рожу после каждого ухаживания этой рыжей каланчи! — воскликнула в ответ Кенза, заставив быстро провести аналогию со словами «рыжий» и «каланча», тут же весело хихикнув на придуманное ею обзывательство для Коэна. — Но готова признать, справляется этот гад бородатый неплохо, уже начинает постепенно набирать на свою сторону людей и обретать влияние на островах, заставляя прочие торговые семьи с собой считаться. Он конечно ещё со своими братьями не вышел на уровень уважаемых семей, но судя по скорости его продвижения, долго ждать не придётся. Может даже займёт место в нынешнем Совете, приблизившись к Эмире достаточно близко, чтобы иметь право просить руки одной из принцесс семьи Фируза. — Судя по всему, ради этого он и старается. Уж очень сильно он о ней заботился, когда она ещё работала здесь под прикрытием. — заметил негромко Хакурю, чуть притушив улыбку от того, как свободно волшебница позволяет себе обзывать его сводного брата. — Даже собирался возвести в ранг наложницы, фактически объявляя своей спутницей при дворе. — Ишь ты! — фыркнула насмешливо рыжая, скрестив на груди руки и сдув с прищуренных глаз медную чёлку. — Ладно, ещё какие-то посылки будут по типу этой срочной, или мне уже можно сбегать? — Постой. — поднял раскрытую ладонь Рен, на секунду замявшись и неуверенно потянув из складок накидки на правом плече письмо, пару мгновений разглядывая его в пальцах, прежде чем протянул иронично изогнувшей брови девушке. — Можешь… передать и это? — Не могу. — саркастично закатила глаза волшебница, забирая у него бумагу и сложив в сумку, прежде чем символы на её предплечьях засветились вливаемой магой, позволяя наблюдать подготовку к телепортации. — Бывайте! Всех благ и плодородного прилива! — Удачи! — махнул на прощание Аладдин, прежде чем хлопнуло знакомо заклинание, оставляя после рыжеволосой пустоту. — Ну и ну… возможно у нас всё же есть шанс? Интересно… — Аладдин, думаешь всё получится? — неуверенно сцепила вместе руки Моржана, позволив и Покорителю над этим задуматься. — Я пожалуй вас оставлю, мне надо закончить. — медленно склонил голову Рен, разворачиваясь на месте и собираясь покинуть посещённые покои. — Братец Хакурю! — окликает его парнишка, заставив обернуться через плечо с вопросительно приподнятыми бровями. — Спасибо, что сразу поделился с нами полученной информацией! Думаю это всё же поможет! И не волнуйся за Белиала — я знаю, что сестричка Айя защитит его как полагается! — «Защитил бы его кто в прошлом от меня и Джудара…» — иронично подумалось в ответ, позволив согласно кивнуть и закрыть за собой панели двери, двигаясь назад по коридорам. В кабинете его встретило ворчание Загана по поводу его спешного ухода и всё те же многочисленные отчёты о происходящем в пределах Империи Ко, заставив углубиться во все эти вопросы и дела, ища решение. Ведь именно ради защиты Империи и её граждан он становился императором, а у императоров водится много работы и обязанностей перед своей землёй и народом. Слишком реально вспомнилось мгновение, когда распахиваются шрамированные едва загорелые руки, указывая в сторону одетой в фиолетовые одежды фигуры, со словами «целая правительница». Слишком отчётливо он услышал наигранное ойканье, несерьёзные хлопки по чужому плечу и собственный, действительно искренний, смех… сейчас эти мгновения уже не вернёшь… — Проклятье… — выдыхает сквозь зубы Хакурю, упираясь лбом в ладонь от осознания, что кисть с чернилами уже посадила крупную кляксу в указе. — Да как избавиться от этого ощущения?! — «Со скалы спрыгнуть…» — саркастично отзывается Заган, заставив мрачно нахмуриться и посмотреть в сторону гуань-дао возле рабочего стола. — «Чем ты опять недоволен? Я тебе говорил остановиться, тебе девчонка говорила остановиться, нет блин — попёр впереди злого фаналиса! Получил? Получил! Зато знать теперь будешь, как слепо за местью гоняться!» — «А тебе и нравится надо мной издеваться…» — недовольно проворчал про себя копейщик, неспешно убирая со стола замаранный документ и принимаясь за новый, стараясь контролировать подрагивание руки во время письма. — «Я уже понял, насколько огромную ошибку совершил, начав это восстание. Долго ты ещё будешь меня понукать?» — «Пока твоя внутренняя боль не выветрится с концами.» — откликнулся Джинн Жизни, скрестив на груди руки. — «И пока тебя изнутри до конца не обглодает твоя совесть, за все слёзы, что ты заставил пролить маленькую Айю. Ведь она, раздери тебя бешеный фикус, любила тебя всей душой! Не нужно было быть пяти пядей во лбу, чтобы прочитать её взгляды и выражения лица, чтобы понять, что она давным давно в тебе друга не видит!» С этими словами, замирает абсолютно всё. Кисть намокает от чернил сильнее необходимого, а в голове… тихо. Она уже давно не видит в нём друга? Насколько давно? Разве же это так…? Пальцы зарываются в волосы, пока он упирается лбом в ладонь, пытаясь вдохнуть нормально и без ощущения противной колющей боли в груди. А перед глазами — мгновения, когда он сам замечал её ярче прочих. Едва заметные взгляды, поверх корешков книг во время её занятий с Джафаром; звучащий по-другому смех, в компании ребят, более звонкий и различимый; её улыбки интереса, стоит ей спросить о культуре его родины, слушая так чутко и аккуратно, что хочется говорить медленнее, лишь бы продлить это приятное мгновение… корабль Синдрии, перед Подземельем Загана, когда она всё-таки решилась рассказать ему о том, что она как и Моржана была рабом, что её страхи грома, повышенного тона, ограничения собственной свободы — не просто явления характера. О это проклятое желание в тот вечер прижать её крепче к себе и защитить от тех тёмных воспоминаний, вспоминая даже тот день в библиотеке, её напуганную дрожь и ощутимую через прикосновения хрупкость тогдашней формы… вспоминая как через ткань просачивались её горячие слёзы, а она сама доверяла ему свой страх и свою безопасность… Но момент с Аумой Мадарой… крик, прорвавшийся сквозь тот кошмар пожара, его отчаянный страх, что её ранили… ощущение рук, стискивающих изо всех сил его пояс и не позволяющих пошевелиться, отбиться… мгновения после, в порту… могло ли быть…? Пальцы накрывают глаза, позволив ощутить собственную лихорадочную дрожь от составляемых цепочек, замечая всё больше и больше, всё сильнее ощущая раздирающую изнутри тоску и боль, режущие по сердцу, стискивающие лёгкие, проворачивающие тупой нож в животе… скребущие по рёбрам когтями, заставляя дыхание сбиваться снова и снова… В нос снова ударяет уже почти развеявшийся запах благовоний, наполняя лёгкие ароматом апельсина и напоминая о… едва не забытом мгновении. Айя негромко посмеивается с очередной рассказанной забавной детали фестиваля, сидя совсем рядом на высоком обрыве за пределами дворца, над самой водой, отблёскивающей в закатном солнце золотом и медью. Её глаза не смотрят на него, они наблюдают за постепенно опускающимся солнцем, за окрашивающимися в оранжевый, малиновый, нежно-розовый и фиолетовый облаками, пока у неё в руках ловко раскрывается ярко-оранжевая кожура. Под её ногтями — белые комочки нежной кожицы, от них едким цитрусом пахнет так сильно, что могут заслезиться глаза, как и от периодически прыскающего сока, попадающего горечью на кожу и изредка умудряясь попасть в глаз. Это и происходит один раз, заставляя его ойкнуть под обеспокоенное затишье и замершую возле самого лица ладонь, пока он успокаивающе отмахивается и протирает веко запястьем. На смуглом лице — хмурость вины, пухлые губы поджаты с едва заметным подрагиванием и она опускает взгляд на фрукт в своих руках, замедляя движения и стараясь чистить аккуратнее. Исчезновение яркой и затягивающей энергии вызывает неловкое молчание, заставляет аккуратно вдохнуть и снова ощутить этот цитрусовый запах, ощущая как он теперь прочно ассоциируется с тёмными волосами, отливающими тёплым шоколадом на закатном солнце, с медовыми глазами, обретающими оранжевые проблески из-за последних лучей сквозь облака, со смуглой кожей, кое-где покрытой соком и белой кожицей. Короткое касание позволяет чуть их стереть с её щеки и тут же убрать руку, стоит заметить вопросительный взгляд из-под спавшей на левую сторону лица чёлки, которую она коротким движением заправляет обратно за ухо, чтобы не мешала. Они обмениваются молчаливыми улыбками, позволяя друг-другу слушать морской прибой, довольствоваться нынешним покоем и безмятежностью страны-острова, с громким свистом свободного ветра в вышине. После чего на коленях девушки наконец остаётся почищенный фрукт, который она ловко надрезает взятым с собой ножом, вызывая ощущение вины за то, что на её одежде остаются оранжевые пятна. На которые ей плевать, пока её смуглые и тонкие пальцы ловко надламывают в местах разреза мякоть, позволяя рассмотреть яркую и сочную сердцевину с белыми прожилками, завораживая игрой закатного света. С первым укусом дольки, принятой из смуглых рук с тихим перебрасыванием смешных фраз, приходит спокойствие и детская радость, ощущая лёгкую кислинку и тут же следующую за ней сладость. Совсем как их общение, начавшееся с простой встречи в порту, продолжившееся неловким общением в коридорах и переросшее в дружеские разговоры на отвлечённые темы. Взгляд на девушку позволяет заметить её прикрытые глаза, пока она подставляет лицо ветру и позволяет ему растрепать волнистые волосы, пропуская последний солнечный свет этого дня сквозь отдельные пряди, играясь искорками на едва заметных каплях сока, осевшего на коже. Свобода. Лёгкость. Безопасность… простое счастье. Именно их воплощениями она являлась в его глазах, именно в то самое мгновение. С улыбкой, тёплой и знакомой, с прикрытыми глазами, едва подрагивающими тёмными ресницами, с неловкостью простого человека в движениях, а не аристократки из дворца. С последующим касанием тонких пальцев уголков губ, стирающим едва заметные капли сока, прежде чем она со смешком протягивает к нему руку и костяшкой стирает такие же, заставив рассмеяться в ответ и, забыв на время о своём статусе принца, стереть их рукавом. Как мальчишка… Закат дарит последние тёплые лучи, пока они разговаривают ни о чём, неспешно надкусывая небольшие дольки апельсина и переглядываясь между собой, сохраняя мир и покой вокруг… Ещё одно мгновение из порта Актии, прямо перед тем как он показал свою худшую сторону перед ней — её слова о страхе за него, дрожащий от беспокойства тон, подрагивающие ладони и текущие по щекам слёзы… едва замеченный вдох, словно она хотела что-то сказать, прежде чем люди решили вершить самосуд. Прежде чем он помог ей подняться и взял в руки привычным движением меч, разрушая иллюзию пиратов и удовлетворив мрачные желания жителей портового города. Прежде чем он заметил её опустевшее выражение лица и разворот на месте, с последующим исчезновением в толпе, словно мираж в пустыне, вызывая испуг от мысли, что она ушла в одиночку. Зная какие ужасные люди могут подстерегать таких как она на дорогах… Да только за ней уже пришли, готовые защитить и от него тоже, если бы не её спокойное и доверчивое отношение, её попытки разрядить атмосферу. Её реакция на его подарок, на эту глупую шпильку… она радовалась ей, словно он подарил ей нечто бесценное, хотя на деле… кажется так оно и было. Ведь в нём что-то сломалось в момент, когда она бросила её к его ногам в гневе от предательства. Или всё же, боли в её голосе было больше…? — Она… любила… меня? — тихо, боясь спугнуть мысль, спрашивает вслух Хакурю, рассматривая свои раскрытые ладони. Её смущённые улыбки, стоило им соприкоснуться, её доверчивость к нему, забота, беспокойство, радость его успехам, интерес к его рассказам… столько всего кричало теперь, расцарапывая душу ещё больше, что хотелось оглохнуть или вовсе отключиться. А он не понимал, что всё это время его воспоминания о ней, желание справиться и наконец достичь цели, та отчаянная злость на людей Аль-Сармен после нападения на Ароэ… да чёрт, его злость на Загана за прозвище «чернявка», хотя у неё такое чудесное и мелодичное имя! Всё, буквально всё било по сознанию со словами «смотри, что ты наделал»… Выдох выходит прерывистым, с осознанием, что боль внутри лишь разрослась и колола сильнее… больнее чем ожоги, больнее чем когда-то отобранная рука и сожжённые ноги… стискивала сердце и лёгкие, ломала изнутри кости, колола каждую клеточку тела и вызывала отчаянные, бесполезные, слабые слёзы… Ещё сильнее добивали воспоминания того, как они общались в последние несколько дней перед отплытием кораблей. Она не разговаривала с ним… он не слышал её голоса, лишь эхо тепла. Не видел глаз, лишь холодные прорези равнодушной маски. Прикосновения? Только если она позволяла или инициировала сама… всё что было, всё что давало сил вставать, пытаться снова, пытаться сохранить в себе частичку того добра что расцвела в Синдрии, оказалось им же и затоптано из-за проклятой мести… из-за собственного помешательства на прошлом, забыв, что впереди ещё вся жизнь, чтобы изменить последствия прошедших событий и построить новое будущее… рука об руку с друзьями… — «Я тебе об этом говорил, когда упоминал, что любовь предназначенных душ является самой губительной…» — совсем негромко произнёс Заган в разуме, заставив сделать глубокий хриплый вдох, держа ещё прохладную ладонь на глазах с ощущением того как горит от слёз кожа и стучит болью голова. — «Однажды отвернувшись от неё и отказавшись её принять, боль последующего одиночества будет снедать тебя пока ты не умрёшь или пока не исправишь ситуацию.» Время потекло дальше, после того дня, незыблемое и непреклонное, уча жить со знанием того, что он сделал своими руками. Мор и Ал были рядом, замечали когда он уже не справлялся с задачей и уводили с собой, оставляя работу на приближённых дворца, буквально заставляя его хоть немного заботиться о себе. Фаналис хмурилась на его состояние, но молчаливо выпихивала из кабинета, или вовсе выносила держа его под подмышкой, бесполезно пытающего сопротивляться. Маги просто погружал его в сон посреди работы, а просыпался император уже в своих покоях, немного отдохнувший и тут же встреченный заботливым и звонким «доброе утро». Всё, лишь бы он не хандрил… и на самом деле, Хакурю не раз и не два говорил им простое «спасибо», за подобное беспокойство. Ведь у самого сил не осталось… Но из-за агрессивной политики перемен Синдбада, из-за его странного рвения вытащить из Империи Ко Аладдина и пропажи собственной сестры в глубинах чужой страны, стало не до шуток и беспокойства за себя. Правила мира менялись стремительно и приходилось пытаться им соответствовать, отменяя закон за законом и создавая их снова, но не успевая реагировать на всё новые и новые нападки на политической арене со стороны Синдрии, Партевии, Иммучак и Артемюры. Казалось, что весь мир резко восстал против ослабленной Империи Ко, снова и снова нанося удары по лежалому противнику и пытаясь добить его обессиливший народ, заставляя встать стеной между ними. Единственное утешение — странное невмешательство Хелиохапта, нейтралитет Рем, даже с учётом «смерти» Коэна, и едва заметные жесты помощи со стороны неизвестных, явно принадлежащих Ароэ. Пусть этого всё ещё было мало, чтобы удержать страну на плаву… В какой-то момент произошла магическая атака и он попытался защититься, попробовал запросить помощи… и встретился с манипуляцией короля Синдбада, вывернувшего всё так, словно в Империи снова началась гражданская война и он лишь пытается выторговать у них больше продовольствия для взращивания новой армии. Это оказалось ударом ниже пояса, заставив стиснуть зубы во время чтения присланного письма… Снова атака, едва не добравшаяся до Аладдина, если бы не подоспевшие вовремя Моржана и прибывшая навестить Кенза. Которой и поведали о странных нападениях, случающихся с некоторой периодичностью и постоянно выцеливающих аномального Маги, словно пытаясь его изолировать… на что волшебница рассказала о новостях с Ароэ — разосланные Айей разведчики, информировали о нескольких подобных нападениях, после которых страны не вошедшие в Альянс Семи Морей, были вынуждены к ним примкнуть и выполнять их требования, расширяя влияние Синдбада почти до каждого уголка мира. Кроме Рем, Империи Ко и Ароэ. Более того, особое давление правитель Синдрии пытался оказать на изолированные острова, на что получал достойный политический отпор и финансовые трудности, если дело доходило до абсурда. Самостоятельность Айи и её умение отбиться от Покорителя Семи Подземелий, действительно порадовали и позволили облегчённо выдохнуть, ощущая спокойствие и гордость, на пару с ноющей болью… Кенза посоветовала им скрыться. Просто в какой-то момент раздумывая над картой сократившейся Империи Ко, подняла к ним глаза и сказала спрятаться на время. Аладдин её поддержал в тот же момент, заявляя, что если странные нападения концентрируются не только на стране востока, но и на нём, значит остатки Аль-Сармен всё ещё пытаются что-то сделать для прихода в этот мир Иль-Иллаха, а следовательно — нужно спрятаться. Ко всему прочему, Синдбад объявил новую эру пацифично-торговой политики, сообщая что теперь металлические сосуды Джиннов и артефактов должны находиться под строгим контролем, и теперь каждый правитель обязан их сдать лично в руки служащих нового, «Международного Союза». Это позволило окончательно расставить все точки, найдя повторного союзника в лице короля королевства Кина, согласившегося помочь в побеге от сошедшего с ума мира, по наводке Аладдина собираясь отбыть на Тёмный Континент, где их не смогут достать тёмные маги и «законники» Международного Союза. А так же Синдбад и явно вернувшаяся ведьма Аль-Сармен. Расставаться с только недавно, кажется, отбитой Империей Ко было очень трудно, но ещё труднее — стоять перед разбитой Когёку и вручать ей посох императора, перекладывая на хрупкие плечи весь груз ответственности правителя. Как бы Рен не хотел делать этого и подвергать её опасности, но ему нужно было защитить хотя бы Аладдина и Моржану от магов Аль-Сармен в расплату за то, что он устроил в прошлом, а сделать этого на расстоянии не получится… поэтому приходится снять с себя головной убор императора и положить поверх бледных трясущихся рук, при ней молясь о её-же удаче и благополучии, искренне надеясь, что его услышат и она выдержит. И уходя из комнаты, ощущал вслед отчаянный и тоскливый взгляд опустошённой происходящим Покорительницы Винеи, не успевшей смириться с потерей братьев и уже обязанной встать во главе Империи Ко, не имея до этого никакого подспорья, кроме своего наставника Ка Кобуна. Заган молчит, когда гуань-дао превращается в двустороннее копьё и он ввязывается в бесполезный бой против участников тёмной организации, чтобы отвлечь внимание Аль-Сармен от отступающих к Кине друзей. Но неизменно помогает подсказками, направляет магой вместе с ним, позволяя сдержать натиск ещё немного, прежде чем удары становятся сильнее и он начинает их пропускать один за другим. За каждой новой волной следует другая, совсем как в прошлом — снова и снова напирая, заставляя достигать своего предела не имея шанса на отдых и восстановление сил. Прежде чем на него… напала Хакуэй. И всё же — не она. С сестрой что-то было не так, он ощутил это буквально кожей стоило золотому посоху и копью столкнуться, а их лицам оказаться близко. В родных глазах схожего цвета он видел слишком знакомое безумие и одержимость, с мурашками отбивая удар за ударом и не находя в себе сил нанести смертельные раны. Плевать, что волшебница не расстанется со своим сосудом так просто и точно применит исцеление, он не мог позволить себе вонзить лезвие в плоть сестры, слишком отчётливо вспоминая, к чему привело последнее применение оружия по назначению. Поэтому приходилось снова и снова блокировать, перенаправлять и уворачиваться, тратя втрое больше сил чем необходимо, при этом делая то, чему он научился у друзей — разбалтывание врага, позволяя ей подумать о предсмертной браваде соперника, делясь своими секретами и планами. И… Боги раздерите — если повезёт когда-нибудь снова встретить Али Бабу, даже в форме души, он от всей души скажет ему «спасибо»! Потому что это сработало и они смогли узнать, зачем именно Арба так отчаянно пыталась выскрести Аладдина из Империи Ко и почему Синдрия столь рьяно пытается пробиться в Ароэ. Завладеть оставшимися металлическими сосудами и получить доступ к Священному Дворцу для их какого-то масштабного плана… как бы не так. Последнее, что запомнилось прежде чем он отключился от очередных ран за свою жизнь — собственный насмешливый смешок на звучащий в ушах шокированный восклик бестолково упустившей их, ещё и разболтавшей планы ведьмы. Как же было приятно, одержать над ней подобную победу…***
Айя дёрнулась, ощутив странный укол беспокойства и прошедшиеся по коже мурашки, поднимая глаза от книги на заходящее за горизонт солнце. Где-то там, что-то могло случиться с её друзьями, а у неё нет сил на то чтобы встретиться с ними лицом к лицу… ну и ну… Отвернувшись от заката, девушка аккуратно закрыла том и уложила его поверх стола с отчётами, отмечая несколько новых от восходящей семьи Рен, постепенно приноровившейся к торговой системе внутри Ароэ и начавшей создавать своё влияние в её стране. Канза исправно отправлялась к ним, общалась с ними и давала информацию о каких-то деталях, о которых им следовало знать чтобы прижиться окончательно. Они не приняли культуру полностью, не стали делать татуировок или верить в покровителей её королевства, пусть и видели их лично своими глазами, но это и облегчало им задачу. Ведь кроме них, в её стране нашли свой покой и другие имперцы, включая недавно переправленных через порталы пользователей семейных сосудов, заметно выдохнувших после информации о выживании предыдущих правителей. Коэн оказался действительно мощным союзником — с его скоростью находить, воспринимать и использовать информацию, он очень быстро нашёл направление своему развитию и принялся за работу, постепенно добравшись до первых политических ступеней в постепенно меняющемся королевстве, помогая изменять его в темпе изменений мира. С информацией о агрессивной смене законов и правил в мире со стороны Синдрии, Айя понимала, что скоро удары экономики посыплются и на неё, как отдельную от объединения страну. Она всё ещё обладала связями лишь с Альянсом, что позволяло пользоваться их ресурсами и получать доход от торговли, что очень не нравилось жаждущему контроля над ситуацией Синдбаду, на что Эмира плевала до тех пор, пока это не касалось лично её. Это вынуждало периодически вмешиваться без применения Джиннов, не давая поводу Международному Союзу потребовать их у неё под охрану, перед этим добившись консенсуса, что пока она не применила силу Подземелий — сосуды останутся с ней. Включая полученный от Империи Ко, сосуд Белиала. Упоминание о сосуде Истины и Убеждений про себя, вынудило вспомнить и о его хозяине. Пальцы зарылись в волосы и знакомо вынули повторно подаренную заколку, которую он восстановил до отплытия кораблей Ароэ обратно на родину. Всё ещё вспоминалось это молчаливое прикосновение, с которым в его глазах читались вина, тоска и неотчётливая боль, скрытая тёмными прядями и краем традиционного имперского шлема. Они так и не обменялись даже парой слов, за те несколько дней, что были вынуждены примиряться с произошедшим. Это расстраивало… и вызывало понимание — им ещё рано обговаривать эти события. Слишком много свежих шрамов… Но беспокойства за друзей это не умаляло — связь с Аладдином и Моржаной оборвалась совсем недавно, а судя по последним новостям оставленных в Империи Ко разведчиков — трое и вовсе скрылись в неизвестном направлении, теперь объявленные в розыск людьми Союза. Фируза знала — когда придёт время, они сами с ней свяжутся и объяснят произошедшее. А до тех пор, ей необходимо было продержаться против разрастающегося влияния Синдрии, с монополизацией торговых путей по земле. Воздух? Вот ещё… Даже при устаревании морских путей, Ароэ всё ещё пожинало плоды своего развития морской державы, приобретя права на доставку продовольствия и товаров по воде наравне с Балбаддом, при помощи специальных артефактных кораблей. За воздух же началась самая настоящая война — дирижабли придуманные Ямурайхой и её магами, были действительно бесподобны в своей способности переносить большое количество людей и товара за рейс. Но что было делать с людьми, которым было необходимо самое быстрое перемещение товара или торговца из возможных, из точки А в точку Б? Вот тут уже отыгрались техники и маги Ароэ с острова Хуихине, объединившись с Комэем и поработав над схемами воздушных кораблей «соколов». Похожие на настоящих птиц, летающие средства передвижения были массивнее чем посохи, мётлы и прочие похожие артефакты, но при учёте постоянного пополнения магой накопителей в двигателях и наличии отсека под товары, преодолевали расстояние втрое больше и быстрее. Ведь от человека на борту этого транспорта, требовалось лишь направление и знание где можно приземлиться, после чего уже можно было смело выгружать товары и заключать дальнейшие сделки. И благодаря этому, Ароэ было способно посоперничать с Союзом в действенности своей торговли, взяв под контроль так же два вида поставок — морской и воздушный. Коротко зазвенели бусины штор, позволив перевести взгляд на подошедшую ближе Гёкуэн, держащую в руках посох и свиток. — Эмира. — вежливо склонила голову волшебница, протягивая ей пергамент и позволяя углубиться в чтение предоставленного отчёта, демонстрирующего постепенный рост ценности акций Союза и падение ценности акций Империи Ко, во главе которой теперь стояла юная Когёку, на которую Синдбад со всей силой давил. Оставшаяся в её воспоминаниях зависимой от своего советника фигурой, Покорительница Винеи очень сильно рисковала приёмом предоставляемых кредитов и углублением в долги ради восстановления своей страны, не подготовленной к пацифичной торговле. Айя знала, что ещё немного и ловушка правителя Синдрии, ныне президента Международного Союза, схлопнется с оглушающим грохотом развала Империи Ко и падением императрицы. И наблюдая за разворачивающимися событиями, пока ещё Эмира думала над тем, как именно ей следует помочь угодившей в проблемы жительнице империи. — Что думаешь? — подняла глаза к бывшей императрице Фируза, замечая её грустный взгляд в ответ. — Она не выдержит, Эмира. Если так продолжится в том же темпе, то уже никакие законопроекты не помогут ей выкарабкаться из этой ямы долгов. — покачала головой женщина, позволив со вздохом прикрыть глаза и свернуть отчёт. — Её советник слишком самонадеян и не позволяет императрице углубиться в политику собственной страны, это может очень плохо закончиться. У неё не будет ни влияния, ни позиции в Империи Ко, а для правителя, как вы сами знаете на своём опыте… — …это фатально. — подтвердила брюнетка, посмотрев в сторону востока и мотнув головой. — Необходимо послать дипломатическую делегацию в Империю с предложением о сотрудничестве на постоянной основе, с кредитом доверия. Вмешиваться в их дела мы не будем, иначе она сама ничему не научится, но вот оказать ей поддержку в развитии… — Я уже говорила о том, как меня восхищает ваше умение подобрать стратегию? — улыбнулась ей волшебница, вызывая ответную усмешку. — Если позволишь, Айя, я… очень благодарна тебе за то, что несмотря на оставленные шрамы моим сыном, ты всё ещё желаешь оказать помощь нашей родине. Это дорого стоит, после всего что ты сделала для нас. — Я же говорила, Гёкуэн, для меня Империя Ко теперь такая же неотъемлемая часть моего мира как и Ароэ, пусть по приоритету и уступает моей стране. Тем более… твой сын так и не сдержал своё обещание показать мне её. — прикрыла глаза на приятные воспоминания девушка, коротко развернув ещё несколько отчётов по исследованиям и продвижению изменений в политике правления. — Как твоё обучение магии? — Рахата говорит, что у меня очень большой прогресс по сравнению с самым началом обучения. Хотя… у меня есть сомнения. — пожала плечами бывшая императрица, отходя в сторону и облокачивая посох о ограду балкона, чуть встрёпывая короткие волосы. — Я только начала углубляться в мир магии и различать рух, а она говорит, что мой магический потенциал куда выше, чем я позволяю себе думать. — Чаще всего Рахата оказывается права, когда пытается кого-то убедить в своих наблюдениях. — улыбнулась ей со своего места Айя, на своём примере зная, когда именно это происходит. — Поверь ей, она тебя удивит. — В этом королевстве очень трудно чему-то подобному не поверить! — рассмеялась мягко женщина, сложив перед собой руки и благодарно приняв от неё армуду с чаем. — Как ты? В последнее время ты не выходишь из кабинета и зала Совета. — Мир очень быстро меняется из-за поступков Синдбада, он пытается задавить этим абсолютно всех. Не будь у меня изначальных планов развалить монархичную систему правления Ароэ, я боюсь, мы бы уже пали под натиском его махинаций. Но мне ещё необходимо избавиться от статуса Эмиры, при этом сохранив традиции Королевского Цикла и древних обрядов. — Покорительница устало вздохнула, потерев лоб пальцами. — Столько всего… кажется, совсем недавно моим единственным беспокойством были тренировки по призыву Частичного Покрова, а я уже меняю свою родину и лишаю саму себя звания правителя… — Время. — ёмко обозначила причину ощущений Гёкуэн, заботливо ей улыбнувшись и перехватив за запястье. — Ты отлично справляешься. Не будь мой сын в тебя влюблён, точно бы попыталась удочерить! Фируза весело расхохоталась с предложения, абсолютно беззлобно, услышав такой же искренний смех в ответ и удержав равновесие на месте. Всё-таки, как же хорошо, что она спасла её после того покушения со стороны ведьмы Аль-Сармен… иначе бы сейчас было куда тяжелее. — Благодарю покорно, но пожалуй откажусь от подобной чести, леди Рен! Меня вполне устраивает моя настоящая семья. — улыбнулась ей Эмира, чуть сжимая в ответ бледные пальцы, покрывшиеся первым нестойким загаром. — Но спасибо, это очень льстит. — Я уверена, всё образумится. — коснулась её плеча Рен, позволив сделать глубокий вдох и кивнуть. — Мы пока что можем лишь помолиться о удаче. Брюнетка проводила взглядом последние яркие лучи заходящего солнца на эти слова, переводя его на постепенно освещаемые яркими фонарями улицы Аиджири, готовящиеся к новому празднику. Стук в двери заставил обернуться и заметить тут же вошедшую Кензу, принёсшую с собой одежду для фестиваля и приветливо улыбнувшуюся кивнувшей Гёкуэн. Следом проскользнула и Канза, перед этим заметно кого-то отчитав за дверьми и тут же поправив заплетённые медные волосы, на ходу начиная рассказывать о уже введённых изменениях в торговлю и политику добровольного призыва стражи. Ведь каким бы пацифизмом теперь не славился мир, а жаждущих лёгкой наживы всё так же очень много, вынуждая предоставлять не только транспортные решения, но и услуги по безопасности торговцев и их товара. Как до саммита. Да уж… не самый лучший повод для ностальгии.***
Шелест рух, очень тихий и аккуратный, словно прикосновение старого друга или прибрежного ветерка, заставляет замереть посреди движения и невольно стиснуть пальцами книгу, тут же глядя на юго-запад. Балам встрепенулся и поднял голову со скрещенных рук, как и она ощутив непонятное волнение, Андромалиус резко открыли глаза и с шелестом хвоста приподнялись, чуть подёргивая длинными ушами. Это осознание всеобщего волнения заставляет сорваться с места и на ходу оставить закладку среди страниц, видя перед собой украшенную символами магии арку и убирая с дороги полупрозрачные шторы, привлекая внимание своим появлением. — Кенза, Рахата, Гёкуэн, Шарит, Отару, в Потоке странное волнение, немедленно выяснить источник этого феномена! — Айя мрачно подошла к столу и опустила на него книгу, наблюдая за тем как младшая сестра мгновенно взлетает со стула за свой рабочий стол, а от шкафов к своим метнулись другие волшебники, включая бывшую императрицу. — Сестра, ты что-то почувствовала? — поинтересовалась у неё Канза, закрыв книгу и поднявшись с чужих колен, вызывая у Коэна недовольную хмурость, впрочем тут же испарившуюся с возвращением к составлению отчёта о недавних сделках с Магноштадтом. — Только что в потоке произошёл слишком резкий и не природный изгиб, такого не должно быть и у меня есть подозрения, что это может быть как-то связано с недавним появлением… Али. — тяжело сглотнула перед именем друга девушка, ощущая нервозность. Внезапное возвращение Покорителя Аамона с того света, ещё и со всеми воспоминаниями с той стороны, всполошило абсолютно всех не на шутку, в особенности заработавшего первую седину Синдбада, на что Айя могла только очень тихо позлорадствовать на пару с Андромалиусом, которым уже поперёк горла стоит постоянное вмешательство Международного Союза в торговую систему Ароэ. Точнее — Торговой Воздушно-Морской Кампании Ароэ, признанной «экономическим гигантом» на политической арене наравне с Международным Союзом. Развитие быстрой воздушной доставки сыграло против тяжеловесных дирижаблей и услугами более прытких «птиц» пользовались чаще, чем монотонными и тяжёлыми в обслуживании кораблями. Как на неё ругался президент кампании, брюнетка вспоминала со всем удовольствием, ведь всё что он мог сделать — разослать слухи о плагиате, тут же опровергаемые официальными чертежами и схемой разработки транспорта-артефакта, или же пытаться выкупить у неё права на создание таких вещей. На что общающийся с ним Ареш, представляющий интересы парламента Ароэ и свои собственные, как вступивший в наследие своей семьи глава, завышал цену с каждым ново вводимым пунктом договора и справедливо делал её ещё выше, приводя законные требования. Вынудив Покорителя Семи Подземелий кусать локти от досады — такие суммы он не был готов выплатить стороне конкурента. Так как для разворота системы нового транспорта требуется время, потратив такое большое количества средств на покупку прав на производство правитель мог не учесть, что выгода может и поменяться в сторону убытков, после того как Ароэ использует полученные деньги для расширения своего влияния и торговых связей. А позволить островам оставить его с носом, Синдбад не желал ни под каким предлогом. Поэтому ему оставалось лишь беситься с недоступности летающих артефактов, пока Фируза спокойно продолжала разговоры на советах о дальнейшей тактике торговли. Комэй, как бывший тактик и нынешний участник гильдии учёных, был отправлен вместе с дипломатической делегацией в Империю Ко, как к торговому партнёру с предложениями о постоянной поддержке и развитии. Али Баба, поддерживавший с тех пор с ней связь, отреагировал на эту новость активно и положительно, заваливая огромной горой вопросов по поводу происходившего в мире во время его отсутствия, вызывая смех. Хотя, вспоминая как он посетил Ароэ после путешествия по Партевии, Покорительнице двух Джиннов сложно не признать того, что она сама чуть души не лишилась от испуга когда его увидела в первый раз. Нет, она не кричала и не тыкала в него пальцем в шоке, она… просто чуть не упала в обморок от неожиданности, слава Иллаху, рядом были Вилора и сестры, не давшие позорно плюхнуться в пыль дорожки. Но сейчас… это волнение в Потоке, оно было не природным и не таким незаметным, как возвращение души Али-Бабы в этот мир. Это была магия. Совершенно другого уровня, пусть и не очень понятного ей. — Советница Фируза! — резко приземлилась рядом Рахата, прижав к левой стороне груди ладонь. — Волнения исходят со стороны Великого Разлома, границы с Тёмным Континентом! — Более того, сестрица, там сейчас всё сильнее и сильнее нарастают аномальные волнения, словно кто-то очень активно использует магию. — добавила свесившаяся со своей рабочей платформы Кенза, помахав забитой магическими татуировками рукой. — Похоже, Страж Разлома с кем-то дерётся на пределе своих сил! — Это нехорошо. — нахмурилась мрачно Канза, скрестив на груди руки. — Кто в такое время будет искать драки с господином Юна… — рыжая вздрогнула и стиснула в кулаках рукава одеяний. — Сестра да это же Арба! Она вернулась! — Действительно, рух разделяется на два Потока, я отчётливо ощущаю присутствие Ведьмы. — спустилась к ним и Гёкуэн, мрачно поджав тонкие губы и нахмурив брови. — Это не может быть совпадением, советница, она что-то почувствовала и напала на Маги чтобы добраться до места назначения любой ценой. Мы… с вашего позволения, я хотела бы… — Кенза, готовь портал, нам пора нанести дружеский визит Стражу Разлома. — подняла голову к младшей близняшке Айя, тут же замечая её бодро поднятые вверх большие пальцы. — Рахата, поручаю тебе и Старшему Кругу волшебников дальнейшую защиту и связь с торговцами, я покидаю Ароэ ненадолго. — Пока вы будете отсутствовать, советница, я займусь проектами по расширению производства кораблей и земного транспорта. — кивнул ей спокойно от рабочего стола Коэн, весело улыбнувшись на её тихий благодарный выдох. — Свояченица, стоило и привыкнуть к моей помощи. — После того как вы забрали у семьи Фируза один из самоцветов, уже после падения монархичной системы правления, у меня мало причин привыкать к вашей доброжелательности. — иронично изогнула бровь Айя, получив на это короткий признающий кивок и возвращение внимания к тексту в руках. — Канза… — Нет, меня всё устраивает. — мгновенно отрезала младшая, со стуком посоха об пол выходя из помещения и вызывая тоскливый вздох. Девушка отвела взгляд и столкнулась им с абсолютно довольным собой первым наследником, который и являлся теперь законным супругом её сестры по всем традициям Ароэ, о чём и рассказывал золотой браслет с вкраплениями рубинов и гранатов на левом запястье. Такой же, но тоньше, был у Канзы. — Вор. — только и сказала Фируза, получив вслед громкий и довольный собой смех. — Удачи самой не оказаться украденной. — пожелал ей на это Покоритель трёх Подземелий, заставив тихо выдохнуть. Нет, они не конфликтовали, это был просто переброс остроумием, потому что это тоже весело. На самом деле, после окончательного селения семейства Рен на островах, Коэн стал куда чаще учиться отпускать свои привычки связанные со дворцом. И поразительно, но в этом ему помогала именно Канза, хотя и он учил её чаще отрываться от политических дел и уделять время. Себе, своим капризам, ему, семье, — что хотите обводите, всё подойдёт. А иначе как объяснить вечер, когда она заметила их сидящими вместе на песчаном берегу? Айя вздохнула и растрепала на голове волосы, ощущая как щипает за нервы досада, перебивая противный укол зависти. Ну нельзя же так… — Советница, мы готовы. — сообщила негромко Гёкуэн, заставив неуверенно нахмуриться. — Позвольте пойти с вами. Я знаю, что нас могут ждать моя одержимая дочь и мой израненный сын. Но я уже достаточно пряталась и мне пора с этим покончить. Фируза лишь улыбнулась и прикрыла глаза, протягивая бывшей императрице руку, за которую та и ухватилась с благодарной улыбкой. Разумеется она не собиралась отказывать ей в участии в сопротивлении ведьме Аль-Сармен и спасении её дочери. Это было бы просто нечестно. — Пора оборвать её нить связи с твоей дочерью, Гёкуэн. — Разумеется, Айя.