Любовь во время зимы

Так-то обычно в актовый зал никто не лез, и там вполне удобно было играть и петь что хочешь. Даже на два голоса. — Олл ю нид из ла-ав, — подхватывала Майя бэк под Володин аккомпанемент. — Лав из олл ю нид! И они вдвоем хохотали. Потому что — ну здорово получалось у них на два голоса, правда, без лишней скромности надо сказать. За месяц они очень неплохо спелись и сыгрались. Хотя Майя сразу заявила, что на фоно она играет через пень-колоду, и отдала звуковое сопровождение Володе. Когда он месяц назад впервые спросил «Хочешь, я тебе сыграю?» — и сыграл, Майя честно сказала: она ох… ох как впечатлена! — И все-таки, где ты где так научился? — спросила она теперь. — В музыкальной школе, — пожал плечами Володя. — В самой обычной, рядовой херсонской музыкальной школе. Моя учительница музыки хотела, чтобы я в музучилище поступал. — А ты-ы? — А я в мореходку хотел. Судовым врачом. А меня не взяли. — Почему?! — Нарушения цветового восприятия, — коротко ответил Володя. — И я пошел в медицинское. На фельдшера. — А-а! — догадалась Майя. — Так вот почему ты на курс позже меня поступил: тебе же еще полгода надо было в училище доучиться. Я-то на сестринском училась. — Мда, — негромко сказал Володя. — Встретились однажды у рояля фельдшер и медсестра… И так он это сказал, что Майю снова разобрало хохотать. — Ты такая весёлая, — продолжал Володя. — Мне очень нравятся… весёлые люди. Майя обалдела и только хотела спросить «Это значит, что и я тебе нравлюсь?», — как двери зала с треском распахнулись, и влетел культорг Вася Бешеный. Васе очень не повезло в жизни. Во-первых, он искренне и с душой интересовался психиатрией. А во-вторых, Бешеный — это было не прозвище. Это была самая настоящая фамилия: доктор Василий Иванович Бешеный. Просто нарочно не придумаешь! Но Вася не унывал, своё психиатрическое будущее видел в позитивном ключе, а по общественной линии подвизался культоргом. — Майка! — заорал он. — Ты мне должна номер на новогодний капустник! Майя вздохнула. Было дело, поспорили они насчёт концепции шизофрении по Блейлеру, и Вася выиграл. Майя тогда еще подумала, что с Васей о психиатрии лучше не спорить: с такой фамилией он пробьётся в эту науку, только лишь зная всех корифеев поимённо и побуквенно. И теперь Майя действительно должна ему номер на новогодний капустник. Песню там какую-нибудь. — Номер? — заинтересовался Володя. — А может быть, мы споем на два голоса? Вот хоть Битлз, это сейчас снова популярно. — Битлз на два голоса? — прищурился Вася. — Женский и мужской? Да не смешите, это же все животики надорвут. — Правда? — спокойно переспросил Володя. — Может быть, ты послушаешь? И кивнул Майе: — Жёлтую? — Жёлтую, — отозвалась Майя. — Маэстро, музыку. Вася пялился на них во все глаза. А Майя тем временем запела — грудным, низким голосом: — Ин зе таун вэа ай воз борн ливд э мэн ху сэйлд ту си… Володя виртуозно выжимал из раздолбанного пианино задорную битловскую мелодию. А на припеве подхватил: — Ви а лив ин йеллоу субмарин, йеллоу субмарин, йеллоу субмарин!.. Со второго куплета они пошли на два голоса. Вася слушал, открыв рот. А после третьего на проигрыше Майя лихо заявила: — Володь! А давай то продолжение тоже споем! И с ходу начала: У попа-а-а была коза, через жопу тормоза! Он на ней дрова возил, Через жопу тормозил! — Она ела, ела, ела сахарин, — подхватил Володя. — Ела сахарин, ела сахарин!.. Вася согнулся и молча ржал. А когда песня закончилась, выдохнул: — Что же вы раньше молчали. Это же… это же… дуэт настоящий. Причём у вас так смешно получается! У Майки голос низкий, а у Володи высокий. — Логично, — фыркнула в ответ Майя. — У Володи лирический тенор, а у меня меццо-сопрано, это как драматический баритон. Ну бывает так. Случается. И поэтому, согласна с тобой, мы вместе очень интересно звучим! — Я предполагаю, — добавил Володя, — что наше совместное звучание украсит новогодний капустник. — Ты, Ткаченко, совсем обнаглел, — усмехнулся Вася. — Раньше был такой тихий… скромный… не высовывался… а теперь ишь как заговорил! — Это я на него плохо влияю, — заявила Майя. — Иди, Василий Иванович, будет тебе номер. Запиши нас обоих в список. — Хорошо! Но, Май, только вы это…без козы! И без жопы! — Ладно, — рассмеялась Майя. — Будут «через анус тормоза», мы медики или кто? — Вот кому ты достанешься только, ох и наплачется он с тобой, — пробурчал Вася так, чтобы она услышала. — Кто только тебя замуж возьмёт, такую шалопутную! Чтоб без всяких анусов мне номер! И ушел. — Нет, ну ты скажи, — глянула Майя на Володю. — Анус ему не нравится. Давай мы им на капустнике про строение черепа споем? Эту вот, мнемоническую… а ну-ка, вжарь какой-нибудь рокешник на это дело? И весело начала, притопывая: — Как на Lamina Cribrosa Поселился Crista Galli, Впереди — Foramen Caecum Сзади Os Sphenooidale, Sella Turcica— на теле. Чтоб где было мозгу сесть, Сзади спинка с бугорками, В середине ямка есть. В центре тела спрятан sinus, он разделен пополам, разделяя половинки, Septum sinus стала там. И из каждой половины Путь наружу есть недлинный, А куда они зияют — Ни один студент не знает! Эх, мать, вашу мать, надо все запоминать! Она выдала в конце залихватское танцевальное коленце. И захохотала: — Здорово, Володь! Какой музон ты под это дело отжарил! Клянусь своим отчётом по практике, Бешеный челюсть потеряет. Мы это, кстати, тоже на два голоса можем спеть! Ну-ка, подхвати бэк: как на Ламина Криброса-а… И тут еще можно так: тынц-тынц-тынц! Классно же, посмотри! Ну Володь! Скажи что-нибудь! — Ты такая весёлая, — улыбнулся Володя. — Весёлая и шумная. Мне очень нравятся такие люди, потому что сам я так не умею. — Ага, — Майя вспомнила, на чем их прервал Вася. — Значит ли это, студент Ткаченко, что… я вам тоже нравлюсь? — Почему тоже, — улыбнулся Володя. — Ты мне… просто нравишься. И начал напевать под собственный негромкий аккомпанемент: — Олл ю нид из ла-ав, лав из олл ю нид… — Блин, — выдохнула Майя. — Ну офигеть теперь. Подошла сзади, наклонилась и поцеловала его в ухо.