Любовь во время зимы

На новогоднем капустнике Дима сидел в первых рядах. И хлопал-топал-улюлюкал громче всех. А потом, когда все закончилось, подошёл лично выразить своё восхищение. — Майка! Володька! Круто! Вот реально круто! как же здорово, что я вас познакомил. И слушайте, дело есть на сто мильонов… Пойдемте куда-нибудь, посидим. Они уселись в одной из пустых аудиторий, и Дима горячо зашептал: — Мои предки тут решили на новогодние праздники навестить родные пенаты. И просят, чтобы я ехал с ними: возраст, мол, то-се, а я все-таки врач, пусть и будущий. В общем, уезжаем мы всей семьёй на недельку! Ммм? — Что «ммм», скажи толком, не мычи, — хохотнула Майя. — Ты предлагаешь нам с Володькой в ваше отсутствие ограбить эту квартиру и все найденное отдать тебе? — Да ну что ты, Майечка, — притворно обиделся Дима. — Я предлагаю вам с Володькой эту неделю поливать мамины цветы. У нее их дохрена, и она переживает, что несчастные цветы засохнут в ее отсутствие. Просила меня найти какую-нибудь приличную скромную девушку, чтобы она эти цветы поливала. — Гмм, ты реально считаешь, что я тяну на приличную скромную девушку? — Нет, — не остался в долгу Дима. — Ты тянешь просто на девушку. А Володька приличный и скромный. Так что вы вдвоём составляете искомое. И если что — там целых три комнаты, можете разбежаться по разным кроватям. — Я не знал, — вмешался Володя, — что для поливания цветов нужна кровать. — Для поливания не нужна, — объяснил ему Дима, как бестолковому. — Но вдруг вы там засидитесь… за слушанием музыки и чтением стихов… — Чтение стихов — это тема, — оживился Володя. — Ну что? Майя, как ты? Лично я согласен. Майя тоже была согласна. Однозначно. — Крымская зима всегда какая-то несуразная, — рассказывала она Володе, когда шли к месту назначения. Дима перед отъездом торжественно вручил им ключ и ухмыльнулся. Дурак какой-то, честное слово. — Ни снега толком нет, ни морозов. Хотя я-то, — она рассмеялась, — я другой зимы не видела никогда! Только в книжках читала и кино смотрела. А ты? — И я тоже, — кивнул Володя. — Все читал в книжках в детстве, как мальчишки в снежки играли и строили снежные крепости. И спрашивал у мамы: это как? А она отвечала: это на севере, а у нас снега нет, мы на юге живём! — А Херсон красивый город? — Очень. Кстати, вот мы жили практически на набережной, и из моей комнаты, из окна, было видно Днепр. Знаешь, красота какая? Хочешь, приезжай как-нибудь, я тебе покажу… И тут он оборвал сам себя: — Прости, пожалуйста. — Володька, Гиппократ с тобой, за что? — расхохоталась Майя. — Приеду, конечно, если пригласишь! А пианино у тебя там есть? — Есть. В зале. А гитару я с собой привёз. — Гитару я видела и слышала, — Майя тепло улыбнулась. — Вот какой ты талантливый, а? И на фоно, и на гитаре… руки у тебя уникальные просто. Кстати, что ты их в карманы прячешь? Замёрз? — Да так… Прохладно, в самом деле… — Ну-ка, дай сюда, — распорядилась Майя. Володя вынул руки из карманов и протянул ей. Она взяла их своими ладонями, растёрла и подышала. И еще. И еще. Последний раз так близко, что Володя почувствовал, как она коснулась его руки губами. И вздрогнул. — Вот так лучше? Дай руку, хотя бы одну погрею, пока идём!.. Они какое-то время шли молча, держась за руки. А потом Володя сказал: — Май… а можно, когда мы придём, я почитаю тебе свои стихи? Ну… чтобы не на улице. — Да неужели ж я их услышу наконец? Ты мне столько про них говорил, и ни разу… — Просто… неудобно было. В смысле негде. — Хорошо, — Майя легонько сжала его пальцы. — А я потом почитаю тебе свои. — Ты тоже… пишешь? — А что? Непохоже? — Неа, — честно сказал Володя. И расхохотался. В квартире был тот неуловимый беспорядок, который всегда остаётся, когда жильцы отбывают в долгую поездку. Майя скинула куртку и ботинки и прошла в комнату: — Ух ты, Володь! Смотри! Тут и правда дикая прорва цветов! Настоящий тропический лес. Мы будем жить в тропическом лесу! Робинзон и Пятница! Чур, Пятница — это ты. — Почему это я? Я же мужчина? — А Пятница тоже мужчина! — Вот незадача, — шутливо огорчился Володя. — Ну, значит, будем просто в тропическом… — К черту тропический лес, — вдруг сказала Майя. — Володь… Почитай свои стихи, пожалуйста. Володя отошёл к окну. Уставился на улицу. И начал, разглядывая снежную слякоть за окном: — Белые птицы садятся на волны Белые нервы делают больно Демоны трутся о борт корабля Демоны знают, что скоро земля Сыпались звёзды в пригоршни полной С твёрдого неба в мягкие волны Сколько не бились, сорвать не могли Нить горизонта с катушки земли Мокрыми звёздами Дорогу мне вымости В дом бесконечности В дом нетерпимости… Майя молчала. Потом сказала: — Это охрененно. И… это же можно петь, а? Ты даже читаешь его… как песню. — Это и есть песня, — кивнул Володя. — Я тебе… потом сыграю. — Спасибо, — Майя тоже подошла к окну. Встала рядом. — А можно еще? Володь? Еще почитай? — Еще? — Володя замялся.- Только ты не смейся, хорошо? — Вот чудила, — усмехнулась Майя. — Когда я над тобой смеялась? — И то верно, — согласился Володя. И начал: Темные, тёмные ночи, белые, белые дни. Раз уж вода камень точит, не уходи. Не уходи! Мы здесь одни, начинается осень. Мы здесь одни, начинается дождь. Наших с тобой отпечатков не обнаружит никто. То, что увидит сетчатка, всё для нее. Мокнет белье: начинается осень. Мокнет белье: начинается дождь. Длинная линия жизни, тонкая нитка любви Ветер гудит с укоризной: не уходи! Не уходи! Мы здесь одни, начинается осень. Он перевёл дух, облизал пересохшие от волнения губы. И сказал: — Это я… тебе написал. Давно еще… как познакомились. Ну не сразу, а… немножечко позже. Майя провела пальцами по стеклу. — Что же ты не сказал-то, Володька, — вздохнула она. — Так бы на пару месяцев раньше могли бы… начать стихи читать. Потому что я… Володя выжидательно молчал. — Потому что я подумала, что я в тебя влюбилась, через неделю после того, как Димочка приставал к нам с компотиком и брудершафтом. Нет, вру: через десять дней. Я же девушка честная, неделю мне мало! И тут они внезапно расхохотались вдвоём, а потом Володя подхватил: — Димочка, помнится, хотел, чтобы мы выпили на брудершафт и при нем поцеловались? А вот дудки ему. Целоваться мы будем без свидетелей! — Логично, — сказала Майя и резко повернулась к нему. А он — к ней. — Интеллигент… — шептала Майя между поцелуями. — Из Херсона… Культурный… — Уж какой… есть… вторил ей Володя. — Я это… И не думал даже… — Это плохо, — усмехнулась Майя ему в губы. — У меня такое чувство, что сейчас нам все-таки придётся подумать. А, Володь? Он чуть отодвинулся, посмотрел ей в глаза. — Ты такая весёлая… весёлая и шумная. Ты мне очень нравишься. И я… обо всем подумал, перед тем как сюда пойти. У меня в кармане… — Не поверишь, я тоже, — фыркнула Майя. — У меня тоже в кармане. Два. Тебе не кажется, что мы с тобой просто идеальная пара? — Мне даже страшно иногда, насколько идеальная, — сказал Володя. И они продолжили целоваться.