Заклинатель праха

      Прошло чуть больше двух недель с тех пор, как Савелий переселился на постоянное место жительства в старую лесную избушку, притаившуюся в тени высоких сосен. До деревни нужно топать километра четыре, не меньше, что, по сути своей, являлось плюсом, ведь никто из односельчан не забредёт сюда случайно, разве что целенаправленно не решит заглянуть в гости. А значит, крепкий бревенчатый сруб был надежным укрытием не только от любопытных деревенских, но и от заезжих бандитов, которые могли найти его тут, только прочесав лес. Но даже на этот случай Фёдор Дорофеевич показал, где тут находятся подполье и сеновал.       — Думается мне, Савел, тебя всё ещё ищут. Я в деревне был, жигули те самые видел, про которые ты говорил. Лучше не высовывайся, тебя или бандюганы сцапают, или местные в милицию сдадут, — Фёдор Дорофеевич резво, совсем не по-старчески, накалывал дрова. Он был крепок для своих лет и мог дать фору даже молодым. Списать подобные чудеса природы можно было на суровые деревенские условия. Но Сава знал, откуда в леснике такая молодецкая удаль.       — Это-то понятно, только как мне теперь брату позвонить? Игорь, наверно, уже бабушку с дедом похоронил… На могилы хоть схожу, — юноша подавал ему чурки и забирал уже готовые дрова, складывая их в большую крытую дровницу. Он до сих пор не мог найти себе места. Монотонная работа помогала собраться с мыслями. Благо, царапина от пули почти зажила и уже не мешала делать простые вещи. В перспективе она не помешала бы ему добраться до города, сил было достаточно, но было одно «но».       За всё то время, что Савелий прятался в доме волкодлака, он всего раз ступил за калитку, во время своей первой вылазки. Повторить подобный подвиг юноша не решался: за забором небольшого хутора сразу же становилось некомфортно. Какой-то иррациональный страх будила в нём тьма ночного леса и звуки его обитателей. Но самое главное, где-то в чаще до сих пор бродило нечто, Сава это чувствовал. И боялся встретить болотную тварь больше всего на свете. Была и ещё одна причина нерешительности: его банально могли узнать односельчане или подловить бандиты, которым наверняка не понравилось, что двое их подельников пропали без вести, погнавшись за каким-то малолетним шкетом.       — Пока рано. Брату твоему лучше не знать, что ты жив. И на могилы ещё успеешь сходить, уж что-что, а они точно подождут. Тебе пока без вести пропавшим быть выгоднее. Хотя бы до совершеннолетия, — Фёдор Дорофеевич стёр пот со лба и принялся раскалывать очередную чурку остриём топора. — Кстати, ты прочитал первые пятьдесят страниц из мамкиной книги? Травы выучил?       — Да, могу потом рассказать… А мы когда к лешему пойдём? — обещанный поход к знающим так и не состоялся: сначала Сава ждал, когда подживёт плечо, потом старый волкодлак сказал, что хозяин леса не в настроении принимать гостей, а потом сослался на то, что у него самого много работы. Мол лето, сезон грибников и вообще в лесу народу много. Да и пропадать деревенские стали, нечего лишний раз нечисть в лесу нервировать.       С доводами Савелий согласился, решил подождать и немного разобраться в книгах, оставленных покойной матерью. Они оказались рукописными и очень старыми: на каждой пожелтевшей от времени странице красовался аккуратный рисунок, как в ботаническом справочнике, а рядом всё было исписано мелким, но разборчивым почерком. И всё это было сделано чернилами. На некоторых страницах записывались рецепты целебных отваров, которые можно сварить из вышеописанных растений. Кое-где между страницами завалялся гербарий. Судя по всему, образцы для ознакомления. Эти книги будто специально писались как учебники. Листая один толстенный талмуд за другим, Савелий поймал себя на мысли, что бесконечное перечисление корешков и настоек ему надоело, хотелось чего-то глобального. Но книга о таком умалчивала.       К слову, старый лесник тоже мало что мог рассказать про дары и про бытность остальных колдунов. Насколько Савелий понял, он такой не один: в давние времена в каждой деревне водились такие вот «хозяева», к которым люди обращались за помощью, от просьбы найти корову, потерявшуюся в лесу, до мольбы избавить деревенский люд от приблудной хтони. Иначе говоря, колдуны на деревне люди незаменимые и полезные. Но не только людям они были нужны. Дело в том, что разнообразная нечисть так же имела наглость существовать и заниматься своими «нечистыми» делами. Проще говоря, кикиморы баловали, лешаки людей пугали да запутывали, русалки топили в озёрах и реках, упыри и волкодлаки с удовольствием уплетали в качестве ужина, а заложным покойникам просто не лежалось в своих могилах. Всегда находились сверхъестественные нарушители человеческого спокойствия. И колдуны, аки участковые, должны были с этим балаганом что-то делать. Нечисть ведь не виновата в том, что она нечисть.       Поток размышлений прервал хриплый голос лесника.       — Ты это, ворон не считай, вон какая куча дров под ногами скопилась. Кто относить будет? Леший?       Савелий встрепенулся и тут же стаскал всё в дровницу. Он и правда отвлёкся. Хотя времени обдумать новую реальность у него было предостаточно.       — Кстати о лешем, когда мы пойдём к нему? — повторил вопрос юноша. Он запыхался, пока стаскивал дрова.       — Ты что, ушами хлопал? Сказал же, вечером сегодня. Есть у меня основания полагать, что времени высиживать у нас больше нет, — старик взял топор и направился в сторону избы, с колкой дров на сегодня было покончено. Савелий хвостиком последовал за ним.       — Тогда чего мы раньше ждали? Я две недели безвылазно тут сижу, брату так и не позвонил, даже в сельпо пойти страшно. Вы мне сказали тут сидеть и читать, почему?       — Успокоиться следует, обдумать всё хорошенько. Ищут тебя. И нечисть болотная… Сдаётся мне, она по лесу шастает. Сюда она не зайдёт, у меня тут домовой и дворовой есть. А ждали мы потому, что я надеялся, что всё само обойдётся, что искать перестанут и тварь та не более, чем обычная кикимора. Зря ждали, я это поздно понял. Искать тебя не прекратили, а эта тварь… Я тебе не говорил, но вчера Наташка Кузнецова пропала. За ягодами пошла днём и не вернулась. В общем, думается мне, это оно. Если сейчас не разберёмся хотя бы с нечистью, всё может стать ещё хуже. Ты уж прости, что я тянул, просто боюсь, кабы худо не вышло. Я ведь обещался твоей матери, что защищать тебя буду, а не тащить в пасть к нечистым тварям. Да и нужен ты всем. Я сам не могу за порядком следить, я ж тоже почитай нечисть, хоть и живу как человек. Не по мне работёнка эта.       Доводы и правда оказались весомыми. Дальнейшие расспросы это сразу же пресекло. Войдя в избу, старик и юноша предпочли заняться проверкой прочитанного. После таких откровений обоим следовало немного отойти: Фёдору Дорофеевичу перестать себя винить, а Савелию собраться с мыслями и морально приготовиться к предстоящему испытанию на прочность.       В лес они собрались ближе к вечеру. Фёдор Дорофеевич велел взять гостинцы: буханку хлеба, конфеты, пирожки с капустой и пару бутылок молока. По его словам, лесной хозяин был охоч до человеческой еды. На справедливые возражения, что еда сейчас по карточкам и лешему много будет, волкодлак только махнул рукой. Обычай есть обычай.       — И запомни, говорить буду я. Ты ещё дурной, потому что молодой, пока просто слушай и запоминай. Потом сам будешь ходить на поклон.       — А о чём мы будем с ним разговаривать? — Савелий складывал в тряпичный рюкзак всё необходимое.       — Узнаешь. Лучше бы спросил, как мы его найдём, — буркнул волкодлак, поправляя ветровку мутно-зелёного цвета и проверяя наличие ножа на поясе.       — И как же?       — А как придётся. Этот пень трухлявый сам нас найдёт. Есть в глуши одна полянка, он там чаще всего бывает. Только вот этот хрен старый, прежде чем найти нас, будет нам голову дурить. Будь готов. Он этих дел мастер. Всё ему потеха, итить его в гузно, — Фёдор Дорофеевич витиевато выругался. Видимо, леший часто над ним подшучивал и, судя по степени заковыристости матерных оборотов, изобретательно и довольно зло.       — Это не опасно? Ну, искать лешего. Может, у кого другого спросим? — Савелий несколько смутился такой резкой перемене в поведении: прежде старик не вёл себя так недовольно и обеспокоенно. Только сейчас Сава понял, что Фёдор Дорофеевич всеми силами пытается оттянуть визит в лес, хоть и понимает его необходимость.       — Опасно, но не смертельно. Сам потом ходить к нему будешь, а пока попробуй ему понравиться. Уж не знаю как, у меня не получилось в своё время. К кому-то другому нам идти нет смысла, разве что болотник подсказать может, но туда ещё опаснее соваться. Лес-то я знаю, даже если заплутаем, выведу. А болота, честно говоря, недолюбливаю. Гиблые они у нас тут. Сюда испокон веков трупы сбрасывают, в XIX веке тракт был недалеко, понятное дело, разбойники водились. А уж что позже было, и Гражданская, и Отечественная… Покойников у нас там на целое кладбище, а то и на два, мало ли что в трясине вывелось. А если и вывелось, то встало и теперь по лесу шастает. Поэтому у лешего спросим, ему-то как-никак больше меня известно. Если ничего не выведаем, придётся к болотнику идти.       Савелий тяжело вздохнул. Перспективы явно были не радужные. Но отказаться было нельзя.       Вскоре они покинули хутор и направились куда-то вглубь леса. Старый волкодлак принюхивался, что-то смотрел на деревьях, судя по всему, искал зарубки, продвигаясь всё дальше и дальше, отгонял лесной гнус прутиком. Сава обречённо брёл следом. Ощущение тревоги появилось почти сразу, как нога ступила за ворота, и чем больше он отдалялся от безопасного крепкого сруба, тем сильнее скручивался неприятный тяжёлый комок в животе и холодела кожа на спине и затылке.       — Долго ещё? — осмелился спросить юноша, когда мерзкий холодок в очередной раз прошёлся по спине волной мурашек.       — Не знаю. Попробуем гадость какую сделать, авось он нас тут заметит.       — А по-другому никак? — Савелий нервно сглотнул и огляделся. — Может, просто подождём, пакостить-то зачем?       «Похоже, за это леший Вас и невзлюбил, если Вы всегда так его на «поговорить» вызываете. Мне бы тоже не понравилось».       «А ты смышлёный, паренёк».       Юноша в ужасе шарахнулся, услышав голос едва ли не в собственном ухе.       Никого нового рядом не обнаружилось, только угрюмый лесник и полчища злоебучих комаров и мошек, норовящих пролезть в любое отверстие, в том числе и в глаза.       Внезапно Савелий заметил одну странность: пропали все звуки. Совсем. Ветра тоже не было, разом стихли даже птичьи голоса. Наступила полнейшая, неживая тишина, в которой остались только остророгий полумесяц, россыпь мелких звёзд и пики елей, пронзающих холодное иссиня-чёрное небо. И они оба. Совсем одни наедине с чем-то невидимым, ночным и слегка голодным.       — Вы это слышали? — Савелий прижался спиной к дереву.       — Что слышал? — не понял волкодлак.       — Голос.       — Нет. Хочешь сказать, тебе леший что-то сказал?       — Не знаю. Я подумал, что он вас за пакости невзлюбил, а потом услышал «а ты смышлёный, паренёк». Я не знаю, кто это был, — лёгкая паника читалась в голосе. Но пока Сава ещё держал себя в руках.       — Это он. Что ж, значит наш трухлявый тут. Только не показывается. Видимо, решил поиграть. Ты заметил что-нибудь ещё? — лесник прищурился и нехорошо усмехнулся. В такой тишине было слышно, как натужно скрипнули его зубы.       — Тишина. Так быть не может. Птиц не слышно, даже комаров, хотя вон, падлы, летают. Странно.       — Правильно… Играет он с нами, говнюк этакий. Я на его фокусы насмотрелся. Будь готов ко всему.       — Вообще ко всему?       — Вообще. Он кудесник по части морока и паскуда по своей природе. Даже мне голову заморочить может, хотя я не человек.       Где-то вдали ухнул филин. Савелий дёрнулся, но сумел успокоиться. Уханье больше не повторялось. Зато откуда-то сверху раздался неприятный кашляющий смех, больше отдающий насмешкой, чем весельем.       — Спокойно. Стой рядом и не бойся. Ему наш страх нужен, он им питается.       — А раньше Вы сказать не могли? — огрызнулся юноша. Дерзил он исключительно от страха.       — И чем бы это помогло? — не остался в долгу старик. Он ухватил его за рукав и затащил за свою спину. В другой руке блеснул нож, а в глазах заплясали янтарные искорки, не предвещающие ничего хорошего.       Смех то приближался, то удалялся, словно невидимый хохотун скакал по веткам, как обезьяна. Савелий застыл и попытался снова завязать разговор.       — Прошу, давайте просто поговорим. Мы Вам еду принесли, хотим всего пару вопросов задать. Вы, говорят, пирожки любите. У нас есть. Обещаю, пакостить не будем, Фёдор Дорофеевич пошутил.       Этот неловкий и наивный поток сознания остался без внимания. Разве что тихий гадливенький смех превратился в громогласный хохот.       — По какому праву вы мне вопросы задавать вздумали?! — низкий и громкий голос прозвучал угрожающе. Ветви деревьев нехорошо зашевелились, казалось, еловые лапы стали напоминать медвежьи, а листва берёз и осин зашумела с угрозой.       — По такому, что он сын прошлой хозяйки, — волкодлак ощерился, на его лице стала проступать первая шерсть. — И ты, трухлявый, должен его слушать! Таков уговор.       — А ты, серенький, помолчи. Если он новый хозяин, то пусть он и говорит. Спрятался за твоей спиной, какой из него хозяин? — голос изменился, перешёл на зловещий шелест, словно говорил уже совсем другой человек.       Савелий нерешительно выглянул из-за плеча старика. Тяжелый вздох и он решился.       — Я пришёл с Вами поговорить. Покажитесь. Я от Вас прятаться не намерен. И да, я с Вами уже пытался говорить, — юноша сделал шаг вперёд, выйдя из-за чужой спины. Пора уже перестать бояться. Если он хозяин, то должен вести себя, как хозяин.       Шелест стих, и из-под старого поваленного дерева, лежавшего в десятке метров от них, показались жёлтые и круглые словно блюдца глаза. Они отсвечивали, как кошачьи, но больше напоминали глаза филина. Затем показался тёмный, тонкий силуэт, который каким-то непостижимым образом вырос почти на два человеческих роста, притом, что ствол дерева, из-под которого он вытянулся, был едва ли тридцать сантиметров в толщину. Проплыв пару метров, гигант оказался на полянке перед ними, попав в луч тусклого лунного света. Тело было сплетено из тонких веток и корней, ног у лешего не было, только корни, уходящие в землю. Голова по форме напоминала человеческую, только вместо носа красовался маленький деревянный клюв. Чем-то он и правда напоминал филина, только перьев не было.       — Он способен принять любой облик, так что я бы не надеялся, что этот — настоящий, — тихо шепнул волкодлак.       — Но тем не менее я показался, — по мере приближения высокая фигура вновь стала уменьшаться и когда между ними оставалось пара шагов, их рост сровнялся. — Так, говоришь, ты сын прошлой хозяйки? — леший проигнорировал старого волкодлака и обратился напрямую к юному колдуну.       — Да. Меня зовут Савелий. И я хочу задать Вам вопрос. Что Вы знаете о пропаже людей в Вашем лесу? — удивительным образом юноша сумел взять себя в руки.       Спокойный взгляд холодных голубых глаз, серьёзное выражение совсем ещё детского лица и поза уверенного в себе человека, не характерная для длинного и субтильного подростка. Скорее, так мог стоять взрослый мужчина, который точно знает, что говорит и точно знает, что его послушают. Сейчас Савелий больше напоминал следователя, ведущего допрос. Мягкий, но всё же допрос.       «Блюдца» с интересом уставились на него. Голова лешего по-птичьи склонилась к одному плечу.       — Так вы не знаете? Весь лес на ушах ходит, кикиморы только об этом и шушукаются… У нас тут заложный завёлся. Восстал совсем недавно, никто не знает откуда и как. Белки утром говорили, что он девицу какую-то сожрал. И до этого селян ловил. Зверьё от него бегом бежит.       — Почему Вы не вмешались?       — Какая мне до этого забота? Он людей портит, а не деревья. Я бы сказал, с моей точки зрения, благое дело делает. Местные в лес, как на работу ходят, все грибные и ягодные места обнесли, как воры последние. Он у меня как санитар леса теперь, — деревянный клюв разгладился, врос обратно в голову, и на его месте образовалась тонкая полоска рта, неестественно растянувшаяся в улыбке, обнажающей мелкие зубки. Выглядело это сюрреалистично. Словно леший состоял из пластилина.       Савелий сглотнул, но сумел сохранить спокойное выражение лица.       — Допустим. Вы можете нас к нему проводить? И ещё, Вы сказали «заложный», что это значит?       Вмешался старый лесник.       — Заложный покойник это тот, кто неестественной смертью умер и сам поднялся. Теперь бродит, жрёт всё подряд, пытаясь тоску и голод унять.       Леший недобро зыркнул на волкодлака, но смолчал. Савелий принял к сведенью.       — Я дам Вам проводника, — сухо прошелестел лесной хозяин и к ногам юноши подбежала маленькая рыжая белочка. — Она видела его. Покажет дорогу.       — Хорошо, спасибо. И да, гостинцы, я же обещал, — Савелий достал из рюкзака все вкусности и разложил на ближайшем пеньке.       Леший молча растворился в воздухе. Еда на пеньке так же тихо и внезапно исчезла. Вновь вернулись звуки ночного леса, а вместе с ними и комары.       — Ну ты, мелкий, даёшь! Давно я таких фокусов не видел.       — Я сам от себя в шоке, — признался юноша. Он выдохнул, всё его мужество ушло на тот разговор.       — Что ж ты так мало у него спросил?       — Я и так задал больше одного вопроса, невежливо это.       — Дурак… Ладно, пошли ловить наше чудо-юдо.       Белка под ногами наматывала круги в ожидании приказа.

***

      Рыжий комок мчался по земле, словно маленький огненный шарик. Белка бежала так, словно куда-то опаздывала. Старик и юноша едва поспевали за ней.       — Вот ведь выдерга*, не может что ли медленнее бежать? — возмутился волкодлак.       — Это белка, она нас не понимает, — устало напомнил Савелий, продолжая попытки не сломать ноги о какую-нибудь корягу.       Внезапно зверёк остановился и взобрался по стволу сосны примерно на пару метров.       — Что это значит? — юноша огляделся в попытке найти взглядом что-нибудь странное. Ночной променад оказался не только увлекательным, но и утомительным.       — Наверно, дальше она не пойдёт. Или это место, где она последний раз видела эту тварь, — Фёдор Дорофеевич достал «финку» и принюхался. У него в арсенале были свои методы поиска.       — Но оно могло давно уйти отсюда… И что мы собираемся с ним делать? Он ведь наверняка опасен. Не думаю, что нож поможет, — только сейчас юный колдун подумал о том, что совершенно не представляет, как будет успокаивать разбушевавшийся труп.       — Импровизировать. Если мои догадки верны, меня оно не тронет. И тебя не должно. В первый раз же не сожрало. Значит, есть какая-то связь. Сначала выясним какая, а потом по ситуации попробуем убить. Только я не знаю, как. Я про такое не слышал. Может, огонь нужен, а может, голову отсечь надо. Нечисть разная бывает, — волкодлак ощерился и принялся менять облик. Полностью накидывать длаку он не собирался, жалко было рвать одежду.       — Какая связь? Как проверять? Может, я хотя бы на дерево залезу? — Савелий с завистью посмотрел на белку.       — Стой тут. Если накинется, я защищу. Я его чую. Он нас заметил.       Юноша упёрся спиной в ближайшее дерево. Из головы не выходила одна мысль:       «Пожалуйста, только не нападай!»       В воздухе повисло ощущение грядущей опасности, от напряжения скрипели зубы. Вот пропела какая-то ночная птица, послышался треск старой коры и хлопанье крыльев. Вот порыв ветра принёс холодок, зашумев листвой. Из-за тучи показался нерешительно месяц. Над ухом зажужжал комар. А ещё где-то в чаще послышался хруст веток под ногами. И вместе с ним ноздри уловили тонкий затхлый запах, который скорее напоминал запах старого тлена.       Волкодлак тихо зарычал. В ответ раздался утробный рык. По спине Савелия прошлась волна мурашек.       — Пожалуйста, можно я уйду, — тихо попросил он, борясь с подступающей паникой. Слишком свежи были недавние воспоминания. Он был не готов вновь пережить подобный ужас.       — Стоять! Либо мы с ним разберёмся, либо он всю деревню перебьёт! Заложным нужно человечину жрать, они без неё дуреют! — рыкнул старик. Его лицо окончательно превратилось в волчью морду.       Рычание усилилось. Болотная тварь быстро, настолько быстро, что Савелий даже не успел разглядеть её, вновь бросилась в их сторону. Волкодлак заслонил колдуна собой, выпустил когти, приготовился обороняться.       «Нет! Пожалуйста, не надо!»       Савелий зажмурился, инстинктивно приготовившись получить смертельный удар наотмашь. И… ничего не произошло. Тварь не кинулась, замерла в метре от них, словно внезапно перестала их видеть и чуять. Фёдор Дорофеевич тоже остался на месте, прикрыв собой юношу.       — Сработало, — хмыкнул старик.       — Что? — Савелий открыл глаза и посмотрел на нечто. С их последней встречи на болоте многое изменилось.       На полуистлевшем скелете появилось мясо и даже кожа, причём была эта кожа без следов гниения или разложения, разве что цвет сохранила бледно-зеленоватый. Можно сказать, что тело полностью восстановилось и снова напоминало человеческое. Тонкое, поджарое, очевидно мужское, с жилистыми руками и крепкой, пускай и не внушительной мускулатурой. Покойник, очевидно, хорошо насытился и регенерировал большую часть плоти. Почти вся одежда сохранилась, даже те самые доспехи, пусть и грязные, ржавые и полуистлевшие, всё ещё были на нём. А самое главное, можно было разглядеть лицо. Черты больше напоминали азиатские, особенно глаза — было видно, что веко не имело складки. Они всё ещё горели зелёным. Длинные черные волосы взлохмаченной копной «украшали» голову, на руках красовались длинные черные когти, а рот был полон острых зубов, совсем не напоминающих человеческие. Болотная тварь оказалась достаточно молодым мужчиной, правда симпатии данный подгнивший субъект не вызывал. Возможно, причиной тому были следы человеческой крови, украшавшие его лицо и остатки одежды.       — Он… просто остановился? — Юноша с любопытством осматривал рычащего покойника, который пускай и не выглядел дружелюбно, но больше напасть не пытался.       — Как видишь. Значит, я оказался прав. Он тебя защищает. Я специально на тебя накричал, и он кинулся. Только как ты его остановил? Как ты отдаёшь приказы? — лесник принял человеческий облик и убрал «финку». Он снял свой рюкзак и достал цепь.       — Я ничего не… — и тут до Савелия дошло. Он мысленно просил заложного не нападать. В голове тут же сложился пазл.       — Мысленно. Я думаю, а он выполняет то, о чём я думаю. Тогда на болоте я пожелал бандитам смерти. Получается, он меня спасал. Только почему? — юноша осмелел, подошёл поближе, осмотрел лицо покойника. Эмоций оно не выражало, да и знакомым не было даже приблизительно. Мертвеца он явно видел впервые.       — Тогда попроси его пойти с нами. Надо будет узнать, как вы связаны. Есть у меня одно предположение.       — А можно не надо? — страдальчески простонал юноша.       На шее заложного оказалась прочная цепь.