Заклинатель праха

      — Где вас черти носили?! — Фёдор Дорофеевич недовольно прохаживался перед ними. Глаза волкодлака нехорошо блестели.       Разговор, который не мог не состояться по возвращении в деревню, только набирал обороты, но уже готовился перерасти в перепалку. Савелий и Чжоу Цзань виновато стояли в сенях на пороге, отводя взгляды: юноша чувствовал вину, потому что не предупредил старика заранее, а покойник просто понимал по интонации, что его отчитывают.       — Я ещё раз спрашиваю, где вас, полудурков, черти носили?       — Мы были в Калуге, — тихий голос Савелия, казалось, звучал на пороге слышимости.       — А почему я узнаю об этой сейчас, а не вчера?! — лесник остановился напротив и уставился на него как прапорщик, увидевший, что в казарме не прибрано.       — Потому что я не хотел никого беспокоить. Я решил, что так будет лучше. А А-Цзань просто последовал за мной… — юноша опустил взгляд в пол, желая провалиться под деревянный настил от стыда. Да, его самонадеянность, его глупость и упрямство стали причиной очередного скандала.       «Будь я умнее, всё могло быть иначе».       «Ты не виноват».       Чжоу Цзань попытался его подбодрить.       — А ты не подумал, дурак малолетний, что вас могли сцапать бандиты? И скажи мне на милость, чья кровь на одежде? Только не говори, что твоя, я не настолько слеп и стар, — Фёдор Дорофеевич схватил юношу за ворот ветровки, перепачканной кровью. — Молись всем богам, чтобы вас никто не видел. Ты хоть понимаешь, что это всё не шутки?!       — Я всё понимаю, нас никто не видел, правда, я клянусь. А кровь… — глаза юноши забегали. Он зажмурился, будто это могло помочь уйти от разговора и тихо выдал, — у нас не было выбора.       — Что значит не было выбора? На вас напали? — старик продолжал буравить его взглядом, не отпуская ворот.       — Не на нас… В общем, мы убили человека, — сглотнув, проронил колдун. Мертвец повернул голову, будто понимая, что его подельник только что сознался во всём.       Почему-то на слове «мы» Савелий сделал особый акцент.       — Час от часу не легче… Вы хоть догадались труп спрятать? — волкодлак неожиданно отпустил юношу и отошёл в сторону. Он тяжело вздохнул, провёл рукой по лицу и с обескуражено недовольным видом уставился куда-то в пустоту. Старик был морально выжат. А его сложное выражение лица не предвещало ничего хорошего.       На пару долгих секунд воцарилась гробовая тишина.       — Не волнуйтесь, труп не найдут. Нас тоже никто не станет искать. Девушка, которую мы спасли, ничего не скажет…       Лесник бешено блеснул глазами.       — Вы что, и её грохнули?!       — Нет же! Она просто ничего не видела, сбежала, — Савелий решил слегка соврать. Привычка говорить правду была частью его личности, поэтому сейчас ему с боем приходилось вытравлять это из себя.       Волкодлак прищурился, вглядываясь в его лицо. Сложно было сказать, о чём он подумал, но ясно было одно — признание ему не понравилось.       — Хорошо, — сквозь зубы процедил он, — но больше этого повториться не должно. Пора заканчивать, — Фёдор Дорофеевич в буквальном смысле изменился в лице: во рту выросли клыки, из-под кожи пробилась густая тёмная шерсть, а глаза засияли жёлтым светом.       Всё произошло мгновенно. Волкодлак набросился на Чжоу Цзаня, не успевшего даже выставить вперёд руки для защиты. Они вышибли дверь, сцепившись в клубок, как бешеные собаки. Рычание, клацанье клыкастых пастей, звуки ударов и визги боли — вот что такое настоящая драка нечисти.       Савелий не сразу оправился от удара. Когда Фёдор Дорофеевич оттолкнул его с дороги, юноша ударился головой о стену. Поднявшись на ватных ногах, он выглянул на улицу и ужаснулся. Чжоу Цзань пытался отбиться от волчьих лап, удерживая волкодлака за разинутую пасть окровавленными руками. Рычание, абсолютно нечеловеческое, дикое, пробивающее до костей было невыносимо слушать. Юный колдун зажмурился, не в силах смотреть, схватился руками за голову, мысленно метаясь в панике. Единственные, кто последнее время был с ним рядом, успевшие стать ему родными люди (или не люди, какая разница), пытались убить друг друга. Ещё один болезненный удар после всего, что случилось. Савелий не знал, сколько ещё таких ударов выдержит.       — Пожалуйста, не трогайте его! — юноша бросился вперёд, в кровавое месиво из боли и ошмётков кожи: нечистые рвали друг друга с поистине животным остервенением, ведь знали, что живым из этой бойни должен выйти лишь один. Сава совершенно не боялся, что ему тоже достанется: секунды растянулись как в замедленной съёмке, боль казалась выдумкой, а единственное, чего юноша хотел — прекратить это безумие.       Он попытался закрыть собой покойника, но Чжоу Цзань успел извернуться, отпихнув лесника ногой и толкнув юношу ладонью в грудь. В этот момент его шея угодила в пасть волкодлака. Что-то хрустнуло.       — Нет! — Савелий взвыл, словно шею сейчас сломали ему. Он встретился взглядом с остекленевшими в миг глазами и упал на колени. Сияющий неоново-зелёный огонёк постепенно угасал, пару раз мигнув на прощание.       «Спасибо».       Волкодлак сделал ещё пару укусов, и голова наконец отделилась от тела. Она упала на траву, прокатившись пару метров и остановилась только перед сидящим Савой. Чёрные волосы растрепались, аккуратный пучок не выдержал ожесточённой схватки. Лентами шёлка они легли на холодную землю, оттеняя бледность и заострившиеся черты лица покойника.       Савелий не мог поверить своим глазам. Мертвое ведь не может умереть. Это просто невозможно. Взгляд предательски сфокусировался на фонтанирующей кровью разорванной шее, а в голове не осталось мыслей. Только пустота. Чёрная, голодная и мёртвая. Пустота съела мысли, съела чувства, съела его самого.       Юноша несколько секунд смотрел на пустые стекляшки: оказалось, глаза Чжоу Цзаня были карими, почти чёрными, раньше он этого не замечал. На мраморно-белой коже застыли капли тёмной крови, а на губах окаменела легкая улыбка, будто умереть вот так для него было самой большой радостью.       Савелий взял голову в руки и прижал к груди, что-то беззвучно шепча себе под нос. По щекам скатились крупные солёные капли. Внутри что-то оборвалось.       — Ну вот и всё. Вернём его в болото — ему там самое место, — Фёдор Дорофеевич принял свой человеческий облик: раны затянулись, разве что лицо было всё перемазано алым, но старика это ничуть не смущало. Он был потрёпан, но вышел из смертельного боя победителем.       — Ненавижу…       — Что?       — Я вас ненавижу, — глаза Савелия вспыхнули ядовито-зелёным. Юноша поднял прожигающий взгляд на старика.       Фёдор Дорофеевич похолодел: его обдало таким лютым холодом, что даже самые страшные январские морозы показались бы весенним бризом. Холод ненависти обжигал, колол сквозь кожу по нервам, сковывал. Савелий слегка покачивался, прижимая к груди голову мёртвого друга и, казалось, сам был готов броситься и загрызть матёрого волка.       — Тише, Сава, так было нужно…       — Кому?! Вам?! Только не говорите, что вам есть дело до того урода, которого мы убили! А-Цзань убил его за дело! А вы… Вы забрали у меня последнее! — его колотило от выходившей наружу боли, которая рвалась на волю, выплёскивая вместе со слезами.       — Ты не можешь его контролировать! Ты понимаешь, что вы оба опасны?! — старик вновь накинул длаку, готовясь объяснить свою точку зрения.       — Опасны? Значит вы тоже так считаете? Да мы не опаснее чем вы! Это вы сейчас убили безоружного! Вы напали! Вы… — юный колдун захлёбывался слезами, его голос ломался, от чего речь становилась неразборчивой. Только что он горел ненавистью и уже через секунду впал в отчаяние и сорвался в истерику.       Фёдор Дорофеевич сделал один маленький шажок в его сторону, стараясь не нервировать.       «А-Цзань, пожалуйста, не бросай меня! Ты мне нужен! Умоляю, вернись!»       Голова в руках всё так же лежала мёртвым грузом, а глаза стали мутными, как тёмные болотные воды, из которых Чжоу Цзань совсем недавно вырвался на зов своего господина.       Сава провёл рукой по его щеке и порывисто прижался губами ко лбу. Прозрачные слёзы смешались с ещё не загустевшей кровью.       В груди больно кольнуло под рёбрами. Зелёные всполохи в глазах юного некроманта разгорелись как настоящий костёр.       Внезапно обезглавленное тело зашевелилось: покойник задёргался, словно его било током, неуклюже перекатился на бок, затем на другой и умудрился сесть. Тело двигалось дёргано, будто невидимый кукловод привязал конечности к ниточкам и дёргал за них слишком сильно.       Волкодлак оторопел и уставился на юношу. Савелий выглядел так же растеряно, как и он.       — Что это? — старик попятился, прижимаясь на манер испуганной собаки к земле: он всё ещё был в волчьей форме.       Труп попытался встать на ноги, но упал, не ориентируясь в пространстве. Сава смотрел на это и не мог поверить своим глазам. Из разорванной шеи всё ещё текла кровь, торчали белые остовы шейных позвонков, болтались трубки артерий, а оно было… живое. Сердцебиение набатом загромыхало в ушах, вытесняя все остальные звуки. Тело вновь попыталось встать, но потерпев неудачу, решило ползти. Руки шарили по земле в поисках чего-то, а сам обезглавленный полз прямо к ногам некроманта. Сава к своему собственному удивлению не испытал страха. Он поддался вперёд. Юноша решительно приставил голову Чжоу Цзаня к телу. И она… приросла!       Колдун замер, не веря своему счастью. Потухший взгляд карих глаз вновь стал осмысленным, а привычный зелёный могильный огонь разгорелся с новой силой.       Чжоу Цзань какое-то время бесшумно шевелил губами, будто пытаясь заговорить с ним, а затем его руки просто сомкнулись как стальные тиски, крепко и надёжно. В голове снова зазвучал спокойный голос.       «Я никогда тебя не брошу».       К горлу подкатил неприятный ком. Савелий обессиленно уткнулся лицом в его плечо и разрыдался, не стесняясь совершенно ничего. Раньше он плакал только когда было больно и только перед старшим братом, который всегда с готовностью его утешал. Будучи маленьким, Сава не редко проливал слёзы, но с возрастом почти позабыл, что такое нареветься всласть. Его учили быть сильным, говорили, что сила — это сдержанность. Но он больше не мог сдерживаться.       «Не смей умирать больше никогда! Слышишь? Я без тебя не справлюсь!»       «Обещаю, что не умру. В третий раз уж точно».       Сава услышал, как участилось сердцебиение в мёртвом теле и прижался к нему, не в силах иначе выразить свою привязанность.       — Как ты это сделал? — голос старика заставил юношу вернуться с небес на землю.       — Вас это не касается, — Савелий отпрянул и резко переменился: на заплаканном миловидном лице застыла холодная маска ненависти. Он поднялся и стал медленно, как охотник, подходить к волкодлаку. Переть в лоб на оборотня, пару минут назад умудрившего отгрызть башку живому мертвецу было не лучшей идеей. Но колдун от чего-то был уверен, что старик не решится напасть.       Фёдор Дорофеевич попятился.       — Сава, прости меня, я ж как лучше хотел…       — Сказки свои будите внукам рассказывать, я ими сыт по горло. Вы чего добиваетесь вообще? — резко изменившийся тон и переставший дрожать голос внушали. Повинуясь безмолвному приказу, Чжоу Цзань поднялся на ноги и повернулся к старику, выпустив когти. Савелий не шутил. — Я смогу вернуть его, даже если вы разорвёте тело в клочья. Просто тогда мы найдём ещё кого-нибудь, кого можно пустить на мясо. Я больше никого жалеть не стану.       — Сава, ты это, не горячись, просто подумай, ну чем ты его кормить будешь? — заискивающе заскулил старый волк, продолжая пятиться. Сбрасывать длаку он не спешил — тихо рычащий Чжоу Цзань был готов к реваншу в любой момент.       — Мудаков полно. Вы вот, например, — юноша нехорошо улыбнулся. Что-то сломалось в нём ещё тогда, в день пожара, но сейчас поломка читалась всё отчётливее. И тем страшнее эта перемена была. Она осталась незамеченной для самого Савы, но любой, кто знал его прежде, отметил бы как ожесточился вчерашний школьник.       — Хорошо-хорошо, мудаков полно, ешьте кого хотите, лишь бы менты и еже с ними не узнали, — Фёдор Дорофеевич упёрся мохнатым задом в ствол лиственницы и прижал уши к черепу. Убегать он не спешил — судя по всему понял, что его догонят.       — Ах вот как вы теперь затявкали. Только хватит уже юлить — чего вы добиваетесь?       — Помочь тебе хочу!       — Правда? А я как-то не заметил. Убивать у меня на глазах моего друга, по-вашему, помощь?       — Нет же… Я лишь хотел, чтобы ты избавился от опасной игрушки. Он ведь не домашний питомец…       — Верно, не питомец, он мой друг. И не надо меня от него избавлять, — зелёные всполохи то и дело напоминали о бушующем внутри пожаре ярости.       — Сава, ты послушай, ну вот как ты с ним жить то будешь? В город тебе нельзя, там вас быстро засекут, а жить всю жизнь у меня в избе это так себе вариант.       — С чего вы решили, что мне нужно в город?       Старик прикусил язык.       — Так ты учиться ж вроде хотел. Ну и отца найти в Москве, и бандитов тех. А в Москве колдунов полно, они тебя в миг к ногтю прижмут.       — Это забота у вас такая? А что, если я не боюсь? И насчёт отца… Откуда вы знаете, что он в городе?       — Так где ж ему ещё быть? В деревне его нет, значит в городе.       — А откуда вы знаете, что я собирался его искать?       — Это ж логично: он не появился тут, значит с ним что-то случилось. Значит, надо искать.       Колдун задумался. Он чувствовал, что хитрый пёс ему не всё рассказал, но пока не мог понять, где подвох.       — Вы что-то знаете… Но я… Сам узнал кое-что и без вас. Кто мой настоящий отец? Вы ведь его знаете?       — Да не знаю я! — этим возгласом Фёдор Дорофеевич выдал себя с головой.       — Кто он? — с нажимом повторил юноша.       — Твоя мамка в Москве познакомилась с каким-то чернокнижником. Она уезжала учиться в медколледж, хотела медсестрой стать, а там… Подловил он её в общем. Настька-то замужем уже была, да только не спасло её это. Приехала уже с пузом, говорить отказалась, как это вышло. Ревела только тут на крыльце, а потом сказала, что Лёшка её и такую принял. Мол всё хорошо, будет дальше жить.       — Почему вы сразу мне не сказали? — он сглотнул и облизнул пересохшие от волнения губы.       — Она просила никогда и никому не говорить. Думала, обойдётся. Она ж тогда даром почти не управляла — твой дед совсем недавно помер, а она даже ведьмой побыть толком не успела. Ну а потом она решила, что оставит тебя. Мол ребёнок ни в чём не виноват, зачем убивать.       Савелий отвернулся, пытаясь совладать с собой. Новая информация о прошлом семьи ударила по самой больной мозоли — гибели матери. Сава знал, что она умерла при родах, даже в какой-то момент винил себя, но потом узнал, что виноваты были врачи. Будучи уже подростком, он нашел заключение о смерти: Анастасия Ярцева скончалась в результате халатного обращения анестезиолога — ей пробили трахею во время интубации. По регламенту следовало повторять манипуляцию не более трёх раз за попытку, затем дать пациенту раздышаться самому. Но его мать интубировали более восьми раз, что и привело к тому, что трубка с дыхательным раствором пробила трахею и девушка захлебнулась кровью. Было разбирательство, анестезиолога посадили, но Анастасию это не спасло. Оказывается, эта история была трагической ещё задолго до родов.       — Выходит этот чернокнижник… изнасиловал её? — Савелий не до конца пришёл в себя. Голова отказывалась работать.       — Уж не знаю, этого твоя мать не упоминала, может сама дала, может околдовал, всякое может быть. Она отказалась называть его имя, говорила, что всё это ошибка. Может по глупости случилось, кто ж знает.       — Отлично, я не просто ошибка, а ошибка в квадрате! — юноша сплюнул в траву и со злости саданул кулаком по дереву, тут же скривившись от боли. У него сдали нервы. Жизнь просто добивала его, сыпала удар за ударом, ломая принципы как кости.       Савелий истерически расхохотался, взялся за голову и присел на корточки. Опасности он сейчас не представлял, скорее нуждался в помощи. Чжоу Цзань присел рядом с ним и обнял, поглаживая по плечу. Старик какое-то время опасливо пялился на инфернальную парочку, но вскоре понял, что рожу ему бить не будут, и перекинулся обратно в человека. Некромант был деморализован, говорить с ним было невозможно, а покойник не знал русского, что в принципе исключало возможность переговоров.