***
Москва поражала своей вычурностью и размерами. Все эти многоэтажки, проспекты, цепочки машин и стеклянные витрины магазинов — всё смешалось в бесконечный калейдоскоп, что проплывал за окном быстро мчавшейся в центр «Волги». Савелий, конечно, бывал в больших городах — та же Калуга совсем не маленькая, областной центр. Но после родной деревни любой город казался другим миром. Вот только Москва… Она отличалась. Было в ней что-то, чего прежде юноша не улавливал. Некий трепет возникал внутри при виде названий улиц и районов, знакомых по кино и книгам. Москва ощущалась как особое место, хранившее на своих улицах отпечатки прошлого, видевшее исторических личностей, революции, войны. Москва захватывала дух и не отпускала. Она заставляла сердце биться чаще. Наверно, так бывает в этом городе только с приезжими, а может, и сами москвичи испытывали нечто подобное, этого он не знал. Но он знал одно — это чувство чем-то напоминает влюблённость. Ему понравилась Москва. Высотка на Котельнической набережной встретила Савелия простором парадных и лоском изумительной лепнины, гармонично сочетающейся с расписными потолками в холлах и витиеватыми перилами на лестницах. Это знаменитое здание юноша раньше видел только на почтовых марках и по телевизору. Шпиль главного корпуса был виден ещё издалека, вблизи же удалось заметить статуи — фигуры бронзовых рабочих, попарно стоящих на крышах двух боковых корпусов и высоко на крыше основного. Все эти символы величия, облачённые в гранит и металл, заставили юношу слегка смутиться — на фоне такой махины легко почувствовать себя песчинкой. Он никогда не думал, что окажется тут. Высотка завораживала своей величественностью и монументальностью, давила громадой мрамора, вызывала лёгкий трепет. Она больше напоминала дворец, нежели жилой дом. В голове не укладывалось, что тут могут жить люди. Савелий чувствовал себя как в музее — настолько сильно всё вокруг было пропитано духом другой, ушедшей эпохи. Буквально всё кричало — ты в столице, это место — для избранных! И он улавливал это ощущение, буквально тонул в нём. И отчётливо понимал — он тут чужой. Когда отец привёл Савелия на порог роскошной четырёхкомнатной квартиры с высокими потолками, старыми люстрами и такой же ажурной лепниной как в парадной, юноша был потрясён. Тяжелая деревянная дверь с прорезью для газет и писем тихо отворилась, и он почувствовал, что попал в абсолютно другой мир — мир, в котором нет места голоду, холоду и грубой одежде. В этом мире ели дефицитную сырокопчёную колбасу, носили джинсы и смотрели цветной телевизор. А ещё тут было много разных вещей, про которые прежде он лишь слышал. Например, японский магнитофон. В деревне такого не было ни у кого. Тут всё было другим. Заграничная одежда и мебель, хороший ремонт и куча техники — таким был дом его отца. И новая семья как нельзя лучше сочеталась с этим шиком — вписывалась в эту квартиру, как дорогой кухонный гарнитур или чешская стенка. Первой Савелию представили бабушку — Паулину Андреевну, женщину неопределённого возраста с серебристо-седыми волосами и льдисто-голубыми глазами. Она не производила впечатления милой бабушки, скорее напоминала чопорную леди с замашками аристократки. Одна только её привычка придерживать чашку с чаем выглядела до ужаса манерной. Сухое лицо, в молодости бывшее красивым, уже покрылось лёгкой сеточкой мимических морщин, а изящные вздёрнутые брови ещё сильнее подчёркивали её образ. Тонкие, поджатые губы было сложно представить изогнутыми в улыбке, а строгий, правильный нос можно было чеканить на монетах — настолько гордым получился бы профиль. Впервые увидев внука, Паулина Андреевна улыбнулась ему словно через силу. Савелий ощутил на себе холод её голубых глаз и отметил, что это у них, видимо, семейное. За столом она ему сказала: — Я рада, что Дима тебя нашёл. В тебе видна наша порода, это хорошо. Надеюсь, с тебя будет толк. Савелий почувствовал себя собакой на выставке, которую оценивают по критериям заводчики. Неприятно. Следующей родственницей оказалась жена отца, Марина Георгиевна. Миловидная, маленькая женщина, походившая на вечную школьницу. Даже её причёска — модная нынче «химия» скорее подходила молоденькой студентке, а не взрослой серьёзной даме. Марина постоянно нервно улыбалась, смеялась и старалась показать, что ничего против пасынка не имеет, даже наоборот, рада, что муж нашёл взрослого сына, которого уже не надо нянчить и водить за ручку. Савелий почувствовал себя неловко, когда она разрешила ему называть себя «мамой». В памяти всплыли её слова: — Савочка, бедный, неужели ты совсем не застал маму? Какой кошмар! Ты можешь называть мамой меня, я совсем не против. Всегда хотела двух детей! Вспомнив это, юноша смутился. Мачеха, конечно, была милой, но это уже слишком. Эта женщина не показалась ему подозрительной. В своей неловкости она была естественна. Последним новый членом семьи оказалась старшая сводная сестра — Снежана. Разница в возрасте у них была почти год. Девушка встретила брата милой улыбкой и практически сразу, без приветствия, всучила ему в руки джинсы-варёнки и модную куртку-бомбер с оранжевой подкладкой и логотипами на рукавах. В уже привычных и знакомых прозрачно-голубых глазах плясали озорные огоньки, а две девчачьи косички задорно торчали в разные стороны. Снежана напомнила ему снегурочку, в ней удивительно сочетались холод и тепло. После скучного семейного застолья девушка поймала его в коридоре и тихо шепнула. — Если хочешь развлечься, я покажу, где можно это сделать. Ты ведь теперь мой брат, значит мне надо о тебе позаботиться. Она подмигнула ему и две соломенного цвета косички забавно колыхнулись. Савелий отметил, что сестра только делала вид, что она послушная девочка. Во время семейного ужина Снежана то и дело поддакивала бабушке, послушно бегала по указаниям матери и вообще едва ли поднимала взгляд из тарелки. А тут прям оживилась. Её двойственность читалась моментально. Когда «официальная часть приветствия» закончился, Дмитрий украдкой объявил ему. — Я уже восстановил твои документы. И ещё позаботился о зачислении. Не спрашивай, у меня просто хорошие связи. Первое время мы тебе будем квартиру снимать около института, чтобы ездить не пришлось, ты ведь город совсем не знаешь. А насчёт дара… Посмотрим. Я буду приезжать к тебе, и мы будем практиковаться. Юноша выслушал его молча, иногда кивая. Что сказать, он не знал, настолько быстро всё произошло. Отпустили Савелия только ближе к ночи. Бабушка ушла в свою комнату, мачеха вместе с сестрой занялась уборкой праздничного стола, на котором было полно дефицитной еды, а отец удалился в свой кабинет. Юноша остался в гостиной. Кажется, все понимали, что ему нужно подумать и прийти в себя. Несмотря на странное впечатление, к его адаптации отнеслись по-человечески. Савелий тяжело вздохнул и открыл свой новый паспорт. «Рогозин Савелий Дмитриевич. Хм, фамилия теперь другая. И отчество. И прописка московская, надо же. Даже фотография моя у них откуда-то есть. Хотя, папа же из КГБ, мало ли, что он может». Повертев в руках краснокожую книжицу, он убрал её в карман штанов. Какая разница, как его там теперь зовут, возможно, так даже правильнее. Лицо прежнего отца, Алексея, никак не выходило из головы. Губы дрогнули. «Прости, пап, но мне нужно дальше жить. Надеюсь, ты не злишься и понимаешь меня». Савелий никак не мог понять, зачем эти люди так яростно пытаюсь показать ему, что он теперь свой. Несмотря на холодное поведение бабушки и странные ужимочки мачехи, угрозы от них не чувствовалось. Его явно привечали в этом доме. Даже прописали тут, а это и правда нонсенс. Юноша слышал, как сложно получить прописку в столице и знал о таком явлении, как жилищный вопрос. А тут бац — и так легко пустили, да ещё и прописали в сталинской высотке, будто бы показывая ему этим бюрократическим жестом — ты наш, свой, мы тебя приняли. Может, и правда он им нужен и важен, просто люди они своеобразные? Он тряхнул головой, отгоняя странные мысли. Пока дают, надо брать. Без помощи Рогозиных он бы ни за что не справился с восстановлением документов и поступлением в институт. Кстати, куда там его зачислили? Заботливый папочка уже вручил сыну студенческий билет. «Второй МОЛГМИ им. Н. И. Пирогова… Это же один из самых известных мед институтов в стране! Я даже мечтать не мог!» Изумление прошло не сразу. Вот уж точно, заботливый попался папочка. Все жизненные проблемы решил по щелчку пальцев, будто крёстная фея из сказки. «Во что же я вляпался?» Дмитрий был слишком доброжелательным и это вызывало подозрения. Ну не может же всё так хорошо складываться. Или может? — Сава, ты чего застыл? — в комнату вошла Снежана. Она улыбнулась и присела рядом с ним на диван. От сестры всё ещё пахло сладкой выпечкой и немного шампанским, выпитым за ужином. — Задумался. Наш папа, кажется, всерьёз решил проявить заботу. Это так странно, — юноша рассеяно огляделся и убрал студенческий. Ему всё ещё не до конца нравилось происходящее. — Он долго тебя искал, конечно, он хочет о тебе заботиться, — она положила руку на его плечо и приободряюще погладила. — Папа всегда жалел, что у него не было сына, поэтому известие о твоём существовании его очень порадовало. Завтра утром поедем смотреть квартиру, в которой ты будешь жить, потом я тебе город покажу. Папа просил не отвлекать тебя от учёбы, но… — она заговорчески понизила голос и достала из кармана какой-то листок. — Это адрес моей квартиры, заходи, если захочешь. Я познакомлю тебя с ребятами. Кстати, мы будем учится в одном институте, только я в этом году на второй курс уже перехожу. Могу поделиться конспектами. — Ты тоже всегда хотела быть врачом? — оживился юноша. Внезапное совпадение жизненной цели его удивило. — Ну, не сказать, что хотела, бабушка настояла. Уважение, престиж, все дела. Хочет, чтобы я однажды стала главврачом в какой-нибудь больнице, или что-то в этом роде, — отмахнулась девушка. Савелию ответ не понравился. Его цель была чистой, искренней. Он хотел спасать и помогать, а не строить карьеру и выслуживаться. Но говорить сестре, что такое наплевательское отношение к будущей профессии ему не нравится не стал — смысл? Это всё равно ничего не изменит и выставит его не с лучшей стороны. С сестрой надо подружится, чего бы ему это не стоило. Внутренний компас подсказывал, что копать надо в этом направлении. — Понятно. Я вот всегда мечтал, с детства. А что за ребята, про которых ты говорила? — Местная тусовка. У нас, одарённых, есть небольшая компашка в городе, там только такие как мы, дети одарённых. В Москве полно кланов, все делят власть и престиж. Твоё появление укрепит нашу фамилию, поэтому тебя нужно им представить. Но это потом. Сначала познакомлю тебя со своими друзьями. Из простых. И да, мы сходим к фарцовщикам — в таком виде тебя ни на один квартирник не пустят, ты одеваешься как дед. Савелий сдержано хмыкнул и ответил. — Ну, эту одежду мне и правда одолжил старик. В пожаре всё сгорело. А фарцовщики это… — Это чуваки, у которых можно купить заграничный шмот. Это незаконно, но… Когда есть деньги можно всё. Ладно, не буду приставать, завтра ещё успею тебя затаскать везде, — она ещё раз ощутимо потрепала его по плечу и удалилась, мило помахав ему ручкой. Без Снежаны в комнате стало заметно тише. И дышалось легче. Девушка умела создать вокруг себя атмосферу толпы. Кажется, она менялась, как только в комнате не было бабушки или родителей. Савелия это повеселило. И натолкнуло на мысль — нужно сблизиться именно с ней, как с наиболее беспечной частью этой семьи. Если Снежана что-то знает, может проболтаться. «Значит, деньги есть — всё можно, говоришь? Интересная позиция. И что там за тусовка…» Кажется, жизнь предоставила ему хороший шанс разобраться во всём как следует. К тому же, Савелий помнил про поручение Яги — найти Кощея. Если он где-то и прячется, то об этом известно местному бомонду, а значит в этот самый бомонд нужно влиться, чтобы получить информацию. Вот только насколько это безопасно? Что если родственники всё же чувствуют в нём некроманта, просто заманивают в ловушку? Но не проще ли им было пристрелить его украдкой в лесу, например по дороге в Москву? Вопросы, на которые ещё стоило найти ответ, не закончились, а только прибавились в количестве. Осторожность терять не следовало. «Ладно, притворюсь глупым, пойду, куда укажут. Они ведь наверняка тоже следят за мной внимательно. Нужно показаться послушным, не зря же Снежана так делает. Видимо, по-другому тут не выжить».***
Переночевав в гостиной на диване, Савелий наконец смог выспаться. Давненько его не одолевал такой крепкий и безмятежный сон. Неужели атмосфера семейного очага так подействовала? На этот вопрос было сложно ответить. Во всяком случае, «очаг» был ещё слишком чужим, а тепло казалось напускным. Собравшись до обеда, они приехали в Хамовники, где совсем не далеко от станции «Спортивная» и была снята квартира. Савелий всё никак не мог поверить в реальность происходящего. Если с магией и покойниками он как-то свыкся, в родной-то деревне, то это вообще ни в какие ворота в его понимании не лезло. Чудеса. Миленькая двушка встретила новоиспечённого Рогозина неплохим ремонтом и наличием холодильника. В квартире было всё и даже чуть больше, чем нужно было простому студенту. Кровать, шкаф, пара тумбочек и стульев, диван, рабочий и обеденный стол, даже телевизор и магнитофон и ещё много всего по мелочи. В общем, обставлена она была как раз для жизни, причём жизни комфортной. — Я даже не могу словами выразить свою благодарность… — Савелий прошёл за порог и ошарашено огляделся. — Ничего, о благодарности поговорим позже, тебе важнее освоиться и начать учиться. Думаю, ты справишься. Ладно, вот ключи, вот Снежана и деньги на первое время, — Дмитрий протянул сыну связку ключей и небольшой конверт. Сестра же подошла сама. — Она тебе всё расскажет, а мне пора на работу, я и так взял два отгула в счёт отпуска. Если возникнут трудности, приезжай на Котельническую, твоя бабушка или моя жена разберутся. До начала учебного года ещё месяц, как раз успеешь обжиться. Ладно, бывай, — Дмитрий впервые за всё время обнял сына и тут же скрылся на лестничной площадке. Савелий удивлённо захлопал ресницами и посмотрел на сестру. Он так и застыл с конвертом и ключами в руке. — Чего смотришь, пошли тратить, — улыбнулась она. — Поедем к «Интуристу». Ну и просто по городу прогуляемся, покажу центр. Может даже познакомлю с кем-нибудь. Хотя, многие сейчас на дачах или в Питере... Савелий вернул ей улыбку, но в своей сдержанно-скованной манере. — Хорошо. А разве мне одной куртки и одних джинсов не хватит? — он указал на обновки, которые, к слову, уже успел примерить. — А в институт ты в чём ходить собрался? И обувь, ты посмотри на обувь… Я не знала твоего размера, поэтому не купила кроссовки. Кстати, остальное по размеру, я угадала? — глаза девушки засияли. Было в её радости что-то маниакальное. — Поразительно, но да. Это твой дар? — Савелий поправил бомбер и оглядел себя в зеркале в прихожей. Отражение ему понравилось. Внезапно Снежана умолка. — У меня его пока нет. Я бы очень хотела, но ещё рано. Юноша перевёл взгляд на сникшую сестру. — Прости, я не знал. А от кого тебе его передадут? Есть какие-то родственники или ты ждёшь, когда унаследуешь дар отца? — вопрос был с подвохом. — Я… Не знаю. Наверно, я останусь без дара до старости. Скорее всего ты уже знаешь, что каждый такой «подарок старых богов» передаётся в семье как вещь. Отец вот унаследовал дар от тёти, у бабушки когда-то была сестра. Тёмный дар это наш семейный. Наш род издревле славился чернокнижниками. Раньше это порицалось почти так же, как некромантия, — Снежана поёжилась, будто её обдало волной могильного холода. — Но мы даже близко не так опасны, как повелители мёртвых. Со временем нас приняли и перестали преследовать. Я не уверена, что хочу быть чернокнижницей. В детстве я мечтала быть оморочницей — наводить на всех морок и повелевать чужими мыслями. Но сейчас… Я хотела бы стать целительницей. Савелий долго смотрел на неё. Его взгляд стал цепким, пронзительным и липким. Ему пришлось собраться с мыслями, чтобы ответить. — Может быть однажды, когда я устану быть целителем, я подарю тебе свой. Не вижу в нём смысла. Разве что это память о матери. Больше у меня ничего не осталось от неё. Он и сам не ожидал, что скажет настолько откровенную вещь. Искренность Снежаны его подкупила. И он, повинуясь первому порыву, позволил себе приоткрыть тяжёлый затвор молчания. Снежана подняла на него воодушевлённый и слегка ошеломлённый взгляд. Но быстро взяла себя в руки. Эти слова стали откровением и для неё. — Если устанешь быть колдуном, я смогу побыть им за тебя. Но ты хорошенько подумай, назад ничего не воротишь. Передача дара процесс сложный, — она забрала конверт из его рук и быстро пересчитала купюры. — А ты знаешь, как это происходит? — Савелий тоже опомнился и решил, что самое время невзначай спросить об этом. — Нет… Знаю только, что это происходит по крови и по добровольному согласию. Насильно заставить сделать это почти невозможно. Девушка ответила вполне естественно. Но юноша чувствовал, что она недоговаривает. «Будешь теперь всех подозревать в обмане?» Внутренний голос прорезался как никогда не вовремя. Савелий понимал, что ему нужно сохранить осторожность, но что-то внутри просило поверить. Нельзя же видеть врагов во всех людях? — Что ж, я при случае подумаю. Куда, говоришь поедем? Ты обещала город показать, — он быстро перевёл тему. — К «Интуристу». Денег нам дали достаточно, но тебе ещё на еду надо оставить. Ладно, пошли, — она ухватила его за руку и словно маленький ребёнок потянула на лестничную площадку. — Москва сама себя не покажет. «И не только Москва». Подумал Савелий, всё ещё пребывая в сомнениях.