— Гарри, где ты был? — он услышал встревоженный голос Гермионы, как только портрет Полной дамы закрылся за спиной с мягким хлопком.
Поттер повернулся на голос и обнаружил ее сидящей с ногами на диване. Девушка накинула на плечи шерстяной плед в крупную клетку и что-то читала, но он мог поспорить, что Гермиона просидела с этой книгой довольно долго, раз за разом перечитывая одни и те же предложения, и ни одно из них не отложилось в ее сознании. Чтение для нее было своего рода компульсией, помогающей погасить панику внутри.
Парень провел рукой по волосам, пытаясь урвать немного времени на размышления, но шестеренки в его голове просто отказывались двигаться и выдавать хоть что-то, похожее на адекватный ответ.
Существовал ли он?
Гарри был уверен, что Пэнси оттолкнет его. Это казалось чем-то незыблемым, основой, на которой все держится. Но вместо этого она ответила, одним крошечным шагом навстречу превратив все происходящее в концентрированное безумие. Гарри помнил ее рваное дыхание, дрожь ладоней и привкус чего-то цитрусового на языке. Воспоминание было настолько реалистичным, что он снова ощутил это. Ее холодные, все еще влажные от воды пальцы, блуждающие по шее, и на кончике каждого из них будто притаился высоковольтный разряд. То, как она доверчиво прижималась к нему. Казалось, эти жесты, полные скрытого отчаяния, способны были раскрошить его в мелкую крошку.
Он и представить не мог, что Пэнси такая.. тактильная.
Гарри правда не ожидал.
Он приготовился к холоду, вселенскому холоду, которого хватило бы на десяток Антарктид, он правда думал, что ее поцелуи застынут на губах, как снежинки на заледеневшем окне, но они таяли. Как им и полагалось. И хотя кожа Пэнси была прохладной, от нее самой исходило тепло.
Гарри потер пальцами глаза, ощущая, что ушел в свои мысли слишком глубоко, в то время как Гермиона все еще ждет ответа.
— Я звала тебя, когда.. проснулась. Но ты не появился, как обычно, и я беспокоилась, — продолжила подруга, обшаривая его лицо цепким взглядом, будто надеясь считать мысли.
Он посмотрел на нее, подумав о том, что нужно как-то оправдать свое отсутствие, иначе она могла накрутить себя, что он снова во что-то вляпался. Мысль была мимолетной, и, когда он поймал себя на том, что счел ее несущественной, тут же ощутил угрызения совести.
Мантия-невидимка легла на подлокотник бархатного кресла, стоящего неподалеку, а он сам сел на диван.
— Извини. Решил пройтись, — произнес Гарри, задним числом отмечая, насколько бесцветным звучит его голос. Он и ощущал себя каким-то дряхлым стариком, который ужасно устал от всего. — Тяжелая ночь выдалась.
— Понимаю, — она кивнула, принимая его ответ. — Сейчас получше?
Он посмотрел на Гермиону. Слабое мерцание ночника выделяло тени под ее глазами еще сильнее, а сейчас он видел, насколько впалыми стали щеки девушки. Он видел ее каждый день, и изменения не сильно бросались в глаза, но сейчас он четко видел разницу. С того времени, как ее Предназначение начало проявляться, Гермиона всегда будила его, когда ее мучили кошмары.
Это продолжалось уже больше года. Они вдвоем пережидали это время, сидя друг напротив друга в палатке и слушая маггловское радио, когда мотались по стране в поисках крестражей. Потом сны стали мучить и его, и спускаться вниз в надежде обнаружить там Гермиону, с которой можно поговорить и хоть немного унять необъяснимую тревогу внутри, стало чем-то привычным. Как много ночей они провели в факультетской гостиной, глядя на мерцающее пламя в камине и представляя, как оно разгоняет тьму, сгустившуюся вокруг них.
— Я в порядке, — произнес он, отдавая себе отчет в том, что фраза звучит, как издевательство, ведь Гермиона лучше всех могла понять, насколько он
не в порядке.
Она сощурилась, глядя ему в глаза, и вдруг резко захлопнула книгу, всем своим видом демонстрируя решимость. Гарри слишком хорошо был знаком этот взгляд. Он видел его каждый раз, когда Гермиона, отыскав какую-нибудь совершенно сумасшедшую информацию, рассказывала им с Роном план действий. Слишком опасный, но неизменно надежный, как швейцарские часы.
— Я говорила с ним, — выпалила подруга.
— О чем ты? — переход был таким резким, что он не сразу уловил, о чем она говорит.
— Ну, знаешь.. — она замялась, закусив губу, — с Малфоем.
Брови Гарри взлетели вверх, но после этого он сразу же нахмурился.
— Он ведь не обидел тебя? — быстро уточнил он, прежде, чем Гермиона успела продолжить.
Поттер примерно представлял себе, что тот мог наговорить ей, потому что Пэнси вела себя так же. Это было ему слишком знакомо, но Гарри научился с этим справляться. Он будто обладал невосприимчивостью к ее враждебности, но Гермиона — другое дело. Она реагировала острее, а Гарри не мог рассчитывать на психическую устойчивость Малфоя, который со своей вечной привычкой к сарказму после войны и вовсе стал больше походить на озлобленную собаку.
— Нет, но это был не самый приятный разговор в моей жизни, — она поморщилась. — Могу поспорить, что после он провел в душе по меньшей мере час, пытаясь смыть с себя дух
грязнокровки, — ее тон сочился неприязнью.
— Он сказал тебе это? — нахмурился Гарри, пытаясь составить в своей голове картинку того, как все происходило на самом деле. — Я имею в виду, если он действительно так сказал, то я сверну ему шею.
Гермиона уставилась на него, будто совершенно не понимала, как у него вообще мог возникнуть такой вопрос. В смысле, разве это не было чем-то
очевидным?
— Нет! — поспешила заверить она, осознавая, что друг на самом деле может претворить свои слова в жизнь. — Он просто.. послал меня к черту и.. — девушка скривилась. — У него не рот, а настоящая помойка!
Гарри покачал головой, подумав о том, что все студенты Слизерина явно проходили какую-то особую подготовку, чтобы стать достаточно невыносимыми.
— То есть конструктивного диалога не получилось? — в его голосе слышалась ирония, которую подруга, поглощенная своими эмоциями, совсем не уловила.
— Абсолютно, — кивнула она, нервным жестом заправив за ухо выбившуюся из пучка прядь волос, и продолжила с прежним пылом. — Это просто какое-то сумасшествие! Почему я должна мучиться из-за несносного идиота, который даже минуту не может провести без пассивной агрессии по отношению к окружающим его людям?
Вряд ли Гермионе нужен был его ответ, но он все равно кивнул.
— Это ужасно несправедливо.
— Да! Мерлин, этот механизм должен быть совершенен, но с этим Предназначением явно что-то не в порядке.
— Ты должна попытаться снова, — проговорил он, прежде чем девушка пустилась в пространные разговоры о магии, и она вернула ему взгляд, полный изумления. Он провел рукой по затылку, подбирая слова. — Ну, знаешь.. у тебя нет выбора.
Она приоткрыла рот, будто собиралась что-то сказать, но тут же строго поджала губы. Его слова свинцовой тяжестью повисли в воздухе между ними.
Гермиона знала, что ее возражения — просто бессмысленное сотрясание воздуха. Не могла не знать. Но это так же было чем-то, что помогало ослабить пружину напряжения внутри, как будто, произнося все эти вещи вслух, на секунду можно было поверить, что они могут попытаться как-то оспорить Предназначение. Глупо. Наивно. Очень не по-грейнджеровски.
— Знаю, — ее голос звучал выше обычного, когда она заговорила.
— Послушай, Гермиона..
Не то чтобы он знал, что конкретно хочет сказать. Забрать свои слова назад? Может, извиниться?
Что? К счастью, Гермиона оборвала его на полуслове.
— Нет, ты прав, — Гарри видел, как она сжимает руки на коленях, пытаясь успокоиться и, казалось, слова даются ей тяжело. — Я не.. я не собираюсь умирать из-за него.
Поттер молча кивнул, рассматривая ее профиль с тоской во взгляде.
Он на самом деле слышал, что сопротивление связи не приводит ни к чему хорошему и, учитывая то, как паршиво он чувствовал себя последние полгода, Гарри.. верил этому. Не мог не верить. Но было еще кое-что. Не было задокументировано ни одного случая, когда Предназначение не сработало. Существовало всего два заклинания, которые нельзя было отменить или справиться с их эффектом. Так было принято считать, но Поттер был живым подтверждением того, что после Авады можно выжить.
Он почувствовал, как ладонь Гермионы легла на его предплечье и чуть сжала его в поддерживающем жесте.
— Я попытаюсь поспать, — проговорила она и вымученно улыбнулась. — Не сиди тут долго.
Как только за ней закрылась дверь спальни девочек, Гарри устало откинул голову на спинку дивана и провел ладонями по лицу. Веки были налиты свинцовой тяжестью, но он знал, что уснуть не получится. Никогда не получалось. Его мозг будто отвергал возможность снова погрузиться в сон, опасаясь повторения кошмаров.
Он повернул голову в сторону окна, за которым виднелась ясная зимняя ночь. Небосвод, будто выложенный синими пластинами ляпис-лазури, был усеян серебряными разводами далеких созвездий. Звенящая тишина давила на уши, но Поттер слишком привык игнорировать ее.
В детстве, когда Гарри еще жил в кладовке под лестницей на Тисовой улице, он часто просыпался среди ночи, толком не понимая, что именно его разбудило. Он лежал в темноте и боялся пошевелиться, с тревогой вслушиваясь в ночное безмолвие. Эта тишина ощущалась так, будто таила в себе множество опасностей. Она давила на ушные перепонки и пускала по венам беспокойство. Она была по-настоящему
громкой. И поэтому он научился абстрагироваться, просто чтобы не сойти с ума. Человек может приспособиться к чему угодно, разве нет?
Его рука по привычке метнулась к шраму на лбу. Просто зарубцевавшийся эпителий, он немного отличался от остальной кожи, но больше не беспокоил его. Больше нет.
Парадоксально, но он на время стал тем, что позволило Гарри заполнить черную дыру в своей грудной клетке. И, хотя по ощущениям это походило на то, что он доверху наполнил ее стекловатой, она давала мнимое ощущение правильности происходящего. Он, наконец, получил цель, ощутил себя нужным.
Мальчика из чулана заметили.
Но цена оказалась слишком высока. Он старался учесть все, продумать каждый свой шаг, но в итоге неизменно кто-то страдал. Сириус, Тонкс, Люпин, Фред.. все они умерли по его вине. Он не делал этого собственными руками, но каждая из этих смертей тяжким грузом лежит на его плечах.
Каждая.
Он победил, но у этой победы был горький привкус безысходности и сожаления о тех, кого он не сумел спасти.
И он снова ощутил знакомую опустошенность, когда не знаешь, ради чего живешь. Это отвратительное чувство, когда просыпаешься утром и долго придумываешь причину для того, чтобы подняться с постели.
А потом ему впервые приснился кошмар, в котором Волдеморт пытал девушку. Гарри не был знаком с ней, по крайней мере, не сразу узнал, но в глаза сразу бросилась ее короткая стрижка и бледность кожи. Она громко кричала, разрывая связки, а тот продолжал осыпать ее тело красными лучами Круциатуса. И Поттер как никогда остро ощущал свою беспомощность, потому что был просто наблюдателем, фантомом, чем-то бесплотным. Он был способен только смотреть, как искра жизни медленно потухает в темно-серых глазах под яростный хохот Реддла.
Как будто его психика собрала по крупицам все страхи, накопленные в его сознании, и превратила их в сны, такие яркие и реалистичные, что он не мог просто отмахнуться от них после пробуждения.
Потом он смог рассмотреть ее лицо.
Пэнси Паркинсон.
Это случилось в середине августа, в День ее Рождения, именно тогда он осознал, что это не просто сны.
Казалось, будто это чья-то неудачная шутка, потому что они едва перекинулись парой слов за все годы обучения. Она была типичной слизеринкой и вела себя, как высокомерная стерва. Это все, что Гарри мог сказать о ней наверняка. Но порой кажущаяся колючесть — это единственное, что человек может предложить миру, чтобы выжить, и Поттер быстро понял, что это именно тот случай.
Гарри пришлось присмотреться к ней получше, чтобы заметить все эти вещи. Колючий взгляд, горделиво приподнятый подбородок, тонны сарказма и неприязненно поджатые губы — все это было ее неотъемлемой частью, но истинный характер проявлялся в мелочах, в те моменты, когда Пэнси переставала следить за собой. То, как она всегда держалась своих друзей; как вспыхивали радостью ее глаза, когда ее хвалили на уроках; как она ела сладкие булочки, пачкая губы сахарной пудрой; как открыто и счастливо улыбалась, читая письма на белой гербовой бумаге, — он быстро понял, что именно так выглядит почта от матери, — это тоже была она.
Он слышал, как Пэнси смеется над шутками сокурсников, и почему-то знал: она не может быть плохим человеком. Просто не может.
Он ухватился за это знание, и оно стало тем, что помогало немного заполнить пустоту в груди. Его психика была разорвана в клочья, и сейчас подсознание просто играло с ним, но Гарри все равно пытался наладить с ней контакт. Наверное, в этом было что-то нездоровое, но можно ли было ожидать от него чего-то иного?
Его мысли как-то сами собой возвратились к невысокой фигурке с острыми плечами, сгорбившейся около умывальника. Гарри просто стоял некоторое время под мантией-невидимкой, будто балансируя на краю, и наблюдал за тем, как Пэнси вглядывается в свое отражение. Ее щеки были мокрыми, как и пряди волос, обрамляющие лицо, но вряд ли она плакала.
Он не знал, зачем пришел, просто не мог иначе.
Гарри наблюдал за ее отрывистыми, нервными движениями, и четко, как никогда раньше, осознавал, насколько же они повязаны. Они с Пэнси были чем-то вроде двух деревьев, растущих на огромном расстоянии друг от друга, но связанных общей корневой системой. Их Предназначение было в том, чтобы питать друг друга, но это работало и в обратном направлении: стоило одному поникнуть, и это становилось проблемой обоих. А сейчас они оба шли босиком по стеклу, осколкам того, кем могли быть. И было больно.
Гарри ощущал, как его заполняет смирение, смешанное с апатией, в то время как Пэнси сопротивлялась так отчаянно, будто от этого зависела ее жизнь. Он понимал, почему она делает. У него самого уже не осталось ничего такого, что можно потерять, а вот она яростно сражалась за себя прежнюю.
***
— О Мерлин, я больше не могу, — простонал Рон, отбросив от себя перо и откинувшись на спинку стула. — Почему бы просто не скопировать текст из книги с помощью заклинания? Переписывание его вручную — это просто пустая трата времени.
— Так ты хоть что-то запомнишь, — бросила Гермиона, продолжая что-то строчить на своем пергаменте, — в этом и есть смысл докладов. Пока ты готовишься, успеваешь проанализировать информацию, и потом..
— Я понял-понял, — оборвал ее рыжий, и девушка окинула его недовольным взглядом, подняв взгляд от стола. — У меня сейчас рука отвалится, давайте отдохнем, — проныл он.
Они сидели в библиотеке уже часа два, но толку от этого практически не было. Гарри с Роном уже успели побывать на тренировке по квиддичу и так вымотались на поле, что силы остались только на бездумное переписывание текста из книги.
— Тебе нужно законспектировать еще полтора параграфа, — заметила Гермиона, бросив взгляд на его неразборчивую писанину.
— В другой раз, — отмахнулся Уизли и с шумом поставил школьную сумку на стол, собираясь сложить конспекты. — Утро вечера мудренее, к тому же, впереди выходные.. — его тон приобрел мечтательные нотки.
Гарри фыркнул, примерно представляя направление мыслей друга. В субботу должен был состояться матч, после которого, вполне возможно, они устроят посиделки в Выручай-комнате. Вряд ли Рон отложит их ради доклада по Трансфигурации.
— Как будто ты собираешься потратить их на учебу, — закатила глаза Гермиона, озвучив его мысли. — Закончи сейчас и будешь свободен.
Уизли что-то недовольно заворчал, но в словах подруги был смысл. Он снова поставил сумку на пол и с недовольным видом взялся за перо, окунул его в чернильницу.
Гарри опустил взгляд на свой собственный доклад и вздохнул. Он уже хотел последовать примеру друга, как дверь в библиотеку отворилась, привлекая внимание всех присутствующих противным скрипом петель. Поттер тоже поднял голову и увидел Парвати, которая стояла у порога и осматривалась в поисках кого-то. Как только она наткнулась взглядом на Гарри, тут же направилась к их столу.
— О, Гарри, я тебя искала. Макгонагалл зовет тебя к себе в кабинет, — сказала она шепотом, стараясь не мешать студентам вокруг.
Гермиона тут же бросила на него быстрый взгляд, пока сам парень пытался сообразить, за чем таким Макгонагалл понадобилось вызывать его к себе, но ни одной идеи не приходило в голову.
— Она не сказала, зачем? — все же спросил, поднимаясь на ноги и складывая вещи.
— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Я была на отработке, — она почему-то смутилась, и поправила лямку сумки, съехавшую с плеча, стараясь скрыть это, — и, когда уходила, профессор просила передать тебе ее просьбу.
— Отработка? — приподняла брови Гермиона. — Что ты натворила?
Обычно профессор Макгонагалл ограничивалась снятием баллов, когда дело касалось студентов ее факультета, да и Парвати не создавала впечатления человека, который мог крупно накосячить. Гарри заинтересованно наблюдал за тем, как щеки девушки покрываются румянцем кирпичного цвета.
— Это.. это не важно! — произнесла она чуть громче, чем полагалось, и мадам Пинс раздраженно шикнула на нее. — В любом случае, я передала тебе информацию, — продолжила она уже тише и, резко развернувшись, быстро удалилась.
— Опять зажимались по углам с Дином, — проговорил Рон со знанием дела, как только дверь за ней закрылась. — Я слышал, что однажды они..
— Твоя тяга к сплетням просто поражает, Рональд, — резко оборвала его Гермиона, не желая слушать подробности личной жизни сокурсников.
— Моя сестра — Джиневра Уизли, тут волей-неволей будешь в курсе всего, — ничуть не обидевшись, пожал плечами он.
Это было чистой правдой, Джинни знала буквально все и обо всех, и все бы ничего, но она желала непременно поделиться своими знаниями со всеми вокруг.
Гарри подхватил сумку со стола.
— В любом случае, Гарри, просто все отрицай, — решительно посмотрел на него Рон, и Поттер хмыкнул и кивнул. У них обоих был слишком богатый опыт по части оправданий перед деканом факультета.
Он развернулся и направился к выходу, слыша за спиной, как Гермиона громким шепотом принялась отчитывать Уизли. Хоть что-то в его жизни не менялось.
***
Гарри уже успел подняться по винтовой лестнице директорской башни, когда увидел Пэнси. Она вылетела из кабинета Макгонагалл с таким выражением на лице, что внутри него все сжалось.
Она, кажется, вообще не заметила его, но он на автомате схватил ее за запястье, заставляя остановиться.
— Что-то случилось? — спросил он, с тревогой всматриваясь в ее лицо. — Пэнси?
Она, будто очнувшись, медленно опустила взгляд на их соприкасающиеся руки, и только потом посмотрела на него. Гарри увидел проблеск осознания в ее радужках, словно до нее только сейчас дошло, кто стоит перед ней.
— Не твое дело, — привычно огрызнулась она, резко отступая от него и выдергивая руку. Из-за дрожи в голосе получилось не слишком убедительно.
Он нахмурился, заметив, как часто она моргает, будто пытаясь сдержать слезы. Это было слишком непривычно, и он ощутил, как воронка беспокойства затягивает все его органы в один сплошной комок нервозности.
— Расскажи мне, — потребовал он.
Но девушка не успела ничего ответить.
— Мистер Поттер, — раздался голос Макгонагалл, и ему пришлось повернуть голову в ее сторону. Женщина стояла на пороге своего кабинета и смотрела на него с ожиданием. — Вы здесь. Проходите.
Она посторонилась, чтобы пропустить его в кабинет, и Гарри ощутил, как по нему прокатывается бессильная злость. Пэнси уже быстро спускалась вниз по лестнице. Он сжал руку в кулак и выдохнул, пытаясь совладать с внутренней агрессией, и все же прошел в кабинет Макгонагалл, всей душой желая закончить это побыстрее.
Он едва взглянул на убранство кабинета, но все же не мог не отметить, что при новом директоре обстановка здесь стала более аскетичной. Вместо таинственных серебряных приборов все горизонтальные поверхности были заняты книгами, их было множество, но вокруг не было ощущения беспорядка. Все было на своих местах. Он бросил взгляд на дремлющих в рамах бывших директоров Хогартса. Казалось, они вовсе не интересуются происходящим, но это было обманчивое впечатление. Слишком долог их век и слишком мало событий происходило, чтобы они могли игнорировать их.
Она села за дубовый стол, на котором тоже было несколько пыльных томов, и предложила ему сесть напротив.
— Я не отниму у вас много времени. Вам нужно набраться сил перед матчем и лучше было бы лечь спать пораньше, — начала она, но Гарри легко поступился воспитанием, перебив ее.
— Профессор, что здесь делала Пэнси Паркинсон?
Мысль о том, чтобы расспросить Макгонагалл, пришла внезапно, и он не успел толком обдумать ее. Вопрос вырвался сам собой. Он видел, как брови Макгонагалл сошлись на переносице, ощущал, как ее зрачки буравичками впились в его лицо, но он не жалел о сказанном. Пэнси все равно не рассказала бы, по крайней мере, не сразу и не без истерик, но он должен был узнать.
— Мистер Поттер, я не думаю, что Вы имеете право интересоваться личными делами других студентов, — наконец, строго произнесла она.
По глазам директрисы было очевидно, что она думает о подобном поведении своих студентов, но мысли Гарри уже понеслись в заданном направлении. В его сознании сразу же пронеслась догадка, что это могло быть связано только с ее семьей. Это было так очевидно, и как он сразу не понял? Семья была ее уязвимым местом, неудивительно, что на Пэнси не было лица.
— И все же? — надавил он, глядя ей прямо в глаза.
Макгонагалл вздохнула, видимо, внутренне смирившись. Возможно, в глубине его зрачков она смогла рассмотреть что-то, что уверило ее в том, что это больше, чем обычное любопытство. Или ей просто по-человечески хотелось этим поделиться.
— Мать мисс Паркинсон взяли под стражу и будут судить, — произнесла Макгонагалл. Гарри мгновенно напрягся. — Только что пришла сова из Министерства, и мне пришлось сообщить ей плохие новости.
Он помнил, что где-то читал о том, что ее отца осудили, но мать? Он думал, что суды над Пожирателями уже подошли к концу, с чего вдруг они взялись за остальных?
— Но ведь она не была Пожирателем. Ее отец.. — начал он, но был перебит.
— Мистер Поттер, — оборвала его директор, явно не желая развивать эту тему. — Вам ли не знать, что Министерству порой достаточно виновато опущенных глаз, чтобы вменить обвинение в пособничестве Темному Лорду? В наши времена этого.. порой этого достаточно.
— Ее посадят? Что было в этом письме? — быстро спросил он, пытаясь сложить в голове все недостающие части картинки.
Ее выражение лица резко изменилось, как будто Макгонагалл поняла, что действительно далеко зашла.
— Ее будут судить, — снова повторила она. — Речь шла о пожертвовании, огромной сумме, но миссис Паркинсон не смогла внести ее. А сейчас, извольте, я бы хотела обсудить с вами..
Он практически не слышал, как она говорила что-то об успеваемости гриффиндорской команды по квиддичу, особенно одного конкретного рыжего загонщика. Мысли Гарри витали около темно-серых глаз, влажно поблескивающих от сдерживаемых слез, и больше всего ему хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы они так и не полились по ее щекам.
