Only Happy Endings

— Александр, сколько можно?! — раздаётся возмущённый, немного злой голос матери. Она кричит на сына, пусть потом и будет утверждать, что полностью держит себя в руках. Этого нет. И Алек тоже не может не переходить на повышенные тона, хотя после крика с его стороны мать злится и раздражается ещё сильнее. А Лайтвуд просто не может больше этого терпеть. Он, честно, считает свою мать ненормальной и помешанной, она ведёт себя как больная в некоторые моменты, срывается, орёт без причины, хотя причина может и есть — его присутствие. Из-за такого к себе отношения парень не считает себя полноценным, ему кажется, что всё в этой жизни он делает не так. Или просто проблема не в нём. «Алек делай то, Алек делай это. Алек, я запрещаю тебе делать вот это и плевать, что это единственное, из-за чего тебе хочется жить.» Строгие правила, чёткие рамки. Неужели мать думает, что всем этим она правда ему поможет. Такая забота лишь убивает, уничтожает, отбирает желание делать что-либо. — Что не так на этот раз? — Алек противится, не хочет признавать вину, да он её и не видит, что плохого в том, что он общается с нижнемирцами, что плохого в том, что он немного откланяется от чётких правил, что плохого в том, что ему, блять, нравятся мальчики вместо девочек?! Что в этом плохого?! Ну, не такой он, как все остальные, и в этом нет его вины. Он или родился таким, или его таким сделали окружающие люди: семья, та же самая мать… — Где ты пропадал вчера вечером и ночью?! Почему ты вернулся в институт только в четыре утра?! — Мариза кричит, её даже трясёт от злости. Она догадывается, она практически знает ответы на свои вопросы. Перед Лайтвудом встаёт выбор. Продолжать держать маску идеального нефилима, врать, притворяться и дальше или высказать всё, что он думает. Второе не обойдётся без последствий, ну и какая разница? Ему восемнадцать, мать вообще не имеет права больше лезть в его жизнь, но кто бы это донёс бы до Маризы Лайтвуд. Она сама лучше знает куда ей лезть, куда не лезть, что делать, кому портить жизнь. Ну ладно, с Богом. Александр набирает в лёгкие побольше воздуха, а заодно и смелости. — Я был у Магнуса, — четыре слова чуть ли не равносильны взрыву на атомной станции. Реакция Маризы соответствующая. — Почему ты был у этого грязного колдуна, что ты там делал? — «грязный колдун» выплёвывается с презрением. Мать не может допустить, чтобы какой-то распутный маг марал их фамилию. И её совершенно не волнует, что её дети считают позором носить клеймо их рода. Им противно. Так же, как и ей. Алеку ужасно хочется рассказать, чем они там с Магнусом занимались. А ещё хочется ошарашить Маризу новостью, что они с этим «грязным колдуном» уже как месяц состоят в отношениях, что он уже думает, как сделать ему предложение, как съехать в чужой лофт и как никогда оттуда не возвращаться. Кажется, Магнус единственный, кто его понимает. Ладно, есть ещё сестра и брат, но те тоже не всегда его поддерживают и бывают на его стороне. Его парень — его любовь — всегда, прав ли Алек или нет. — Какая тебе разница?! — огрызается Александр. Всё-таки для материнской психики будет слишком — услышать его рассказ с подробностями. А Алек может. Может рассказать как он стонал под этим «грязным колдуном», как извивался и просил о большем, как член Магнуса идеально раздвигал его стенки. Плевать, ладно, секс всегда у них крышесносный. И когда он сверху, и когда снизу. Мать всё равно не поймёт, да и Лайтвуду немного стыдно признаваться в таком. Хотя сегодня пора бы уже потерять весь свой страх. Он лучше расскажет, как Магнус смотрит на него, какие у Магнуса красивые кошачьи глаза, как Магнус нежно берёт его за подбородок, как втягивает в поцелуй, как целует долго, трепетно, как любит. И как он сам любит его в ответ. — Не смей так разговаривать с матерью! — Мариза опять орёт, только Алек уже не слышит, перед ним есть только образ любимого. — Быстро рассказывай, чем вы там занимались! Мать требует, Александр не хочет подчиняться, но ему лень трепать себе нервы. — Мы с ним встречаемся, — отвечает он, спокойно и размеренно дыша. Мариза варится и кипит, её лицо становится красным. — Как это встречаетесь? — она делает вид, что не понимает, что это значит, хотя прекрасно всё осознаёт, только не хочет верить. — Просто. Я люблю его. Мне нравятся парни. Я гей, — Алек впервые так открыто выражает свои интересы, говорит, что нравится ему, а не кому-то там ещё, — А вчера мы с ним пили алкоголь. Мне восемнадцать, мне можно. Потом долго сидели на диване и целовались. А потом спали вместе. Спали — значит сексом занимались полночи, — издевательски поясняет он. Алек чувствует, как мать готовит целую тираду ругательств и нравоучительств. И он готов слушать, только в итоге-то он всё равно останется при своём мнении. Плевать, что говорят другие. — Как ты посмел с этим грязным… — начинает Мариза, но Алеку надоедает, что та постоянно оскорбляет его честь. — Почище вас будет, — огрызается Лайтвуд. Мать задыхается от негодования. А потом потоком льются слова, нотации. Александр слушает в пол-уха, но мыслями он совсем не здесь. Ему, кажется, запрещают всё на свете, его наказывают, забирают какие-то вещи, сажают под домашний арест. — Ты меня понял? — заканчивает свою речь Мариза истеричным криком. Конечно же, нет. Алек и отвечает ей всё как есть. — Я иду к Магнусу, — тот всегда поддержит и поймёт. Алек хорошо скрывает, как ему больно каждый раз слышать от матери такое, понимать, что она его презирает за какие-то решения, за увлечения, да просто за всё. Но всё это плохое уходит, когда он кладёт голову на крепкое плечо Бейна, растворяясь в его нежных объятьях. — Всё наладится, дорогой мой, они поймут, — и мягкий шёпот уносит Алека в страну грёз и несбыточных надежд, обещая, что у него будет счастливое будущее, и семья его поддержит. И Александр верит.