***
В квартире на четвёртом этаже все было вверх дном. Разного размера коробки, папки с документами, стопки бумаг и всевозможные книги вперемешку с канцелярией валялись на полу и на всех горизонтальных поверхностях, добавляя современной однокомнатной квартире едва уловимую нотку бухгалтерии после погрома. Среди всего этого беспредела раненым зверем металась девушка, сорвавшаяся сюда с работы и не успевшая толком ничего разузнать ни про детский дом «Радуга», ни про нанесшего им визит Игоря Константиновича Грома. Все это напрочь вылетело из ее головы после одного злополучного звонка и тонны криков, последовавших за ним. — Да не может этого быть, — Мария в очередной раз поскользнулась на лежащем на полу «файлике» и смачно выругалась, едва не завалившись на стоящую возле окна ширму в японском стиле, — Не могла пропасть именно та бумажка, которая сейчас так нужна. Она искала несчастный кусок переработанной древесины формата А4 уже почти пять часов. Время близилось к обеду, а процесс поисков мало того, что не давал результатов, так еще и запутывал и без того ничего не понимавшую девушку все сильнее и сильнее. Прервавшись на то, чтобы дойти до кухни и выпить стакан воды, Воронцова шумно вдохнула, затем нарочито медленно выдохнув — применение дыхательных практик не спасало, но создавало иллюзию, что ты хоть как-то печешься о своей нервной системе, стабильность которой напоминала собой Пизанскую башню. — Та-а-к, — выпустив из легких весь воздух и смахнув с экрана телефона оставшиеся непрочитанными уведомления от коллег, Мария поставила на телефоне беззвучный режим и решительно направилась обратно в комнату, — Ладно, хорошо, начнём все сначала. Чудо произошло в начале пятого вечера. Одинокий и изрядно помятый, вложенный абсолютно не в ту папку, в которой он должен был быть, искомый документ наконец-то попался на глаза девушке, и, конечно же, именно в тот момент, когда она была в шаге от того, чтобы прекратить поиски и послать все к чертовой матери. Обнаружив пропажу, Мария рухнула на кровать, сбросив с нее несколько коробок, напрочь проигнорировав тот факт, что те перевернулись и извергли из себя еще несколько сот разлетевшихся по полу бумажек. Открыв ноутбук, девушка принялась печатать, параллельно пытаясь свободной рукой нащупать телефон, потонувший под лавиной из белоснежных разноформатных листков. «Отправлено» Воронцова падает навзничь, на автомате доставая из-под себя разного рода справки и дополнительные соглашения. «Звонок завершен» Зевнув, она устало смотрит на люстру, выключатель от которой находился в противоположном углу комнаты. За окном темнело, кажется, она просидела за компьютером дольше, чем ей самой изначально показалось. Гаджет под рукой завибрировал и, разрядившись окончательно, обиженно потух. Мария, впервые сумевшая заснуть при ярком свете, последовала его примеру.***
— Здесь нельзя парковаться, — полицейский подошел к черному мерседесу бизнес-класса и постучал по стеклу с водительской стороны. Рычащий двигатель замолк, но стекло не опустилось. Только спустя восемь минут дверь полностью тонированной иномарки аккуратно приоткрылась, и на пожилого хранителя правопорядка воззрились сверкающие из-под рыжей челки инисто-голубые глаза. — Вы хотели мне что-то сказать? — выбравшись из машины и отряхнув и без того идеально вычищенное черное пальто, молодой человек изящно смахнул с лица взъерошенные ветром пряди. — Здесь запрещено парковаться, — мужчина в форме был далек от интернета и последних новостей, — Вон знак висит, по будним дням… — Мне нужно в этот дом, — бледное лицо повернулось в сторону малоэтажной новостройки, стоявшей прямо на набережной. Стоячий воротник, фактурный профиль и белая кожа делали его похожим на современного графа Дракулу. — Пожалуйста, припаркуйтесь где-нибудь, где это разрешено… — Я останусь здесь, — желтый свет фонарей недобрыми всполохами отражался в светлых глазах, делая их неестественно яркими. Служитель закона так и не понял, что уличные фонари стояли позади его собеседника и никак не могли отражаться в глазах невесть откуда взявшегося выскочки. — Вы не можете. — Ошибаетесь, — он говорил почти шепотом, не улыбаясь, но чуть склоняя голову набок. Вытащив из внутреннего кармана пальто свернутые в рулон купюры, рыжеволосый аристократ быстрым движением вложил их в ладонь полицейского и сделал шаг назад, отступив в тень. — Это… что… — сверкнувшие из темноты золотые глаза заставили храброго блюстителя правопорядка попятиться, — Я не беру взяток! Это же… Сколько тут вообще… — Несколько тысяч, — шепот из ниоткуда и отовсюду одновременно, — А теперь уходи, пока не стало слишком поздно. — Несколько тысяч? — послушно отступив, мужчина вздрогнул, когда за его спиной раздался тихий, но какой-то до ужаса дьявольский смех, — Тысяч… Долларов? Он обернулся, но загадочного молодого человека уже не было. Только на тротуаре возле не по правилам припаркованного автомобиля лежало крупное иссиня-черное перо.***
Он стоял в дверном проеме ее квартиры, облокотившись плечом о косяк и неловко косясь на девушку из-под упавшей на глаза челки. — Ты? — она смотрела на него непонимающе, отчасти испуганно, перебирая в голове всевозможные варианты событий, которые могли бы привести к такому вот ночному визиту, — Что случилось? Разумовский пожал плечами, нервно улыбнувшись и одернув закатанные по локоть рукава своей извечной белой рубашки. — Мне было одиноко… — тихо, смотря на нее расширившимися от страха глазами. Мария сделала шаг назад и махнула рукой: — Заходи. -…С тех пор, как ты ушла тем утром. Воронцова не сразу сложила две фразы воедино. Закрыв дверь за парнем, она мельком скользнула взглядом по его растрепанной укладке и сутулой спине, отметив, что за последние дни он стал еще бледнее и худее, чем обычно. И только после этого до нее дошёл весь смысл сказанного. — Ты нужна мне. Три слова, о которых она грезила больше полутора тысяч дней, и ни единой мысли во внезапно ставшей ватной голове. Она тянется к нему, мягко обнимает за шею, и находит его губы, прижимаясь всем телом и путая пальцы в рыжих волосах. Он неуверенно отвечает и подается вперед, касаясь ее спины и талии дрожащими руками, неосознанно перехватывая инициативу, углубляя казавшийся поначалу невинным поцелуй. — Ты не исчезнешь? — шепчет, шумно втягивая носом воздух, и прижимается к ее лбу своим. — Никогда, — обхватывает его лицо ладонями и всматривается в голубые глаза, преданно глядящие на нее, как на единственное, что может помочь ему не потерять связь с реальностью. Разумовский судорожно кивает и делает шаг вперед, подталкивая Воронцову к единственной имеющейся в квартире комнате. От ее улыбки его сердце сбивается с ритма, а ее — едва ли не останавливается вовсе. И снова поцелуй. Глубже. Раскованнее. Ее ногти слабо царапают усыпанную родинками шею. — Сережа. Она отстраняется, задыхаясь от нехватки кислорода, и прижимается к его плечу, бросая взгляд на зеркало на стене напротив. — Что? — откликается, но голос вдруг становится резче и доносится откуда-то издалека. — Я люблю тебя. Он ухмыляется и чуть поворачивает голову. Сильнее прижимает девушку к себе и открывает глаза, за которыми она может следить только в отражение. Дернувшись, она не сразу заметила, как ткань его рубашки внезапно стала темнеть и видоизменяться. А из Зазеркалья на нее пристально воззрились два хищных желтых глаза.***
Подскочив на кровати и резко сев, Мария несколько минут моргала и трясла головой в попытке изгнать из мыслей привидевшийся ей кошмар, а вместе с ним и слепые белые круги, скакавшие перед глазами из-за горящего в спальне света. Всего лишь сон. Ее пальцы касаются ее собственных губ. Руки как будто бы до сих пор ощущают тепло его тела и шелк медных прядей, щекочущих лицо и путающихся в пальцах. Сердце до сих пор учащенно бьется о грудную клетку, дыхание — одно на двоих. Но этого всего не было. Вдох. Выдох. И мучительная тоска по тому, чего не было и чего никогда не будет. Поднявшись с кровати, девушка посмотрела на творящийся вокруг нее хаос и устало махнула на него рукой, прошлепав босыми ногами прямо по важным для нотариуса документам. Она зашла на кухню и, не включая свет, ткнула пальцем в кнопку электрического чайника. Тот зашумел, а в зеркале, видневшемся из коридора, блеснули фары проехавшей рядом с домом машины. Шум улиц, доносящийся до нее сквозь приоткрытое окно, периодически прерывался громкими криками шпаны и хлопками взрывов. Фанатики. Я совсем забыла о том, что творится в городе. Размешав чайной ложкой растворимый кофе, Воронцова вышла на небольшой, полностью застекленный балкон, и открыла окно нараспашку, жадно вдохнув прохладный ночной воздух. И почти сразу же им поперхнувшись. Отставив кружку, девушка несколько раз помотала головой, посчитав, что навязчивые сны и нервное напряжение сыграли с ней злую шутку. Галлюцинациями она никогда не страдала, и своим глазам, вообще-то, привыкла верить, но сейчас те явно ее подводили, то ли выдавая желаемое за действительное, то ли просто рисуя ей образ того, кто, на самом деле, о ней сейчас даже не вспоминает. Но видение все никак не проходило. На набережной в метре от ее дома действительно стоял мерседес, который Мария привыкла ежедневно видеть на парковке возле офиса «Вместе». И рядом с машиной действительно стоял ее владелец, сейчас повернувшийся к Неве и позволявший разглядеть лишь свою спину и заведенные назад руки. Но это был он. Точно. Она не перепутает этот силуэт и это огненно-рыжее каре ни с одним другим. Под ее окнами действительно стоял Разумовский. И это никак не могло быть совпадением. Мне было одиноко… С тех пор как ты ушла тем утром. Она была на улице уже через три минуты. Наспех натянув джинсы и заперев дверь, она слетела по лестнице вниз и, ненадолго замерев на противоположной стороне проспекта, уже медленнее перешла дорогу, напрочь забыв о существовании положенных для этого мест. А он так и стоял, не шелохнувшись. — Сергей. Перед ее глазами вихрем проносились картинки из ее сна. Сердце заныло, отчаянно потребовав сократить дистанцию и дать выход сводящим с ума чувствам. — Тебя не было на работе, — брошенная ледяным тоном фраза как просвистевший в воздухе хлыст, обрушившийся на разнежившиеся мысли девушки и разрубивший их пополам. — Я… Извини, мне нужно было срочно уйти, я не предупредила, — Мария спотыкалась на каждом слове, еще секунду назад собираясь говорить абсолютно другое, и теперь судорожно формулируя мысли, касающиеся ее «прогула». — Ты не отвечала на звонки и сообщения, — Разумовский, наконец, повернулся и скользнул по ней цепким взглядом сверкающих злобой глаз, — Даже на мои. — Я… — она неосознанно попятилась, — Что вообще произошло? Зачем ты меня искал и… зачем приехал? И почему не позвонил в дверь, если я так срочно была тебе нужна? Мужчина поморщился и устало потер пальцами переносицу. Красивое лицо исказила мимолетная судорога. — Я должен задать тебе один вопрос, — передернув плечами, он выпрямился и сверху вниз посмотрел на нее совершенно чужим взглядом. Небесно-голубая радужка сейчас была словно бы подернута желто-оранжевой поволокой. — Вопрос? — совершенно ничего не понимая, — И ради этого все эт… — Заткнись! Мария вздрогнула и дернулась, когда его пальцы вцепились в ее плечо. Вскинув голову, она испуганно посмотрела на напряженное лицо того, кто еще несколько часов назад жался к ней на диване и таял от малейшего проявления заботы и хоть какой-то любви и ласки. — Сергей, — тихий шепот в тщетной попытке унять его приступ агрессии, — Сергей, мне боль… Сузившиеся глаза и оглушительный крик. — Я сказал, заткнись! Холодная ладонь бьет наотмашь, и Мария падает на гранитную мостовую, судорожно прижимая руку к горящей щеке. Она не поднимается, но в зеленых глазах сотни тоненьких трещин покрывают нечто очень для нее важное. Что-то такое, что заставляло ее жить и вставать по утрам. — Что ты знаешь про Волкова? — Разумовский сделал шаг вперед, и девушка подумала, что в следующий раз она получит не пощечину, а острым носком ботинка под ребра. — Его нет, — сквозь боль и беззвучно катящиеся по лицу слезы. — То есть? — где-то на соседней улице что-то с грохотом взорвалось, но мужчина не повел и бровью. Выждав несколько секунд, он нетерпеливо схватил девчонку за руку и рывком поднял, — Говори! Быстро! — Его не существует, — Воронцова почувствовала, как рвётся ткань ее кофты, — Ты говоришь сам с собой, не с Олегом! Нет никакого Олега и я не знаю, был ли он… — Да что ты понимаешь, — тонкие губы скривились в отвращении. Резко отпустив девушку, он развернулся на каблуках, и полы длинного пальто взметнулись в воздух наподобие черных крыльев. Мария молчала. Молчала и наблюдала, как рушится её гребаная жизнь. Сергей не сказал больше ни слова. Простояв неподвижно несколько невыносимо долгих минут, он быстрым шагом направился к своей машине и сел в нее, ни разу не оглянувшись, резко выехав на дорогу и через мгновение уже исчезнув за поворотом. Воронцова же осталась стоять, дрожа от холода и от пережитого кошмара. Сначала во сне, а теперь еще и наяву.