Глоток шампанского.
Второй. Третий. Бокал. Бутылка.
Еще одна.
И еще.
Убить отвратительно медленно тянущееся время. Забыть о том, как тебе мерзко и плохо. Заглушить боль и разрывающую изнутри пустоту. Дни напролет — алкоголь, алкоголь, алкоголь, нескончаемый круг, из которого теперь уже, казалось, было просто невозможно вырваться.
Из тех, с кем можно поговорить — только надменно молчащие статуи. Бездушные, они стояли за своими идеально отполированными стеклами и только и делали, что напоминали о неидеальности жизни за пределами этих самых витрин. Венера, и та уже давно не успокаивала. Она вечно смотрела куда-то вдаль, всегда поверх тебя, как бы намекая, что плевать она хотела на проблемы какого-то земного ничтожества.
Компания из выкупленных у музеев экспонатов была, конечно, так себе, но однажды он попытался заговорить и с ними.
Не ответили.
Даже они.
А больше было некому.
Волкова он не видел с тех пор как они…
повздорили в том чертовом казино. Снова «не сошлись характерами», а еще взглядами на жизнь, целями и предпочтительными вариантами их достижения. Олег в тот день по-настоящему вывел его из себя. Настолько, что Сергей
впервые поднял руку на кого-то близкого.
Нет, не на «кого-то».
На своего единственного лучшего друга.
Снова глоток ставшего безвкусным шампанского. Голубые глаза бегают, ни на чем надолго не останавливаясь. Бутылка, стол, сейчас кажущийся аляпистым халат. Бутылка, стол,
ладонь.
Моя?
В затянутой пьяным туманом памяти всплывает сцена с той самой злосчастной пощёчиной. Резкий замах, свист воздуха и обжигающее прикосновение к коже. Удивление, промелькнувшее в глазах… Марии?
Бред какой-то. Я никогда ее не бил.
Но девушка все равно по какой-то непонятной для него причине стала держаться отстраненно. Если бы не затмевающий разум алкоголь, Сергей бы заметил, как сложно ей это дается и насколько ненатурально эта холодность выглядит, но пил он постоянно, поэтому считал, что Воронцова в нем разочаровалась и решила поддерживать сугубо рабочие отношения.
Ее заплаканных глаз он не замечал, как не замечал и еды, которую она приносила и пледа, которым она его укрывала, когда, заглядывая поздно вечером в пентхаус, находила спящим на ковре возле дивана.
А потом еще этот Гром.
Ты тоже молодец. Как мужик поступил.
В тот вечер он пожал ему руку. Поощрительно, с уважением, почти что с дружественной поддержкой. Сказал что-то еще, а сам Разумовский, кажется, ответил ему что-то наподобие «обращайся, если нужна будет помощь».
Вроде бы все было так.
Если все это вообще было.
Глоток. Второй. Вытереть рукавом халата разбитые в драке губы и зарыться пальцами в спутанные рыжие волосы.
Какой-то затянувшийся кошмар.
Липкий, как засохшие капли шампанского на столе, и такой же ирреальный, как и все, что происходит последние несколько недель.
Но для меня это — и есть реальность, не так ли?
— Сергей, к вам посетитель. Он из полиции, — ощущение дежавю и губы, сомкнувшиеся на горлышке осточертевшего игристого, — Майор Гром Игорь Кон…
— Впусти его, — охрипший голос человека, почти за неделю привыкшего сутками молчать.
Голограмма исчезла, приветливо подмигнув.
Тишина. Еще один глоток. И долгожданный звонок приехавшего на этаж лифта.
— Спасибо, что согласился встретиться.
Разумовский обернулся на голос и пьяно пошатнулся, расплывшись в глупой ребяческой улыбке. Отставив бутылку, раскинул руки в стороны и уверенным шагом двинулся к внезапно нагрянувшему в вечер пятницы гостю.
Помешала тумбочка.
Он споткнулся, не сразу поняв, что произошло, и едва не растянулся на полу, заскользив по нему босыми ногами. Восстановив шаткое равновесие, нетвердой походкой подошел к Грому:
— Какие вопросы, Игорь, — пожимает его руку, чуть дольше положенного удерживая чужую ладонь ледяными пальцами, — После всего, что ты для меня сделал… А ничего, что я на «ты»?
— Ничего, — негромкий голос и плотно запахнутые полы изношенной куртки.
— Проходи, — махнув рукой так, что его самого повело в сторону, Сергей покачнулся, но на ногах устоял, — Прости за беспорядок.
— А ты что, прямо тут и живешь? — взгляд, мимолетом брошенный на заваленный фантиками стол и на стоящие по всей комнате бутылки.
Пьет здесь в одиночестве?
— Да, — Разумовский пожимает плечами и наливает шампанское в бокал. Пошатываясь, подходит к дивану, — Стараюсь максимально эффективно расходовать время, не тратить на дорогу, — голубые глаза нездорово блестят из-под сбившейся челки.
— Выпьешь?
— Да нет, спасибо, я же на работе, — Игорь на парня упорно не смотрит. Рассматривает неординарно обставленный кабинет, напрочь не замечая отчаяния, мелкой дрожью пробегавшему по и без того всегда трясущимся рукам Сергея, — Круто, конечно, у тебя тут. Скульптуры… Венера вон какая. Оригинал?
Смешок. Вряд ли он допускал мысль, что это
действительно был оригинал.
Разумовский промолчал. Откинувшись на спинку дивана, он обернулся к полицейскому, протянув ему бокал с плохо скрываемой на бледном лице мольбой.
Составь мне компанию, ну же.
— Не-не, — Гром увернулся, даже не взглянув на пьяного миллиардера, и подошел к его столу, выудив из внутреннего кармана куртки папку с документами, — Слушай, а как думаешь, что дороже стоит — вот это вот все или один костюм Чумного Доктора?
Сергей медленно моргнул, запоздало осознавая, зачем на самом деле к нему пришел полицейский. Упоминание об Олеге отозвалось внутри него острой болью. Но играющий в крови алкоголь сделал свое дело, и он улыбнулся:
— Не знаю.
— Да ладно?
Игорь не спеша двинулся в его сторону, и Разумовский неосознанно вжался в диван. От следующих, небрежно брошенных фраз, он едва ли не моментально протрезвел:
— Договор с HOLT-International, смотри, — он протягивает ему документ и только сейчас замечает бешенный тремор, — В графе «оказание услуг». «Усиление безопасности офиса» — ну вот я и подумал, с каких это пор иностранная компания, производящая новейшее экспериментальное оружие стала сигнализации в офисы ставить?
Я хотел, чтобы ты просто побыл со мной.
Хотя бы недолго.
— Кстати, твои детские рисунки.
Медные пряди взметнулись в воздух, когда Сергей резко повернул голову, облизав пересохшие губы и шумно сглотнув. Игорь передал ему и эту улику.
— Ничего не напоминает?
Папка с грохотом падает на стол, несколько шуршащих оберток подпрыгивают и соскакивают на пол.
—
А теперь, мразь, говори, — ожесточившийся голос и, наконец-то, пристальный взгляд глаза в глаза, —
Зачем ты убил всех этих людей?
— Это не я.
— Кто? Имя.
Дрожащие губы и бегающие глаза. Разумовский вздрагивает, боковым зрением замечая появившуюся возле письменного стола фигуру в черном костюме с плащом.
— Олег? — охрипший голос сорвался из-за кроющей сильнее алкоголя беспомощности.
— Забавно, — проследив за взглядом парня, Гром усмехнулся, — Я тоже сперва подумал, что это Олег Волков, друг твой. Пока не узнал, что
он в Сирии год назад погиб.
Непонимание и трясущиеся плечи.
Мельком кинув взгляд на брошенные ему на колени бумаги, Сергей в панике посмотрел на почему-то молчащего друга. Гром присутствие
настоящего убийцы, почему-то, упорно игнорировал:
— Короче, — тот рывком снял кепку и бросил презрительный взгляд на явно наигранно напуганного парня, — Хватит кривляться. Либо сейчас ты даешь мне весь расклад, — зрительному контакту мешают метания рыжеволосого, и Игорь не выдерживает, — В глаза смотри! Либо я выбью из тебя эту информацию.
Сергей умоляюще смотрит на Волкова, замершего перед Венерой и хищно улыбавшегося.
Ты тоже этого хотел.
Пальцы, нащупавшие бутылку.
Не забудь сказать, что ты знал обо всем с самого начала.
— Да куда ты…?
Подскочив, Разумовский замахнулся и наотмашь ударил.
Бутылкой. По голове.
Попятившись, он запнулся о край дивана и упал, но ползти не прекратил.
— Я думал, ты никогда уж не решишься.
Бездыханное тело Грома и сухие аплодисменты.
— Олег.
— Хватит, — улыбка Волкова сменяется ухмылкой. Такой же, какая была присуща самому Сергею. Вместо до боли родных глаз — чужие, но смутно знакомые, желтые.
Никакого Олега здесь нет.
Да и не было никогда, ты же сам прекрасно это знаешь.
Это я. Был с тобой. Всегда.
***
Поднять бессознательно-обмякшее тело. Оттащить, избавиться от улик, переодеть. Руки Сергея больше не тряслись. В нечеловечески-золотых глазах — больная уверенность и холодный расчет.
— Ты убил всех этих людей!
— Мы убили.
Гречкин, Исаева, Зильченко — все те, кто отравлял город, погибли не зря. Он доведет это дело до конца. Очистит город от чумы коррупции и безнаказанности. Он сделает этот мир лучше, даже если для этого понадобятся жертвы, изначально не входившие в его до безумия детально продуманный и идеальный план.
Если предыдущие убийства ты совершал с моей помощью, то этот случай — исключительно на твоей совести.
Бледное, обескровленное лицо Игоря Грома было похоже на восковую маску. Короткие волосы на затылке слиплись и покрылись коркой запекшейся крови. Разумовский погрузил его в багажник. Улыбнулся, сев за руль и аккуратно поправив высокий ворот черной водолазки. Тонкие пальцы вцепились в руль, тракторная подошва ботинка вдавила педаль газа в пол.
Не смей, тряпка. Ты не испортишь мой план, он тебе понравится.
Мелькающие за окном огни ночного города смешивались с искрами от взрывов и пламенем, охватывающим горящие машины и здания. Подражатели сновали туда-сюда, даже не подозревая, что их кумир сейчас находится совсем рядом с ними. Доктору было не до них. Даже не до выхода в эфир. Проспекты, набережные, мосты, и, наконец, пустующая улица, на одном из концов которой и располагалось то самое злосчастное казино. «Золотой дракон». Золотой телец, погнавшись за которым, Альберт Бехтиев нашел давно идущую за ним по пятам смерть.
Ты увидишь все собственными глазами.
Распятый на стеклянном фасаде здания бизнесмен. Дорогущий модифицированный кислородный баллон валялся где-то в клумбе. Тянущиеся в небо всполохи пламени и дым уже привлекли к себе внимание — с соседних улиц доносились протяжные вопли полицейских сирен и визги скорой помощи. Действовать нужно было быстро.
Притащить тело на крышу. Нацепить маску. Вовремя смыться с места преступления.
— Прости, Игорь, — секундный взгляд на собственную ладонь и визг шин, — Ничего личного.
В квартире майора полиции он задержался от силы на двадцать минут. Поднявшись по черной лестнице, проник внутрь, притащив с собой несколько коробок с взрывоопасными колбами для ручного огнемета. Спрятав их, ненадолго задержался возле окна, на котором до сих пор были расклеены фотографии и газетные вырезки, составляющие «психологический портрет маньяка-миссионера».
Пенсионера.
Желтые глаза сузились, и обтянутые перчатками пальцы коснулись приколотой к противоположной стене одиноко-висящей фотографии. С пожелтевшего снимка на него смотрел Олег. Тот самый Волков. Настоящий. Лучший друг, который.
Который им был, пока не погиб.
Сергей прикусил губу и не заметил, как прокусил едва зажившую ранку, полученную еще во время драки в казино. По острому подбородку потекла кровь, которую он даже не попытался вытереть.
— А это, — судорожно схватив белую пешку, внимательно всмотрелся в идеально выточенную фигуру, — Пожалуй будет сувениром на память.
Распахнув дверь своего мерседеса и упав на водительское место, он не сразу понял, что его неистово трясет. Кое-как сняв перчатки, ему не с первой попытки удалось откинуть козырек и посмотреться в зеркало.
Белая кожа. Красная кровь. Глаза, из желтых вновь ставшие небесно-голубыми.
Мне нехорошо
Сиюминутное решение. Порыв, продиктованный не расчетливым мозгом, но разрывающимся на части сердцем.
Я сам себя сжег
Снова та же улица. Все та же Нева, все те же окна и парадная, из которой когда-то давно, как будто бы в чертовой прошлой жизни, вышла она. Влюблённая, верная, преданная. Готовая на все, даже простить пощёчину и попытку изнасиловать.
Все лучшее в нас я взял и стёр в порошок
Припаркованная в незаметном дворике машина. Гулкие шаги по лестнице, игнорируя лифт и почти что предрассветный час. Нажать на звонок. Тут же не выдержать и заколотить в дверь. Задохнуться от сжавшей грудину невыносимой тоски.
Хотя бы сейчас меня не вини
— Ты?
— Я.
Позволь мне поверить, что я могу все изменить
— Иди сюда.
