Лино и оракулы

В десятый раз оракулы пришли к Авинджело жарким августовским днём. — Лино в опасности, — затянули они. Авинджело, дремавший в гамаке, сонно заворочался, махнул мухобойкой, надеясь отогнать неприятный сон, но оракулы не пропадали. — Лино упадёт в ущелье и свернёт себе шею, — голосили они. — Лино умрёт. Лино не должен умереть. — Так, погодите. Ущелье в горах, а Лино в горы не пойдёт, он мне слово давал! — возмутился Авинджело. — У вас неправильная информация. Он перевернулся на правый бок, чтобы не видеть оракулов, и снова закрыл глаза. — Лино сбежит из подвала с крысами, заблудится в темноте и выйдет к ущелью, — настойчиво зудели оракулы. — Лино умрёт. Лино не должен умереть. — Какой подвал, какая темнота? — пробормотал Авинджело, неохотно поднимаясь. — Альда! Альда, кофе мне! Опустошив кофейник и наконец проснувшись, Авинджело принялся рассуждать, обращаясь к пасущейся на клумбе Булке: — Раз Лино окажется в подвале, значит, выкинет какую-нибудь штуку, которая не понравится его семейству, так? Булка издала звук, похожий на скрип ржавого лома по ржавому же ведру. — Или уже выкинул? — задумчиво спросил Авинджело. — Ну, в таком случае он либо уже в подвале, либо на пути к нему. Надо всего лишь сходить и разведать, а времени в запасе предостаточно. Авинджело оседлал Булку, решив ехать налегке: всё равно информации никакой, тут особо не подготовишься. Свои поиски он начал с дома Лино. Там традиционно царил бардак: взрослые со старшими детьми отправились трудиться на виноградники, оставив на хозяйстве самую древнюю бабку. Бабка дремала в большом плетёном кресле под шелковицей, а малыши носились вокруг неё и иногда прямо по ней, убивая друг друга, вопя и сея разрушение. Авинджело отловил одну из девчонок, занятых расчленением куклы, и спросил: — Где Лино? — Не знаю, — ответила девчонка и принялась сгрызать кукольные волосы. — Где Лино? — повторил Авинджело, обращаясь к Нанту. Тот на секунду перестал стучать молотком по останкам карманных часов и буркнул: — Не знаю. — Где Лино? — теряя терпение, завопил Авинджело. Юлита, Молана и ещё какая-то малявка, чьего имени Авинджело не знал, закричали наперебой: — Он там, там! Авинджело нахмурился, пытаясь понять, куда указывают грязные пальцы. Поскольку девчонки подпрыгивали от восторженного желания помочь, направление колебалось между курятником, конюшней и соседской пасекой. Решив начать с худшего варианта, Авинджело устремился к пасеке. — Лино! Лино, мерзавец, ты здесь? Что-то громыхнуло, и из неказистого домика, в котором хозяева хранили мёд, выглянул Лино. — Чернильница! — сердито воскликнул он. — Ну вот, из-за тебя не миновать мне подвала. — Из-за меня? — вспыхнул Авинджело. — Конечно, — насупившись, ответил Лино. — Ты меня так напугал, что я перевернул на себя всю кадку с мёдом, видишь? Авинджело присмотрелся и вынужден был признать, что привычная грязь, покрывающая Лино, сегодня казалась какой-то особенно липкой и тягучей. — То есть это из-за меня… Проклятые оракулы! — прошептал Авинджело. — Что? — переспросил Лино, облизывая пальцы. — Нет, ничего. Погоди. Сейчас. Авинджело пошарил в карманах, извлёк несколько монет и велел: — Беги к старому Нино, скажи, что я покупаю у него мёд. Всю кадку. Лино недоверчиво глянул на Авинджело, но всё же взял монетки и умчался. Авинджело брезгливо вытер платком руки, всё ещё поражаясь подлости оракулов. Специально его подставили, надо же! Лино вернулся, отвратительно громко топоча босыми пятками по глинистой тропинке, и доложил: — Сказал. Нино передал сдачу. Авинджело с отвращением отмахнулся от зажатой в липких пальцах монетки: — Оставь себе. — Правда? — просиял Лино. — Я сейчас. — Куда ты? — Соберу мёд с пола, он же теперь твой, — пояснил Лино. Авинджело скривился, но ничего не сказал. И правда, пусть лучше Лино приберёт за собой, а то вдруг его всё же посадят в подвал за учинённый бардак? — Больше ничего не пролей. Нет, погоди, давай я помогу. Авинджело со страдальческим вздохом вошёл в домик, подоткнул полы плаща, чтобы не запачкаться, и стал собирать мёд валявшейся в углу тряпкой, стараясь не смотреть, как Лино поминутно облизывает пальцы. Наконец порядок был относительно восстановлен, пролитый мёд большей частью перекочевал в Лино, а всё остальное впиталось в тряпку, которую Авинджело затолкал в самый дальний угол. — Пошли. — Куда? — спросил Лино, проводив тряпку полным сожаления взглядом. — Ко мне, — с отвращением сказал Авинджело. — Надо тебя отмыть, пока осы не слетелись. — Да не надо, — отмахнулся Лино, размашисто облизав руку до самого локтя. — Заткнись и не спорь, и так тошно, — ответил Авинджело. Эх, видело бы будущее объединённое королевство своего правителя! Позор. — Вообще-то помыться бы не помешало, — признал Лино, — а то начнутся неудобные вопросы. — Вот-вот, — кивнул Авинджело. — Пошли. Всю дорогу Булка пыталась облизать Лино, вызывая у будущего правителя смешки, а у его учителя — рвотный рефлекс. Наконец они пришли, и Авинджело с порога завопил: — Альда! Альда, ванну! А ты — ничего не трогай и вообще иди сюда. Он схватил липкого Лино под мышки, пронёс через весь дом, усадил в пустую ванну и уже там велел: — Раздевайся. К счастью, нагретой солнцем воды в бочках имелось предостаточно, и Авинджело даже помог Альде перетаскать её вёдрами в ванну, пока Лино забавлялся тем, что выковыривал занозу из большого пальца ноги. Добавив в воду апельсиновую эссенцию, Авинджело закатал рукава и вооружился мылом и самой жёсткой мочалкой. Следующие несколько минут он сочетал приятное с полезным: оттирал ученика от мёда и наслаждался его воплями. — Себя бы так от чернил отмывал, — горько заключил Лино, когда его наконец извлекли из ванны и замотали в полотенце. Авинджело негодующе фыркнул, вынес будущего правителя в сад и усадил на скамейку, чтобы обсыхал на солнце. — Принеси хоть лимонаду, — потребовал Лино. — Пить хочется. — Нечего было жрать столько мёда, — отрезал Авинджело и ушёл в дом, но не за лимонадом, а за расчёской. Впрочем, своевольная Альда, то ли подслушав, то ли просто угадав желание будущего правителя, притащила в сад кувшин морса и рогалики. — Шла бы лучше стирать, — сварливо сказал Авинджело. Он присел рядом с Лино и принялся продираться сквозь жёсткие густые патлы. Расчёска с трагическим звоном теряла зубья, а шевелюра всё не облагораживалась. Спустя несколько минут Авинджело уже целиком и полностью понимал и поддерживал ту малявку, которая грызла кукольные волосы зубами. Пожалуй, только так эти колтуны и разберешь… — Между прочим, больно, — возмущённо заметил Лино, опустошив стакан морса. — Это ещё не больно, — успокоил его Авинджело. — Ну эй, ты же не будешь меня наказывать за то, что я уронил кадку, потому что ты меня испугал? — недоверчиво спросил Лино. Вообще-то Авинджело очень хотелось крепко отшлёпать будущего правителя за всю эту провокацию, но противная совесть подсказывала, что шлёпать тут нужно оракулов. — Ну, не буду, — с досадой согласился Авинджело. Лино удовлетворённо кивнул и тут же ойкнул, потому что Авинджело взялся за следующий колтун. — Всё-таки порядочный ты человек, Чернильница, — объявил Лино. — Щедрый, самоотверженный, заботливый, добрый… Авинджело поёжился от такой характеристики и спросил: — А что ты вообще делал на пасеке? — Воровал мёд, конечно, — радостно ответил Лино и изумлённо пискнул, оказавшись перекинутым поперёк колен учителя. — Наглец! — проворчал Авинджело, высвобождая из-под полотенца задницу Лино и опуская на неё тыльную сторону расчёски. — Ай-ай-ай! — завопил Лино, пока расчёска размеренно и звонко опускалась на его чувствительный после купания зад. — А говорил, я добрый, — мстительно припомнил Авинджело, прикладываясь расчёской всё чаще и сильнее. — Добрый! — сдавленно пискнул Лино, изо всех сил напрягая ягодицы и суча ногами, будто это могло облегчить его страдания. — Ой! Ай! И всё равно… ай-ай-ай! …ты щедрый и заботливы-ы-ый! И за-ко-но-пос-луш-ный! Ну а-а-а-ай! И ещё зануда, вот.