Лино и оракулы

В четырнадцатый раз оракулы пришли к Авинджело солнечным октябрьским утром. — Вы с ума сошли! — воскликнул Авинджело, оттиравший доску сахарной водой. — Сейчас же урок начнётся! — Лино в опасности, — объявили оракулы. — Я помню. И никто не должен знать, а сейчас все узнают, — сварливо отозвался Авинджело. — Что там на этот раз? От какой напасти умрёт наш будущий правитель, который не должен умереть? — Тебе нельзя знать, — неожиданно ответили оракулы. — После уроков отведи Лино к себе и не отпускай до заката. Он будет в безопасности. — Но как же… Позвольте! — Авинджело плюхнул тряпку в ведро, брезгливо вытер руки мантией. — Мне надо знать, от чего я его спасаю! — Ты не можешь узнать, — ответили оракулы. — Ну да, а вдруг он у меня в доме укокошится? — возмутился Авинджело. — И буду я виноват, да? Я же не могу не сводить с него взгляда до самого заката… — Лино не должен умереть, — ответили оракулы и растворились в пыльном воздухе. — Чернильница! — завопил Лино, вырываясь в кабинет. — Фу, у тебя что, накурено? Он помахал руками, разгоняя сизый после оракулов воздух, потом подхватил вытащенный из шкафа по случаю урока анатомии скелет и закружился с ним в танце. — Немедленно поставь Суповой Набор на место! — велел Авинджело. Вообще-то скелет носил гордое имя Маритано, но кличка, выдуманная неугомонным Лино, прилипла намертво, так что даже сам Авинджело частенько оговаривался. — Прошу прощения, — сказал скелету Лино. Он водрузил Маритано обратно на подставку, галантно поцеловал костяную руку и обернулся к учителю: — Чернильница, пригласишь меня в гости? Авинджело, уже начавший ломать голову над благовидным предлогом, насторожился: — С чего бы это? — Из человеколюбия, любви к ближнему и вообще, — ответил Лино. Авинджело фыркнул, вспомнил, что это очень даже совпадает с его планами — спасибо оракулам — и проворчал: — Так и быть. — Чернильница, ты не безнадёжен! — объявил Лино и наклонился к ведру. — Фу! — возмутился Авинджело. Лино шумно отхлебнул воды, вытер рот рукой и удивлённо поднял глаза на учителя: — Что? С сахаром же! — И с мелом, — осуждающе добавил Авинджело. — Тем более, — ответил Лино, сгрёб с кафедры кусок мела и с хрустом его умял. — Только тряпку мог бы менять почаще, у этой привкус тухлый. — Они ошибаются, — прошептал Авинджело, закрыв лицо руками. Конечно, ошибаются! Не может вот это вырасти в правителя… Оно вообще вряд ли вырастет. — Кто? — спросил Лино, но тут дверь распахнулась, и кабинет стал наполняться остальными несносными детьми. — Начинаем с чтения «Книги великих перемен и потопов», — объявил Авинджело, прячась за кафедру. — Сели молча, никаких разговоров! Нанетта, выплюнь перо, Лино, положи нож на место! День прошёл на удивление хорошо. Авинджело только два раза сел на подложенные мальчишками катышки репейника и опрокинул развинченную Нанеттой чернильницу. Лино, пытавшийся внести в уроки привычное разнообразие, мгновенно притих, стоило Авинджело пообещать: — Вот отменю приглашение, будешь знать! Впрочем, Авинджело это не радовало. Он знал, что за передышку придётся платить очень и очень дорого. Весь день в обществе Лино, весь вечер! И даже не знать, от какой опасности надо защищать эту пакость. — А мы будем снова стрелять из катапульты по дому булочника? — вопрошал Лино по пути домой. — А опыты проводить будем? А что Альда приготовит на ужин? — Отстань, — мрачно велел Авинджело. Лино безмятежно продолжал трещать, сидя верхом на Булке и сжимая грязными пятками её бока. Авинджело угрюмо плёлся рядом. — Альда! Альда, ужин! — заголосил Лино, отвратительно точно копируя интонации Авинджело, едва они вошли в дом. — Заткнись! — прошипел Авинджело. — Альда, ужин! Альда и ухом не повела. Она сидела у окошка и плела кружева, стремительно мешая туда-сюда позванивающие коклюшки и втыкая в подушечку булавки. Из этого хаоса движений и звона медленно рождалась широкая ажурная лента. — Опять ерундой занимаешься, — проворчал Авинджело, а Лино заворожённо уставился на Альдины руки. — Я тоже так хочу, — объявил он наконец. Авинджело фыркнул, а Альда неожиданно вынула из-под лавки ещё одну подушечку, натыкала в неё булавок, укрепила коклюшки, принялась их перебирать туда-сюда: — Вот так, понял? — Понял, — радостно кивнул Лино и с благоговейным трепетом взял у Альды подушечку. Коклюшки в его руках почему-то не задержались, а упрыгали на пол, вертясь и кружась на нитках. Лино кое-как их собрал, взял покрепче, принялся перекладывать туда-сюда: — Вот так? Вместо ленты у него выходил неряшливый ком. — Так и сдохнуть можно, — простонал Авинджело, понаблюдав за этим действом. — Альда, ужин! — Да иду, иду, — откликнулась Альда. — Что подать молодому гостю? — Подай. Мне. Ужин, — твёрдо сказал Авинджело. — Ох, ещё и Булку надо накормить и почистить… Ладно, это я сам. Он оглянулся на Лино, с упоением путавшего туда-сюда несчастные нитки, и пошёл во двор, злорадно улыбаясь: так Альде и надо, нечего рукодельничать в рабочее время. Авинджело чесал разомлевшую Булку скребницей, когда из дома донёсся крик Альды: — Ах ты негодник! Вбежав в гостиную, Авинджело обнаружил расстроенную служанку и смущённого ученика, склонившихся над камином, в котором догорали кружева и коклюшки. Авинджело ухватил Лино за ухо, подвёл к столу, нагнул над ним и с силой шлёпнул деревянной скребницей, которую так и держал в руке. — Это что ещё такое? — Если я скажу, что это случайно, ты поверишь? — спросил Лино, и Авинджело ещё раз зарядил ему скребницей, целя на этот раз пониже. — Нет? — Нет, — отрезал Авинджело, спуская с него штаны. — Мне это… показалось… хорошей… идеей! — пояснил Лино, пританцовывая на месте, пока скребница украшала его задницу красивым пёстрым узором. Авинджело гневно фыркнул: — Все твои идеи — дурацкие! — Не все, — обиделся Лино. Альда тем временем причитала над загубленным рукоделием. — Так тебе и надо, — бросил через плечо Авинджело. — Пустила козла в огород. — Все коклюшки, — всхлипнула Альда. — Я тебе вырежу новые, — пообещал Лино и тоже всхлипнул. — А булавки? А моя лента? — вопросила Альда. Авинджело отпустил Лино и положил скребницу на стол, но ученик не спешил подниматься. — Булавки же не сгорят, — неловко сказал Авинджело, подходя к камину. — Достанем их завтра утром, когда угли остынут. Он сердито оглянулся на Лино, снова мысленно проклиная оракулов. Наобещали, что Лино будет в безопасности, а про грядущий хаос умолчали, гады. Могли же предупредить, что эта маленькая дрянь испоганит Альдино рукоделие, но нет, зачем портить сюрприз… — Встань в угол, — велел Авинджело, и Лино с грустным сопением подчинился. Альда наконец утёрла покрасневшие глаза краем передника и принесла слегка остывший ужин. Лино горестно вздохнул, почуяв запах еды, и спросил: — Долго мне ещё стоять? — До заката, — ответил Авинджело, радуясь, что теперь выполнить идиотскую просьбу оракулов будет проще. — Глупости, — возмутилась Альда и за руку привела Лино к столу. — Ладно, хорошо, пусть жрёт, — закатил глаза Авинджело. — А потом пусть сожжёт ещё что-нибудь из твоих рукодельных тряпок. Альда молча налила Лино суп и выбрала хлебец порумянее. — Не стыдно тебе? — без особой надежды спросил Авинджело. — Стыдно, — буркнул Лино, натянув штаны и осторожно присев на краешек стула. — Так тебе и надо. Ни капли совести, ни капли человечности, ни капли сознательности… Лино доел суп под эти комментарии и вернулся в угол, где и простоял добросовестно до самого заката. Правда, Авинджело желчно заметил про себя, что никакого великого подвига в поступке Лино не было: в октябре закаты случаются рано. — Всё, иди с глаз моих, — сказал Авинджело, едва солнце исчезло за горизонтом. — Я прощён? — с надеждой спросил Лино, выходя из угла. Авинджело обернулся на камин, в котором догорали дрова, потом на занятую лущением арахиса Альду, нехотя кивнул. Лино с радостным воплем кинулся ему на шею, и Авинджело брезгливо отпихнул его. Тогда Лино повис на шее у Альды, что-то шепнул ей на ухо, и Альда улыбнулась: — Завтра приходи, сделаем засахаренные орехи. — Ещё не хватало! — всплеснул руками Авинджело. — Приду! — пообещал Лино и вприпрыжку направился к двери. Авинджело на всякий случай последовал за ним, желая убедиться, что неведомая угроза не прихлопнет Лино на пороге. Уже выйдя на крыльцо, будущий правитель обернулся, смерил Авинджело долгим взглядом и сказал: — И всё-таки это была хорошая идея.