Всё когда-нибудь меняется

Хидан как сейчас помнил тревогу, которая с каждым пройденным километром подступала всё больше. Помнил, как тени вокруг напарника порой сгущались настолько, что ему казалось, будто Какузу из них уже не выйдет. Он больше обычного ныл и просил сделать привал, потому что хотелось отдалить неизбежное хотя бы на пару минут. Порой проскальзывала мысль снова разрубить своё тело на части, чтобы Какузу, возвратившись в логово, сшивал его пару дней, а миссию опять дали другим, но как только Хидан потянулся за косой, мужчина резко остановил его руку, сжимая до боли и цедя сквозь маску: «только попробуй, я тебя здесь и оставлю». И как-то верилось, ведь не может же это прокатывать всё время. Вплоть до Страны Огня они шли молча. По пути они, а точнее Какузу и его любовь к валюте, решили обменять тело монаха, будь проклят этот меркантильный старпёр. Сидя на ступенях перед пунктом обмена тел, Хидан смотрел в относительно чистое голубое небо и пытался приободриться, мысленно повторяя, что они обязательно выйдут из этого дерьма целыми, а потом свалят из этой злосчастной организации и их никто не сможет разлучить. Из забвения вывел неаккуратный, тихий шорох с крыши серого здания, однако жрец среагировал недостаточно быстро, чтобы уйти из-под атаки вражеских шиноби. Телом не пошевелить, нукенин через силу повернул голову в сторону атаковавшего. Против солнца разглядеть черты лица сложно, но перед ним явно стоял молодой ниндзя, держащий сложенной какую-то печать. — Вот ты и попался. Где твой напарник? — несколько самодовольно и устало проговорил атаковавший. — Ха! А ты видимо не из трусливых, раз прёшь против меня. Джашин таких любит! Хидан еле сдержал безумный смех. Азарт предстоящей битвы пьянил не хуже крепкого саке, а в случае жреца, ожидание крови делало его абсолютно отбитым. Он моментально забыл про все свои опасения и какие-либо тактики боя. — Значит говорить ты не будешь… Ну ладно, хотя это и гемор. Противник кивнул куда-то в сторону и в следующую секунду бледный парень почувствовал острую боль, простреливающую весь корпус. — Ай, сука!.. Больно же! Это же надо… Всего этими клинками истыкали. Джашин карает тех, кто слеп к чужой боли. Блять, ещё и плащ проткнули, ебланы... Хидан расстроенно представил сумму счёта, которую выдвинет дотошный казначей, обещавший ему несколькими миссиями ранее существование в рабстве, если он испортит ещё хоть одну вещь. Двое шиноби, атаковавших его огромными мечами, замерли в ступоре. Стоящий на крыше вдруг слетел с неё, сметаемый взрывной волной от удара, что разрушил добрую половину здания. Печать была нарушена, и как заметил жрец, наконец опустив взгляд, дабы рассмотреть площадь своих повреждений, тени, сдерживающие его до этого, отползли в сторону облака пыли растворяясь в свете дня. Ниндзя-мечники ожидаемо отступили назад, в критической ситуации не успевая вынуть из тела противника своё оружие. *** Какузу окинул поле боя недовольным взглядом: четверо шиноби Конохи, один из них ещё совсем ребёнок, и Хидан, уже умудрившийся получить клинки в бока. Какое безрассудство, они же на вражеской территории, а он тут расслабляется, хотя это вполне свойственно жрецу. В ответ на атаку по младшему, финансиста попытались порезать ножами-кастетами, переключив его тем самым на сражение с бородатым мужчиной. Однако, вражеский удар не прошёл. Он искусно парировал лезвие железным чемоданом с валютой и им же ударил противника в скулу, обгоняя того в скорости реакции. На бедре коноховского была повязка Страны Огня — опознавательная метка для таких охотников за головами как Какузу. Из-за того, что этот шиноби входил в Дюжину Ниндзя-Защитников, за его тело давали приличную сумму денег, так что теперь интерес финансиста к битве подкреплялся ещё и внушительной материальной наградой. Только было наёмник хотел огреть чемоданом по затылку ещё не оклемавшиеся 35 миллионов рё, как под руку завопил жрец: — Какузу! Просто блять стой и смотри, как я покараю этих безбожников! Безумный взгляд бордовых глаз цеплялся за самую душу, умоляя повиноваться. В нём читалась странная смесь жажды крови и какой-то опаски. Что ж, если жреца успокоит, что казначей будет бездействовать в битве, то пусть. Он постоит, с него от этого не убудет, да и силы перед битвой с джинчуурики сэкономит. Какузу послушно отпрыгнул в сторону трёх остальных шиноби, принявших позицию обороняющегося кольца, своим мрачным видом и опасно близким положением заставляя их напрячься ещё больше. До казначея доносились обрывки перешёптываний ниндзя, вроде «он что, бессмертный?» или «он правда не собирается атаковать?». Идиоты. Лучше бы у жреца была какая-то определённая тактика, иначе мужчине придётся нарушить свой невербальный обет не сражаться, потому как перспектива собирать ошмётки напарника, параллельно добивая врагов, его совсем не прельщала, так ещё и поскучать перед эти придётся. Хотя, если у него такового плана не было, то Какузу мог предложить кое-что своё. От мощного удара кожа на лице того ниндзя-защитника разошлась, выпуская наружу приличное количество крови, которую тот утирал рукавом, тем самым и привлекая внимание Какузу. Этот мужик, судя по высокому уровню владения оружием, был не из слабых и наверняка является командиром их отряда, так что лучше в первую очередь избавится от него. *** Вынимать из себя лезвия было неприятно. Светлая кожа повторно разрезалась, металл мучительно скрёб по рёбрам, полости многих брюшных органов наверняка были порваны. Перегруженный болью мозг посылал мандраж по всему телу, впрочем, жрец к подобному успел привыкнуть, потому, вновь взяв под контроль свои руки, с усилием рванул теплеющий от крови металл прочь из плоти. Хидан недовольно шикнул, когда после извлечения клинков разрезы пульсирующе заструились реками крови, пачкая и штаны, и грунт под ногами. От такой кровопотери часть боли отошла на второй план, а мир чуть покачнулся, норовя закрутиться водоворотом. Хотя бы Какузу не полез со своими нравоучениями прямо во время боя, ещё этого жрец бы не вынес и перерезал бы всех здесь присутствующих, включая самого себя и напарника. Тёмная фигура, расположенная в паре десятков метров, вдруг дёрнулась поднимая руку вверх и призывно поманивая. — И что это значит? Поговорить захотелось? — проорал парень через поле сражения, игнорируя присутствие врагов. Жрец быстро миновал атаковавшего Какузу мужчину, становясь подле напарника. Казначей загадочно приподнял чемодан, пальцами собирая с его края тёмно-красную вязкую жидкость. Хидан пару раз непонимающе хлопнул глазами, но потом всё-таки нервные импульсы в мозгу выстроили нужную цепочку мыслей, и светловолосый парень криво усмехнулся. — Какузу, ну ты блять придумал… — восхищённо прошептал жрец, перехватывая татуированное запястье. Ладони коснулось тёплое дыхание, сменяющееся ещё более теплым языком. Мужчина заворожённо уставился на то, как его пальцы посасывали и тщательно вылизывали. Хидан собирал всю кровь, хотя для ритуала, насколько знал Какузу, было достаточно одной капли с малейшей царапины оппонента. Напоследок язык пошло прошёлся по ложбинке между указательным и средним пальцами и легко мазнул по подушечкам. Парень, весело посмеиваясь, чуть потревожил края рваной раны на животе, чтобы кровь капала быстрее, и наскоро размазал жидкость по грунту, рисуя треугольник в круге. Светлая кожа стала менять цвет местами на белый, но в основном на чёрный. Во время ритуалов Хидан как никогда начинал походить на какого-нибудь Бога Смерти, становясь похожим на скелет из-за белых полос и кругов на теле, да ещё и эта коса… — Только побыстрее. Финансист не хотел долго возиться с таким небольшим отрядом, в его планах было вообще незаметно пройти хотя бы половину страны, а по итогу они застряли на западной границе. — Да знаю я блин! Сколько раз уже говорил: ритуал нельзя торопить. Это тонкий процесс… Жрец садистски провёл остриём лезвия по внутренней стороне предплечья. Один из Двенадцати Ниндзя-Защитников скривился от боли, хватаясь за начинающее кровоточить запястье. Трое остальных шиноби, до этого пристально наблюдавших за странным поведением членов Акацки, моментально вышли из забвения. — Асума-сенсей! — панически дёрнулся парнишка с высоко завязанными тёмными волосами, порываясь спасти своего, как выяснилось, учителя, но повреждённое атакой ранее тело не позволило даже подняться с колен. По телу растекалось привычное, пока еле заметное чувство чужой медленно угасающей жизни. Ещё больше побагровевшие глаза закатывались в экстазе, предвкушая будущее умиротворение. Жрец резко ввёл три пальца в рассечение под рёбрами, нащупывая кости и с тихим хрустом потягивая их наружу. Одно из ложных рёбер, поддаваясь сильному рывку, было выдернуто, Хидан удовлетворённо простонал и снова направил руку на свою многострадальную брюшную полость, но уже протыкая острой костью внутренние органы, чуть водя в стороны. Жертва кривилась от боли, пожалуй, такой изощрённой пытки не вытерпел бы ни один шиноби, и юношу в ритуальном круге это вполне устраивало. Теперь его собственная боль передавалась и другому, пусть это никак её не приглушало, но осознание того, что кто-то также прекрасно мучается, растапливало в душе Хидана садистскую печь. Да, пусть этот человек отправляется прямиком к его Лорду, в самое пекло Ада! Секунды удовольствия были нарушены мерзким шипением внутри черепной коробки. Мужской голос, перебиваемый помехами, вещал в самые уши: «Срочно вернитесь в ближайшее убежище для запечатывания трёххвостого». — Слышал? Не я один считаю твои ритуалы излишне долгими и бесполезными, — Какузу полнился раздражением от того, что не сможет получить столь желанные миллионы рё, потому не смог удержаться от возможно слишком острого для жреца замечания. — Уёбок! Вот надо же ему в самый «подходящий» момент. Оставлять жертву недобитой — величайший грех, чтоб его! — недовольно кричал Хидан, кусая губы. — Ты всё слышал. Быстрее. — Завали уже ебало! Жрец проклинал всё, что попадалось ему на глаза, но всё же повиновался, доставая сложенное копьё из-под уничтоженного почти на половину плаща. Металл игриво сверкнул на солнце, прежде чем насквозь пройти через чёрно-белую грудь, нанося непоправимый урон сердечной мышце. Тело будто наполнялось ватой, тяжелея под гнётом наступающей смерти. Шиноби-жертва бессильно свалился сначала на колени, а затем рухнул набок, испуская последние хриплые вздохи. Остальные члены отряда кинулись в сторону погибающего, но, прежде чем двое ниндзя призвали оружие, чтобы отомстить за смерть соратника, два члена Акацки с провокационным «чао, уебаны!» растворились в воздухе. *** — Блять, не битва, а цирк какой-то! — даже после получаса бесполезной болтовни напарник продолжал бесить своим истеричным голоском. — Хидан, ты можешь идти молча? — в который раз на пределе своего терпения выдохнул казначей. — Могу, но зачем? Всё равно нам ещё битый час ебашить к этому уёбистому Лидеру, чтобы потом ещё несколько дней сидеть на жопе и запечатывать уёбистого биджу! Я понимаю, что ты дед и всё такое, тебе может и не скучно, но войди в моё положение! Парень хотел было продолжить трындеть, но был грубо прерван ударом кулака в нос. Боль прошлась по всему черепу, задерживаясь свербящим чувством в носовых пазухах. Они быстро наполнялись кровью, посылая ещё больше раздражающих ощущений. Хидан вымученно промычал, сглатывая по привычке солёно-медную жидкость и сразу же давясь от тошноты, оседающей где-то в районе висков. — Ум… бля, — юноша подавился рвотным позывом. Видимо в этот раз Какузу перестарался. Хидан сделался ещё более бледным, всё ещё придерживая кровавой рукой многострадальный нос, и согнулся над дорогой, выворачивая на пыльный грунт содержимое своего желудка. Глядя на мерзко-багровую жидкость, которой тошнило его партнёра, старому казначею самому сделалось дурно. Определённо у парнишки теперь сотрясение, но ничего, это даже к лучшему, будет меньше налегать с диалогами. После двух особо сильных приступов Хидан поднял трясущуюся руку в жесте подождать, но тут же опять зашёлся новой судорогой. Его уже становилось жаль, парень выблевал всё на год вперёд, при условии, что они особо-то и не ели, но рвотные позывы не прекращались, и изо рта бессильно стекали красноватые струйки слюны. Боги, лучше бы Какузу держал свои руки при себе, мерзость-то какая. Пересиливая собственную тошноту и задавливая странное чувство жалости, мужчина подошёл и чуть огладил полуголую окровавленную спину. — Ну же, вот так… Дыши через нос. Финансист приподнял свёрнутого вдвое напарника, прикрывая тому рот ладонью, завёрнутой в рукав плаща. Хидан ещё пару раз неровно вздохнул, но в итоге кое-как успокоил рвотные рефлексы, доверительно расслабляясь, но, как только дыхание вновь стало ровным, жрец недовольно покосился на мужчину и оттащил его руку за запястье. — И почему тебе, чтобы не быть мудаком, нужно сначала побить меня? — парень морщился от мерзкого горького привкуса во рту, утирая губы и нос остатками своего плаща. — Извини. Не думал, что ты такой нежный, — съязвил казначей и, игнорируя все остальные трепыхания юноши, двинулся дальше по тропе. — Что ж ты за человек такой, ёбаный в рот… Затыкающий пиздюль сработал как надо, Хидан шёл практически молча, лишь между делом громко вздыхая и матеря головную боль и грязь на своём теле. Наконец заброшенное логово показалось между деревьями. Обветшалый, заросший травой и мхом вход с выцветшей барьерной печатью еле заметно проглядывал через чащу леса. По всей видимости здесь давненько никого не было, если это место вообще числилось как активное убежище. Смуглая рука прошлась по шершавому камню с иероглифами, очищая от пыли и гниющих листьев, и активировала печать. Грузные камни, на манер ворот, распахнулись, пропуская через себя редкий свет, который начал казаться осязаемым из-за огромного количества потревоженной внутри помещения пыли. Путники проследовали за лучами, встречаясь с затхлым воздухом давно закрытой комнаты. Какузу на автомате нащупал на стене небольшой рычажок, активирующий свет. Под негромкий щелчок по стене поползла аккуратная резная дорожка огня, благо здесь сохранилось горючее масло, и им не пришлось разводить костры и дышать дымом. Любопытный юноша загадочно рассматривал один из горящих узоров на стене и затем потянул руку ощупывая что-то. С каменной плиты осыпалась мелкая галька и слой пыли, заставляя Хидана зайтись в хриплом кашле. — Тебе лучше здесь ничего не трогать. Не знаю на сколько здесь всё старое, — беспокоясь за возможные обвалы, тихо говорил мужчина. — Ну если тут работает эта сраная система освещения, то глядишь не развалится. Тебе вон тоже сто лет в обед, а ещё о-го-го! — Хидан неловко хихикнул, толкая дверь. Странный комплимент. Странный Хидан. Из-за камня просачивались редкие лучи света, видимо этот проход вёл на улицу. Всё верно, за отвалившейся дверью находилась странная конструкция, возведённая то ли человеком, то ли самой природой. Поляну окружали каменные возвышения, из-за травы уже похожие на холмы, в центре же находилось небольшое нагромождение из валунов, на которых росло мощное древо. Хидан не удержал восхищённый вздох, атмосфера вызывала какое-то чувство защищённости и уюта, хотелось поселиться здесь на век или может на два, а может и навсегда, оставив подле себя Какузу. Казначей тихо прошуршал за спиной заглядывая из-за плеча. На свежем воздухе в любом случае будет приятнее провести несколько дней в бездвижном положении, к тому же такая конструкция почти не пропускала ветер и вокруг убежища есть скрывающий барьер, так что нет смысла прятаться в той душной комнатушке. Напарники решили занять место под деревом в центре. Хидан, как всегда, елозил, пытаясь найти оптимальное положение, в котором у него бы не затекла задница, хотя она всё равно бы затекла, а Какузу, мирясь с будущей болью в суставах, спокойно опёрся на ствол, прикрывая глаза и складывая печати. *** Хидан выразился как нельзя точно. Уёбищное собрание было исключительно нудным, потому как Лидер снова заливал про свою боль, про то, как все скорбят по утрате участников Акацки. На такие заунывные речи расчувствовался разве что Дейдара, в силу своей всё ещё не увядшей грусти, но и он всего лишь молчаливо пялился в пол. Несносному жрецу опять пришлось приказать заткнуться, чтобы он не сказал ещё что-то сверх того, что он «убьёт здесь всех, включая рыжего, и не посмотрит на то, что все такие неженки». Такие откровения Хидан порет только тогда, когда искренне заёбывается, впрочем, сейчас он в таком состоянии не без причин. Все трое суток тело мерзко почёсывалось от ссыхающейся крови и процесса регенерации. От осознания этого хотелось уйти с запечатывания и немедленно содрать с себя парочку скальпов. О, Джашин, ему ещё повезло, что эта дебильная техника переноса разума была дебильной лишь частично и, по крайней мере, притупляла телесные ощущения, но это же и взращивало тревоги: что, если его там уже черви жрут? К счастью, на холодные белые телеса никто не покушался, однако абсолютно неприятное ощущение облепленной грязью и кровью кожи было воистину бесящим. Первым же делом, выйдя из техники, Хидан нервно зачесался, местами раздирая кожу в мясо, и только потом хрустнул затёкшей шеей. — Ох, ёбаный пиздец… Чтоб ещё раз… — юноша устало перевалился в горизонтальное положение, продолжая шелушить кожу. Какузу сипяще выдохнул, приспуская чёрную маску, и тоже сполз на землю спиной. Запечатывание и так забирало много чакры, а без нескольких союзников сжирало ещё больше, да и времени они потратили на четыре часа больше, чем договаривались, и на двое суток больше обычного. Теперь определённо нужно искать какую-нибудь гостиницу, потому как Хидан уже раздражал тем, что так чесался и обречённо вздыхал, да и запах гниющей крови отнюдь не ободрял казначея. В голове потихоньку запускался привычный оборот мыслей: «может помыть его в ближайшей реке? Так нет, орать будет, что холодно, хотя у самого пальцы примерно такой же температуры». И когда это его начали так занимать мысли о молодом напарнике? Видимо Какузу и правда старел. — Сука! Если я прямо сейчас это не смою, то я с себя кожу сдеру! Проще будет! Крича что-то по большей мере бессвязное, Хидан подскочил и побежал в сторону холмов, ловко запрыгивая на их вершины. Отсюда было видно часть макушки леса, всё-таки каменное возведение было не слишком высокое. Жрец презрительно взирал вокруг в поисках малейшего намёка на воду. Ещё и пить хотелось как не в себя. Хидан разочарованно вздохнул, только зелень, чтоб её Джашин побрал. Он уже хотел было спуститься назад в их с Какузу убежище и снова начать накрапывать ему на мозг, как до обострившегося из-за долгого голодания слуха донеслось знакомое журчание, правда шло оно не со стороны леса, а с противоположного края оврага, что странно. Видимо в этом убогом месте всё же есть что-то помимо плесени. Хидан спрыгнул с возвышенности, скользя по росистой траве до самого подножья, чуть не падая лицом в грязную лужицу, и бегом пересёк поляну. Здесь тоже была стена, и по каёмке мха было понятно, что также присутствовала и дверь. Юноша забавно шарахался около каменной плиты, пытаясь найти рычаг или кнопку, открывающие проход, но не найдя таковых просто разнёс стенку мощным ударом косы. Наблюдать за Хиданом всегда весело и интересно ровно до того момента, когда он начинает излишне шуметь и вытворять какую-то дичь. Честно сказать, Какузу уж понадеялся, что жрец побегает, да успокоится, но этот придурочный на кой-то хер вынес стену, хотя бы обвал дальше не пошёл. Мужчина потёр переносицу и внутренне поклялся самому себе, что не прикончит паршивца, как только тот вернётся. Со стороны обвалившейся стены послышалось поистине радостное «ура-а-а». Какузу аж передёрнуло, что там могло так обрадовать жреца? Казначей нехотя перевернулся набок, подпирая рукой голову, и вгляделся в пыльную пустоту прохода. Из темноты доносились звуки копошения напарника и ручейков воды. «Значит, решил сполоснуться?.. И нашёл ведь», — проплыла мысль, уносясь далее в каком-то непонятном даже самому Какузу ключе. В сознании ярко предстал образ оголяющегося юноши, как он плавно встаёт под небольшой водопад, и как вода омывает его подтянутое тело, ещё больше подчёркивая мышцы и бледность кожи. Мужчина тряхнул головой. Наверное, сказывалась усталость и неподвижное нахождение в одном положении. Да, определённо это главная причина, а не то, что он странным образом начал мыслить, как спермотоксикозный подросток. Но ход размышлений на странную тему продолжал мучить и без того усталый разум, предлагая пойти и посмотреть на всё это своими глазами, а если Хидан что-то заподозрит или предъявит, то просто сказать, что тоже хотел помыться. Впрочем, бодрящий душ в его ситуации и правда не помешал бы. Утешая себя этими суждениями, финансист неспеша двинулся в сторону новой комнаты, аккуратно перешагнул через обломки стен и двери и, привыкая к полумраку, уставился на поблёскивающий источник. Вода вязко стекала по замшелым мелким камушкам, собираясь в небольшом озерце визу и дальше, по всей видимости, просачивалась сквозь валуны и утекала прочь из сырого помещения, тем самым не давая заполниться подножью до краёв. На большом камне прямо под струйками прохладной жидкости, как и ожидалось, сидел обнажённый жрец. Он тщательно стирал с себя последствия прошлой битвы, с нажимом проходясь ладонями то по плечам, то по корпусу, и не обращал абсолютно никакого внимания на вошедшего партнёра. На спине, которая в отражении света от мокрых стен выглядела ещё более мертвецки-бледной, от сквозных порезов остались только розоватые шрамы. Чёрт, Какузу как-то даже забыл их зашить. Если бы мужчина всё обработал, то сейчас бы он смотрел на идеальную, рельефную спину, впрочем, эти изъяны кожи даже добавляли Хидану очаровательности. Парень мелко подрагивал, всё-таки родниковая вода излишне охлаждала и без того холодное тело. Нужно было вынимать его, а то ещё простынет. — Хидан, у тебя на спине кровь осталась. Помочь? — непривычно дружелюбный голос отразился эхом от сводов камней. Жрец испуганно обернулся. — А?.. Угу, — парень снова свесил голову, чуть поворачиваясь спиной к раздевающемуся напарнику. За спиной зашуршала сворачиваемая ткань, и вскоре водную гладь стали нарушать не только капли воды, но и выверенные шаги. Кожу обожгло чужим прикосновением, и от контраста температур хотелось уже поскорее выбраться из-под ледяной жидкости и завернуться в тепло смуглого тела. Шершавая ладонь мягко потирала вдоль позвоночника, опускаясь всё ниже и вскоре доходя до чувствительных ямочек на пояснице. Хидан протяжно вздохнул. Из-за замедлившегося от холода кровообращения голова плыла, а вместе с ней и мысли. Вдруг нежные прикосновения исчезли, сзади снова складывали одежду, отбрасывая её в более-менее сухой угол комнаты, и вот к спине уже прижимался целый горячий корпус. Парень чуть было не съехал со скользкого камня, но его вовремя подтянули, усаживая на колени. — А… идеально… Боже, какой же ты тёплый, Кузу, — мурчал Хидан, вжимаясь в грудную клетку партнёра. — Не жмись так, — казначей примостил подбородок на бледном плече. — М? Ты сам сюда сел, — юноша обернулся, хитро заглядывая в красно-зелёные глаза. — Верно. Ты бы здесь скоро околел, да и я тоже хотел бы ополоснуться, — больше прозвучало как оправдание. Холодящие струйки чуть отрезвляли, но не на столько, чтобы справиться с двумя поплывшими нукенинами. Они сидели тихо слишком долго, что было не похоже на обычное пребывание с Хиданом, однако именно он первым перебил шуршание воды. — Может трахнешь меня? Я знаю, что скорее всего всё ещё воняю кровищей, и шрамы не заросли, и… — он вдруг затих, резко оборачиваясь и представляя взору Какузу своё замученное лицо. — Что с тобой? — М… Тараканы в башке не дают покоя. Да ты не бери в голову, возьми лучше меня, — как мог извернувшись, жрец чмокнул мужчину в лоб. Какузу мог только ухмыльнуться его сочетанию наглости и невинности. Но всё же стоило вылезти из этой промозглости в какое-то более подобающее место. — Только не здесь. Мне хватает того, что ты меня собой охлаждаешь, — по-старчески проворчал финансист. Он чуть пошевелился, устраивая ноги в более устойчивое положение, и, перехватывая светлокожее тело поудобнее, зашагал из озерца. *** Костёр всё же пришлось развести, потому что Какузу осточертело ждать, пока холодные пряди волос перестанут подмачивать верх одежды и наконец высохнут. Ну и потому что Хидан отжал у него плащ, но, даже завернувшись в него полностью, сидел и трясся, походя на бездомного котёнка, проще говоря, бесил своим видом казначея. Выпуская маску огня, Какузу подумал, что мог бы отдохнуть от керамики на спине, в конце концов сердца тоже поглощали часть чакры, поэтому теперь по округе разгуливали четыре монстра. Маска воздуха, как всегда, подбилась под бок жреца и выполняла роль его личного дивана, три остальные радостно носились в высокой траве, кто-то из них даже подпалил часть сухостоя. Вскоре к ним присоединился и скучающий Хидан, превращая эту богодельню в ещё больший хаос. Это походило на странного рода шабаш: полуголый юноша босиком скакал по мшистым валунам, пытаясь напрыгнуть на одного из чёрных монстров, те кто не был его целью легонько подстёгивали бледную кожу нитками, переманивая часть внимания хохочущего парня. В свете только заходящего солнца пепельные волосы и светлые телеса жреца отблёскивали розовым и оранжевым, придавая его образу ещё больше чарующей странности. Какузу не заметил, как засмотрелся, снова его мозг посылал какие-то совсем несвойственные его бездушному сердцу мысли. Почему-то хотелось спрятать это нелепое чудо ото всех, мало ли ещё кто-нибудь сломает или изменит его характер хоть на немного. За полчаса беготни лёгкие совсем потеряли весь тонус, и каждый вдох казался обжигающим. Хидан чуть остановился, весело оглядываясь на своих соперников, и последнее что он увидел, был грузный скачок маски с красными узорами. Скопище нитей видимо на столько разыгралось, что теперь и не намеревалось слезать с забавно орущего жреца. — КАКУЗУ! Меня сейчас насмерть раздавят! ЭЙ? Ты ж меня слышишь, старик?! — верещания разносились на всю округу, но успешно всеми игнорировались. Какузу всё прекрасно видел, слышал и тихонечко посмеивался, но приказывать существу отступать не собирался, пусть он там полежит, успокоится. В отличие от беззаботно резвящегося напарника, мужчина продумывал план дальнейших действий. В ночь они уже точно никуда не потащатся, да и вообще по-хорошему нужно было пару дней отсидеться в убежище, чтобы количество разведотрядов поубавилось, но за это время Коноха также может спрятать своего джинчуурики так, что их дуэт уже никак до него не доберётся. Видимо, всё же придётся вступать в дополнительные сражения, в идеале ещё бы найти тело Асумы Сарутоби и сдать его в какой-нибудь пункт по пути, но у них нет права лишний раз рисковать. В таком количестве финансов организация, конечно, не сильно нуждалась, Какузу всегда держал всё в подобающем виде, но жадность старика вот уже десять минут не давала тому думать о чём-то помимо мертвяка и того куда его могли упрятать, и осознавая это казначей помрачнел и немного вздрогнул, отгоняя ненужный ворох мыслей. Голод тугим узлом скручивал внутренности под диафрагмой, напоминая про то, что мужчина не ел ничего трое суток, если не дольше. К счастью обленившегося из-за голода Какузу, у него были верные прислужники, которым, в отличие от него, голод не помешал бы охотиться. Одного взгляда в сторону маски воздуха, что разнежено лежала около костра, хватило, чтобы та приняла приказ и, разминая крылья, недовольно зажужжала. Существо устремилось в сторону холмов и скрылось за ними в поисках еды. Окраска неба медленно перетекала с фиолетовой в тёмно-синюю, тем самым обозначая границу ускользающего дня. Облака смазано передвигались где-то в вышине и своей медлительностью вводили в абсолютный транс. Какузу бездумно пялился в небесный свод и, кажется, упускал что-то важное из своего мышления, но, к его счастью, мозг по привычке перебрал всю недавнюю информацию и ненавязчиво напомнил, что где-то в кустах всё ещё лежит придушенный жрец, причём подозрительно тихо. Казначей несколько забеспокоился, Хидан вполне мог сотворить с его маской нечто страшное, благо пока что он не замечал за собой сердечных приступов, значивших гибель сердец. Но всё же оставался вариант, что существо всё-таки замучило парня, если не до смерти, то до его полнейшего истощения и как следствие до скорой гибели, потому без лишних размышлений Какузу пошёл искать возможный труп. Ориентиром служил специфический гул сердца, который он слышал на любом расстоянии — особенность техники. Ни одного монстра даже не ранили ни разу, а если учитывать особую помешанность жреца в последние недели, это можно было счесть чудом. Двигаясь исключительно по звукам, казначей в итоге забрёл на непонятную поляну. В этом месте, какого-то лешего, трава была на столько высокой, что доходила до подбородка, скрывая обзор на большую часть местности. — И куда их только чёрт занёс?.. — тихо сам себе бурчал мужчина, — И ведь маска не отзывается. Чтоб этого сектанта, что он с ней сделал? Вдруг тихий шорох. И ещё. Всё-таки существо выбралось не пойми откуда и теперь возвращалось к своему хозяину. За высокой растительностью было видно, как скопление чёрных нитей крупно скачет прямо на Какузу, то скрываясь в различных колосьях травы, то снова выглядывая в очередном прыжке. Оно было уже в паре метров от мужчины, но не сбавляло темпы. Какузу непонимающе попятился, ступор не дал среагировать должным образом, и он успел только поставить блок, как его повалили на спину, придавливая увесистыми лапами. — Это ещё что такое?! –шикнул финансист, грубо сталкивая с себя тело из нитей. Маска огня как-то обиженно потёрлась о смуглые руки хозяина, но послушно переползла, усаживаясь рядом. Только Какузу сел, чтобы понять причину такого поведения его техники, как его снова сшибли на землю, но на этот раз это уже был развесёлый жрец. Хидан громко ржал, лёжа на широком шрамированном корпусе, и в приступе смеха лбом ощутимо ударился о грудину, тем самым окончательно выбешивая своего партнёра. Мужчина резко сбросил очередную тушу, уселся сверху и сдавил рукой бледную шею, намереваясь начистить лицо безрассудному парню. Он был весь в пыли и поте, в растрепавшихся светлых волосах застряли сухие травинки, парнишка снизу вверх смотрел на Какузу да так по-детски счастливо, будто не замечал ладонь на шее, что грозилась сломить трахею. Глядя на эту счастливую морду, казначей в момент передумал бить идиота-напарника, ограничиваясь раздражённым вздохом. — Что вы здесь устроили? — сурово гаркнул он на существо с маской, то чуть съёжилось. — Не смотри на неё так, Какузу. Мы же просто играем, — жрец хрипло хихикнул, — Может хочешь с нами? — Обойдусь. Ты их совсем избаловал… — финансист задумчиво обернулся, проверяя, не вернулась ли маска воздуха, — и на кой ляд ты мылся, если опять весь извозился? Свободная смуглая рука ещё больше разворошила пепельные волосы, стряхивая часть соломинок и желтоватых семян. — Ой-ой! А я тебе что, чистеньким нужен? — слишком невинное выражение лица для таких соблазняющих глаз. Какузу мог поклясться, что если бы на его месте была какая-нибудь юная девица, то она уже бы уже раздвинула ноги от одного подобного взгляда. Боги, он его такому не учил, и откуда этот обалдуй тогда набрался такой пошлости? Первосортной и конкретно куртизанской пошлости. Мужчина устало потёр глаза. Видимо стало забываться, что Хидан просто сборище противоречий и необязательно искать в нём какие-либо логические конструкции. Напарник в доли секунды мог сорваться с истеричного смеха на тихую ярость или на ещё более разрушительный гнев, или вовсе потерять интерес к своей цели, так что нет ничего удивительного в том, что он так контрастно выражает эмоции, имея при этом всего лишь одно лицо. Пользуясь тем, что его шею перестали удерживать, несносный мальчишка чуть приподнялся и, обвивая шею напарника, уложил того на себя. Слишком близко, чтобы можно было уйти от багряных глаз. — Мы же вроде потрахаться хотели, или ты уже забыл? Хидан игриво лизнул шрам на щеке. Он часто начинал поцелуи, и даже такой отпетый сухарь как Какузу проникался какой-то странной нежностью. Губы, пусть и не особо мягкие, если сравнивать с губами женщин, всегда аккуратно касались грубой смуглой кожи, будто боялись ранить. Но жрец зачастую нарушал свои негласные правила и в порыве страсти кусался, получая в ответ тумаки, потому что Какузу никогда бы не признался, что ему это нравится. На идеальной светлой коже всё затягивалось как на собаке, и даже после особо бурных ночей, синяки, укусы или даже порезы наутро сходили полностью, а с кожей казначея всё было иначе. Синева засосов порой не сходила днями, напоминала о себе вяжущей болью при малейшем прикосновении. Дискомфорт, конечно, от этого был больше психологический, потому как мужчина чувствовал, что его разум, подплавленный жрецом, требовал больше таких меток, желая утонуть во внимании Хидана, полностью подчиниться и забыть про весь остальной мир. И Какузу злился на самого себя, проецировал свою агрессию на юношу и запрещал тому как-либо уродовать его кожу. Вот снова морозное касание языка на щеке. Он смазано двигался по швам, как по опознавательным знакам, легко находя чужие губы и целуя так долго и тягуче, что мужчина, забываясь, шершаво прошёлся ладонью по бледному животу и чуть огладил привстающий член партнёра через штаны, впрочем, моментально трезвея, отстранил руку. Хидан разочарованно вздохнул, грустно поглядывая в отдаляющиеся красно-зелёные глаза. Неужели это из-за того, что он в пылище? — Сначала поужинаем. Ты долго ничего не ел, — казначей легко выпутался из кольца рук, садясь напротив призывно расставленных ног. — Оу, Какузу-чан! Это забота? — лелейно пропел жрец, чуть потягиваясь прямо на земле. Ему хотелось учудить что-нибудь, что вывело бы его напарника из себя, пусть знает, как бросать его со стояком, но мужчина молча поднялся и скрылся за жёлтой травой, никак не реагируя на провокационный тон голоса. Это было странно, Какузу и правда заботился о напарнике, хотя особой нужды в этом не было. И угораздило же его привязаться к такому убогому индивиду. Он иногда даже не замечал за собой странных поступков, действуя по наитию. О чувствах старик даже думать не хотел, ни одно живое существо, включая его собственную мать, которую он смутно, но помнил, не вызывало эмоций больше положенного. Но этот Хидан… И вот сзади снова его громкое: «ЭЙ! Меня подожди, Какузу!».