Хризантема в сердце Северной Пустоши

      На шестой день охоты воздух, казалось, превратился в чистый яд, стараясь пробраться в тело через мягкие ткани горла. Горный хребет на севере был полон действующих вулканов, около трети которых уходили в Бездну и служили проводником едким испарениям оттуда. Сейчас ветра относили эти газы в сторону от Северной пустоши, но в непосредственной близости к горам они наполняли воздух. Демоны спасались от них по-разному: немногие солнечные демоны прикрывали лицо плотными повязками с пророщенными в них демоническими растениями, которые согревали и увлажняли дыханием, ледяные демоны были окружены облаками из кристалликов льда, которые на манер фильтров втягивали в себя яд, а после осыпались чёрной пылью. Саламандрам это было не нужно: они привыкли дышать ядом, оттого их кровь и была ядовита, в то же время служа антидотом к этому дыму. Сюаньу тоже не нужно было думать о яде: они дышали им лучше, чем воздухом. Полгода эти твари жили как раз на дне тех вулканов, что извергали яд. Существу, в которое превратились человек и монстр, было немного сложнее. Они могли позволить срастись плоти глубже, переплестись венами и обменяться кровью, но тормозили процесс. Иначе человеческое тело не выдержит и станет частью нового тела для двуединого сознания. Потому фигуру человека постоянно обволакивал флёр из тёмной энергии и силы сюаньу. Впрочем, яд был меньшим, что его сейчас волновало. Двуединое сознание обдумывало память двух существ, которая слилась на двое суток. Его животная часть с удивлением и презрением обозревала мир и быт маленьких лысых существ розового цвета, которые копошились на светлой земле, строя козни друг против друга. Человеческая же половинка с искренним любопытством вникала в жизнь ребенка Бездны. Примерно так воспринимали себя твари, покидающие родную преисподнюю, чтобы прогуляться по миру демонов. Сюаньу видели иначе, различая в воздухе потоки энергии, слышали, чуяли, осязали и думали иначе. Их мысли были тяжелее, неповоротливее, устойчивее. Сюаньу не мог передумать. Его мысли были словно каменные плиты, которым не знаком ветер сомнений. Человеческая часть сознания с мысленной усмешкой вспоминала волнения Шэнь Цзю о том, что змеиный генерал продолжит сопротивляться и не пойдёт на контакт. Но в тот момент мысли существа были просты: «Слабый зверёк отвадил червей и хочет к злобным зверькам. Предлагает вернуться к семье. Я хочу в семью. Летим». Пожалуй, если бы сюаньу попался демон вроде Мэнмо, его легко бы взяли под контроль… Если бы твари понимали мысли демонов. Но те для них были слишком поверхностными, быстрыми и непостоянными. Всё равно что пролетающий мимо листок бумаги, на котором пытаешься что-то прочитать. Самого заклинателя спасло лишь то, что сюнь с помощью звука и колебаний тёмной энергии вызывал нужные образы в разуме сюаньу, а не передавал мысли напрямую. В то же время глаза человеческого тела обозревали происходящее. Они были не очень удобны для животной части существа, но чутьё человеческой половинки к энергии немного облегчало просмотр, пока существо пыталось воссоздать картину видения сюаньу глазами человека. Не из необходимости, а в подарок для Шэнь Цзю. Потому что змеиный генерал уже смог получить то, о чём не мог и грезить — хотя бы потому, что сюаньу не умели мечтать. Давным давно сюаньу повелевали льдом не хуже ледяных демонов. Давным давно они брали верх над более мощными обитателями Пустоши изворотливостью и умом. Но вскоре их большие враги ушли назад в Бездну, оставив лишь маленькие надоедливые сборища тварюшек и зверьков. Тогда сюаньу и отвыкли от позиции уязвимого, атакуя жертв мощными ударами по площади. И в итоге они заняли место тех самых огромных и мощных существ, которые не блистали умом. Слияние не позволит змеиному генералу остаться таким же. Мысли существа уже текут быстрее, его лёд уже поддался более тонкому, более точному контролю, который принёс слабый человек. И сейчас существо хотело оставить другой своей половинке что-то взамен. Из-за сосредоточенности на этом существо не особо много внимания обращало на бой между дорогим для человеческой части злобным зверьком и родителем животной части. В памяти друг друга они видели противников и их силу, понимали, что вожаку стаи не пережить бой. Не после стольких лет и ранений. Животная часть легко это принимала, она привыкла к тому, что ослабевшие сородичи умирают. Родитель и так жил долго. А ещё был точно также спокоен при мысли, что скоро младшее дитя будет изгнано из стаи из-за паразитов на шкуре. А человеческая часть не вселяла другие мысли, желая победы своей паре. Животная часть чувствовала это и иногда поддразнивала, представляя пару зверьков вместе. Понятное дело, что животное представление о «вместе» с человеческими телами совершенно не вязалось, что смешило одну часть и смущало другую. Тем не менее, невнимательность не помешала существу почуять блестящего зверька по имени Ин Цзыцзунь, который наконец перестал кружить поблизости и подлетел к человеческому телу. — Ты ещё сохранил своё сознание, мастер Шэнь? — с затаённым беспокойством спросил блестящий зверёк, вызвав у существа веселье. Впрочем, наружу оно не просочилось: тело сюаньу было неудобным для новых эмоций, а тело человека — слишком маленьким. — Он вернётся, — ответило существо через человеческое тело. — Наши души лишь соприкоснулись, они ничего не потеряют. Только им будет очень больно. Зверёк, кажется, безмерно удивился такому ответу, замолчав. Существо, уделив этой мысли немного внимания, предположило, что зверьки обычно не получают ответа от монстров, отсюда и удивление. Не то чтобы с ними вообще было принято разговаривать. Не в Северной пустоши. — А руки? — нашелся с новым вопросом блестящий зверёк, смотря на прикрытое его мантией соединение двух тел. — Руки вернутся, — успокаивающим, как казалось существу (на самом деле ледяной хриплый голос лишь стал чуть-чуть менее холодным и хриплым), голосом ответило человеческое тело. — Им нужно будет восстанавливаться, нужен будет слабый человеческий зверек, умеющий лечить. С ним они заживут. Нужно будет много еды, чтобы отрастить потерянное. — Я смогу помочь? — спросил блестящий зверёк, получив любопытствующий взгляд в ответ. — А что ты умеешь? — живо поинтересовалось существо. — Передавать энергию. Она сливается с энергией Шэнь Цзю и лечит раны. Так уже было перед охотой, — с легким дискомфортом ответил зверёк. — Можешь попробовать сейчас, — любезно предложило существо. — У человеческого тела всё ещё не восстановилась нога. Она лежит рядом с тобой, можешь потрогать. Блестящего зверька всё-таки передёрнуло, но он опустился к ноге, задирая сначала полы ханьфу, а после и пару штанов, добравшись наконец до небольшого клочка голой кожи. Та была очаровательно голубоватого оттенка. Ладонь зверька тут же легла на одну из наиболее больших акупунктурных точек и в тело потекла сияющая энергия. Стоило той смешаться с темной энергией человека, как существо ощутило невероятный прилив расслабляющего удовольствия, заурчав на два голоса. Но стоило капле энергии попасть в тело сюаньу… — Прекрати! — вдруг крикнуло человеческое тело, заставив зверька замереть. — От тебя и хорошо и больно наполовину. — Энергия сюаньу не принимает мою. Я могу помочь только Шэнь Цзю, — пояснил зверёк, всё ещё не отнимая руки, но и не пытаясь продолжить. — Если прервать обмен энергией между вами, боли не будет. — Невозможно, — произнесло существо. — Если просто прервать обмен, то тела срастутся, а души болезненно разлетятся по ним. Они просто превратятся в уродов. Зверёк только кивнул, всё же приводя одежду в порядок и отрываясь от человеческой ноги. — Я хочу остаться с ним, — вдруг сказал он. — Ещё немного, и злобный зверек со льдом прекратит убивать вожака и примется убивать тебя, — отстраненно заметило существо и добавило. — Оставь нас. Ты понадобишься ему после разъединения. — Хорошо, — к счастью, блестящий зверёк не стал противиться и оставил существо в покое. Внимание существа ненадолго коснулось битвы. Ревел от боли родитель, силился помочь брат… Существо они не винили. Видели, что дал человек, хотели, чтобы прежнее величие вернулось к стае. Потому оставили своё дитя получать знание, потому примут после вожаком, чтобы получить его крупицу. Конечно же, не ту часть, где милуются зверьки. Человеческая часть отозвалась на эту мысль раздражением, заставляя животную испытать немного веселья. В чём-то сюаньу были вечными жестокими детьми. Но родитель долго не продержится, пора было подготавливать сознания к разъединению. Оставив глаза человеческой части в покое, существо принялось понемногу сокращать количество нитей, что позволяло существовать слиянию. Обе части ощутили лёгкую печаль. По сути, в этой ипостаси они приблизились к чему-то, что было выше сюаньу и человека. Но приблизились уродливо, несовершенно, и не хотели так оставлять, пусть что-то внутри и требовало не разъединяться. К счастью, что сюаньу, что человек — существа по природе упёртые.

***

      Новый рёв вожака уже не так резал уши, как раньше. То ли Мобэй-цзюнь уже привык, то ли оглох. Сложно сказать. Кажется, все эти часы сюаньу ревели беспрерывно, силясь его достать. Сам ледяной демон не прерывался ни на отдых, ни на оценку обстановки. Лёд не прекращал преследовать тварей, отгоняя в стороны, а вожака настигали самые болезненные удары. У него уже не осталось целых лап: порталы обрубили каждую, позволяя крови выливаться из обрубков. Усы были обрезаны ещё во время схватки с змеиным генералом, хвост только вывихнут в паре сочленений — ценный материал, для шуб и брони шкура берётся с него. Один из панцирей покрылся трещинами, а под ним давно уже было кровавое месиво. Казалось, только упрямство держит монстра в этом мире. Сейчас старый сюаньу кружил в бесовском танце с дюжиной пик из черного льда. Его тело безумно извивалось, угрём выскальзывая из-под ударов, а движение льда всё ускорялось. Тварь не могла видеть этого, но всё больше крови текло из носа наследника ледяного клана. Он уже не думал о традиции семи дней, не думал о сохранности туши для статусности, не думал, что скажет отец. Лишь два слова жгли разум бешенством и страхом. Шэнь Цзю. Его слабое тело застряло в плоти сюаньу, и неизвестно, чем грозит промедление. Шэнь Цзю. Неизвестно, что сказал солнечный демон существу, занявшему место человека. Неизвестно, что оно ему ответило. Вдруг… Он не вернётся? Шэнь Цзю. Этот человек обязан выжить. Все, кто хотят помешать этому — умрут. С холодной яростью Мобэй-цзюнь прикусил щёку изнутри и призвал к себе пики, давая сюаньу маленькую передышку. Кровь ледяного клана брызнула на лёд, впитываясь и окрашивая оружие в розоватый цвет. Эту хитрость Мобэй-цзюнь перенял у Шэнь Цзю. Лёд, впитавший кровь, подчинялся легче. Ледяные пики вновь дождём из стрел устремились к вожаку. Скорость их увеличилась вдвое, заставляя выть в бессилии умирающую тварь. В то же время в руке Мобэя появилась маленькая спица из чёрного льда. Всё произошло за пару мгновений — маленький портал открылся прямо в уже пустой правой глазнице вожака, спица рванула насквозь, к левому глазу, брызнула кровь и разлетелись ошмётки глазного яблока, взревел монстр — и ослеп. Сюаньу больше не мог видеть энергию и также легко уходить от атак. Да, у него было чутьё, обрубки усов, ощущение вибраций воздуха вокруг… Но это не спасло его. Сюаньу понёсся прочь от пик, гонимый к облакам, медленно и беззвучно открылся на его пути портал, взревели демоны вокруг — и голова вожака полетела вниз под торжествующий рёв ледяного клана, орошая других сюаньу кровью их сородича. Торжество демонов было заглушено скорбным воем стаи. Выло даже то, во что превратил себя Шэнь Цзю по глупости. А после мир вокруг стих. Мобэй-цзюню казалось, что затихли рокочущие вулканы, смолк ветер, даже одежда замерла, не выдывая себя шелестом. И эту тишину иглой пронзил вой змеиного генерала и человека. Выли, ревели, рыдали два тела, по которым текла их собственная кровь. А после уже радостно взревела стая, окружая теперь действительно вернувшегося к ним, переродившегося с новым знанием сюаньу, а вниз полетело хрупкое, незаметное на фоне происходящего тело. Мобэй-цзюнь сам не понял, как открыл портал. В следующее мгновение его руки поймали человека, прижимая к своей груди. Шэнь Цзю тихо хрипел с мученической гримасой на лице. Из его рта, ушей и глаз текла кровь. Мантия солнечного демона тоже наливалась красным. Отдёрнув её ледяной демон с ужасом увидел руки, до середины предплечья лишённые кожи. Она рассосалась внутри сюаньу за ненадобностью. Плоть была на виду, и теперь даже плащ не защищал её от ядовитого воздуха. Мобэй тут же обернул их снежным пологом, со всей доступной скоростью фильтруя яд. — М-му… Цинф. Целит… — прохрипел с трудом Шэнь Цзю. — Чрез… Шан… Х-хуа… Поз-зови… — с трудом прохрипел Шэнь Цзю. Мобэй-цзюнь с лёгким ужасом ощущал, как убавил заклинатель в весе. У него и без этого жировая прослойка была никудышная, а так точно рёбра выступят. — Мобэй, пусти. Я могу облегчить состояние до целителя, — раздался рядом до противного знакомый голос, и Ин Цзыцзунь поймал изуродованные ладони заклинателя. — Ещё секунда, и… — угрожающе прорычал демон, но его прервал стон — тихий стон облегчения, сорвавшийся с окровавленных губ Шэнь Цзю. — Хршо… — едва слышно пробормотал он и прикрыл глаза. Кажется, потерял сознание. — Моя энергия идеально подходит его телу, не находишь? — мимоходом произнёс Индин-цзюнь. — Я хочу забрать его на гору. Он станет Луной. Идеально подходит. — Я сравняю твою гору с землёй, — холодно произнёс демон. — И тогда человек не переживёт следующий раз, — тонко улыбнулся Ин Цзыцзунь. — Ты знаешь о совместимости энергий. Твоя ему никогда не подойдёт. Если вы будете развиваться вместе, он впадёт в холодный сон. А со мной будет жить так долго, как могут жить наши Луна и Солнце. Я смогу исцелять его своим присутствием, смогу вести его к высшим ступеням совершенствования, куда любой человек стремится. Вы никогда не придёте туда вместе. Ты загубишь его. Подумай об этом, малыш. Сейчас он переживёт телепортацию. Поторопись. С этими словами Индин-цзюнь убрал руки и отлетел от ледяного демона. Тот в полном молчании открыл портал, выходя уже в боевой зале своей резиденции. Как и ожидалось, десяток свободных слуг развлекались там. — Шан Цинхуа ко мне. ЖИВО!!!

***

      Зал центральной резиденции был полон демонов. Все выжившие после Охоты, другие почётные гости, послы из других кланов и семей, весь ледяной клан. Они встречали своего нового правителя молчанием. Мобэй-цзюнь медленно и величаво ступал по дороге из длинной чёрной шкуры. Говорили, что это срез шкуры со спины сюаньу, убитого его прапрадедом. В конце этого пути величаво стояло возвышение из тёмных гранитных плит. На нём сейчас возвышался его отец. Высокий, мощный, шире сына на несколько ладоней в плечах, мужчина с пепельно-белыми волосами смотрел на него с холодом. На его лице только появлялись морщины, хотя демону было за сотню. Сильные демоны были долгожителями. Однако, сам Сюэцю не мог сказать, что чувствовал величие момента, видел семью и будущих вассалов или союзников перед собой. Будь он знаком с миром своего ручного пророка, сказал бы, что чувствовал себя смотрящим старое, местами подпорченное кино. Все звуки доносились сквозь вату, зато громко билось его измученное переживаниями сердце, тоскливо ныли раны, не зажившие ещё после долгого сражения с сюаньу. Сухими были глаза после бессонной ночи — все двенадцать часов тишины ледяной демон в молчании наблюдал сначала как заклинатель с профессиональным равнодушием обрабатывает раны Шэнь Цзю, а после за сном больного. И мысли сейчас вертелись вокруг человека, а не вокруг наскучившей из-за частых грёз о ней киноплёнки. Следуя тяжёлому, властному голосу отца, Мобэй-цзюнь взял из его рук свежую ещё, с ошмётками мяса кость сюаньу. На ней, словно на подносе, лежал свежий кусок мяса твари. Обернувшись к демонам, Сюэцю равнодушно поднял остывшую плоть и вгрызся в неё зубами. Старое, жёсткое мясо пережёвывалось с трудом и отдавало мерзкой горечью пропитавшего её яда Бездны. Вскоре кусок был съеден, и Мобэй-цзюню подали другую кость, в углублении которой призывно благоухала кровь сюаньу. С тем же молчанием Мобэй-цзюнь осушил этот осколок, выпивая всё. Его язык широким мазком прошёлся по кости, собирая оставшиеся капли. С гулким стуком кость упала на пол, не прикрытый шкурой, и молодой правитель произнёс в гробовой тишине: — Я забираю власть над Северной Пустошью в свои руки. В ответ прозвучал рёв — демоны поздравляли того, кто принял их по праву силы. Тем временем сам Мобэй-цзюнь с отстранённым интересом смотрел на одну из колонн, начищенных слугами до того, что она могла служить неплохим зеркалом. Синие глаза уловили движение губ отца за его спиной: «Черныш» Он до последнего не желал передавать власть единственному выжившему сыну. Даже его брат, который давно его ненавидел, был предпочтительнее. Мобэй-цзюню было всё равно. Он получил свою власть и сделает всё, чтобы распорядиться ей по своему усмотрению. Сейчас вкус победы не ощущался так ярко, как того вожделел Сюэцю когда-то. Он взял своё с мыслью, что ещё ничего не кончено. До победы далеко. Да и волновала она его меньше, чем здоровье его хрупкого человека. В зал тем временем внесли блюда с едой, заполняя стол, в центр внесли огромные барабаны, в углу комнаты заняли место музыканты с другими инструментами. Традиционная забава — танцы-поединки на барабанах, где ритм отбивают тела сражающихся. Очень быстро торжество момента сменилось праздничным буйством, шумно полыхая там, за перегородкой экрана. О Мобэй-цзюне быстро позабыли: сейчас поминали умерших на охоте, чествовали выживших, вкушали мясо вожака, которое для гостей повара смогли приготовить вкусно. Осмотрев столы, ледяной демон взял миску горячего, сытного мясного бульона и несколько закусок, шагнув с ними в портал. Праздник не влёк его сейчас. Портал выпустил своего создателя уже в его покоях. Сейчас в них было жарко почти до духоты, — в понимании ледяного демона, — около постели появился небольшой столик — на нем человеческий целитель оставил лекарства и инструкцию к применению. Но… сейчас постель с кучей тёплых одеял была пуста, а инструкции не наблюдалось. Мобэй-цзюнь с выглянувшим было страхом пробежался взглядом по комнате. Заклинатель сидел на шкуре вблизи окна, что закрывала холодный каменный пол. Сидел он подле кресла, облокотившись на последнее и ногами расправив инструкцию перед собой. Лицо Шэнь Цзю в свете одной единственной свечи уже не казалось таким бледным. Жаровня с чешуёй была потушена, а сам Шэнь Цзю сидел в одном нательном халате из тонкого шёлка. Рукава прикрывали обвисшие плетьми руки, которые туго опутали бинты. Мобэй-цзюнь хорошо помнил, что под ними несколько слоёв мази чередуются с тонкими листьями какой-то водоросли. Ощутив присутствие демона, Шэнь Цзю обернулся к нему. Распущенные чернильно-чёрные волосы блестящей волной скользнули по плечу, открывая вид на бинты на шее. Просто царапины, пусть и глубокие, но целитель не поленился обработать и их. — Почему ты не в постели? — спросил Мобэй-цзюнь, быстрым шагом приближаясь и отставляя еду в сторону, прямо на пол. — Мне было душно, — ответил Шэнь Цзю хриплым после сна голосом. — Сейчас всё ещё жарко — ты слишком сильно напитал чешую. — Му Цинфан сказал, что это комфортная для людей температура, — произнёс демон, скользя взглядом по телу заклинателя. Особенно стройное сейчас, особенно хрупкое. Всё внутри начинало дрожать при взгляде на него, а в горле нарастал ком. — Тело заклинателя изменчиво, — ответил обтекаемо человек. «После слияния с сюаньу оно изменилось, » — вот что он мог бы сказать. Мобэй-цзюнь сжал челюсти. Снова, чёрт побери, снова… — Сюэцю, — тихо позвал заклинатель, поднимая взгляд. Уставший, но… Родной, полный невыраженного и пока непонятого хозяином тепла. — Обнимешь? Мобэй-цзюня передёрнуло. Так просто. Вот так просто Шэнь Цзю спрашивал, не решаясь просить. Ледяной демон чувствовал это: человек полностью осознавал последствия своих поступков, понимал, что чувствует Мобэй. И всё же он это сделал. Но теперь спрашивал этим хрупким голосом. Мобэй-цзюнь рванул к заклинателю, прижимая к себе и опрокидывая на шкуру. Он не мог сжать его в объятиях со всей силой, с какой хотелось, потому трясся от напряжения, трясся и сдавленно кричал. Кричал, пока лицо намокало, пока намокал халат Шэнь Цзю и бинты на шее, пока на волосы соскальзывали леденеющие капли. Он чувствовал, как дёргаются руки заклинателя — тот силился обнять в ответ, но не мог. Ниже локтя руки не слушались его. И Шэнь Цзю мог только прижиматься к нему, без слёз, в молчании. В виноватом, чуть упрямом молчании. Человек никогда не изменял своему упрямству. А ещё он не умел раскаиваться. Если что-то сделано, отвечай за это, а не сожалей, так учил Шэнь Цзю маленького демоненка когда-то. Мобэй так не мог. Он жалел о многом и в то же время корил себя за это сожаление. — За что ты поступаешь так со мной? — тихо, уже шёпотом спросил Мобэй-цзюнь, когда его крик стих, а тело обмякло. — Ты снова и снова истязаешь себя. За что? — Я не хотел, чтобы ты всё время провёл в беспокойстве, — негромко ответил человек. — А ещё я хотел дать себе толчок. — Какой толчок? — устало спросил демон. — Чтобы не останавливаться. Чтобы ты не оборачивался на меня за своей спиной. Чтобы я наконец нивелировал недостаток в мощи энергии. Я слишком слаб для мира демонов, — последовал ответ, вызвавший вымученный смех Мобэй-цзюня. — Ты смог подчинить сюаньу, ты пробудил в нём память поколений, заставив вернуть прежнюю силу, ты вышел один на один против одного из сильнейших демонов солнечного клана и выжил. И ты называешь себя слабым? — с тяжкой иронией спросил он. — Ты опускаешь обстоятельства, — отстранённо отметил Шэнь Цзю. — Я не смог бы неделю сражаться против стаи сюаньу и толпы демонов, а после как ни в чём не бывало вернуться сюда. — Часть моих органов травмирована, несколько рёбер ещё не заросли, сильное истощение, — перечислил Мобэй-цзюнь. — Только я демон, а ты человек. — Это не повод… — Это повод, — перебил Мобэй-цзюнь, переворачиваясь набок и переставая давить на человека своим весом. — Ты по рождению слабее. — Я знаю. Но это мало кого волнует, — слабо улыбнулся Шэнь Цзю, и эта улыбка неожиданно состарила украшенное молодостью лицо. — Судьбе точно всё равно. — Мне не всё равно. Я хочу защищать тебя, а не трястись в ужасе от твоих выходок, — произнёс Мобэй-цзюнь. Человек некоторое время смотрел на него в молчании, но всё же произнёс: — Я не хочу делать тебя слабее. Внутри себя демон подивился, насколько же забота Шэнь Цзю демоническая по своей натуре. И какое же у него человеческое сердце. — А твоя слабость не делает меня слабее? — неожиданно терпеливо спросил он. — От неё я планирую избавиться, — с деловитыми нотками ответил человек всё с тем же на первый взгляд непроницаемым лицом. — А вдруг я тебя разлюблю, если перестанешь быть слабым? — поинтересовался Мобэй-цзюнь, наблюдая, как бирюзовые глаза наполняются удивлением. — Что? В твоей голове так много глупостей, что ещё одна точно не испортит картину. — Шмякнуть бы тебя веером, — совершенно не аристократично пробормотал заклинатель. — Посадить бы тебя под замок, чтобы не творил беспредел, — в тон ему ответил Мобэй-цзюнь и неожиданно мягко поцеловал заклинателя в лоб. Копившиеся внутри эмоции на время отпустили, оставляя лишь желание уберечь, понежить, не дать вновь задуматься о чём-то самоубийственном. Поднявшись, Мобэй-цзюнь взял не сопротивляющегося заклинателя на руки и усадил в кресло. Он знал, что ещё с минуту Шэнь Цзю будет переваривать эту ласку, в какой раз принимать мысль о самом факте её существования, вновь обдумывать и анализировать свои ощущения, слова до этого… Этой минуты как раз хватило, чтобы придвинуть ещё одно кресло и переставить еду на стол рядом. — Голоден? — спросил ледяной демон для проформы, скорее желая, чтобы человек отвлёкся от мысленных рассуждений «Любить или не быть». К своему удовольствию, Сюэцю уверился, что «не любить» и просто «быть» уже не рассматриваются. Иначе Шэнь Цзю бы не делал шагов навстречу. — Очень, — честно ответил заклинатель и посмотрел на миску бульона в руках Мобэя. — Ты… — Буду восстанавливать своё спокойствие, — поставил перед фактом демон и поднёс к губам человека выточенную из кости ложку с бульоном. Тонкие розовые губы (обычная краснота поблекла из-за истощения) сначала поджались на секунду, а после медленно, завораживающе приоткрылись, прихватили край ложки, и глоток бульона скрылся в глубине рта. Мобэй-цзюнь соврал самым бессовестным образом. Он не мог успокоиться, наблюдая за тем, как покорно и без возражений Шэнь Цзю принимает его помощь, ест из его рук, жадно втягивая бульон. Как и всегда после «буйства» Шэнь Цзю был тих и спокоен, как морская гладь после бури, и оттого казался особенно очаровательным. По телу от кончиков пальцев до самой макушки пробегало волнительное тепло каждый раз, когда человек принимал очередную ложку с аппетитом. Мобэй-цзюнь ощущал легкую дрожь, наполняющую каждую клеточку тела нежность, лёгкое неверие, но никак не спокойствие. Когда кончился бульон, демон по одной скормил Шэнь Цзю закуски, а после позвал слугу, велев убрать посуду и принести воду для вечернего умывания. Потом под полный безмерного удивления взгляд заклинателя взял расчёску и привёл немного растрепавшиеся волосы Шэнь Цзю в порядок, даже попытался заплести косу. Она получилась, кривой, ассиметричной и грозила развалиться, так что демон с досадой стянул ленту и просто расчесал. Как-нибудь позже потренируется. Когда принесли воду, Мобэй-цзюнь помог человеку умыться, придерживая пряди. Когда в руках демона оказался порошок для чистки зубов и слизь для его превращения в густую субстанцию, Шэнь Цзю всё же запротестовал: — Сюэцю, я… — Не будешь спать с нечищеными зубами, — закончил за него Мобэй. — Я буду аккуратен, хорошо? Казалось, в глазах заклинателя сменилась вся палитра чувств прежде, чем он вновь приоткрыл для демона рот. С щеткой Мобэй-цзюнь почти не накосячил: лишь в конце задел корень языка, заставив Шэнь Цзю закашляться. Но тот не обвинял и не плевался ядом, наоборот, казалось, разомлел. Такого мягкого, почти плюшевого Шэнь Цзю Мобэй перенёс в кровать. — Если опять из неё сбежишь, то я тебя завтра с собой в купальни понесу, — предупредил ледяной демон и пошёл заниматься собственным вечерним туалетом. Впрочем, старался он закончить побыстрей: забота о заклинателе так его увлекла, что ни на минуту оставлять не хотелось. По возвращению Мобэй-цзюнь застал заклинателя в постели: тот сидел, слегка сгорбившись и смотря в окно. Мобэй-цзюнь никогда не закрывал ставни, не боясь мороза, сейчас же Шан Цинхуа оставил на проёме барьер, который покрылся красивой росписью инея. Снаружи мягкими хлопьями падал снег в безветренную ночь. — Надо бы в моих покоях тоже завтра так сделать, — поделился планами на жизнь Шэнь Цзю, когда Мобэй-цзюнь сел рядом. — Я прикажу, — кивнул демон. — Сам ты не сможешь. — Блокирующий неестественный выход энергии талисман где-то в повязках среди бинтов? — уточнил заклинатель и вздохнул после утвердительного кивка. — Узнаю Му Цинфана. — Тебе это пойдёт на пользу, — произнёс Мобэй-цзюнь, усаживаясь позади Шэнь Цзю и притягивая к себе. Тот покорно опал на широкую грудь, оказываясь в объятиях. — Да… — пробормотал на автомате Шэнь Цзю. А после недолгого молчания произнёс. — Когда я прервал слияние, я тоже подумал о тебе. Сначала об объятиях, а после о том, как ты беспокоился. Быть тварью очень одиноко. — К счастью, ты человек, — с теплотой в груди улыбнулся Мобэй. — К счастью, я не один, — поправил заклинатель. Демон кивнул, а после наклонился к самому уху Шэнь Цзю, произнося негромко: — Я выбрал свою награду. Твоё имя. Широкая мозолистая рука Мобэй-цзюня погладила живот человека, где под халатом тоже скрывались бинты, и произнёс тихо, но с искренним наслаждением: — Циньцзюй. — Хризантема? — удивлённо откликнулся Шэнь Цзю. — А разве не слишком?.. — Идеально тебе подходит, — ответил Мобэй-цзюнь. — Непокорная, красивая, благородная… Цветок отшельника. Цветок, который я люблю. — Значит, я теперь Шэнь Циньцзюй? — уточнил заклинатель спокойным тоном, хотя демон чувствовал, как по телу в его руках пробежала волнительная дрожь на последних словах. — Нет, это личное имя, без фамилии. Только для нас. Также как Сюэцю, — качнул головой Мобэй. — Позволь угадать — его принято давать своей паре? — демон почти ощутил всем своим естеством, как поднялась правая бровь Шэнь Цзю, хотя видеть из-за позы не мог. — Да, — спокойно ответил он. — Хорошо, — выдохнул человек. — А сейчас давай спать. Прижав Шэнь Цзю к себе, Сюэцю упал на постель, накрывая их обоих одеялом. Невольно он отметил, что впервые, наверное, так уверенно вёл себя рядом с заклинателем. Наверное, потому что за неделю устал волноваться. — Спокойной ночи, Циньцзюй. — Спокойной, Сюэцю.