Сквозь горизонт событий

«Меня зовут Эсми Рейнард. Штат Айова. Мне двадцать шесть лет. Я была подвергнута жестокому обращению. Спаслась». Психотерапевт говорила, что с этой фразы должен начинаться каждый ее день. Эсми сидела напротив жидкого зеркала и смотрела сквозь изредка подергивающуюся поверхность на свое отражение. Серокожая инопланетянка с капюшоном – она назвалась ау’рой – привела в порядок ее спутанные волосы и теперь тщательно вплетала в пряди миловидные украшения, похожие на жемчуг. Ключевое слово – «похожий», вряд ли в космосе он водился. Даже на Земле его давно заменили какими-то синтетическими копиями, а все подлинники собрали в музей одним большим экспонатом. Первая прядь с бусиной упала на разбитую щеку. Жалкие частички оставшегося контроля едва помогали справляться с накатывающим ужасом. Эсми вздрогнула, когда уши пронзил душераздирающий клекот. Тварь, похитившая девушку, выплыла из темноты, как из кокона, волоча за волосы какую-то женщину. Ведь два толстых жгута, напоминающие змей с ротовыми клешнями, считаются волосами? Наполовину согнувшись, голубовато-белая особь заплакала. Каждая слезинка с шипением оставляла жуткие борозды на коже, делая ее изрытой. Тяга к убийству жестокого существа почти перевесила рассудок Эсми. Но она была научена. И знала – любое вмешательство лишь усугубит их общее положение. Это означало, что работорговцы (неприятное открытие, к которому она пришла благодаря рабыне, занимающейся приготовлением) одинаково накажут и ее, и ту особь, которой она попытается помочь. Их лапы с мелкими иголками, острыми, как лезвия, изрезали ломтями всех непослушных. Боль. Повизгивания другой рабыни. Руки Эсми, вжатые в бедра. «Не говори, не оборачивайся, не смотри». Она заставила себя зажмуриться, когда инопланетянка издала низкий вой, прежде чем ее распотрошили на мелкие кусочки. «Меня зовут Эсми Рейнард. Мне двадцать шесть. И я… я…». Ее продают, Боже... «Что происходит? Где мы?». Эти вопросы рылись у нее в голове, словно кроты, когда ее притащили в эту вонючую дыру. После череды емких объяснений, лучше не стало... Новый хозяин. Эсми посмотрела в зеркало. Когда в последний раз она не напоминала блеклый ходячий труп и выглядела жизнерадостной? Уязвленная, слабая и, наконец, жалкая. Горькая правда жизни запятнала ее тело и душу. — Тебя уже проинформировали насчет покупателей? — обронил возродившийся переводчик, сама трансляция оказалась довольно качественной. Рабыня обращалась... к ней? Используя при этом странный язык жестов, ау’ра действительно говорила: — На тебя был заказ, самка человека. Они ждут там, где никто не видит и не слышит. Подай им пищу – это обычай. Развлекай их. Чем угодно, девочка, иначе не купят. — Женщина плавно потянула ее за волосы, оттягивая голову землянки назад для собственного удобства. Купят... Хорошо (совсем нет), но что она умела? Эсми была участницей хорового ансамбля, они часто ставили шоу, и она могла петь. Танцы, готовка, пение, прислуживание – Господи Боже, разве это интересовало пришельцев? Больший восторг вызовут разве что ее внутренности. Или, может быть, секс? Минутку. Эсми нахмурилась, посмотрев на свои вуали, а затем перевела взгляд на рабыню. — Я не хочу этого. Не хочу, чтобы меня покупали. Пожалуйста, я не... — Должны купить! — с нажимом проворковала инопланетянка и слишком сильно дернула за волосы. Чуть позже к трехпалым рукам присоединился хоботок, который удерживал отделенные от общей копны пряди. Откуда ей вообще знать, как с ними обращаться? Эсми и не предполагала, что ау’ра могла чувствовать транслируемые ею эмоции, поэтому ответ от нее стал своего рода удивительным открытием: — Самка человека не первая... такая. Землянка позволила перламутровой бусинке в руке унестись по полу. Как только неосторожное действие привлекло к себе внимание, она отвернулась, старательно игнорируя причиняющее боль натяжение вуалей на едва заживших ребрах. Эсми сосредоточилась на радужных бликах на стене, стараясь не обращать внимания на существ, которые наблюдали за ними из темноты. Морда работорговца засверкала синим, и девушка скрыла дрожь. Блики. Думай о них. Не о побеге, который вполне может закончиться одним трупом в открытом космосе... — Что вы говорите? Еще одно движение хобота одновременно с руками – и несколько прядей улеглись в сложное плетение. Ей никто не заплетал волосы с тех пор, как Дженни... С того дня – никогда. Тонкая струйка влаги стекла по ее открытой спине. Легкая, почти невесомая ткань без золотых лент едва прикрывала тело. Девушка ненавидела это – быть обнаженной перед кем-то вроде «плохих парней». Она могла терпеть, но сама мысль вызывала в ней отвращение, с которым приходилось мириться. Это трудно только в первый раз. — В чем дело? Не верти головой, дай мне закончить. Отчужденный взгляд инопланетянки заставил что-то внутри заледенеть. На этом дипломатическая миссия по коммуникации с пришельцами потерпела крах – разговор продолжать никто не стал. Время сменить тему, да? Рабыня просто занялась своей работой, а Эсми своей – втыкать в зеркало и бояться грядущего. Отражение по ту сторону снова нахмурилось. Сейчас, когда те клыкастые были далеко – а может и нет, – у нее появились и другие мысли. Все остальные женщины (помимо самой землянки, их здесь было трое) рассредоточились по помещению и погрязли в мучительных ожиданиях своей очереди, поэтому девушка подумала, что с ней сделают то же самое. Волнение очередным приливом прибилось к пляжу под названием «Дикий ужас Эсми». При мысли о том, что ее хотят передать во владение какому-то моральному уроду из космоса, что-то внутри начинало трепыхаться, подобно выброшенной на берег рыбе. Честное слово, пробовать космические сексуальные практики – она и малейшего понятия не имела, как и что тут делали, – ей не хотелось больше всего. А ведь они не какие-нибудь по-человечески габаритные извращенцы... — Они хотят п-продать меня? Но я ничего здесь не знаю. Позволить сделать что-то с собой... Мне кажется это безумием. Я так не могу. Вы должны помочь мне! — вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать и остановить себя. Ау’ра своими узорами напоминала женщину-представительницу древних африканских племен. Историю – их и других народов – ежегодно крутили в день, который назывался «Мир Гармонии», в трехчасовом фильме во имя памяти и в назидание, ибо человечество склонно к саморазрушению. Шедевр правительственного кинематографа, обязательный к просмотру, запускали одновременно во всех регионах, он же становился причиной длительных обеденных перерывов. Особь скривилась и едва заметным кивком головы указала в темноту. — Пойдут на звук. Тише говори. К своему ужасу, Эсми осознала, что была близка к рыданиям. Зная, кто эти твари, которые определенно заслужили здесь хорошую репутацию (характеристики в данном случае не противоречат друг другу) означало, что у нее не могло быть шанса для отказа. Но она уже прошла через рабство. Пускай без официальных церемоний и прочих формальностей, однако это разрушило всю ее жизнь. Эсми смогла восстановиться, но кошмары всегда оставались вместе с ней. Когда морда работорговца показалась в проеме (она знала, что один из них всегда оставался там для слежки, просто его не было видно и слышно в сгустках темноты), девушке показалось, что подставка опустилась на несколько дюймов ниже, равняясь с канализацией под ней. Ее голова закружилась. Сжав мышцы живота, землянка заставила себя превратиться в безжизненный камень. Работорговец, или Ведущий (так обозначил его должность переводчик) – пришелец с черной маслянистой кожей – еще какое-то время был в поле ее зрения, а затем исчез в темном туннеле. Правда, почти сразу объявился второй, такой же пугающий, и вот он выплыл из темноты целиком, демонстрируя все свои «прелести». Их спинные гребни напоминали россыпь вытянутых ножей; две сильные передние конечности с четырьмя когтями – не то передние лапы богомолов, не то крыланов. Выгнутые задние отростки были намного меньше тех, что спереди, и, кажется, слабее, но это не мешало работорговцам быть выше, а Эсми ниже. Гладкие безликие морды изредка подсвечивались синим мерцанием изнутри, а чуть погодя лицевой панцирь приоткрылся, выпуская наружу два длинных отростка. Вероятнее всего, они использовали что-то по определению схожее с эхолокацией. Вот только что он изучал? Землянка опустила взгляд и осмелилась поднять глаза, только когда звуки его присутствия вновь исчезли. Она вдруг поняла, что плакать начала еще при нем. Существа так и появлялись – то уходили, то приходили, и все по новой. Чтобы хоть как-то унять свое отвратное состояние, Эсми шепотом спросила: — Почему вы здесь? — Ты здесь, я здесь, они здесь, — замысловато ответила ау’ра. У девушки лишь на мгновение промелькнула мысль, что ей было бы интересно изучить разновидности представителей космической фауны, однако, как правило, в моменты острой паники все мысли сводятся к одной единственной – выживание. Землянка уже и не помнила о своем любопытстве. Перебороть страх сложнее всего – это самый живучий инстинкт. Она боялась облажаться. Когда-то ее убедили, что все, что бы она ни сделала, будет неправильным. — Помогите мне, пожалуйста... Это возможно? О, Небеса, она что, совсем сдурела? «Ты еще глупее, чем кажешься, Эсми! Тот пришелец был прав. Ты тупая самка!». — Пей, — твердо приказала ау’ра и, стянув респиратор, подтянула тринкету. — Что это? — Девушка с сомнением покосилась на прозрачную, точно вода, жидкость в похожем на снеговика пузырьке. — Не задавай лишних вопросов. Пей, не умрешь. Поможет расслабиться. Что бы это могло значить? Все равно. Эсми не собиралась ничем притуплять сознание. Бутылек со сладким содержимым (дурманящий приторный аромат она успела услышать) вернулся на столешницу, маска для дыхания перекрыла половину лица – пить она не станет. Ау’ра снова заговорила: — Не жди. Ничего. Девушка взглянула на особь, и ее сочувствующий взгляд вспорол одну человеческую душу. Была ли необходимость спрашивать почему? Она не нашлась, что ответить на это: ошеломляющий страх, боль, тревога отключили ее способность здраво мыслить. Эсми вернула себе речь только спустя минут десять-двенадцать, может больше. Задавая вопрос, она все еще колебалась и немного напряглась: — Вас тоже... купят? Судя по всему, контроль над телом у этой инопланетянки с хоботом был на высоте. Однако мимика... По одному только взгляду раскосых глаз Эсми поняла, что имело место быть нечто ужасное. Когда острая боль стрельнула в тело, девушка разжала свои заломленные пальцы. — Уцененный товар не берут, если есть, чем заменить. Удивительно, на что способно унижение и подавление. Видимо, рабынь здесь ломали не хуже, чем на людских невольничьих рынках. Очевидно, придя в ужас от этой мысли, Эсми поняла, что особа только что назвала рабынь обращением, предназначенным для вещей и других неодушевленных объектов. — Мне очень жаль. — Она покачала головой, сострадание прорывалось наружу. — Но тогда... В глазах Эсми заблестело легкое любопытство. — Для прислуживания. Я здесь, чтобы готовить. — Еду? — она нахмурилась. — Товар. Девушка с Земли замолчала, постепенно осознавая весь ужас ситуации. Она не первая, кого так «готовят». Чувствуя беспомощность, Эсми отвернулась. Она не сможет ничего предпринять, ей причинят боль, и она... Руки инопланетянки сомкнулись на человеческой шее – решительный взгляд и уверенная хватка оказывали успокаивающий эффект. — И как давно? — сдавленно поинтересовалась девушка, восстанавливая баланс между контролем над ситуацией и прямо противоположным чувством. Хобот рабыни дернулся, ау’ра зашипела. И они снова замолчали. В приоритете – волосы... Эсми подняла левую руку и пропустила сквозь пальцы несколько не задействованных в работе прядей. А ведь она всегда была брюнеткой. Просто в какой-то момент – девушка даже не помнила, как это произошло, – волосы, выкрашенные в самые необычные цвета (причем, чем ярче, тем лучше), стали новым веянием моды, которое охватило весь мир. Все дело в стойких красителях, разработанных таким образом, что естественный пигмент полностью заменяется подсадкой, позволяя краске не смываться в принципе. Восстановить первозданный цвет было возможно при определенных условиях. Эсми прошла процедуру подпольно, поэтому ей подобная привилегия не перепала – в проявителе для «Лазурной Бирюзы» (прим.: название краски), имелись мощные катализаторы, которые закрепили эффект. Навсегда. Поэтому эти волосы – ошибка молодости, о которой потом она долго жалела, но впоследствии смирилась и приняла. Дженнифер даже называла это своеобразной фишкой, особенно, когда список текущих тенденций возглавили блеклые оттенки и градиенты. Волосы всегда нравились ее сестре (она не упускала возможности повозиться с ними), поэтому теперь Эсми защищала их, как Арбитр – брюзжащая слюной злобная псина соседей – свою территорию. Спустя минуту, рабыня снова обрела голос и, вероятно, к их общему удивлению, дала ответ на вопрос: — С рождения. — Мне жаль, — после минутного размышления повторила землянка и подбадривающе коснулась серой ладони подруги по несчастью, но та слишком быстро отдернула конечность, возвращая ее в настоящее. Видимо, тут было это не принято, однако она действительно испытывала жалость, представляя, что раз здесь все в одной лодке – женщина прекрасно знает, кто и как кричит от боли. — Их было много? Других... — она, конечно же, имела в виду девушек с Земли. — Пожалуй... нет. — Как это произошло? Вернее… Сюда их тоже привезли... ну-у... вот эти... — Эсми подняла руки к лицу, согнула крючком по два пальца на каждой – большой и указательный, – и затем поднесла ко рту, демонстрируя щелкающие жвала. — Яутжа? — ужаснулась рабыня, и ее капюшон пришел в движение. — Яутжа... — согласилась землянка, вспоминая, что та бесстрашная, что скакала у охотника на коленях, называла того уродца примерно таким же... набором звуков. Ужас в глазах самки за спиной ей не понравился. На этот раз Эсми даже не пришлось просить быть тихой. Она снова ощутила, как ее внутренности скручивает страх, и замолчала сама. Даже боль в ребрах казалась лишь незначительной помехой, и она отмахнулась от нее, как от надоедливого насекомого. «Меня зовут Эсми Рейнард. Я из Айовы. И я – рабыня». Это признание всегда кажется тяжелым. Рабство. Одно дело – думать о том, что кто-то распоряжается тобой, как вещью, и совсем другое – вешать это клеймо на себя. Разница была значительной. И предполагалось, что больше не предвидится случая снова это вспоминать. Эсми поняла, что тихо рыдает, когда инопланетянка потянулась к ней и сжала руку, как до этого делала она сама. — Яутжа не привозили. — Что? — размазывая по щекам непрекращающийся поток слез, уточнила Эсми. Она не совсем поняла, о чем говорила ау’ра, но это помогло отвлечься. Особь указала на слезы и даже провела рукой по влажному лицу. — Жидкость из-за охотников? Они не возят женщин, только охотятся. Плечи Эсми затряслись от плохо сдерживаемых рыданий. Изо рта ау’ра вырвалось что-то похожее на ругательство, а затем она, подумав, применила другую тактику: — Ш-ш-ш. Все будет хорошо. Эсми всхлипнула громче, и ярость на мгновение перекрыла ее отчаяние. — Не будет уже ничего хорошего! У хороших людей... пришельцев – будь оно проклято, – нет надобности посещать такие места. Весь свет в комнате располагался в индивидуальных потолочных прожекторах. Внутри также размещался небольшой источник с водой и место для отходов – продуктов жизнедеятельности. Еще одна рабыня, сидящая на подставке с особым освещением (В зависимости от расовой принадлежности, работорговцы предусмотрели наличие платформ с индивидуальными климатическими условиями), втирала в свою пятнистую, точно коровья шкура, кожу, масло. Примечательно то, что до полного сходства с кобылками ей не хватало только копыт и рогов, зато имелся милый, аккуратный пятачок и крепкое жилистое телосложение. От нее же и прилетело: — Легче, девочка. Мы выдержим. Рабыня, которая заплетала волосы, неодобрительно покачала головой и зашипела, тем самым разрушая вдребезги мысли о благоприятном исходе. Ее взгляд подсказал, что та вселяет напрасные надежды. В подтверждение невысказанных слов внутрь вошел один из Ведущих и встал напротив коровки/кобылки – Эсми условно назвала пятнистую так. Ей всегда хватало нескольких минут, чтобы представить примерные видовые характеристики, что-то вроде «зебра – белая в черную полоску; она безобидное парнокопытное, которое ест траву, кору и листья, а пингвин – морская птица, позвоночное, которое хорошо ныряет, плавает, но не летает при том, что крылья у него есть», а вот для более детального изучения был просто неподходящий момент. Коровка, плавно поднимая свое удлиненное туловище, продемонстрировала четыре передних конечности – меньше всего она напоминала человека – и выгнутые в неправильную сторону ноги, как у саранчи, – широкие в бедрах и узкие, слишком узкие, голени с птичьими ступнями. Она сказала «Будь сильной» еще несколько раз, в результате чего у Эсми сложилось впечатление, что это единственная фраза, с которой та знакома. Переводчик уловил даже настолько тихие вибрации, однако выражение испуга на ее довольно симпатичном лице было чересчур явным. Когда они ушли, свет на опустевшей подставке погас, вместо него снова был поднадоевший ультрафиолет. Странное дело. Эсми передвинулась от косых солнечных лучей немного дальше в тень и вытянула руку под сияние собственного прожектора. Казалось бы, здесь не могло водиться Солнца… Тем не менее, это было именно оно. Такое, каким девушка привыкла его ощущать в родном штате, у себя дома. Как-то раз они с Дженнифер задремали под большим деревом, а мать, тихо смеясь, напевала им колыбельную о радужной бабочке... «Молчи и держи это при себе. Воспоминания – все, что у тебя теперь осталось. Не дай их забрать». Она бы хотела вернуться домой. В то время, когда отец был жив. Но сбежать... Эсми уже попыталась улизнуть от тех клыкастых. Шансы на побег увеличиваются, если случается что-то, что ведет к перебою в системе режима существования. Охотник ведь не привязал ее к своему столу? Они все вернули на свои места слишком быстро, и она немного ненавидела их за это. Вдалеке раздался низкий раскат грома. Девушка задрожала, вспоминая, как однажды ей все-таки удалось вырваться, после чего ее отловили и привели в кабинет отца. Теперь там сидел отчим и пускал слюни при виде обнаженного тела падчерицы. Он не трогал ее, сам – нет, только отдал пару раз своим телохранителям, но это быстро прекратилось, так как не было частью сценария. Прежде чем потекли бесконечные дни ее мучений, Эсми увидела выход – открытую дверь, ведущую на задний двор. И только они с Дженнифер знали, что там, под большим забором, по которому запускали ток, есть лазейка. Дальше – лес, и проблема накладывалась одна на другую, однако тогда ее не волновало ничего, кроме побега. А затем, увидев свою кровь на дорогом ковре, Эсми пожалела, что ее не убили. Ох, ладно, выбраться отсюда? Она запросто справится с такой мелочью. — Если меня купят... — Должны, — напористо прервала инопланетянка. Девушке показалось, что та боится не меньше ее, но держалась ау’ра стойко. К слову, она была из разряда тех, кого землянка припечатала к группе болтливых и разукрашенных. Ее рот был открыт, хотя краска на голове оказалась зеленой. Она же вроде говорила, что прислуживает здесь. — Так лучше. По ее бесконтрольному вздрагиванию Эсми догадалась, что с рабынями, которых не брали в оборот, происходило нечто дикое. Что же делать? Куда бежать в гребаном космосе? Разве что найти тех, кто может отправить ее на Землю. Будет ли это большой проблемой, если женщин с ее родной планеты – да прибудет с ними сила – уже похищали? И где они теперь? Глупо было полагать, что выжили. Ее внутренности сжались. Нет простых решений для этого кошмара. — Лучше чего? — прочистив горло, уточнила Эсми. От маски-респиратора ее пока не избавили – полагалось, что в перевозной капсуле будет действовать микроклимат, а потом воздух ей уже вряд ли понадобится. — Быстрее начнешь – быстрее закончишь. Эсми открыла рот и поняла, что в глазах вдруг резко потемнело. Это значит, что ей действительно лучше быть проданной – так она умрет быстрее, нежели при тех обстоятельствах, которые гарантировала ей отмена покупки. Землянка вновь посмотрела на самку. Ее высокие груди были открыты, щеки заметно впали, на шейном капюшоне имелось несколько рваных ран – выглядела женщина изможденной. Было очевидным, что особь претерпевала жестокость, оказавшись в неволе. Родившись в клетке. Число вплетенных бусин неизменно росло и подходило к своему закономерному завершению. Эта рабыня явно обладала непоколебимой выносливостью и большим самообладанием. Повернувшись, чтобы предоставить доступ ко второй половине волос, Эсми увидела сеть, в которую ее упаковали гривастые уродцы, а затем вздохнула и отвернула от себя рамку с жидким зеркалом. Свет, отразившийся от поверхности, на мгновение ослепил ее, однако потом девушка увидела, как красиво по темным стенам скачут радужные блики. Надежда... Так пелось в той песне. Частично сохранившийся в нынешних условиях рассудок напоминал, что она все-таки нарушила правила – сама виновата, просили не отходить, – но будут ли охотники теперь ее искать? А если будут, найдут? Тем не менее, если она вернется, вдруг яутжа сделают с ней что-то ужасное? Она ведь даже не знала их. — Расскажите мне об этом. — Тяжко вздохнув, попросила Эсми. — Они... плохие? — Да. Многообещающий ответ. И ведь даже не пришлось объяснять, кого именно она подразумевала. А может, все-таки... — Я про охотников, — и как-то торопливо дополнила: — Про яутжа. — Опасные, — Рабыня продемонстрировала несколько странных жестов и сразила знакомым, но все же убийственным: — Отбирают жизни. — Проходили, знаем, — невесело отозвалась Эсми и попыталась пошутить: — И, эй, я имею в виду, есть ли что-нибудь еще, что может помочь мне не считать их охотниками за моей головой? Ау’ра моргнула, помолчала, а потом: — Нет ответа, — как-то пространственно отозвалась она, то ли не совсем поняв, то ли все было в точности так, как землянка рискнула выдать за шутку. Ясно, разрядить обстановку у нее не получилось. Жалкое поползновение сделать что-то хорошее. На большее Эсми попросту не хватало жизненных сил. За ними приходили по очереди. Девушка нервно вздрагивала от того, как быстро уменьшалось количество присутствующих рабынь, а стремление рвануть прочь и бежать, бежать, бежать становилось маниакальной идеей. И все же глупость – напрасного и болезненного труда будет стоить ей попытка даже просто выглянуть из этой комнаты. Когда настало ее время, девушка поняла это по тому, что с приготовлениями было покончено, а рабыня засобиралась прочь. Эсми почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. О, Боже. Землянка проглотила ком, но это не помогло ей сдержаться от громкого всхлипа, разнесшегося по пространству. Она постаралась успокоить дыхание. «Я – Эсми Рейнард. Я родилась в Айове. И я умру…» — Нет. — Что «нет»? — нервозно отозвалась рабыня, пытаясь поскорее соскрести ее с пола. — Нет… — повторила Эсми, как в бреду. — Давай же, — приглушенно заторопила ее ау’ра. — Нет. Не заставляйте меня. Останьтесь, пожалуйста. — «Только не бросайте один на один с ними». — Я не смогу... Мысль о том, что она не в полном одиночестве, хоть как-то подкрепляла стойкость ее духа. Не то чтобы от этого ситуация менялась коренным образом, но так было спокойнее. Однако женщина молча оттолкнула Эсми от себя, встав с опущенной головой возле неизвестно откуда появившегося Ведущего. Голову девушки сдавило. Она не могла двигаться, не могла дышать. Пожалуйста, кто-нибудь, заберите ее отсюда. Эсми подняла глаза, чтобы увидеть, как зверюга сосредоточенно наблюдала за ней при помощи своих вытаращенных жгутов. Сразу после работорговец развернулся – звук его шагов напоминал перестукивание копыт – и проследовал в темноту. Ау’ра продолжала держать голову опущенной. — Что мне делать? — полустон сорвался с онемевших губ. — Идти быстрее, самка человека. Вот и все. Сжав зубы, Эсми перекатилась и встала на ноги. Она была ниже прислужницы как минимум на три-четыре головы. Подгоняя ее перед собой, ау’ра последовала за остальными в туннель. Под ногами плескалось что-то влажное. Стараясь действовать незаметно, землянка огляделась в поисках чего-то, примерно напоминающего выход. Однако, кроме темных стен и свисающих с металлических стропил ограничительных разветвленных приспособлений не было ничего, и от разочарования стало больно в груди. Каждый шаг отдавался странным эхом, перемешанным со звуками боли. Эсми настигло облегчение, когда работорговец ненадолго оставил их. Громко сказано. Тем не менее, в том заблокированном со всех сторон пустом отсеке не было никого и ничего, кроме них самих. И дрожащего голоса, который землянка узнавала везде, потому как он принадлежал ей: — Сейчас? — Очень скоро, — подтвердила ее ужаснейшие опасения эта инопланетянка. — Мне нельзя дальше. Идти придется самой. Что я могу сделать для тебя, самка человека? — Совет напоследок? — горько усмехнулась девушка, заглатывая слезы. — Не оглядывайся назад. Неожиданный поворот. В таком месте это могло означать все, что угодно. Обычно в подобных ситуациях люди говорят что-то более ободряющее. Но почему-то сейчас это казалось очень естественным и органично вписалось в обстановку. А затем рабыня подошла и вплела ей в волосы последнюю бусину... Странную – она не переливалась, как остальные, была неровной и скорее напоминала яичную скорлупу. А еще на пальцах ау’ры остались следы, как от мела... Одним своим взглядом инопланетянка дала понять, что землянке следует держать язык за зубами. Эсми могла только догадываться, что это могло быть. — Ладно. Хорошо, — проговорила она, чувствуя облегчение. — Большое спасибо. Правда... Я действительно в ужасе, но мне легче. На сердце стало спокойнее. Это очень хорошо – быть не в одиночестве и знать, что если случится что-то плохое, у нее есть шанс на побег. В один конец. Ее охватила дрожь. Она не особенно боялась умереть, но чувство ускользающего времени с каждой минутой вызывало тошнотворный трепет. Несколько минут они просто стоят и молчат. Так бывает – вроде и крутятся какие-то мысли, но сказать нечего. Откуда ни возьмись приходит ветер и дует в лицо так, словно они находятся на улице. Почему-то это становится символическим знаком – Эсми кажется, что сейчас какая-нибудь из этих тварей выпрыгнет и утащит ее в темноту. Она закусывает губу. Теперь, когда все уже решено и предупреждения прозвучали, становится по-настоящему страшно. И вот тогда, чередуя между опасливыми оглядками, с губ человека (в прошлом) и рабыни (в настоящем) неожиданно сорвалось: — Расскажите мне что-нибудь, что угодно. Может быть… Как я могу к вам обращаться? Посмотрев на человечку, как на пришибленную на всю голову особь, рабыня ответила: — Ау’ра. Эсми покачала головой. — Имя. Мне было бы это интересно. — Имя? — и как-то резко от нее прозвучало: — Не требуется. — Нет, пожалуйста. — Глаза землянки заслезились, когда она услышала знакомое цоканье. Рабыня замешкалась, девушка, цепляясь за ее руки, перешла на громкий шепот: — Я не знакома с местными обычаями. У нас на Земле люди, которым можно доверять, называют свои имена. Это просто. Смотрите, — она указала на себя рукой. — Я – Эсми. Эсми Рейнард. А вы? — Доверие? — капюшон ау’ры затрепетал. — Самка человека ведет себя… — Глупо, да? — согласилась Эсми. — Но здесь меня никто не поймет. — Она в ловушке. Она в опасности. Мир был жестоким и безжалостным. Заметка на будущее: космос представляет не меньшую угрозу. — Теперь вы. Инопланетянка задумалась. Звук шагов усиливался. — Пожалуйста… — Эсми судорожно выдавила из себя повторную просьбу, чувствуя покалывание – черная конечность забирала ее с собой. Прежде чем землянку увели под конвоем, она услышала отголосок переводного устройства: — Блик Надежды. А затем рабыню поглотил мрак. Спотыкаясь о собственные ноги, Эсми торопливо шла за существами к подъемникам, которые доставили их наверх. Там не ждет ничего особенного – просто мусор и толпы крикливых или спящих инопланетян, занятых либо выпивкой, либо отходнячком, либо... Она отвернулась, не желая видеть восторг на лице женщины с оранжевым узором, которую брали сразу две особи мужского пола. Прекрасно, они в крытом помещении. Как только окажутся у покупателей, шанс на спасение испарится. Страх Эсми разрастался, грозясь вот-вот задушить ее, но она оттолкнула его прочь. Если поддаться панике, она умрет не так, как запланировала. «Думай, тупица». Сможет ли она сделать это незаметно? Доставить себе удовольствие и полюбоваться на их ошарашенные рожи... Если, конечно, там было на что смотреть, и они не являлись какими-нибудь некрофилами. Господи... Эсми сдавило рвотным рефлексом. Она слегка сбилась, споткнулась, пытаясь удержаться на ногах, и в который раз подавила панику, когда число работорговцев возросло до двух особей. Они окружили ее и окончательно сбили с ног. «Держись», – мысленно приказала себе землянка, все время проверяя на месте ли ее спасительная бусинка. Но как она могла сохранять спокойствие? Это Дженнифер обладала стойким жизненным духом и была извечным оптимистом, говорила, что все будет отлично, а она... Ненавидела самоуверенных личностей. «Сдержать слезы, Рейнард». Еще один мысленный приказ, и Эсми задышала чаще. Они так легко смогли превратить ее в раболепное подчиняющееся животное. «Я не хочу этого снова». Девушка выждала пару секунд, затем снова встала. Ощущая слишком сильное головокружение, чтобы продолжать шагать вперед, Эсми остановилась отдышаться. Она приходила в себя... до сих пор со времени последней встречи с отчимом, по обоюдному соглашению, но после того, как это произошло, было уже поздно. Одна рабыня – возвращенный товар, отданный на растерзание подчиненным, и полностью задавлена – пустота отражалась в остекленевших глазах Дженнифер. Эта картина периодически встает в сознании и теперь. Всегда. И опять пробуждается, когда, миновав свалку, они двигаются по хорошо освещенной площадке, мимо пришельцев, многие из которых либо не заинтересованы в происходящем, либо, напротив, вовсю норовят залапать. Конечно, черный «богомол» пресекал любые попытки потрогать товар – не дай Бог подпортить, – однако это не умоляло того ужаса, что испытывала девушка, находясь над бездной, в которую вот-вот сорвется. В странном месте множество странных звуков, но преобладающий один – ужасный, булькающий хрип какого-то монстра. Она не разбирала, какого именно, так как действительно была на краю... Рабство. Ее горло сдавило. Почему это слово вызывает в ней состояние неверия? Эсми обернулась и наткнулась на знакомую клыкастую морду. Пульс резко подскочил. Он был похож на тех охотников, и она попыталась дать ему знать о себе долгим взглядом и вынужденной остановкой прямо на дороге. Может, он был с ними, может, он знал... Надежды не оправдались – пришелец с желто-зеленой шкурой с грохотом опустил початую бутылку какого-то напитка и удалился прочь. Она рванулась вбок, за ним, однако добилась только выставленной клешни и предупреждающего звука из глубины глотки работорговца. Он ждет от нее послушания. Эсми закрыла глаза, выжидая. Не надо напрягаться. «Просто представь, что ты не здесь. Теплое лето, зеленые деревья, дождь барабанит по крыше…». Нет, не подходит. Оставайся в реальности, соберись. Круглая площадка переполнена, но на нее все еще стекаются другие пришельцы. Все занимают первые освобождающиеся места – у столов, на скамейках, у женщин и... Эсми увидела, как пришелец – один в один та рабыня, которая заплетала ей волосы, только без рисунков и значительно крупнее, – присел на колени и приподнял поднос с кушаньями. Это подсказало ей, что помимо женщин в рабство брали и мужчин. Свист, рассекший воздух, дополнил знание фактом, что кого-то избивали плетью. Отовсюду слышны приветственные крики и вдохновенное урчание: это самок, одну за другой, выводят на отдельный пьедестал. Крайнюю из их шеренги срывают с платформы так быстро, что у Эсми закатываются глаза… Чудовище. Да, он подходит под это определение по всем параметрам… Пришелец, ее отчим – все они. — Ты чудовище! — кричала она названному отцу, но проливной дождь – то лето в Айове выдалось жарким и влажным – заглушал ее крики, пока она, грязная и мокрая, раскачивала тело сестры, успокаивая, убаюкивая, убирая прилипшие к лицу мокрые волосы... — Все будет хорошо, Дженни, я обещаю... Только не уходи, милая. А потом сестра исчезла. Прямо у нее на руках. Эсми помнила кровь, которая остывала и стекала вместе с каплями дождя между ее пальцами... Ведущие продолжают свой маршрут. Ноги землянки едва переставляются, сама девушка уже была готова вцепиться зубами в умерщвляющую капсулу. Бежать ей некуда. Она оседает на пол, но из пасти работорговца вырывается вязкая липкая слюна, мелкие лапки заводят ей руки за спину и соединяют с помощью своей внутренней, быстро твердеющей жидкости, похожей на паутину, – теперь не пошевелить. Ограничители, ошейник, работорговцы, космотрах – все это смотрелось пугающе. На публике Эсми почувствовала, что теряет остатки контроля. Здесь нет открытого пространства, есть узкие проходы, через которые приходят посетители, но там ей не пройти. А затем она вспоминает, с чем пришлось бы столкнуться, и это решает дело. Дальше – туман. Эсми слышала, что там, в общем зале, началась какая-то активность, но не придала ей значения. Очевидно же, что дело в находке нового вида развлечений. На входе в отдельное помещение у нее подавленное настроение. Но это не самое неприятное чувство. Как ей теперь добраться до таблетки? Где они? Черный пол, серые стены, тусклый свет. Комната. С нее сдирают респиратор. Дышать трудно, но возможно. Воняет страхом и смертью. И рвотой. Ее собирались запихнуть в капсулу – чертов цилиндрический аквариум. Самое время вспомнить, как можно вытащить себя из толпы старых-добрых приятелей пришельцев, и Эсми не хотела обзавестись клаустрофобией. Перед глазами образовалась пелена, и пробивающийся сквозь нее единственный лучик света внезапно заговорил голосом ее сестры: «Не сдавайся!». Возможно, это было не тем, что следовало делать, учитывая минимальные шансы на то, что ее здесь в принципе кто-то будет искать, тем не менее, не придумав ничего лучше, Эсми издала оглушительный вопль. Нельзя упустить такой шанс, а затем она отчаянно пнула одного из работорговцев, когда тот заклеил субстанцией ее рот и попытался завести в транспортировочный модуль. Вряд ли он что-то почувствовал – босые ноги не нанесут особого ущерба, но из себя она его вывела. Оказавшись на спине в разбившейся в результате столкновения с его огромными бронированными лапами капсуле, землянка замахнулась еще раз и замолотила ногами, отбиваясь от существа, как от огромного паука. «Ты не достанешь меня, паук. Я не люблю насекомых». Она оттолкнулась, и когти снова разорвали ее кожу. Инстинктивное желание быть свободной удерживало девушку на плаву и позволяло не прекращать попыток вытянуть руки из удерживающей массы. Откатившись чуть глубже, Эсми забилась в угол, предполагая, что ей мерещится, и это все какая-то наркотическая галлюцинация. Монстр навис над ней так, что шансов задеть его больше не осталось, а в его обрюзгшем животе что-то зашевелилось. Ощутив острый позыв к рвоте, девушка задышала через нос. Осторожно. «Никакой паники, иначе задохнешься». Испытывая слишком сильное недомогание, она успела только замычать, прежде чем ее приготовили для повторной переброски, а затем морду напротив лица разнесло вспышкой. Под треск сломанных и отрываемых конечностей – Рассвет знал, где надо ломать, и сейчас развлекался, как мог, выбирая, чего бы такого вырвать этой вшивоте еще, – Закат издал довольный стрекот. Смерть сразу нескольких грызней привела его в удовлетворенное состояние и смягчила гнев. — Отпусти, — пророкотал он, обращаясь к ми-раж – будущему трупу. Тварюги расступились. Вперед выступила крупная особь, перегораживая путь. Ну да развлеклись и хватит. Он схватил одного за шею и сдавил горло. Не хватило реакции – заднее жало вонзилось в плечо. Даже без голов эти отродья продолжают всаживать яд. Белый Шум рванул одного на себя. В следующую секунду мимо самца пронеслась очередная разрывная стрела, превращая в фарш мерзкую гниду, которая, судя по кличу, собралась атаковать со спины. Загонщик даже не пошевелился, держа расплавленные куски, а затем небрежно стер остатки с лап. — Тут мало что осталось. Безусловно верю в твою меткость, но ты уж маякни в следующий раз. — Он обратился к Вожаку, после чего рыкнул торгашам: — А теперь исчезните. Шипение. Три гудка. Категоричный отказ от сотрудничества. Добром это, блять, не кончится. Закат избавился от ми-раж и скорчился. Вытащить жало, пока яд не распространился по организму. Не обращая внимания на боль в теле, Эсми попыталась встать. Внезапная дрожь охватила ее. Закончилось. Все… закончилось? Она смотрела, как Вожак уложил двоих существ. Ей было все равно, даже когда девушка пришла к выводу, что боялась увидеть его таким… безжалостным охотником. Он был ранен, а одна из тварюг иссекла ему лапу своими иголками, но… убивал яутжа действительно жестоко. Они оба... Рычание звучало так, словно раздавалось со всех сторон. Вокруг – тела, жуткие, разворочанные... Все, чего Эсми хотела сейчас – почувствовать себя в безопасности. И пока второй белесый охотник самозабвенно заливал пол какой-то светящейся жидкостью, Вожак уперся в капсулу и выгреб ее из осколков. Липкая удерживающая субстанция была содрана. Все еще не отойдя от кошмара, Эсми краем сознания отметила схожесть с тем случаем, когда ей отдирали намертво засевшую липучку (прим.: силиконовый пластырь с биосенсорами), а затем осела на пол – ее все-таки стошнило. И пока она пыталась решить, стоит ли дальше бороться, охотник схватил за лодыжку и подтянул ближе. Перед тем, как частично потерять фокусировку на реальности, девушка прижалась к липкому и теплому телу. Закат расположил малявку у себя на плече. Так безопаснее. Когда она приклеилась к нему, он и понятия не имел насколько это будет... душераздирающим. Эсми не оказывала никакого сопротивления, предоставляя охотнику полную свободу действий и разрешая нести себя. Когда она вновь открыла глаза, первым вопросом было примитивное «Она свободна? Жива?». Землянка не могла поверить, что этот уродец нашел ее и... спас? Похоже на то. Сквозь гриву первого, который держал девушку, она разглядела второе белое пятно. Он явно находил удовольствие в том, чтобы растворить всех дилеров, да? Она теперь в безопасности, ведь так? Но Дженнифер – нет. Больше нет. И тогда гнев на работорговцев возрос так резко и остро, что пальцы сжали скользкие плечи пришельца. Охотник и добыча, черт возьми. Что делает добыча? Подчиняется, слушается, служит... боится. Помочь ей некому... В голове звучат слова сестры, сказанные ей в тот дождливый день: «Не сдавайся». Эсми вспомнила тело, изможденное и использованное, и кровь. Больше всего крови было между ее ног – Дженнифер продали на тематическом аукционе, а ее хозяин оказался настоящим садистом. Этот мудак использовал не только свои руки, избивая ее, насилуя и издеваясь... Это случилось, потому что она сопротивлялась. Девушка знала, что сестра не смирилась бы ни с чем, что ее не устраивает. Ее жизнь принадлежала ей. У Эсми был другой случай. В космосе она лишь мешок с костями, обтянутый кожей. Выход один – сдаться. И вдруг яркая вспышка света: «Не сдавайся, Эсми. Будь сильной, дорогая. Не сдавайся». Нет. Нет смысла ждать и надеяться на спасение. Она должна сделать что-то? Что-нибудь и независимо от того, насколько малы шансы. Девушка выпрямилась. Не особо выдающийся план, но это помогло ей сделать шаг прочь от утраты контроля. Что советовала психотерапевт? «Меня зовут Эсми Рейнард. Я подверглась жестокому обращению. Спаслась. Дженнифер убили...». Откинувшись так, чтобы видеть лицо... морду в маске, но опустим жуткие подробности, девушка внезапно почувствовала влагу. Больше, чем обычно. Видя зеленоватые сгустки на своих руках, она подумала, что это кровь, поскольку источником было ранение охотника. Ему больно? Он испытывал то же, что и ее сестра? Или она? Хоть на мгновение… Какая череда событий привела землянку к тому, что сейчас происходит? Мысли путаются, прямо как тогда, когда девушку отучали от сильнейших обезболивающих. Она с трудом отличала реальность от галлюцинаций, но кое-что помнила прекрасно: — Меня зовут Эсми Рейнард. Я из Айовы. Яутжа остановились и, кажется, переглянулись. Ну и что с того. Причины ее нахождения здесь были по-прежнему в силе. И она должна была это принять. Во всяком случае, охотники казались более дружелюбными, чем работорговцы, ну, или просто более… общительными. Наверное… Злость. Отчаяние. Боль... «Не сдавайся», — повторила она себе. Время для небольшой модификации. Подтянув руку к заложенной груди, девушка выпрямилась и произнесла: — Меня зовут Эсми Рейнард. Я с Земли и я – человек. Я прошла через ад и выжила. «Я не безмозглое животное, не животное…». Вместо того, чтобы слушать, второй яутжа, обронив в переводчик: «Не распознано», подошел сзади и нацепил на нее дыхательную маску. С добычей разобрались, но что делают охотники? В данный момент идут. А еще они убивают. Профессионально и, наверняка, с гарантией результата. Но самое главное – они знают как. Загнать в угол, заставить страдать, умолять… вопить от боли. У них были навыки, а у нее… Девушка вывернулась и резко сдернула респиратор. Не для того, чтобы позлить его, хотя эффект был мощный и маска оказалась на ней вновь со словами «Лезь давай уже» и усиленным затяжением. Она отпихнула его лапу, чтобы сказать: — Сделка. У меня есть, что предложить. Мгновение тишины, и безапелляционное: — Нет. — Предложение, сделка, — повторила она, подкрепляя слова жестами, примерно обрисовывающими то, что ей требовалось. — Я могу заплатить вам. Кто-то из них издал серию щелчков. Молчание. В лицо задул горячий воздух из труб. Спустя секунду переводчик выдает: — Что самка хочет? Эсми закусила губу. Теперь, когда это прозвучало, стало не по себе: ей это в самом деле нужно? Хороший вопрос. Что землянке могло понадобиться от космических головорезов? Решение, решение… «Я больше, чем животное». И вдруг с ее губ срывается: — Я хочу нанять вас. В конце концов, у добычи ведь есть право на последнее желание…