Сквозь горизонт событий

— Почему здесь намного страшнее, чем там? Дженнифер сделала несколько вращающихся движений, разворачиваясь так, чтобы осмотреть обстановку. Она направилась в сторону Эсми, свернув по тропинке, чтобы плюхнуться на парящую скамейку. Ее, напевающую мелодию любимой колыбельной, распирало нехилое любопытство. — Я имею в виду... Это озеро. — Ничего особенного... — вяло проговаривает Эсми. Просто место, где она была по-настоящему счастлива. Впервые девушка не испытывала никакого удовольствия от пребывания здесь, ровно как и от общения с Дженни. «Как же я устала. Я хочу, чтобы это прекратилось. Хочу отправиться домой. Туда, где безопасно». Ладно, хорошо. Она просто посидит молча и послушает, какие объяснения выдумает ее сестра. Или посмотрит на искусственное озеро, созданное для борьбы с наводнениями, развития гибридных рыб, а также для размещения небольшой гидроэлектростанции, обеспечивающей прилегающие территории электроэнергией. Ночью оно красиво подсвечивалось прожекторами. На береговой линии была высажена искусственная трава идиотского салатового оттенка, и она всегда выдерживала холодные зимы Айовы. Основной жилой комплекс находился дальше, за высокой оградой. Здесь же они с сестрой облегчали сердце. Тут начинался мир, благодаря которому они не сошли с ума. Озеро – их сокровенное место, убежище, поруганное ненавистью отчима и огромной космической... неприятностью. Эсми не хотелось видеть его теперь. Ничего из прошлого. Нет больше ни дома, откуда убегать, нет родителей, чтобы их дурачить, нет прежней жизни. Эсми была лишена всего, и она вот-вот потеряется сама. На этот раз окончательно – ее никто не спасет. Узы взаимной потребности друг в друге, связывавшие ее с сестрой все эти годы, истончились. Свет между ними угасал, подобно батарейке, доживающей свои последние дни. Остались лишь темные тени. Как же так вышло, что сегодня они обе оказались в столь неприятном положении? Сестра погибла. И вот уже Эсми начинает казаться, что ее и самой больше нет. — Это место выглядит знакомым, но это не так. — Джен встает со скамейки, зачерпывает руками воду из озера, а затем толкает сестру, которая отсела подальше специально, чтобы избежать разговоров, и указывает на пустой фонтан желаний. Из внутренних динамиков, расположенных прямо в конструкции, льются приятные звуки скрипки. Чего-то явно не хватало, и Эсми пыталась понять, чего именно. — Мы тут были? Но здесь слишком пусто, и я не могу вспомнить. Это пугает. Ну, здесь совсем просто... — Потому что это космический корабль с пришельцами, — землянка закусила губу, — а я – игрушка, с которой они решили порезвиться. Дженнифер захихикала: — Мы, оказывается, летим. Звучит дико. Но, кажется, это чистая правда. Да. Нет. Может быть. На Земле все это выглядело бы более безопасным. Здесь же, на звездолете, было слишком много того, что напоминало о тех вещах, которые следовало забыть. О доме, переставшем быть убежищем. О подвале, специально оборудованном под... «игры». Слишком темно, слишком жутко, слишком много космоса. Что если яутжа продолжат удерживать ее не здесь, а в клетке? От этой мысли все внутри Эсми содрогнулось. Правда или ложь? Определенно правильный ракурс для человека, попавшего в рабство к разумным формам внеземной жизни. Оставалось только научиться отличать одно от другого. «Мы все живем во сне. И просыпаемся, только когда что-то нарушает границы того, что мы считаем реальностью». Эсми сжала свои руки. Она на корабле, а яутжа удержат ее рядом с собой, полагаясь на что-то простое и в рамках нормального (для них), и если ей придется справляться с новым положением, она должна будет сделать так. Эй, кучка гривастых образин с пушками и колечками – это не так уж и плохо. Тревога смыла прочь весь настрой, будто внезапно обрушившийся шторм. С того раза девушка убеждала себя, что привязь и собачья клетка – последний подобный эксперимент в ее жизни. Но теперь она позволила космическим охотникам посадить ее на короткий поводок. Надеть ошейник. В общем, это было не очень весело. А Земля... Ладно. Пришло время подумать логически. С каждым новым днем в Полюсе ей становилось все сложнее покидать свой отсек. Из-за страха быть похищенной и примитивной боязни находиться среди людей. Эсми казалось, что окружающие осуждали ее, и это положило начало по-вселенски масштабной паранойе. Девушка уставилась на свои руки... «Если ты не можешь отличить настоящее от ложного – посмотри вниз. Видишь? Твои руки реальны. Они всегда были при тебе, и ты их помнишь»... Разве она не справилась с этим? Так что каков ответ на проблему номер один? Она переживет. «Эсми может сделать что угодно!», – мысленно подбодрила себя девушка, вспоминая одно из своих упражнений. Она пережила смерть отца и сестры. Справилась с жестокостью и насилием. А одиночество... Что ж, она заведет себе новых друзей среди яутжа. Землянка смахнула слезы. Почему это так сложно? Возможно, она добьется большего, если не будет видеть? Эсми прикрыла глаза и постаралась уложить в голове последние события. Решение игнорировать «большую клыкастую проблему» совершенно не работало. Каким-то образом ей нужно было прийти к согласию с самой собой. И желательно поговорить с кем-то об этой истории. С кем-то, кто сможет ее понять. Девушка нуждалась в помощи. Эсми хотела, чтобы ее обняли очень крепко. И именно так она нашла ответ... Для начала от центра к выходу погасло освещение, и стало просто темно. Время все тянулось и тянулось, и тянулось. Мгла, косые лучи света приборов, яутжа. Белый зверь запер землянку в странной комнате олимпийских размеров, разве что вместо трибун здесь располагались стенды с ячейками, в каждой из которых находились совершенно идентичные футляры. Стены вокруг были обшиты ровными темными панелями. Подняв голову, Эсми обнаружила балки, вделанные в потолок высотой в триста футов (прим.: около 100 метров) – не меньше, с которых свисали цепи и прожекторы. Чуть позже что-то загудело, и стало еще темнее. Мрак был повсюду. Затем яркие вспышки, как от старых фотокамер, жужжание, от котрого гудит металл под ногами, снова вспышки, море света и темнота. Если яутжа задумывали это место для устрашения, то у них хорошо получилось. Эсми обхватила себя руками, по коже девушки побежали мурашки. Случилось что-то странное, но она не была уверена. А потом посреди «стадиона» раскинулись жилые дома, и она оказалась в Де-Мойне посреди пешеходного перехода прямо на дорожной разметке. Была ночь. Яркие отблески светофоров отражались в прозрачных зонтиках, возвышающихся над потоками людей. Считанные секунды – и Эсми на ногах, мокнет под дождем. Девушка моментально промокла до нитки, а ее волосы превратились в тряпку, которую можно было смело отжимать над ведром. Сквозь заливающий глаза дождь Эсми смогла рассмотреть знакомый квартал. Отсюда можно было добраться до моста, а там дальше – реки Де-Мойн и Раккун. Вот только... Такое чувство, что все как-то неправильно и неестественно. В какой-то момент землянку посещает пугающая мысль: неужели вся местность вокруг – не природа, а что-то вроде маскировки? И постепенно она понимает, что именно выбивалось из общей картины – люди. Люди были странными – они видели все, кроме нее. Внезапно ливень обрывается. Теперь это место больше похоже на огромную арену, продуваемую всеми ветрами. Люди исчезли вместе с голосами и шелестом симбиотических электромобилей серии «Аватар». Эсми стало жутко, и она задрожала – сквозняк обдает холодом снаружи и медленно проникает внутрь, как яд замедленного действия. Очередной гудок, мелкие частицы искусственного света – и все пространство растворилось в дыму и пламени. С деревьев обламываются горящие сучья и срываются вниз, разбрасывая снопы обжигающих искр под ноги убегающей землянке – Эсми несется вместе с животными, которых так неожиданно застиг лесной пожар. Она уступает им в скорости и ловкости, и в итоге спотыкается о корни высокой секвойи. Приземление оказалось жестким – ладони врезаются не в мох, а в холодный металл. Фолкерское колесо в Шотландии. И оно быстро сменяется другим – парящим мостом над Розовыми Горами, оттенок которым придавали розовые же деревья-переродки, и здесь тоже есть люди. Эсми обернулась. В следующую секунду ей пришлось поработать руками и ногами, чтобы спастись от огромной волны, которая грозила засосать девушку в глубокое море. Бесполезная попытка противостоять природе, завершившаяся батискафным погружением и пробуждением на промокающих под дождем улицах Нью-Йорка. Эсми подняла голову, чтобы увидеть небо. Бессмысленно – рассмотреть его снизу было возможно только при дневном свете, да и то, если как следует постараться. Мерцающий яркими неоновыми огнями Нью-Йорк сменился живописными Канадскими видами, которые передали эстафету до жути реалистичному полету над скалами Фарерских островов. Все это время Эсми опасалась, что превратится в чертову лепешку, если заденет камни, но полет довольно быстро завершился. Теперь здесь не было ничего, кроме знойного ветра пустыни и песчаных барханов. Резкий звук рассек тишину. Яутжа с бордово-красной шкурой (или оранжевой – издалека не понятно) вернул землянку к действительности – он вошел в отсек и принес с собой конец реалистичным галлюцинациям и... большой ящик. Дрожь не проходит. Эсми пялилась на него, как будто надеясь найти ответы. Нет, зачем себя обманывать. Нельзя найти ответы там, где есть только вопросы. У девушки захватывает дух, когда основные прожекторы затухают, а все пространство начинает светиться огнями, как огромное поле светлячков. И когда она успела отойти так далеко от входа? Эсми тяжко вздохнула, лелея мечты о побеге и спокойной жизни. Глупости. Она прекрасно понимала, что ничего такого не сделает. Ей известны правила. И не важно, какими мерзкими кажутся охотники, – она здесь застряла. На этом плавно скользящая мгла, сошедшая с правого ряда панелей, накрывает стенды с футлярами, надвигается ровной стеной, протянувшись во все стороны, и почти добирается до нее и яутжа, сидящего в противоположной стороне. Он замечает это поздно, и туман поглощает обоих полностью, размывая пространство. Теперь Эсми может только слышать. Ее ошейник беспрестанно пиликает от поступающего потока бессмысленной, на ее человеческий взгляд, информации и парочки замысловатых ругательств, когда со стороны яутжа медленно разливается композиция «Always» Erasure. Эсми в тот момент отметила, что впервые сталкивается со столь... необычными формулировками, да и в принципе было неожиданно услышать здесь что-то земное. Вскоре от белесого тумана не остается ни клочка, как будто его высосали огромным невидимым пылесосом. Яркие двухцветные глаза, светящиеся во мгле, теперь отчетливо видно, и вот тогда Эсми понимает, что не готова к этому. Она больше не хочет видеть смерть или того, кто может подобному исходу эффективно посодействовать. Землянка и так видела слишком много. Как же подобное выдерживали другие женщины? Сердце бешено колотится в груди. Первый порыв – сорваться, убежать, спасти себя. Это кажется простым. Все ее инстинкты призывали к срочному бегству. Но она продолжает стоять, неподвижная, точно скала, модель которой здесь выводилась во время реконструкции заснеженной области, наблюдая, как пришелец разбирается с инструментами. Ошейник сдавил горло. Девушке очень... очень не нравилась идея про инопланетное рабство, но не время думать об этом. Сейчас ее больше беспокоило то, что яутжа планировал сделать здесь – в этом отсеке. Он близко, но обращает на нее внимание, только когда из его браслета вырывается женский голос. Ругается. Эсми, словно находясь в сумерках, слышит лишь обрывки фраз: «Нет...», «Да откуда мне знать?», «Да не буду я, самка! Испарись». Затем о чем-то подумал, повернулся в сторону землянки и проговорил теперь уже конкретно ей: «Ты остаешься и никуда не испаряешься». Каждая щелкающая реплика неизменно сопровождалась поворотом головы в ее сторону, но пришелец не делал сверх того, что, очевидно, привело его сюда... Должно быть, технические работы? Со сменой композиции яутжа издает низкий рев и толчком закрывает крышку регулятора... дважды, потому как первый раз она просто отскочила от силы толчка, после чего недовольно собирает инструменты и уходит, чтобы перекусить в другом углу. Уже оттуда звуки ругани усиливаются, и монстр возвращается. Дыхание Эсми участилось, когда он толкнул ее назад. Ущипнув девушку за бедро, отчего она взвизгнула, яут оставил ей начатый сверток с едой и отошел назад. На его морде мелькнул живейший интерес, вот он и ждал, пока она откусит. — Не жрет, — выдало очевидное переводное устройство. — Нужно немного подождать, — посоветовал второй голос. — Тебе надо – ты и жди, — охотник подвинулся ближе, мотнул чернильной гривой и переложил паек на дрожащие колени человечки. — Говорю же – не жрет. — Не ест, — поправил голос в компьютере. — Вам снова нужны уроки хороших манер, хозяин яутжа? Отвести вас к цветочным феям? И вдруг он застыл. Эсми оглянулась и поняла, что охотник смотрит на пустые двери. Она туда тоже посмотрела – стена была обычной. А потом в процессе движения материализовался белый зверь с каким-то вопросительно-протяжным «Ооооуууурррррхххщщщщ», вопросительным же наклоном головы и... похожим пайковым мешком. Не Вожак – у этого был клык, и оба охотника замерли на месте. Так он их и застал – сидящего на кортах яута и съежившуюся под ним человечку. Краснокожий ящерка уже тогда понял, что выкручиваться придется самому. И он поспешил убраться, чуть ли не насвистывая в попытке сделать вид, что все идет как надо. Не повелся только один. Не в меру шипастый, не в меру сокрушительный, не в меру... злой. Он всегда такой огромный? — Смотрел бы и смотрел. — Рассвет зарычал, когда Сахарок метнулся к ууман, чтобы вернуть себе свой перекус. Маленькая самка подняла на них взгляд, и ее откровенный ужас был очевидным. — Сахара, шкура плешивая, доиграешься, пар-р-р-разит. Объясняй и на взлет. Быстро. — Не слепой! — озвучил предположение яут на замаскированный под предыдущей опорно-шипящей репликой вопрос: «Почему я тебя здесь вижу?». — Ах, не слепой, — используя грудной резонатор, протянул загонщик, уже на уровне низкой интонации предупреждая о надвигающейся опасности, и бросил свертком в самку. Перестарался – умановской мелюзге прилетело по ее синей головешке. — Не загрузил еще. — Ах, не загрузил. — Не отреагировав на сказанное ни взглядом, ни жестом, с нажимом ответил Рассвет и ехидно добавил: — Очень рекомендую начать подлизываться. А теперь вон отсюда. Ящерка ушел, завершив свой демарш финальным появлением в дверях и фразой для медленно звереющих: — Меня нет. Тебе удачи! Хулиганы были везде, не так ли? Эсми дрожала настолько сильно, что пол под ней практически трясся, когда тяжелая белая лапа обхватила ее затылок. Боже, ну и трусиха. И, похоже, он это отлично знал – взгляд желтых глазок внимательно изучал ее. Яутжа с клыком присел прямо к ней и, не особо деликатничая, задрал маленькую голову, чтобы... напоить. Не то чтобы он дал ей выбор, скорее поставил перед фактом, но она и не знала, как сильно хотела пить. Эсми только потом задумалась, что перед употреблением хорошо было бы бросить в воду парочку йодосодердащих капсул для фильтрации. Вторую порцию охотник позволил ей отрегулировать самостоятельно, зачем-то периодически проверяя силу, с которой девушка прикладывалась к бутылке – то отдергивая, то, наоборот, пихая ей в рот. Вообще-то Рассвет думал, что пить лучше мелкими глотками, но раз самка решила хреначить залпом – вперед. В конечном итоге Эсми эти игрушки надоели, и она крепко ухватилась за колючую лапу, удерживая ту в одном положении. Яут издал сразу несколько заинтересованных щелчков, но позволил землянке утолить жажду так, как ей удобно, за что она была ему крайне признательна. Но когда девушка сделала очень большой глоток, охотник неожиданно раскрыл свою пасть, очевидно... зевая. Зря... В следующую секунду по перекошенной морде потекла вода, которую Эсми, подавившись, случайно на него выплюнула... Пришелец активно заморгал и встрепенулся, как птица, отряхивающая оперение. Все его колючки пришли в движение, а затем он зажмурился и... чихнул. На нее. Эсми вздрогнула всем телом, едва почувствовала на своем лице склизкие сопли. Что ж, можно считать, что обмен бактериями сравнял их счет. Они квиты, но лучше бы здесь были салфетки. Посмотрев на космического монстра, девушка снова словила приступ ужаса. Нечестно, что он выглядит таким страшным и доводит ее до трясучки. Присутствие яутжа в зоне ее комфорта было равноценно приглашению тиранозавра на обед. И когда он уходит, землянке не становится комфортнее. Встревоженная Эсми начала прислушиваться. Что задумали эти уродцы? Переживания не помогают. Никогда не помогали, но вопросы преследуют ее до момента, пока она в конце концов не засыпает. Но там не лучше, и теперь девушку мучают кошмары. Ее мать – отрешенная и чужая – кровавые лужи в подвальном помещении Ведущих, Блик Надежды, сестра... Эсми вскакивает с криком: «Дженнифер!», когда работники отчима оттаскивают мертвое тело и при этом рычат, как яутжа. Человеческие жвала – ужасное зрелище. Она закричала, и ее глаза резко распахнулись, встречаясь с золотистым огнем, горевшим во взгляде напротив. Минуту Эсми лежала неподвижно, будто притаившийся мелкий зверек. Ее мышцы никак не могли расслабиться, а взгляд, наконец-то, сфокусировался на белесом охотнике. Это было его рычание... И оно прогнало кошмар. — Яутжа? — который снова пришел ее кормить? — Хорошая догадка, — озвучил Рассвет, подумал и добавил: — Страшно? — Страшно. — Страшно, — зачем-то повторил он. — Теперь запоминай: маленькая самка ууман принадлежит Вожаку. Он единственный, кто будет вызывать страх. Он и я. Уловила? Самка слабо кивнула. Урок усвоен. — Хорошая мелочь. Спокойствие. Эсми поднялась и смахнула спутанные влажные волосы с лица. Вуали собрались вокруг ее талии, а грудь колыхнулась под тонкой тканью – девушке пришлось спешно прикрывать себя руками. Ей снились работорговцы. Мерзкие аукционеры, играющие на предпочтениях своей клиентуры, оказывается, водились даже в космосе. Отчаяние в том забвении больше походило на топь, засасывающую ее в свою вязкую пучину. Собираясь уйти, охотник проверяет что-то в своем компьютере, после чего его очертания растворяются в пространстве. Яутжа исчез так же быстро, как лопнувший мыльный пузырь. Скудный паек, принесенный им, землянка ест с трудом. Желудок, кажется, уменьшился до размеров грецкого ореха. Все еще не придя в себя после сна, Эсми вздрогнула от настойчивого шума. Она напряглась и зажмурилась, ожидая, что клетка откроется, и телохранители отчима сделают с ней что-то плохое. Но никто не тронул ее. С колотящимся сердцем девушка осторожно открыла глаза и увидела... собственный двор. Дома. Она дома. Наверное, проработала, как обычно, все утро, а потом отпросилась пораньше и приехала на выходные в родную деревушку. Дженнифер еще на занятиях, а Эсми, вероятно, уснула на месте встречи. Землянка подпрыгнула, как только услышала громкий стук, и он напугал ее до чертиков. Она сжала губы, пытаясь успокоить свое дыхание. Где можно было взять ту клевую пушку пришельцев, когда она так нужна? Учитывая полное отсутствие навыков владения подобными штуками и особую категорию везения, вряд ли настоящее оружие окажется полезным. К тому же яутжа, вероятно, схватит сердечный приступ, если она наделает дыр. Яутжа... Неприятное холодное чувство поселилось в ее животе, когда внутренние системы выдали оповещение: «Загрузка. Активирована модель «Земля»». Слепящее солнце ударило по глазам, а затем Дженнифер оторвала Эсми от пола, чтобы обнять. Внутри нее разлилась теплота, но тут же испарилась, как только она вспомнила все обстоятельства. От приборов охлаждения и пристального взгляда сестры, которой здесь быть не могло, девушка почувствовала себя продрогшей до костей. Внутренности землянки превратились в камень, когда Дженни указала на место рядом с собой и подозвала ее к себе их традиционным: — Иди сюда, подруга. Много воды утекло с тех пор. По крайней мере, Джен исполнилось двадцать, прежде чем отец погиб в авиакатастрофе. Тем не менее, следующие два года они обе провели, будто в аду. Эсми медленно опустилась вниз. По правде говоря, сейчас она слишком устала, чтобы сопротивляться реальности. Боль немного отступила, мысли окутаны легким дурманом, рядом тепло Дженни, хлопающей руками по своим ногам в приглашающем жесте, – все это создавало ощущение безопасности. Уже через мгновение она рывком притянула Эсми к себе, так что иных вариантов, кроме как принять, здесь попросту не оставалось. — Я могла бы навестить тебя. Извини, перебои с транспортом, — Дженнифер направила мечущий громы и молнии взгляд в сторону потолка. — Так что ты там надумала? Эсми покачала головой и прочистила горло: — Не уверена, что я верю в загробный мир. Это вроде как влияние общества. Землянка пригладила вуали и нахмурилась, заметив кровь, сочащуюся из разодранного плеча. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы голос звучал ровно и спокойно: — Надо подумать. Просто... мне показалось... — девушка замолчала, когда плечи Джен задрожали от острого приступа веселья. Она смеялась над ней, черт бы ее побрал. Но, очевидно, Эсми действительно совершила глупость. Нахмурившись, девушка изогнула бровь. — Очень смешно. Похоже, вы из одной категории. Тот пришелец рассмеялся мне прямо в лицо, когда я сказала, что хочу нанять его. Вернее, я думаю, что он поступил бы так, если бы мог. Спасибо. Эсми замолчала, пытаясь усвоить собственно сказанное. Она действительно думала об этом... Вероятнее всего, подобный образ действий являлся чем-то причинно-следственным, а это, как правило, зачастую обнаруживается в том, что называют «состоянием аффекта». Вообще-то, Эсми просто казалось, что такая форма отношений даст ей немного... уверенности, но чертов фрисби, который она мысленно закинула в те косматые дали, остался не у дел. А поскольку некоторые пришельцы вытащили ее «повеселиться», можно было считать, что не везло ей катастрофически. Землянка заползла на фонтан, поближе к мощной конструкции, и отвернулась. «Придется смириться, что это не самый лучший день в твоей жизни», – говорит она себе, закрывает глаза и старается не думать о маме, отце и Дженнифер – ничего не выходит. Она сейчас даже не сможет заснуть. — Ты всегда была занудой, — бурчит та-которой-нет, и Эсми приходится закрыть уши – это ошибка. Ее сестры здесь быть не может. А дома сейчас, наверное, дикий восторг. Мистер Саксон Картер – ее отчим – радовался, когда группу Дженни (она была членом команды спелеологов) завалило в пещерах во время спасательной операции. Может быть, даже лучше, если бы ее оттуда не вытащили... — А я и раньше делала то, что хотела. — Это точно. И где мы оказались? Взгляд Дженнифер потух, уголки рта опустились. Эсми почувствовала болезненный укол. Она этого не любила, и ей пришлось выдержать паузу, чтобы не разозлиться и не болтнуть лишнего. — Прости. То, что я сказала... Это правда, но мне не всегда удается находить правильные слова. — Неужели? — Да. Я должна была сказать, что мне не важно, насколько плохо ты заботишься о себе. Дженнифер уставилась на сестру нечитаемым взглядом. — Снова не то? — Эсми позволила себе осмотреться. Щиток управления фонтаном, и на нем отсутствовала одна важная деталь – чайка Опал с искрящимся оперением. Теперь она это вспомнила. Никто не знал откуда взялась птица, но факт оставался фактом, а чайка, став местной достопримечательностью, продолжала подъедать крекеры в виде рыбок, пока однажды не улетела. — Не важно. Я просто хотела позаботиться о тебе. — И я ценю это, — младшая Рейнард поймала солнечный блик и подмигнула сестре. — В умеренных дозах. Эсми поджала под себя ноги. — Что случилось? — Дженнифер погладила ее по голове. — Выглядишь несчастной. Не заставляй меня думать, что ты разлагаешься. Я просто не вынесу вида твоих внутренностей. — Контакт? — младшая из сестер придумала эту фразу в качестве кодового слова, на тот случай, если пришельцы дадут о себе знать. Опять же, она собирала все, что так или иначе напоминало о существовании инопланетян. Теперь Эсми знает, что это произошло, но не может поверить. — Я понемногу привыкаю к возвращению. Но сейчас меня больше волнует безопасная дистанция между нами. — Эсми заерзала на месте и слега приподнялась – зад все еще немного припекало. — Почему? — Потому что мы в космосе. Меня похитили пришельцы, черт подери, а тебя... — Не богохульствуй. Я поняла. Минутку. Ты боишься, что если они начнут экспериментировать, заденет и тебя? Скучаю по своей коллекции «Марс, звездный Марс». — Отлично. А я скучаю по нормальным людям. Дженнифер постучала Эсми по губам и рассмеялась, когда та щелкнула зубами. — Нелепа не вера в существование внеземных цивилизаций, а вера в то, что они посещают Землю. Ничего удивительного: кому захочется покупать сувенирные значки статуи свободы на Луне за сотню баксов? Ты веришь в это? Клянусь тебе, там тысячи экземпляров! Или, может, попасть к космическим пиратам? Я оставила там все свои сбережения в надежде купить какие-нибудь редкие штучки, но, поверь, ты ничего не потеряла, когда сказала, что не полетишь, – самым веселым в этом рейсе был мешок Картера, который лопнул, когда его тошнило в собственный скафандр. Эсми позволила себе улыбнуться. С тех пор, как ее «освободили», это было довольно редкое явление. Она улыбалась так только на День Благодарения и Рождество. Отчасти из-за наивной веры в чудо, что в это время года с ней непременно случится что-то особенное, отчасти из-за возможности забыться в рождественской кутерьме и насладиться видом праздничной атрибутики на витринах магазинов. Ох... «Ну, добряк Санта, надеюсь, у тебя в санях найдется скафандр, потому что иначе кое-кто из списка не получит своего подарка в этом году», — землянка потянулась и фыркнула. — Так что, Эсми, перешла дорогу не тем пришельцам? Продолжай, пока я не лопнула от любопытства. — Завидую твоему умению выдавать оптимизм за реальность. — Землянка перевела свой недовольный взгляд на Дженни. — Предполагалось, что ты проявишь сочувствие. — Самое стремное – это извращенцы в кустах на пути к нудистскому пляжу. И я рада, что ты приходишь в себя. Пальцы Эсми сжались. Приходит в себя? Это вряд ли. Ее депрессия засела так глубоко, что она сейчас таращилась в потолок, совершено не находя оснований прекращать по всем критериям странный диалог. Беспорядочные приступы паники, истерики, вздрагивания. В самую последнюю очередь эти качества можно назвать восстановлением. Дженнифер знала, что Эсми перебралась в город, чтобы вернуться к спокойной жизни после смерти отца, и она звала ее с собой. Но младшая Рейнард не могла оставить мать в том состоянии, в которое она впала, – Джен казалось, что женщина вот-вот придет в чувства, и тогда она непременно должна быть рядом с ней. Чтобы помочь. Эсми повелась на это тогда и позволила сестре остаться. Она бы многое отдала, чтобы защитить ее. Но теперь больше всего на свете ей хотелось бы скрыть свое пошатнувшееся психическое состояние. Дженнифер никогда не узнает, что за время, которое она провела вдалеке от нее, скрываясь под ледяным массивом, девушка старалась вновь почувствовать вкус жизни. Какое-то время Эсми вслушивалась в едва различимое гудение, слишком уставшая, чтобы пытаться вернуть себе ощущение реальности происходящего или что-то объяснять. Заговорить ей удалось не сразу, при этом она сильно опасалась, что начнет рыдать: — У меня галлюцинации, и это логично. По крайней мере, это объясняет, почему я вижу тебя. Сестра показала ей средний палец. — Люди совершают странные поступки, дорогая. Но я никогда не чувствовала себя живее, чем сейчас. Странные поступки? Объясняют ли они то, что все снова повторялось? Руки Эсми дрожали от отчаяния, кружившего вокруг нее подобно стае акул. Это не должно было повториться. Черт возьми, ничего подобного никогда не должно было случиться вновь! А теперь у нее были две каким-то образом спутанные между собой проблемы. Первая заключалась в том, что ее нынешнее положение никак с логикой не сочеталось. Но эта проблема, в конце концов, разрешится, как она надеялась, а вот Дженни... — Эй, я вижу, ты чем-то расстроена, — Дженнифер подмигнула сестре. А также разочарована, одинока и, судя по всему, раздавила чьего-то маленького хомячка – состояние было примерно такое. Неужели она выглядела настолько ужасно? — А чему радоваться? — устало спросила Эсми. — Мы с пришельцами, — уверенная в том, что раз пришельцы есть, то проблем нет, сообщила Джен. — Да, — проговорила землянка. — А о том, какие у них есть пушки, мы пока думать не будем. — Не будем, — согласилась Дженнифер, приглаживая ее лазурные пряди. Эсми замолчала, слушая тихое пение сестры. Чувство вины захлестнуло ее с головой. Она оставила ее там, жить в страхе и боли. Предала. Убила... В конечном итоге каждый окажется сломленным. Кроме Дженнифер – она бы никогда не позволила подобному произойти... Но теперь ее нет, а Эсми, которой необходимо было что-то сделать, поймала взгляд сестры, сжала ее руку и выдавила: — Прости. Я не должна была... Дженнифер оборвала ее на полуслове: — Тише, все в порядке. Это моя ошибка. Следовало вести себя осторожней, но я была слишком зла. — Она нахмурилась и посмотрела в сторону большой воды. — После того, как ты ушла, Картер окончательно слетел с катушек. Сэм – наша домработница, и когда я увидела, что она плачет, у меня сорвало крышу. Он, дрянь такая, собирался изнасиловать ее. Я поступила по-дурацки, когда доверилась им. Им обоим. Это было глупо. Знаешь, это было от усталости. Эсми, подваленная воспоминаниями и в очередной раз нахлынувшим чувством вины, вскинула голову. Отчасти смерть Джен лежала на ее плечах. А удары отчима по лицу... Дрожь пробежала по позвоночнику, превращая кости в бесформенное желе, когда она вспомнила, как он с размаху давал ей пощечины. Не в состоянии удержаться, землянка бросила взгляд через плечо и коснулась ошейника. Она не там, она здесь... С пришельцами яутжа. — Что он сделал? — О, этот придурок разозлился, когда я вмешалась. Сэм не сопротивлялась. Она сказала, что была слишком потрясена, и я ей верю. В следующий раз она определенно будет более внимательной в выборе места работы. Я заставила его извиниться, но это мало на что повлияло. Через несколько дней она собрала вещи и уехала. Сэм... Прекрасная сорокалетняя женщина, бронзовое лицо которой выдавало ее индейские корни. Мастер по изготовке атрибутики коренных народов, и она потрясающе готовила. Сэм говорила, что это от опыта. «Когда у тебя появятся дети, которых надо накормить, а каша-брюзга полетит через всю кухню, ты научишься». Эсми обнаружила знакомую машину с флоридскими номерами на заправке, когда ехала домой из Айова-сити. Сэм, которую в семье Рейнардов называли Санни из-за ее природного тепла, доброты и неизменно солнечной улыбки, выглядела несчастной, хотя и старалась этого не показывать. Женщина успела ввести Эсми в курс дела... — Она сказала, что ты ударила его подносом для печенья. Ты же не сделала этого, правда? — Взяла горяченьким. Ненавижу, когда кто-то начинает распускать руки или затыкать мне рот. Жаль, что я так и не попробовала десерт. Домашняя выпечка Сэм – это нечто. Она могла бы посоревноваться с дьяволом за мою душу. — Боже мой, Дженни, — Эсми с ужасом представила эту картину. Мысли тут же уносятся к отчиму. Немного старше их матери, элегантный, подтянутый, безупречный, вкрадчивый, с тонкими гармоничными чертами лица и внешностью того, кто богат и привычен к этому. Саксон не был похож на рабовладельца, который занимался отбором женщин для продажи. Девушка отчаянно закачала головой. Неужели все это правда? — Ты была рабыней. — У всех людей своя история. Просто моя немножко грустная. Удивительно, как много всего произошло со дня гибели отца. По телефону Сэм упоминала о том, что ситуация дома изменилась. Она также сообщила о большой текучке кадров и увеличении заработной платы, которые были вызваны изобретательными наказаниями мистера Картера в отношении прислуги. Несмотря на то, что дом был оснащен по последнему слову техники, отчим предпочитал человеческий персонал. Формально нанимать для обслуживания живых людей было запрещено, но это правило нарушалось из года в год. Голос Сэм был неизменно удрученным, когда она звонила, чтобы рассказать о Дженнифер. В тот день она выглядела как женщина, с которой обошлись грубо и жестоко. Отчим не мог бы сделать что-то слишком ужасное. Когда-то Эсми наивно полагала, что это так... Проклятье! «Чтоб тебе отморозило, Картер!». — Тебя убили... — Правда? — Дженнифер откинулась назад, подставляя лицо под лучи солнца: — Должно быть, так. Но теперь-то мы знаем, что от мертвых всегда можно чего-то ждать, верно? — Я, кажется, схожу с ума... — Это серьезно? — темная бровь приподнялась. — Вполне. — Надеюсь, хотя бы не заразно. Эсми нахмурилась. — Знаешь, мне лучше не говорить с тобой. — Как пожелаешь, — озвучила Джен знаменитую фразу Уэстли из «Принцессы-невесты» и дополнила ее любимым: — Мисс Угрюмая Физиономия. — Каждый получит то, что хотел. Comprende, amigos? Мне всегда больше нравился тот фильм. «От заката до рассвета». — Именно поэтому фильмотеку составляла я, а не ты. Вечной жизни не бывает, Эсми. Просто людям не хочется умирать. И, эй, я не хочу, чтобы ты считала мораль частью того, что дается нам свыше. Люди придумали ее, чтобы выжить. — По-моему, ты слегка запуталась. Моральные категории не применяются к убийцам. — Так значит, если человек совершил преступление в состоянии аффекта, а не по умыслу, ты тоже будешь его винить? — Единственное, что имеет значение, — это жизнь, которую забрал убийца, — выпалила Эсми. — И я вижу это до сих пор, стоит мне закрыть глаза. — Думаю, ты ошибаешься и поймешь это сама. — Не пойму. Это было просто смешно. Эсми не могла больше выносить всю эту чушь, которую несла Дженнифер. С некоторым усилием, поднявшись с идиотской скамейки-платформы, на которую они пересели в процессе разговора, она встала на ноги. — Ты передумаешь. — Сестра последовала ее примеру. — Я не собираюсь ничего... — Ты должна, чтобы выжить. — Да, выживать я умею прекрасно! — язвительно ответила Эсми. — А что насчет инопланетного вторжения? Бластеры, анальные игрушки и кислота? Серые человечки в летающих тарелках? — Зеленые, — поправила Эсми и постаралась скрыть волнение из-за упоминания анальных девайсов. Яутжа не могли обладать подобными штучками, ведь так? — У тебя стереотипное мышление. — Ну еще бы. Зеленый зеленого зеленее, да? — отшутившись в привычной манере, отозвалась девушка. Эсми поняла, что это была ирония. Их споры на тему цвета кожи пришельцев в детстве проходили весьма бурно, потому как Джен была уверена, что они серые, а Эсми считала их зелеными. И только что сестра бросила ей новый вызов. — Ну, расскажи мне. — Да так... Пара пушек, много жвал. — Слишком много, если говорить начистоту. Эсми тяжело вздохнула и посмотрела на свои руки – кровь пришельца не смывалась, и это начинало раздражать ее. — Ничего особенного, просто... Существуют вещи, которые мне не понять. Но ничто не появляется из ниоткуда, поэтому я стараюсь думать, что на все есть своя причина. Пожалуй, именно это не позволяет мне лишиться рассудка. Эсми вцепилась в волосы и больно дернула пряди, размышляя, не она ли была сейчас тем человеком, который так сильно заблуждается. Например, в вопросе, кого в этом мире можно считать хорошим... Прилив чистого ужаса заставил Эсми напрячься, когда морда белого охотника показалась из-за фонтана. — Или нет... От увиденного ее затошнило. Трудно было бы не заметить надвигающуюся на нее гору мышц и колючек. Нет. Нет, нет, нет. Она попыталась успокоить дыхание. Выясняется, что он здесь, чтобы привести в порядок ее руку и проверить, как работает ошейник. Что-то заставило его думать, что эта хренотень находится в нерабочем состоянии. Яутжа производил впечатление опытного убийцы, и он был смертелен для нее. Девушка встряхнула головой, убеждая себя, что была права, избегая его. Их всех. — Ты, нахрен, шутишь? — Дженнифер наблюдала за удаляющейся колючей спиной яута. — Нас увозят пришельцы! Это просто сон наяву. Эсми подняла бровь и хмыкнула, демонстрируя, что сестра может думать так, как ей хочется, но сама она не почувствует такого воодушевления. Ободренная мыслью о том, что она все-таки не совсем безумна, раз ей удалось сохранить свое отношение ко всем космическими цивилизациями, Эсми проползает на четвереньках к воде и яростно смывает зеленые пятна со своей кожи, пока Дженнифер продолжает: — Я читала про это. Ну, где женщина, ставшая жертвой мужа-садиста, обретает счастье с тем, кто способен проявлять чувства и трахаться как бог. Интересно, а этот пришелец... — Не начинай! — попросила Эсми, прекрасно понимая, в какое русло перетекает дико странный разговор. — У тебя сейчас такое выражение лица, словно в твоей голове наворачивает круги бешеный барсук. Хорошо, Эсми, ладно... Они пришельцы, так? Пришельцы, которые существуют. Это не сложно. Но что насчет тебя? Подумай... Ты можешь либо прятаться от прошлого, либо извлечь урок и жить дальше. Вопрос здесь в том, кто ты такая... и что он ест. — Что? Какого черта? — Ничего. Просто я подумала... Он ведь должен чем-то питаться... Мясо или типа того. Живая человечина? Это вообще вкусно? Ты ела человечину? — Нет... — простонала Эсми. — А если бы предложили попробовать? — Ни за что. В человеческом организме скапливается слишком много токсинов. — То есть, это тебя волнует, а то, что поедание человека нарушает все морально-нравственные принципы — нет? Будем считать, что твои опасные пришельцы думают так же. Но ведь мы говорим не о них, верно? Эсми тяжело вздохнула. Ей требовалась помощь. Как и тогда, когда ее отправили в центр исследований. Она снова вспомнила, как выглядел этот мир. Увидела солнце. — И мне должно стать легче? — Не факт. Хмыкнув, землянка произнесла: — Я – человек, у которого есть... ошейник! — А я – часть твоего больного воображения. Пошевеливайся, он ведь не сможет пристрелить нас обеих сразу. — Почему я? — У тебя его ошейник. Хотя бы раз сделай это своим преимуществом. — Хорошо. Тогда я просто покажу ошейник, и мы обе выживем. — В чем проблема? Я считала, ты из тех умников, которые думают, что они все знают. — Ты говоришь о людях с высоким уровнем IQ? — Когда Дженнифер изобразила руками пистолет и сделала пару выстрелов, обезвреживая, как она выразилась, «преступника», Эсми закатила глаза. — Не помню, чтобы ты была копом. — Эй, это не по-американски. У нас свободная страна, да? Мы должны отпустить тех, кем мы были, чтобы стать теми, кто мы есть. Понимаешь? Я всегда считала себя прекрасным федералом. Хотя пришельцы – это забота людей в черном. — Все эти домыслы бесполезны. — Между нами говоря, у твоего пришельца классная задница, и я хочу посмотреть. Вот она, та минута, которую я ждала всю свою жизнь: встреча с самым прекрасным и самым опасным созданием во вселенной, но мне этого не пережить. Дженнифер направилась прямо в сторону дверей. Деревьев, зелени и воды больше нет. Теперь эта комната – олимпийский стадион. — Постоянное чувство преследования — это ужасно. Уж можешь мне поверить. А их, — Эсми пришлось снова изобразить щелкающие жвала, — просто, мать твою, не существует! — Они не исчезнут только потому, что ты отчаянно не желаешь признавать их существование. На ходу проверив створки, Дженнифер обнаружила, что те остаются закрытыми. Она подпрыгнула на месте несколько раз, но сенсоры, к великой радости второй девушки, остались безучастными. — Нет, Дженни. Нет. — И практически шепотом: — Что ты делаешь? Где-то в глубине сознания Эсми тревожит мысль: они не смогут выжить. Но поскольку пока что шансов неожиданно встретиться с яутжа ни у одной из них по-настоящему не вырисовывалось, она не позволяет этой тревоге взять верх. Хотя девушка точно не оценила подобного решения. Не сегодня Эсми уже проявила достаточно храбрости. Она пожала плечами. Сама мысль об этом вызывала... отвращение. Эсми была не в настроении – ни для разговоров, ни для чего другого в принципе. Сгорбив плечи, землянка проследила за сомнительными манипуляциями сестры. Хорошо бы сейчас отправиться домой. Девушка опасливо взглянула на двери в поисках белого зверя. Похоже, сегодня за нее отвечал именно он. И охотник что-то говорил об этом... Очевидно, если она попробует смыться без его разрешения, яутжа всыплет ей по первое число. — Собираюсь показать тебе, что пришельцы — неотъемлемая часть вселенной, — констатировала Дженни. — Не обо всем в жизни необходимо знать, — Кто о чем, а Эсми переживала за сестру и себя. — Некоторые вещи довольно опасны. Звездолеты, другие планеты, пришельцы... — Технологический прогресс, аккреция, непрерывное развитие микроорганизмов. — Ничего не хочу об этом слышать! И это было чистой правдой. Эсми совершенно не интересовало, что яутжа о ней думают. Их мысли, чувства, тревоги, истории из жизни – ничего. На площадке наступает гробовая тишина. Она длится и длится. Когда Дженнифер наконец убедилась, что двери заело намертво, она недовольна взмахнула руками. — Как пожелаешь, — девушка вернулась на свое место и посмотрела в потолок. Высокий, стометровый потолок. — Смотри, там есть... окна? Куда они выходят? — В космос, — пробурчала Эсми. — Жаль. — Значит, мы на одной стороне? — одна из тех общих фраз, в которой заключалось все: от предложения совершить какую-нибудь глупость, за которую потом придется отчитываться, до масштабного уровня поддержки. И где-то отголоском в сознании вместе с песней о бабочке прозвучали отдаленные слова: — Можешь не сомневаться. Ведь я – твоя самая лучшая сторона, Эсми. Закат находился в зоне пилотирования и уже который час думал о мелюзге. Когда заговорило устройство коммуникации и донесло до него слова ууман, он чуть было не урыл малявку за то, что та слишком много знает, а его брат никак не мог решить: веселиться ему или сделать то же самое. Откуда зверушка, которую соплей перешибить, могла что-то знать? К первой проблеме уже скоро добавилась и вторая, так что теперь Закат решал, как следовало поступить с тремя шутниками. Пока никто не видел, молодые самцы поиздевались над штурвалами, обклеив их неизвестно где раздобытыми наклейками, и теперь ужасы (рабочее название смотрителей) во главе с Путеводным или Лучом – главным пилотом – методично уничтожающим следы пагубного юмора, в ответку обклеивали стены «Неуловимого» напоминанием: «Не дергать руль, не трогать руль, не смотреть на руль!». Яд миражей все еще отдавался пульсацией в месте укуса, а рваные лоскуты кожи на лапе Рассвету пришлось собирать по кусочкам. — Пришел сказать тебе, что на сегодня мы закончили. Ну надо же. Интереснее ядовитого раздвоенного зада может быть только раздвоенный детородный орган, — вытаскивая мелкие иголки из лапы Вожака и складывая их в лоток, проговорил загонщик. — Но из-за тебя у меня нет образцов. Закат выдернул лапу. Рассвет с присущим ему умением перехватил конечность с заливистой трелью: — Это мое, пока не дособираю твои останки. — Пощелкал и напомнил: — Самка? — На уровне мыслей. — Зверушка подвисла в симуляциях и теперь не кажет морды. — Рассвет быстро прочистил рану. Мелкая, но с каждой секундой выглядела все отвратнее. Альбинос нахмурился. — Высохни, и я тебя залатаю. — Затем задумался и меланхолично повторил: — Самка. Самка... самка... самка... Ей придется выйти, и эти большие глаза не спасут ее. — Буду иметь в виду, — проронил в ответ Вожак, уставившись в лобовое стекло. Он знал народец ууман достаточно хорошо, чтобы понимать, что мелюзга начнет истерить еще до того, как он привяжет ее здесь. В любом случае зверушка там, где он хочет, чтобы она была. — И что ты предлагаешь? — Просто поддерживаю разговор. — Не улавливаю связи! — начал раздражаться Рассвет, шлепнув горсть заживляющей пудры на предплечье. — Уже заканчиваешь писать сказку? — как бы невзначай поинтересовался загонщик, намекая на отчет Старейшине, и принялся наматывать повязку вокруг лапы брата. Три мотка вправо, расслойка на две части, обвязка и узелок на карабинах. — Будет, что почитать на ночь. — Очень убедительно. Пойду есть. Где-то вдали кто-то обозленно взревел, окончательно осознавая, что сегодня не выживет. Очевидно, Багира предпринял кое-какие меры по воспитанию. Братья посмотрели друг на друга, при этом с содроганием вспоминая, что Смотритель умел укладывать красиво, впечатляющие, с чувством. Хотя сам он задумчиво говорил, что имеет лишь небольшой опыт. Рассвет на это только насмешливо фыркал. — Конечно, это все забавно, но я теряю аппетит. — Луч, — прозвучал требовательный голос Вожака, обращенный к охотнику, медленно занявшему место напротив. Тот явно собирался изменить изначальный маршрут. — Я не устанавливаю определенных рамок. Основание? Главный пилот обернулся. — Сложно ответить что-то дельное. Впереди буря. Трасса для «Взлета» (прим.: космические гонки) в процессе сборки, а это перекрывает узлы переброски. Мне оттуда не выбраться. — Будут какие-нибудь советы? — уточнил Закат. — Все непредсказуемо очень: много странных ситуаций вырисовывается, но мы стараемся. Предлагаю развязку и съезд на Кольцевую магистраль. — Время, — отозвался второй пилот, подразумевая, что у них озвученного как раз и нет. — Там небезопасно уже, — заворчал Луч. — А там все стоит, — не унимался помощник. — Там всегда стоит. Все яутжа повернулись на звуки выплевывания желудка. Белый Шум похлопал брата по спине дальше-без-меня жестом, вручил ему очищенный фрукт со словами: «Ну-ка запробуй», в который предварительно вставил горькую витаминку (как всегда делала их мамань) и пошел разбираться с загрязнителем, которого частенько укачивало в полетах, когда «Неуловимый», совершив плавный разворотный маневр, вылетел на МКАД (Межгалактическая Кольцевая Аэротранспортная Дорога). Луч коротким щелчком подозвал к себе стажера и усадил на свое место. Второй пилот – Стихия – издал насмешливый стрекот, явно маскируя в полной мере издевательское «Ну вот теперь мы точно встрянем», но принялся молча глазеть в карту, где рисовались пробки, места аварий, ремонтных работ и пр. — Не перестраивайся, — Луч кивнул на разметку и дорожные крылья. — Самое время, — заспорил стажер. — Сужение. Встанут с левых рядов. Правые начнут стопорить из-за перехода. — Запоминай, мелюзга, — посоветовал Стихия, следя за трассой. Его бесконечно не радовала возможность застрять на МКАДе-бурлящем-месиве на зверски долгие временные промежутки. Луч навис над стажером, вцепившимся в штурвал крейсера, и продолжил: — Самые проблемные – крайний левый и крайний правый. В левом обычно все сиволапые собираются, и он еле пашет, а в правый перестраиваются с обочины и примыкающих развязок. — Второй пилот согласно зафыркал и выдал что-то на тему: «Уебли уже», после чего обернулся к Вожаку, которому Рассвет, раздраженный несанкционированным съемом повязки, повторно заматывал ранение, и оценил действо заливистым «Так и знал, что это вы полстанции разнесли». — В свободном залете левый быстрее – грузовым запрещено пользоваться двумя рядами. В пробке – правый. Порядок? — Да, Мастер Луч. Стихия, подключив к визуальному навигатору звуковое сопровождение (сразу после включения микрофона и подтверждения отслеживания текущего местоположения), дабы не штрафануло за нарушение скоростного режима, внес последние корректировки в маршрут и запустил зачитку сообщений, оставленных другими кораблями. Пилоты переговаривались между собой, что было очень полезно в случаях, когда надо знать о ситуации в других концах пробки. Получалась что-то вроде: «Стою уже третий год тут, а вы все ругаетесь!», «Чтоб у меня стоял, как тут!», «Обменяюсь флешкой с межвидовой порнушкой», «Писаю! Не пАдглядывать!», «Хорошо стоим. Может в вышибалы поиграем? Есть твердая порода – ща такие снаряды заделаем. Левый ряд против правого! Отдельная просьба к яутжа: отключите свои защитные поля – рикошетит немилосердно!» (все эти шары с трассы обычно вылетают, обрушиваясь метеоритными дождями на близлежащие планеты), «Бле-е-еать, ручник порвался!» или «Чувак на замызганной «Фурии», прекрати облизывать присоски! Не гигиенично!». Как-то раз один из водил, решивший прогнать по обочине, неосмотрительно оставил сообщение: «Эй, там, впереди, кому, космос вас пожри, жить не надоело, – смотрители не стоят??», а в ответ экипажу пришло уже от упомянутых: «Тут мы, че хотел? Бухой летишь?», и все споры быстро прекратились. Рассвет заканчивает работу и уходит. Закат остается в отсеке управления, проводив брата только им одним понятным взглядом. Впереди замаячил знак: «Ограничение скорости. Одинаково для всех!». В соседнем ряду пронеслись два пассажирских рейса дальнего следования. Чуть позже, на развязке, Вожак увидел мелькающие один за другим парящие рекламные щиты и информационные объявления: «Лавки ворующих чертей. Без кредитов. Два за один подход», «Заметка здравоохранения: из-за непредвиденной жары ростки покидают плантации. Будьте внимательны, растения переходят дорогу», и «Внимание! Период размножения радужной жабы. Не гладить – убьет. Въезд закрыт ради вашей же безопасности». Убедившись, что в его присутствии здесь больше нет необходимости, Закат вернулся в свой отсек и уселся за стол. Сверкающие камушки из контейнера были разложены по определенным ячейкам, согласно их маркировке. Как ни странно, но мелкая уманка, надававшая пинков грызням, никак не выходила у него из головы. Она вроде как слушала все команды, и пару часов назад Рассвет сказал, что сегодня она была хорошей маленькой зверушкой, но откуда человечке знать о том, что ее касаться не могло? Деньги имели значение, но работать на самку ууман... Не в этой жизни. Он моргнул, замотав головой, и достал мешочек с редкими драгоценными породами, чтобы высыпать их на рабочую поверхность и перебрать. Охотник долго выбирал самоцветы для огранки, придирчиво рассматривал их на предмет дефектов, откладывал подходящие в отдельную группу – для новых заказов. Закат встряхнул лапой, из которой миражи выдернули клок, а затем повернулся к цели. Сейчас ему нужно было нечто такое, что помогло бы вытеснить самку из мыслей, и ничто не требовало такой концентрации внимания, как работа с ювелиркой. На сегодня у него стояла задача уничтожить бесполезные домыслы, навешанные своими же загонами.