From Grace | Неблагодать

В камере Геры внезапно включился свет. За мгновение до того ей снились объятия Кэнана, сильные, тёплые руки с голубоватым оттенком — и вот она как штык, сидит прямёхонько, щурясь, смотрит на дверь. На миг почудилось, будто сон воплотился в жизнь — мужчина, который стоял в проёме, обернувшись к штурмовикам, был для Кэнана слишком широкоплеч, волосы слишком коротко стрижены, но это отчего-то не показалось неправильным. И лишь когда он повернулся и посмотрел на неё, она увидела его красные глаза и вспомнила, кто он на самом деле. Вот оно. По его глазам было видно — он принял решение; разум Геры шепнул «казнь», но сердце заколотилось в груди. В его позе, в движениях было что-то торопливое, вкрадчивое, слегка стыдливое, и это заставило её придвинуться и охотно подставить запястья. «Куда ты меня ведёшь?» — одними губами шепнула она. Траун склонился, чтобы надеть на неё наручники, на миг закрыв собой от камеры её лицо. Гера заметила, что это наручники-станнеры, причём дорогие — лента внутри оберегала пленного от лишних ожогов. Не те дешёвые, но эффективные, которые использовались, когда её только поймали. К чему бы беречь пленную, идущую на казнь? — Сэр? — спросил с порога штурмовик. — Пленная готова, солдат, — спокойно сказал Траун. Гера видела, как он поставил наручники на отметку «умеренно оглушить» — разряд не смог бы нанести ей перманентный вред. — Я сам провожу её до ангара. Спасение. Сердце будто подступило к горлу; Гера попыталась незаметно встретиться глазами с Трауном, но он упорно отказывался идти на зрительный контакт, даже когда помог ей встать и повёл к двери. После всех этих споров, после бесконечных бесплодных попыток до него достучаться он всё же её спасал. Когда они с Трауном проходили мимо охранников, она поглядывала на них, затаив дыхание. А ну поймут, что это уловка? Что он им сказал? Что её куда-то переводят? В ИСБ? Рука Трауна слегка сжала плечо Геры, на ходу успокоив её колотящееся сердце. Он шагал ровно, неторопливо — смотрел в глаза и кивал встреченным членам экипажа, время от времени обменивался с кем-то парой слов. Никто не пытался его остановить; некоторые украдкой бросали взгляды на пленницу. Возможно, ИСБ — но в глубине души Гера инстинктивно знала: нет. Она искоса взглянула на Трауна, увидела, как он стиснул зубы; чувствовала сжатым его пальцами плечом, как от него фонит напряжением. Она ждала, пока они не приблизились к ангару «Предостерегающего», не оказались в отсеке, где нёс службу лишь необходимый персонал. Траун вёл её по пустому коридору; она почувствовала, что он чуть расслабился, хватка стала мягче, всё ещё не оставляя шанса для побега. — Куда мы летим? — тихо спросила Гера, едва шевеля губами. — Корусант, — сказал он, медленно, мерно вдохнув полной грудью. Она не замедлила шаг, но зубы вдруг будто слиплись от клея. — Во дворец? — наконец выдавила она, уже на выходе из коридора. Лицо вспыхнуло — её голос был полон еле скрытого ужаса. Перед глазами стоял образ Императора. Его неодолимым силам невозможно противостоять, он может вызвать мучительнейшую боль, уничтожить сильнейший разум в мгновение ока. — Нет, — сказал Траун, глядя перед собой. Его бровь дёрнулась, на челюсти обозначился мускул. — Не к Императору. На Корусант. В его голосе была нотка печали, и Гере это совсем не нравилось. Он не дал никакой дополнительной информации; Гера чувствовала холодный пот под рубашкой, на шее. Пока они шли к ангару, она больше не пыталась говорить, полностью сосредоточившись на том, чтобы держать лицо бесстрастным, а дыхание более-менее ровным. Встреча лицом к лицу с Императором — это шанс, а не повод для страха, сказала она себе. Встретиться с величайшим врагом Восстания и... Рассудок забуксовал. И что сделать? Задушить его скованными руками? Застрелить из бластера, которого у неё нет? Или же заманить прочь от стражи куда-нибудь на балкон и вытолкнуть через перила? Думаешь, получится? Её дыхание сбилось, горло сдавило. Разочарование и горе рвались плачем из груди. Траун вдруг остановился. Он осторожно повлёк её к стене, убираясь с дороги на случай, если кто-то пройдёт мимо, и посмотрел ей в глаза. Торопливость и напряжение его куда-то испарились, осталось самое человеческое выражение, что Гера до сих пор видала на его лице. — Продолжайте плакать, это в ваших интересах, — тихо сказал он. Гера моргнула. На самом деле она не плакала, но теперь губы скривились сами собой, и она обнаружила, что едва сдерживает слёзы. — Достаточно, — заверил Траун. Он всё ещё сжимал её предплечье и успокаивающе вёл большим пальцем круги по коже. Движение вроде как не должно было утешать, не в такой ситуации — но тот факт, что Траун приказывал ей притворяться, а именно демонстрировать страх и печаль, принёс облегчение. Гера позволила слезам литься; внутри же её охватило ненормальное спокойствие, смыло недавнюю панику прочь. — Приготовьтесь, — сказал Траун. Он глядел на неё и ждал, и в тот самый момент, когда Гера была готова — прежде, чем она успела сказать об этом, будто бы он читал мысли, — повёл её от стены дальше по коридору. Не может быть, шептал Гере внутренний голос, что всё это на самом деле. Вот-вот по комлинку пройдёт сообщение экипажу «Предостерегающего» — Траун предатель. Они дойдут до ангара и наткнутся на шлюз под охраной целого батальона вооружённых штурмовиков. Сообщения не было. Не было штурмовиков. Лишь рука Трауна у неё на предплечье, сильная, тёплая, и частный шаттл в ангаре, готовый к отлёту. На борту шаттла было практически тихо — тихо и не похоже ни на один имперский корабль, где довелось бывать Гере. Освещение мягкое и не режущее глаза, до такой степени не как в камере, что Гера чувствовала себя чуть ли не отдельно от тела, пока не свыклась. В белый шум двигателей вливалась лёгкая струнная музыка из едва заметных динамиков вдоль переборок. Траун подвел её к изогнутому мягкому креслу — тот сорт мебели, что Гера видела в частных домах и первоклассных кантинах — и сел сам, делая вид, будто не замечает, как она напряжена. — Это твой личный шаттл, — сказала она, не спеша садиться. — Да. — Он сложил руки на колене и смотрел в иллюминатор с видом расслабленным и несколько обеспокоенным одновременно. — Не хотите сесть? — Не хочешь снять с меня наручники? — парировала Гера. — Нет, — он едва заметно улыбнулся ей. — Попозже. Гера сердито уставилась на него сверху вниз, но он не дрогнул. Она на самом деле и не ожидала и, сев в кресло, придвинулась ближе к иллюминатору. Ангар остался позади, и «Предостерегающий» плавно скользил прочь в пустоте пространства, видимый из шаттла под косым углом. Гера крутила головой в поисках скрытых камер и микрофонов. — Твой пилот слышит нас? Траун покачал головой, не отрывая глаз от иллюминатора. Гера наклонилась к нему, тем не менее понизив голос. — Куда на Корусанте ты меня везёшь? К Императору? — Сами знаете, нет. — Значит, в ИСБ? Он бросил ей взгляд, пронзительный и на миг холодный. — Спросите о том, что на самом деле хотите знать. Гера закусила губу, быстро глянула на него и опять на закрытую дверь в кабину. — Ты дезертируешь? — спросила она. — Сами знаете, нет, — прищурился Траун. У Геры было упало сердце, рефлекторно, но это чувство тут же иссякло. Она нахмурилась. — Но всё-таки ты помогаешь мне бежать, — сказала она. — Верно? — Вроде того. — Взгляд Трауна снова скользнул в сторону; он рассеянно теребил кольцо на левой руке. — Император позволил мне перевезти вас из-под ареста на «Предостерегающем» в мой дом в горах Манараи. Вам там будет комфортнее. Вы будете не столько пленницей Империи, сколько... — Гостьей? — едко подсказала Гера; сердце бухало в ушах. Траун слегка кивнул: — Моей личной пленницей, полагаю, — сказал он. Повисло молчание. Мысли Геры кружились водоворотом, горло сжалось от странной смеси страха и предвкушения. Вот почему Траун ушёл так внезапно, когда она пыталась его соблазнить — он не отвергал её, а решил выработать более основательную сделку. Она заметила, что смотрит на его руки, сильные, крепкие, и представила, как они сжимают её запястья или шею, удерживая её, пока он делает с ней всё, что хочет. Полная противоположность тому, что у неё было с Кэнаном, всегда к ней ласковым, всегда нежным. Она не знала, пугает ли её мысль стать пленницей Трауна или возбуждает. Попыталась отвести взгляд, но вместо этого он зацепился за кольцо — серебряный ободок, с которым Траун не расставался. — А твоя жена? — сказала она тихо, с неприятной дрожью. Траун обернулся, встретился с ней глазами без выражения. — Она тоже будет там? — спросила Гера, указывая на кольцо. — И что она скажет обо всём этом? Траун запнулся; на его лице смешались тени сочувствия и веселья. — У вас есть возражения, — заметил он. — Значит, предпочитаете вернуться? Гера покраснела. Промолчала. — Казнь, промывание мозгов, изгнание на необитаемый мир, — сказал Траун. — Это прочие варианты. Что берёте? Она покачала головой, с трудом сглотнула. — Ты уходишь от вопроса, — она снова указала на кольцо. Траун смягчился. Он поднял руку, чуть повернул; неяркий свет шаттла мерцал на изгибе металла. — Потому что у меня нет жены, — спокойно сказал он. — Это кольцо подарил мне Восс Парк, капитан Имперского флота. Именно он нашёл меня в изгнании и дал возможность встретиться с Императором. Изгнание. Об этом он упоминал и раньше, однако в подробности не вдавался. Гера хранила молчание, но её взгляд на Трауна только что обрёл полноту, последние камни мозаики встали на своё место. Изгнан своим народом, спасён офицером-имперцем, который впоследствии стал его другом, настолько близким, чтобы обменяться кольцами... Траун, естественно, угодил прямиком в объятия Палпатина. Она смотрела, как он разглядывает кольцо, покручивает на пальце. — Оно символизирует нашу преданность друг другу, — сказал он. — Нашу верность. — Восс Парк, — повторила имя Гера. — Мужчина... Человек? — Хороший человек, — в голосе Трауна звучала нежность. — Знающий и преданный своему делу. Замечательный во всех смыслах. Чем дольше Гера на него смотрела, тем легче ей становилось. На лице его лежала отстранённость и печаль любящего, оставленного любимым. — Он не с тобой? — спросила Гера. — Улетел. На время. — И вы с ним… — Она пыталась сообразить, как бы это сказать, искала фразу, соответствующую достоинству Трауна. — ...преданы друг другу? — Да. Гера не знала, что сказать. Она же видела, как Траун бессознательно к ней придвигался, когда они сидели рядом; как находил оправдания, чтобы навещать её, и оставался часами, беседовал с нею, спорил до хрипоты. Может, она неверно всё это истолковала, но ей казалось, что между ними что-то есть, что заставляло её сердце биться чаще и вызывало всплеск адреналина. Теперь, слушая, как он говорит о Парке, Гера не могла понять, успокоена она или разочарована. — Он обо мне знает? — спросила она. — О том, как ты меня навещал? Что ты забираешь меня с собой в Манараи? — Узнает, — безмятежно сказал Траун. — Нет причин это от него скрывать. Гера в онемелом замешательстве откинулась на спинку кресла. Она уставилась на Трауна, как будто выражение его лица могло в любой момент смениться, дать ей ключ к тайне его намерений, но его взгляд оставался прикован к иллюминатору. — Вы когда-нибудь видели Манараи? — в конце концов спросил он. Гера глубоко вздохнула и хотела было бросить ему вызов, заставить всё объяснить, но вместо этого просто услышала, как сказала «Нет». Траун встал и пересёк разделявшее их небольшое пространство, сел рядом — она почувствовала тепло его тела. Он наклонился и указал в иллюминатор, ведя её взор. Россыпь огней Корусанта заполнила небосвод, будто шаттл плыл в волнах чудесного сверкающего океана. Его созвездия простирались до горизонта, но, глядя, куда указывал Траун, Гера увидела Манараи вдали — величественные снеговые пики, единственный прорыв нетронутой природы на планете. Она смотрела, смотрела на горы и на планету и не хотела отводить взор. С каждой секундой шаттл приближался к месту назначения, и вскоре Гера могла различить искры, цепочки и многоугольники еле видных огней, движущихся по склонам. У гор вились кварталы магазинов и обслуживания, развлечений и ресторанов на подъёмниках-репульсорах — достаточно близко для удобства жителей горных поместий, но и достаточно далеко, чтобы не нарушать суровую первозданную красоту Манараи. Гера смотрела на них, на вечерний солнечный свет, отражающийся от снега нежным алым оттенком золота. Сердце сжималось, едва её не душа. Траун был слишком близко, тепло его тела мешало думать, оно успокаивало, а она боролась с собой, жаждая от него отстраниться. Сопротивляться. Они были на подлёте, и солнце скрылось за склоном. Внизу на широкой скальной террасе показалась усадьба, просторная, освещённая и прекрасная, словно роза из белого камня. Это она, цель полёта, интуитивно поняла Гера. — Мы дома, — объявил Траун.