Последняя осень Драко Малфоя

Вокзал Кингс-Кросс как обычно был шумным и до того оживлённым, что рябило в глазах и шумело в голове. Погода, на несчастье, была пасмурной, что по непонятной причине сделало взволнованных родителей ещё более взволнованными и, соответственно, галдящими. Присутствие Гарри Поттера и его героических друзей ситуацию не улучшало. Даже магглы, что впервые привели своих одаренных чад на станцию, поддавшись общей волне заинтересованности и возбуждения, глазели в сторону троицы, что неловко и слегка раздраженно мялась, пожимая всем желающим руки. Некоторые даже выпрашивали автографы, но уходили ни с чем, бормоча что-то себе под нос. — Надо было прийти за минуту до отправления, ради всего святого, — взвыл Рон, заметив, как к ним спешит очередная ведьма средних лет. — Чтобы опоздать? — слегка раздражённо поинтересовалась Гермиона. Вся эта незапланированная «фан-встреча» доводила её до трясучки. Гарри благоразумно промолчал, ведь инициатором более раннего прихода стал он. Поттер надеялся перекинуться парой слов с Драко до посадки, но не учел, что тот может и сам явиться к самому её концу. — У меня рука скоро покроется мозолями, — пробурчал Уизли, привалившись плечом к своей девушке. — Ну, у меня же не покрылась, — сказал Гарри и похабно подвигал бровями. Рон рассмеялся. — Фу, — резюмировала Гермиона, не сдержав улыбки. Гам стал лишь нарастать, когда время посадки стало подходить к концу. Дети, наконец успокоив хлопочущих предков, поспешили занять места в экспрессе. Первогодки же нерешительно оглядывались на родителей, толкая перед собой огромные, в сравнении с их маленькими тельцами, тележки. Гарри невольно вспомнил, как оказался здесь впервые, не понимая, что делать и куда идти. Тогда ему на помощь пришли Уизли. Поттер понятия тогда не имел, что для Уизли спешить к нему на помощь станет постоянным занятием. Понятия не имел, что в тот день он наконец обрел семью. Теперь те дни, когда они только познакомились, казались далекими и даже немного чужими. Станция относительно опустела. Сердце Гарри оборвалось, когда он понял, что Драко всё ещё нет. А вдруг с ним что-то случилось? Или он решил не ехать? Но что с ним тогда будет? Нет, он не мог сам так поступить... Но что же тогда?.. Когда паника почти захлестнула Гарри, он почувствовал, как Гермиона сильно, но безболезненно схватила его за руку, яростно зашептав на ухо: — Гарри, он пришел, смотри! — Поттер проследил за взглядом подруги, наткнувшись на высокую фигуру в черном у входа на платформу. Драко рассеянно смотрел по сторонам, стараясь не зацикливаться на том, что люди один за одним начинают на него пялиться. И, хоть Драко не вел себя вызывающе и вообще старался не выделяться из толпы, каждый словно счел своим долгом облить его волной презрения и сказать в спину что-то мерзопакостное с ядовитой ухмылкой. Драко впился ногтями в ладонь, всеми силами пытаясь удержать лицо, повторяя мысленно, что осталось потерпеть всего три месяца. Гарри же жадно сканировал его фигуру, пока парень этого не замечал. Даже просьба Рона не пялиться так откровенно не смогла отрезвить его. Драко выглядел… уставшим. Если уж совсем честно, он выглядел плохо. Даже глэмчары, что Поттер смог распознать, и свободный крой мантии не смогли окончательно скрыть синяков под потускневшими и покрасневшими глазами, впалых щек и хрупких рук. — Он выглядит болезненно, — озвучила мысли Гарри Гермиона. Тот смог в ответ лишь кивнуть. Малфой, толкая перед собой тележку с двумя небольшими чемоданами и до смехотворного маленькой совой в большой золоченой клетке, шел, не глядя по сторонам. Гарри почти закипал от тех волн презрения и пренебрежения, что все на станции направляли в сторону Драко, но понимал, что его вмешательство не сделает лучше. И, пускай Малфой и выглядит сломленным, он вряд ли нормально воспримет заступничество. Раньше Поттера раздражала его эта чрезмерная горделивость, но сейчас эта черта была чуть ли ни единственным от прошлого Драко, которого Гарри так отчаянно желал вернуть. Сам того не осознавая, Гарри двинулся навстречу Драко, не заметив многозначительных переглядываний друзей, что, недолго думая, последовали за ним. Малфой же полностью погрузился в себя. Кожа зудела от всех тех взглядов, что сверлили его, кажется, со всех сторон. Перешептывания и насмешки, которых он никак не мог слышать, гремели в его ушах, как раскаты грома. Уже привычные ненависть к себе и удушливая вина свернулись клубком с иголками в районе солнечного сплетения. Драко хотелось закричать и свернуться калачиком прямо здесь на холодных каменных плитах. А ещё попросить прощения у каждого находящегося здесь человека. Ну и как финальный аккорд запустить себе в голову Аваду. Ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице, что застыло восковой маской. Можно было решить, что его вовсе не волнуют окружающие. И это, кажется, лишь сильнее разжигало в них презрение с желанием задеть, унизить. Поравнявшись с Драко, Гарри решился подать голос. Все те слова, что он планировал сказать при встрече, покинули его голову, словно Поттера настигла внезапная амнезия. — Привет, Малфой. Гарри говорил спокойно и дружелюбно, но Малфой все равно испугался. Глаза его в мгновение заполнились паникой, и он споткнулся, чуть не упав. Благо, реакция ловца всегда была при Поттере. Кажется, лишь сейчас осознав, кто перед ним, Драко отшатнулся, тут же до побелевших костяшек вцепившись в тележку. Рона с Гермионой, что стояли позади и обменивались тревожными взглядами, он даже не заметил. — О, эм, привет, — Малфой замялся. Гарри почти успокоился, когда из глаз Драко пропало то паникующее, испуганное выражение. Блондин быстро и напряженно обвел взглядом людей на станции, что уже откровенно разглядывали их, хмурясь. В это же время он заметил и Уизли с Грейнджер. Драко чуть не поперхнулся воздухом, когда последняя дружелюбно ему улыбнулась. — Я просто хотел… хотел предложить тебе сесть с нами в купе, — Гарри к этому моменту уже растерял всю свою уверенность. Он предполагал, что Малфой будет не в лучшей форме, но тот выглядел, как зашуганный зверек, которому протяни руку — или укусит, или заскулит. Драко, даже не пытаясь понять, с чего бы Поттер стал предлагать ему подобное, судорожно сглотнул, пятясь назад. Паника, что стала нарастать после прибытия на платформу, начинала душить его. — Спасибо за предложение, но я, пожалуй, откажусь. Даже не дождавшись ответа, Малфой, левитируя перед собой вещи, поспешил в вагон. Гермиона заметила, как тряслись при этом его руки. Некоторое время троица стояла в звенящем молчании, разбавляемом шумом Хогвартс-экспресса и разговорами людей, что рьяно обсуждали Малфоя младшего. Гарри не знал, что сказать. Он даже не понимал, что чувствует. Но грудь все равно сдавливали тиски. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Малфою явно нужна помощь, — мрачно констатировал Рон. Когда Гарри хотел что-то ответить — он сам не знал что — его прервал гудок. — Давайте уже садиться, а то уедут без нас. Драко сидел в одиночестве в самом конце экспресса. Никто не любил эти места. Может, потому что когда сюда приходила продавщица, сладостей уже почти не оставалось. А может, это место всегда занимали изгои, коим и являлся теперь Драко, просто раньше он этого не знал. Раньше он всегда ездил в окружении своей свиты в самом начале, и никто, как бы сильно ни хотел на их места, не смел им перечить. Панси всегда сидела рядом, играясь с его волосами, что Малфой позволял ей на правах лучшей подруги. Сейчас Паркинсон была на лечении в Италии. Драко было чертовски жаль, что она не смогла выдержать давления общества и чуть не сошла с ума, но он ничем не мог ей помочь, находясь на социальном дне. В эту же страну направился Блейз вслед за матерью, что всю войну придерживалась нейтралитета, потому они с сыном оказались свободны, как птицы в небесах. Правда, Блейз всё рвался остаться с Драко, но у мадам Забини были свои мысли на этот счет, так что максимум, что светило Малфою с лучшим другом, — переписка. Дафна с Тео возвращались, но, лишь взглянув на них мельком, Драко понял — они ему не рады. От них не фонило уже привычными презрением и ненавистью, но они явно не собирались вместе с Малфоем попадать под удар, а сейчас любой, кто будет рядом, автоматически тоже станет изгоем. Грега Драко не видел. Он и не был уверен, что сможет просто посмотреть ему в глаза. Да, он буквально тащил его на себе в горящей Выручай-комнате. Но это не отменяло того факта, что, если бы сам Малфой в неё не пошел, то ни Крэбб, ни Гойл там не оказались бы. И тогда Винс не совершил бы самую большую глупость в своей жизни, породив пламя, что его же и поглотило. Драко до сих пор не мог спокойно долго смотреть на огонь или на тонкие нити шрамов, что тут и там встречались на его пальцах. Он часто жалел, что не относился к Крэббу с Гойлом должным образом. Они не были для него такими друзьями, как Панси или Блейз. Они были скорее охраной, свободными ушами, восхищенными взглядами и словами. Драко не вытирал о них ноги, но и за равных не считал. До того момента, пока не потерял Винса, до последнего протягивая ему руку, из-за чего пламя и оставило на его пальцах свою смертельную роспись. Пока не тащил Грега из последних сил, понимая, что они сгорят вместе. Пока не увидел в его глазах ужас и ненависть. Грег, хоть и безмолвно, но ненавидел его за смерть Винса. Драко тоже себя ненавидел. С того момента у Выручай-комнаты они не виделись, и Малфой, пожалуй, предпочел бы, чтобы так это и оставалось, хотя безумно хотел извиниться перед Гойлом за все те страдания, что он, сам того не желая, привнес в его жизнь. Драко думал, что, как бы тяжело ни было извиняться перед кучей других людей, перед которыми он чувствовал себя виноватым, принести извинения Грегори будет сложнее и больнее всего. И сформулировать их сложно до ужаса. Драко казалось, что прощения он будет просить просто за то, что вообще родился. Но у него было три месяца, чтобы сделать это. Он верил, что хотя бы с подобным он еще в силах справиться. Драко рассеянно взглянул в окно. Мимо пробегали знакомые виды. Зеленые сочные поля плавно перетекали в темные туманные леса — такие же необъятные и глубокие. А небо было пасмурное. Облака грозно нависали над землей, полнясь влагой. В детстве Малфой думал, что они приносят в себе времена года. Драко подумал, что то, как с передних мест он резко переместился на задние, даже символично. Так его семья с пьедестала в одночасье свалилась на самое дно, в адское пекло, где даже самый последний отброс мог харкнуть на них и ткнуть побольнее. Теперь все эти тычки доставались ему одному, но Драко не смел винить родителей в этом. Мерный стук колес убаюкивал, и Малфой, что ночью так и не сомкнул глаз, начал дремать. Он пытался не думать о том, что ему придется добираться до замка в темноте. В любом случае, он будет хотя бы не один, так что, возможно, его страхи не сведут его с ума раньше, чем он окажется в замке. Глаза уже слипались, когда Драко, сделав над собой усилие, достал из небольшого отсека в сундуке прозрачную коробочку с теплящимся в ней огоньком. Не стоило оставлять даже малейшей возможности оказаться в купе в темноте. Драко прекрасно знал, чем это может для него обернуться. Парень задремал почти сразу, как коснулся головой мантии, что заранее свернул на сиденье. Ему снилось, что он попал в комнату, наполненную светлячками. Отчего-то они были ярко-изумрудного цвета.

***

Драко сидел в самом конце стола, за который всех восьмикурсников без всяких объяснений проводила Макгонагалл. Ближе всего к нему, на удивление, сидело Золотое трио. Пожалуй, он бы задумался о том, почему они не отсели подальше, как это сделали все остальные, если бы до сих пор не приходил в себя после пути до Хогвартса, что проходил в почти кромешной тьме. Он ехал в карете с Лавгуд и Лонгботтомом, которые по неведомой причине задержались в поезде (он же сделал это, чтобы столкнуться с как можно меньшим количеством учеников). Отчего-то их компания в некоторой степени успокаивала, но недостаточно для того, чтобы сердце Драко не заходилось от паники на протяжении всего пути. Он судорожно сжимал в кармане мантии кубик, представляя, как тот разгоняет тьму вокруг. Он отчаянно надеялся, что сокурсники не заметили его странного поведения. По крайней мере, они никак не стали его комментировать. Потонув в пучине своих мыслей и страхов, Малфой пропустил момент, когда Макгонагалл призвала всех к тишине. Драко вспомнил, как раньше на её месте директорскую речь толкал Дамблдор, и с трудом проглотил ком в горле. Он смертельно жалел, что никак не мог дать тому знать, насколько ему жаль, что всё так вышло. Может, на другой стороне такая возможность ему еще выдастся. Драко рассеянно тряхнул головой, пытаясь вслушаться в слова профессора. Кажется, он полностью пропустил мимо ушей речь. В любом случае, Макгонагалл не любила растекаться мыслью по древу. — И перед тем, как начнется церемония распределения, у меня есть объявление для тех учеников, что прибыли в школу учиться дополнительный год! В связи с тем, что таких учеников оказалось немного, но слишком много для того, чтобы объединять их с нынешними семикурсниками, было принято решение собрать их всех в один факультет, не участвующий в общем соревновании за кубок. Жить они будут в Южной башне, что ранее не эксплуатировалась. Мы заранее расселили учащихся по комнатам на усмотрение администрации. Теперь среди восьмикурсников нет ни слизеринцев, ни гриффиндорцев, ни когтевранцев, ни пуффендуйцев. Никаких «своих» и «чужих». По этому принципу осуществлялось и расселение по комнатам. В одной комнате будет жить четыре человека. И сейчас я зачитаю, кто и с кем будет жить до конца этого учебного года. Драко вцепился в свою ногу под столом. Весь зал заполнился тихими, в основном недовольными, перешептываниями, что Макгонагалл прервала одним лишь поднятием руки. Малфой смотрел на побледневшие лица бывших слизеринцев, на покрасневшие и скривившиеся лица пуффендуйцев с когтевранцами и на поразительно спокойных гриффиндорцев. Золотое трио не выглядело даже малость удивленным. Драко тоже догадывался, что Макгонагалл может придумать нечто подобное, но понятия не имел, как он будет с этим жить. Бывшие слизеринцы, хоть и не были от него в восторге, явной ненависти не питали. Когтевранцы же с некоторыми пуффендуйцами обжигали его откровенно убийственными взглядами. Никогда бы Малфой не подумал, что будет мечтать о соседях-гриффиндорцах, но жизнь полна сюрпризов. — Теодор Нотт, Терри Бут, Симус Финниган и Дин Томас! — громогласно зачитала директор, после чего Симус с Дином довольно засмеялись, теснее прижавшись друг к другу. Друзья смотрели на них с улыбкой, радуясь, что парней не разлучили. Тео и Терри сидели с каменными выражениями лица, но, кажется, их всё устраивало. Капля пота побежала вдоль позвоночника Драко. Он сейчас здорово завидовал Нотту. — Гермиона Грейнджер, Сьюзен Боунс, Падма Патил и Лайза Турпин! — девочки выглядели вполне довольными сложившейся ситуацией. Драко взглянул на Дафну, что сидела вся на иголках. Он прекрасно её понимал. — Гарри Поттер, Рон Уизли, Невилл Лонгботтом и Захария Смит! — улыбка, что было наползла на лицо Рона, слетела с него с последним названным именем. Невилл тоже выглядел так, словно унюхал нечто дурнопахнущее. Смит же, кажется, был счастлив. Рон склонился к Поттеру, что выглядел каким-то пришибленным, заговорив негромко, но достаточно звучно для того, чтобы Драко его расслышал: — Почему из всех возможных людей нам попался ублюдок Захария?! Когда мы успели провиниться перед Макгонагалл? — Малфой был более чем согласен с Уизли по поводу того, что Смит еще тот ублюдок. Поттер же никак не отреагировал на слова друга. К нему склонилась Грейнджер, что-то взволнованно и горячо зашептав на ухо. Драко не мог расслышать, что она говорила, хотя очень хотелось, если учесть, что во время своей пылкой речи она то и дело бросала на него быстрые взгляды. Но Малфою стало совсем не до подслушиваний, когда директор продолжила зачитывать список. — Майкл Корнер, Стефан Корнфут, Эрни Макмиллан и Драко Малфой! — Корнер с Макмилланом тут же наградили Малфоя недовольными взглядами. У самого же Драко все внутренности словно покрылись коркой льда. Почему из всех возможных вариантов его поселили именно с этими двумя? Стефан относился к блондину, как казалось, спокойно, в то время как Майкл с Эрни ещё до появления Макгонагалл в зале награждали его такими презрительными, вызывающими взглядами, что у Драко внутри всё переворачивалось. Это было даже хуже, чем жить в одной комнате с Гойлом или Смитом. Не слыша ничего вокруг, Малфой со всей силы сжимал в руке кубик под столом, оставляя на ладонях вмятины от острых граней и пытаясь взять себя в руки. Погрузившись в пучину отчаяния, он и не заметил, с какой тревогой и сочувствием на него смотрело Золотое трио. Это будут долгие три месяца.

***

Драко левитировал к себе небольшие плоские камни, гуляя у Черного озера. Набрав несколько штук, он присаживался на корточки у самой воды, пуская камни в воду под таким углом, чтобы они подскакивали, и считал, сколько раз у них получалось отскочить от воды. Этому его ещё в глубоком детстве обучил Северус. Иногда он брал Малфоя с собой в Хогвартс, «чтобы бедный ребенок бывал где-то, кроме поместья». Крестный водил его по территории школы, говоря про разные особенности и фишки Хогвартса, рассказывая про встречающиеся по пути растения и редко попадающихся на глаза магических существ. Он держал Драко за руку и часто улыбался ему. Тогда Малфой, стыдясь своих же мыслей, мечтал, чтобы Северус был его отцом, ведь так приятно было, когда кто-то любит и заботится о тебе. Мама говорила, что отец тоже его любит, но Драко хотелось бы, чтобы он делал это так же, как крестный. Малфой запустил камень в воду. Тот отскочил пять раз, скрывшись в воде. На его место с дерева слетел слегка пожелтевший листок. Драко подумал о том, что ужасно хотел бы проститься с крестным. Сказать ему спасибо и попросить прощения за свою глупость, из-за которой Северусу приходилось страдать и не раз. Наверное, если бы не решение уйти с последними осенними ветрами, такая возможность ему выдалась бы. Северус Снейп лежал в Мунго в коматозном состоянии вот уже несколько месяцев. Люциус, наткнувшись на погибающего друга в Визжащей хижине, убедившись, что тот все ещё жив, наложил на него чары стазиса, отправив патронус в Мунго. Когда битва была окончена, за Северусом пришли целители. Драко понятия не имел, почему Поттер так серьезно взялся за это дело, но под его руководством стали искать способы спасения Снейпа. Обыскав его лаборатории в Хогвартсе и мэноре, нашли заранее выписанный рецепт противоядия от яда Нагайны. Северус был невероятно умен и предусмотрителен, что и спасло ему жизнь. К сожалению, лечение требовало много времени и сил, потому было неизвестно, через какое время Снейп придет в себя. Это могли быть как полгода, так и несколько лет. Драко очень сомневался, что крестный очнется хотя бы раньше весны, а столько времени у Малфоя не было. Он бы был рад даже простому посещению больного в Мунго. Просто чтобы последний раз увидеть единственного родного человека, что у него остался в этом мире. Но ему запрещено было покидать Хогвартс до окончания обучения. Разве что можно было посетить поместье, и то на усмотрение директора. Малфой бросил очередной камень. Тот сделал восемь скачков перед погружением во тьму озера. Драко подумал о том, что как ты ни старайся, и как ни крутись — всё равно в конце уйдешь на дно. А потом, вернувшись мыслями к вещам более прозаичным, понял, что не мешало бы написать эссе по трансфигурации. Не то чтобы он тратил много времени на учебу или подготовку к экзаменам — ему это было не нужно по понятным причинам, но делать хоть что-то, чтобы не вызывать лишних вопросов, стоило. Да и вдобавок ко всему Макгонагалл, как бы странно это ни было, к Драко относилась довольно тепло. По крайней мере, за эту первую учебную неделю она была единственным профессором, что не смотрел на него, как на пустое место. Малфой никак не мог забыть, как его толкнул какой-то гриффиндорец на глазах у Слизнорта, а тот лишь поспешно отвернулся. Не то чтобы он ожидал чего-то другого. В целом отношение к нему было враждебное, но открыто издеваться никто не решался. Зато был шепот везде, куда бы он ни пошел, тычки и подножки исподтишка, презрительные взгляды и оскорбления, брошенные в спину. Пожирательское отродье. Подстилка Волдеморта. Гадкий хорёк. Убийца. И Драко думал о том, что тот факт, что он никого не пытал и не убивал, всё равно не сделал бы его лучше в глазах этих людей. В собственных глазах он тоже был не больше, чем грязью под ногами. Но самую сильную боль ему приносили испуганные взгляды первогодок, что знали его из слухов и рассказов других детей. Он не мог смотреть в эти большие, полные страха глаза, направленные на него. Ненависть к себе топила его в своей пучине, и ничто не могло помочь ему выплыть. Хуже было в комнате. Стефан, как Драко и ожидал, сидел в стороне. Для него Малфой был пустым местом или частью интерьера, что вполне устраивало бывшего слизеринца. А вот с Корнером и Макмилланом было сложнее. Драко кожей чувствовал исходящую от них угрозу. Их насмешливые, высокомерные взгляды раньше вывели бы Малфоя из себя. Теперь же они только пугали его. Он был слишком уязвим и слаб для того, чтобы противостоять им. Он всегда первый вставал по утрам, чтобы успеть привести себя в порядок и уйти до пробуждения остальных соседей, а спать приходил последний. К пологу тишины, что Драко наколдовывал на ночь, чтобы никто среди ночи не смог услышать его крики, прибавились защитные чары, которые, к его облегчению, пока никто ни разу не пытался обойти. Он появлялся в комнате лишь если это было необходимо и чтобы переночевать, но при этом Драко ни разу не показал ни страха, ни слабости, зная, что подобные им стервятники только этого и ждут. Оттого Малфой и боялся, что вскроется его страх темноты. Тогда его жизнь в одночасье превратилась бы в ад. Драко бросил последний камень, что, лишь раз оттолкнувшись от воды, тут же пошел на дно. Малфой поднялся на ноги, тут же сильно покачнувшись и нелепо взмахнув руками в воздухе. Перед глазами потемнело, а голова внезапно стала очень легкой, и Драко испугался, что сейчас потеряет сознание. Через несколько долгих мгновений картинка всё-таки вернулась, и парень, поправив сумку на плече, пошел в сторону замка. В это время уже заканчивался ужин, и Малфою, наверное, стоило бы хотя бы что-нибудь поесть. Он правда не помнил, когда делал это в последний раз. Даже проверяя всю еду исподтишка десятки раз на различные яды и проклятья, Драко все равно не мог к ней притронуться. Страх выворачивал руки, и он уходил ни с чем. Даже пил он исключительно из питьевых фонтанчиков, предварительно их проверив. Пока что у него оставались привезенные из дома яблоки и шоколад, но это едва ли можно было назвать нормальным питанием. Хуже всего было, что запасы эти заканчивались, а Малфой не был уверен, что еде в Хогсмиде он будет доверять больше, чем хогвартской. Слабость от недоедания подкреплялась слабостью от постоянного недосыпа, кошмаров, судорог, что стали последствиями постоянных пыток круциатусом. Но больше всего изматывала постоянная паранойя. Даже самый небольшой темный закуток вызывал у Драко ужас, пробуждал кошмарные воспоминания и сводил с ума. В каждом темном углу Малфою мерещился он. Драко правда не был уверен, что не сойдет с ума раньше конца осени. Путь до замка занял не очень много времени, но стемнеть за него все равно успело прилично. Раньше Драко нравилось, как осенью ночь скоропостижно накрывает все вокруг своим куполом. Теперь же это только мешало. Поколебавшись немного, Малфой все же решил зайти в библиотеку за необходимыми для будущего эссе материалами. Возвращаться в комнату так рано значило встретиться с соседями, а сидеть в гостиной и пытаться делать домашнее задание без соответствующих фолиантов было глупо. Мадам Пинс, что относилась к Драко чуть лучше, чем к большинству студентов, за его любовь к книгам и примерное поведение, встретила его легкой улыбкой. Если когда-то Малфой воспринял бы эту улыбку, как должное, и не обратил внимания, то сейчас она хотя бы немного его согрела. Приятно было видеть, что не все тебя ненавидят. На самом деле, это правда было так. Гриффиндорцы относились к Драко спокойно, что безмерно удивляло в связи с их бурным прошлым. Дин Томас стал первым, кому Малфой принес извинения в стенах школы. Он тоже был одним из пленных в подвалах мэнора, так что совесть Драко первым делом потащила его к Дину. Тот ответил довольно дружелюбно, договорившись, что теперь все обиды будут забыты. Блондин был почти ошеломлен тем чувством освобождения, что наполнило его грудь, пока он смотрел в спину удаляющемуся парню. Так же он успел выцепить по одному Симуса и Невилла, искренне попросив прощения за все издевательства, что они снесли от него и его друзей за прошлые года. Финниган выглядел искренне удивленным и поскорее уверил Малфоя, что он не зацикливается на подобных мелочах, хоть Малфой и правда был самым настоящим козлом в прошлом. Невилл же смутился, что вкупе с его преобразившимся внешним видом было забавно, и сказал, что не держит зла. Наверное, если бы не эти короткие моменты, Драко было бы совсем не за что цепляться. К слову, был ещё один непонятный момент. Поттер и его друзья. Малфой изо всех сил старался не замечать их пытливых взглядов и не прокручивать перед сном такой странный взгляд зеленых глаз. Пару раз Гарри даже пытался подойти и заговорить, но Драко сбегал раньше, чем тот вообще до него доходил. Малфою отчего-то было страшно выслушать его, несмотря на то, что и на суде, и во время похорон матери Поттер был к нему не просто добр — он единственный был неравнодушен к Драко и его горю. Возможно, он просто боялся, что после разговора потеряется эта иллюзия поддержки и участия со стороны бывшего гриффиндорца. Единственный раз, когда сбежать от Поттера не вышло, это когда тот опоздал на чары и занял всегда свободное место — рядом с Драко, несмотря на то, что были ещё незанятые стулья. Весь урок он «незаметно» рассматривал Малфоя, из-за чего у того все валилось из рук. Из кабинета он вылетел вместе со звонком. Драко распрощался с мадам Пинс кивком и вежливой улыбкой, одной рукой прижимая к груди фолианты по теории трансфигурации. Он решил, что, хоть ему и не нужно сдавать экзамены, написать хорошее эссе было бы неплохо. Всё равно, когда стемнеет, будет нечем заняться. Кстати, о темноте. Малфой мгновенно пожалел, что слишком долго бродил среди книжных стеллажей, совсем забыв о времени. У первого полностью темного закоулка, до которого не доходил свет факелов, его спина покрылась холодным потом. Драко трясущейся рукой достал палочку, наколдовывая Люмос. Дорога до их башни казалась ему бесконечной. Каждый темный угол заставлял испуганно замереть, вслушиваясь в тишину и слыша лишь собственное колотящееся сердце. Драко толком не соображал, насколько далеко он от входа в гостиную. Свет от Люмоса дрожал вместе с его рукой, из-за чего тут и там мелькали новые тени. «Я приду с сумерками, мой хороший. Тогда развлечемся.» Малфой выронил книги из рук, чувствуя, как паника овладевает им. Казалось, хриплый вкрадчивый голос был не у него в голове, а разом звучал из всех темных закутков. Драко стал шумно глотать воздух, с трудом нащупывая в кармане кубик, что впился гранями в ладонь почти до крови. Парень понимал, что ему нужно поднять книги и продолжить свой путь в гостиную, но тело не слушалось. Он мог лишь трястись, шумно глотая воздух. Он не сразу услышал зовущий его голос. Лишь то, что он явно принадлежал девушке, позволило ему не сойти с ума от страха. —…фой! Драко! Ты в порядке? — Малфой безумным взглядом уставился на Грейнджер, что разглядывала его с тревогой. Драко смог лишь кивнуть. Гермиона увидела лежащие у его ног фолианты и, нахмурившись, наклонилась, чтобы поднять их. Малфой суетливо бросился делать то же самое. — Что-то случилось? Ты… — Всё в порядке, — наконец обрел способность говорить бывший слизеринец, суетливо забирая книги из рук сокурсницы. — Спасибо. Он встал, привычно пошатнувшись, но в этот раз его за локоть придержала Гермиона, что с каждой минутой хмурилась всё сильнее. — Спасибо, — повторил он, пережидая, когда в глазах перестанет темнеть. Паника отступила, так что коридор, что минуту назад казался адом на земле, преобразился, став любым другим коридором, скудно освещенным теплым мерцанием факелов. Грейнджер хотела было спросить, точно ли всё в порядке, но одернула себя. Очевидно, всё было не в порядке, и очевидно, что Малфой станет уверять её в обратном. — Ты идешь в гостиную? — спросила вместо этого она, стараясь не слишком явно пялиться на слегка безумное выражение лица однокурсника. — А? А, да, туда иду. — Я тоже. Пойдем вместе. Драко лишь кивнул. У него не было сил для споров.