Последняя осень Драко Малфоя

— Сегодня мы идём смотреть квиддич, и это не обсуждается. — Ну, По-о-о-оттер-р-р! — проныл Драко, бросая в Гарри подушку. Тот ловко уклонился от снаряда, подходя к кровати Малфоя. — Не ной! На улице прекрасная погода, на завтра толком ничего не задали, и неужели ты не хочешь посмотреть, как Джинни надерет Рону зад? — Меня не интересуют вещи, связанные с задом Уизли. — Это не может не радовать, но мы все равно идём. Драко капризно захныкал. Он почти вышел из вечно тревожного состояния, сопровождавшегося нахлынувшей, словно цунами, депрессией. То ли Поттер смог его растрясти, то ли он сам наконец накопил достаточно сил, чтобы вновь держать себя в руках. С инцидента прошло несколько дней, в течение которых он старался нигде не появляться один и вообще не ходить никуда без необходимости. И если первое удавалось само собой, благодаря наседке Поттеру и его друзьям, со вторым были проблемы. Стояло бабье лето, и погулять у озера хотелось до зубного скрежета. Тем более, из окна Драко тут и там видел деревья, что в рекордно короткие сроки уже наполовину окрасились в желтый. Малфой обожал цветную листву, и потому чувствовал себя ограбленным. Но нахождение вне стен комнаты все равно пока напрягало. Меньше всего Драко хотелось наткнуться на безмозглых утырков, перед которыми он предстал в таком свете. Слабым, беспомощным, испуганным. Это волновало его куда больше, чем пресловутая «жажда справедливости», о которой так проникновенно вещал гриффиндорец-предводитель. Перед Роном ему было тоже неловко, но тот так старательно делал вид, будто он не видел Малфоя в таком плачевном состоянии, что Драко все же смог вновь общаться с ним и даже не отводить при этом глаза. Стыд и неловкость охватывали его перед любым, кто хотя бы краем глаза видел его после инцидента. Если бы кто-нибудь поднял эту тему, Малфой бы точно сорвался, но все тактично молчали. Даже Поттер. Драко знал, как тому тяжело сдерживать себя, оттого действительно ценил его молчание. К слову, личности нападавших для остальных остались тайной. К профессорам или директору никто не стал обращаться, потому что Малфой строго запретил, приведя при этом кучу аргументов — здравых и не очень. Ну и Драко уверял всех, что его втолкнули в кабинет со спины, и он никого не видел. Даже если ему не верили, то позволили эту ложь. — А ты чего не будешь играть? — Малфой тыкнул Поттера, что почти навис над ним, пальцем в бок, вызвав приглушенный «ох». — Хочу посмотреть на противостояние брата и сестры с позиции зрителя, — Гарри навис над Драко лишь сильнее, что второй нашел довольно-таки волнующим в приятном смысле этого слова. — И, возможно, если кое-кто мерзлявый и очень вредный задрожит от холода, я смогу приобнять его. Дыхание Малфоя сбилось. Он никак не мог привыкнуть к этому флирту, которым Поттер с удовольствием его обстреливал, но брал от этих моментов всё. Он чувствовал, что с его стороны несправедливо давать Гарри что-то вроде надежды на отношения (он даже у себя в голове не мог произнести это слово), зная, что это путь в никуда, но в то же время он ничего не обещал и ни в чём не признавался. Драко был слишком слаб для того, чтобы остановить это безумие. — Не боишься, что этот кое-кто даст тебе за это в глаз? — Драко состроил невинное выражение лица, понимая, что мысленно уже жмется к теплому Поттеру на трибунах. — Не проверишь — не узнаешь, — Гарри резко отодвинулся и с дерзкой ухмылкой, от которой органы Малфоя устроили внутри танцевальное состязание, бросил в него мантию и шарф. — Одевайся. — Всегда знал, что у тебя есть командирские замашки, Поттер. Гарри на это лишь фыркнул, натягивая собственную мантию. Поправив перед выходом шарф Драко и вогнав того в краску, Гарри плечом к плечу побрел с ним в сторону квиддичного поля. Погода стояла теплая и солнечная, и Малфой осознал, как сильно он успел соскучиться по вечерним прогулкам. Начинало пахнуть осенью, и парень вдыхал полными легкими этот дурманящий аромат. Их появление на трибунах не осталось незамеченным. Джинни дружелюбно помахала им, при этом не упустив квоффл. Рон, что тоже отвлекся, конечно же, упустил мяч, разражаясь матерной тирадой. Драко не сдержал улыбки, когда девушка громко и солнечно рассмеялась. Игра была довольно захватывающей. Особенно Гарри понравилось, как Джинни своими замечаниями доводила Рона чуть ли не до прущего из ушей пара, а Драко не смог не оценить то, с какой грациозностью она же забила в ворота два квоффла подряд с разницей меньшей, чем в минуту. Поттер рассказал, что Крам и младшая Уизли уже полгода ведут переписку, которая изначально задумывалась как попытка переманить Джинни в их квиддичную сборную, но переросла в любовную. К слову, Уизли все равно выбрала команду Сорок, и после Хогвартса должна была подписать с ними контракт. Но больше всего обоим понравилось обниматься, в чём Малфой мог признаться лишь мысленно и краснея при этом. К слову, глаза Поттера остались в целости и сохранности. С разгромным счетом победила команда Джинни. В принципе, из команды соперников возмущался только Рон, чьи восклицания и аргументы вызывали у остальных только хохот. Смеясь и переругиваясь, игроки брели в сторону раздевалок, уже поставив метлы в кладовку. Драко продолжал сидеть, привалившись к Гарри, что рассказывал, как здорово было играть с Джинни в Норе. Малфой подумал о том, что правда скучает по своим друзьям, но стал гнать эти мысли прочь. Он все равно ничего не мог изменить. Сейчас ему впервые за долгие дни было хорошо и спокойно, и он не хотел портить приятный вечер ни себе, ни Гарри. — Я, к слову, с мая не сидел на метле, — с некоторым даже удивлением сказал Гарри. Он и не задумывался о том, что не летал с того кошмарного случая в Выручай-комнате. — Я тоже. Драко поерзал, тут же вспоминая те мгновения, когда он отчаянно прижимался к спине Поттера грудью, чувствуя всем телом огненное дыхание смерти. Он уже успел поблагодарить Гарри за спасение, услышав в ответ: — Если бы ты за пару минут до этого не остановил Крэбба, то и вытаскивать тебя из комнаты было бы некому. Малфой взглянул в сторону Черного озера, край которого он видел с высоты трибун. Вспомнились дни, когда ему необходимо было побыть одному, и тогда он брал метлу, нарезая круги над водной гладью. Он никогда не был действительно хорош в квиддиче, но полет всегда был для него чем-то особенным. С самого детства это занятие занимало особое место в его душе. Даже то, что последний его полёт был буквально игрой наперегонки со смертью, не меняло этого. Гарри улыбнулся совсем по-мальчишески, и его зеленые глаза вспыхнули азартом. — Полетаем, — он даже не спрашивал. Схватив Драко, который даже не успел осознать, во что его втягивают, он потащил его с трибун, явно взяв курс на сарай с метлами. — Поттер, ты шутишь? — Определенно точно нет, — наконец они остановились перед ветхой деревянной дверью, скрипящей от каждого легкого порыва ветра. Гарри отпустил руку слизеринца, скрывшись в темном сарае. — Тем более я знаю, что ты любишь полеты над озером. Часик полетаем и вернемся. — Откуда… Откуда ты знаешь, что я люблю летать над озером? — Малфой ошеломленно уставился на парня, что наконец вернулся, держа в руках две метлы. Поттер трогательно покраснел, отводя взгляд. — Я ведь уже говорил, что ты мне нравишься. Драко шокированно раскрыл рот, не находя нужных слов. Он до этого воспринимал признание Гарри менее серьезно, решив, что просто симпатичен ему (что, в принципе, он тоже понять не мог), но Поттер уже не первый раз выдавал своим поведением и словами нечто большее, чем простой интерес. — А- — Кто последний долетит до озера, тот делает за двоих домашку по зельеварению. Малфой даже не понял, когда у него в руках оказалась метла. Гарри уже готов был взмыть в небо, и времени на рефлексию совсем не было. Перекинуть ногу через древко было так же естественно, как и дышать. Драко взмыл в воздух вслед за Поттером, решительно не желая писать за него эссе. Малфой отставал совсем на немного, потому, обхватив метлу покрепче, он вступил в гонку. — Ты жулик, Поттер! — в ответ ему раздался громкий смех, на который Драко строго запретил себе отвлекаться. Ветер свистел в ушах, азарт и адреналин пузырились в венах, пока Драко набирал скорость, глядя только на темную гладь воды, что с каждой секундой была всё ближе. Старый, почти забытый дух соперничества захватил его. Береговую линию они пересекли одновременно, и Малфой, набрав полные легкие воздуха, закричал: — Если бы ты не стартовал раньше, то проиграл бы! А говорят, что гриффиндорцы честные! — они летели рядом, ощутимо снизив скорость, так что Драко прекрасно увидел, как наглый Поттер показал ему язык. Малфой не смог сдержать улыбки, переводя взгляд вперед. Всё это время он был так сконцентрирован на цели обогнать Гарри, что совсем не смотрел по сторонам. Теперь же перед ним раскрылся вид на горные хребты и холмы, заросшие начинающей тускнуть зеленью; небо, у горизонта окрасившееся в нежно-розовый цвет; полупрозрачные рваные облака, отражающиеся в черном глянце водной глади, простирающейся на мили. Ветер свистел в ушах, обнимая свежестью все его тело, развевая мантию и ероша волосы. Это было почти как в довоенные дни. Захватывающе, с пьянящим привкусом свободы. Драко показалось, что не метла — крылья несут его над озером. И он закричал во всю мощь своих легких, отпустив одну руку, словно ловя в свою ладонь дыхание осени. Он кричал, словно пытаясь спугнуть этим полным свободы звуком весь тот ужас, что день и ночь раздирал его изнутри, проявляясь зудом под кожей. И этот крик, полный эйфории и неведомой свободы, разлетался эхом над озером, сливаясь с шумом ветра, становясь его частью. И, кажется, что на эти короткие минуты ему стало легче. *** — Не могу поверить, что мы посреди вечеринки пошли поливать твой экзотический цветок, — Драко вышагивал нога в ногу с Невиллом и Луной, освещая перед собой путь Люмосом. То, что им разрешалось гулять после отбоя, вызывало иррациональное чувство вседозволенности. — Тебе очень хотелось посмотреть, как Дин с Симусом будут выполнять задание «целуйтесь пять минут подряд»? — Определенно точно нет. Я бы разорвался между брезгливостью и завистью, — Невилл на это весело фыркнул. Они уже подошли к теплицам, так что Лонгботтом стал возиться с защитными чарами. Драко выглянул в огромное окно. На улице стояла ночь и накрапывал дождь. Октябрь только-только начался, но дожди лили уже три дня подряд. Это был любимый в году месяц Малфоя. Когда он был маленьким, наиболее дождливые дни они с матерью проводили всегда вместе за чтением сказок. Иногда она пела ему колыбельные под плач неба за окном, и спалось после этого, кажется, всегда намного слаще. Люциуса всегда раздражала подобная погода, когда Нарцисса и Драко чувствовали с ней особую связь. Глупо со стороны Драко было отрицать, что он похож на маму больше, чем на отца, пытаясь перекроить себя под него. Парень слишком поздно это понял. — Ты бы мог целоваться с Гарри, — как бы между прочим с невинным видом предложила Луна. Драко в рекордные сроки залился красным румянцем от ушей до шеи. Ржач Невилла не помогал справиться со смущением. — Иди уже поливай свой сорняк! — рявкнул Драко. Лонгботтом ничуть не обиделся на эту показную злобу, скрываясь в теплицах со смехом. Лавгуд продолжала слегка мечтательно улыбаться, словно это не она сказала Малфою самую смущающую вещь, что он слышал в своей жизни. Драко нравилась Луна. После того, как он смог достойно перед ней извиниться, общение их стало предельно легким и комфортным. Малфой всегда хорошо чувствовал себя рядом с когтевранкой, даже если она говорила непонятные или смущающие вещи. Если ему хотелось посидеть у озера, а идти одному было тревожно, то он звал с собой именно её, на что Гарри корчил грустные рожи и щенячьи глазки. — Ты очень красный, — поделилась Луна, не переставая улыбаться. Пожалуй, окажись на её месте кто-нибудь другой, Драко вспылил бы. Так он лишь нервно заправил прядь за ухо, отводя взгляд. — Ты знаешь почему. — Порой позволить себе любить и быть любимым и правда страшно. Страшнее, чем умереть, — Драко крупно вздрогнул, пытаясь скрыть испуг. Луна не могла ничего знать, но эти её слова настолько попали в точку, что ему стало не по себе. — Только любовь приносит жизнь, когда смерть хранит за собой сожаление. Лавгуд наконец перевела на Малфоя свой слегка затуманенный взгляд. Драко прочистил горло и открыл рот, даже не зная, что собирается сказать: — Я- — Так, Верница полита и до завтрашнего утра может стоять спокойно. Давайте возвращаться. Мне интересно, не случилось ли что-то в наше отсутствие. Драко почувствовал волну облегчения, когда в этот странный полудиалог-полумонолог вмешался Невилл. Они двинулись в сторону гостиной, делая предположения о том, что их там ожидает. Луна выглядела так, что Драко засомневался, не привиделось ли ему, как она сказала вещи, от которых у Малфоя волосы встали дыбом. К их удивлению, в башне их встретил не погром или оргия, а вполне цивилизованные одногруппники, усевшиеся в круг. Посреди которого на полу лежала бутылочка. Ну, конечно. — О, вы как раз подоспели к началу, — весело выкрикнул Симус, из-за чего все устремили свой взгляд на вошедших однокурсников. Никого, кроме Стефана, из комнаты придурков, как ее называли гриффиндорцы, не было. Драко уже выловил взгляд Гарри в круге. В этот момент он понял, что отсидеться не получится — Поттер смотрел на него с вызовом, и Малфой не мог его не принять. — Финниган, у тебя ещё губы не болят? — К сожалению, нет, — рассмеялся Симус, сдвигаясь, чтобы ребятам было где сесть. Драко разместился между Луной и Ханной. Прямо напротив Поттера. Кто бы сомневался. — Раз уж вы опоздавшие, то крутить будете последними, — с этими словами Дин раскрутил пустую бутылку огневиски, что, сделав три круга, остановилась на Лайзе, которая имела репутацию сердцеедки, так что, не церемонясь и не краснея, грациозно переместилась к Томасу, целуя его. Всё это длилось не дольше пяти секунд, но было довольно зрелищно. Больше всего Малфоя позабавил пьяно-ревнивый взгляд Финнигана. — Неплохо. Теперь я, — Теодор крутанул бутылочку, что показала точно на Дафну. Она была бывшей девушкой Нотта. — Так неинтересно, — фыркнул внезапно Стефан. Драко бросил на него удивленный взгляд — Корнфут был молчалив до безобразия. Но то, как он смотрел на Дафну, было ещё более поразительным. Малфой не мог поверить, что не заметил, как вокруг него плетутся любовные интриги. Хотя, если взять во внимание тот факт, что и сам Драко был втянут в их подобие, то неудивительно, что он не заметил происходящее вокруг. После поцеловались Джинни с Гермионой, на что Рон закрыл глаза обеими руками, прося оглушить его, вызывая этим у всех приступ хохота; Невилл с Парвати, Падма с Дином, Гарри с Роном — это было ужасно неловко, но все повеселились от души; а потом Драко перестал запоминать кто, где и с кем. Он не пил, но был довольно уставшим после очередной бессонной ночи, что «обрадовала» его приступом судорог. Сам Малфой поцеловался с Луной. Это было коротко, но неплохо. Драко было почти не с чем сравнивать. За жизнь он целовался лишь дважды, и оба раза были с Блейзом. Тогда он не испытал ничего особенного. Просто губы. Немного приятно. Но не настолько, чтобы жертвовать ради этого дружбой — как только Драко узнал, что Забини в него влюблен, он зарекся давать ему малейший намек на взаимность, так что на этом его поцелуйный опыт был окончен. На втором круге Гарри поцеловался с Гермионой, что, по его словам, было еще более странно и неправильно, чем целовать Рона; а Драко поцеловала Парвати. Она была более напористой, чем Луна, но, сравнив ощущения, Малфой пришел к выводу, что разницы почти нет. Он никак не мог понять, отчего же это занятие так романтизируют в книгах. То, что описывалось в них, и близко не было похоже на то, что почувствовал Драко. Впрочем, он не исключал и того, что проблема могла быть в нём самом. Он бы даже не удивился, будь это так. Когда пришла его очередь, он почувствовал легкую нервную щекотку в районе солнечного сплетения. Его шестое чувство никогда не молчало, и он понял, что что-то сейчас произойдет. И не прогадал. Бутылка, сделав три круга, с каждым из которых пружина внутри Драко все больше сжималась, остановилась между Гарри и Лавандой, глаза которой воодушевленно заблестели. Малфой знал, что неплохо выглядит (по крайней мере, с глэм-чарами), и он не мог не заметить тех взглядов, что на него бросала Браун с начала учебного года. Это в какой-то степени льстило - последний раз востребованным среди девушек Драко чувствовал себя на шестом курсе. Позже черная метка поставила крест на его привлекательности в глазах остальных. — Что ж, Гарри, вперед, — весело сказал Рон, улыбаясь. Драко очень странно чувствовал себя, осознавая, что друзья Гарри в курсе их… чего бы там ни было и даже, кажется, поддерживали их. Всё это стойко попахивало сюрреализмом. Когда Поттер приподнялся, стреляя в Малфоя взглядом, что прошил мелкими иголками все его тело, голос подала Лаванда: — Вообще-то, бутылочка остановилась между нами двумя, так что пускай Малфой или перекручивает, или мы с Гарри должны решить это, подбросив сикль. Поттер повернулся к девушке, натянув на лицо широкую улыбку, что не затронула его глаз. — Вообще-то, Лаванда, горло бутылочки гораздо ближе ко мне, чем к тебе. Порой стоит просто принять, что тебе не повезло, — горлышко действительно почти полностью указывало на парня, хотя Драко был готов поклясться, что раньше оно было ближе к Лаванде, которая надула губы, хмыкнув. Со стороны Рона донеслось что-то подозрительно похожее на «ревнивец», заглохшее, стоило Гермионе тыкнуть его локтем под ребра. Малфой с замирающим сердцем смотрел, как Гарри пробирается к нему через весь круг на четвереньках. Это было бы забавно, если бы Драко не сходил с ума от волнения и предвкушения. Температура в комнате, кажется, подскочила на несколько градусов. Когда Гарри сел возле него, соприкасаясь коленями, сердце Драко сорвалось на галоп, а кончики его пальцев покалывало. Впервые в жизни это чувство показалось ему не тревожным, а приятным. Словно он мог пощупать напряжение между ними руками. Лицо Поттера было волнующе близко к его собственному. Драко даже не заметил, как все вокруг предвкушающе затихли, подавшись к ним немного ближе. Он вообще ничего вокруг не замечал. Только Гарри — его близкие зеленые глаза с огромными чёрными зрачками, его приоткрытые влажные губы и горячее дыхание, пахнущее корицей (Поттер просто тащился по пышкам с корицей) на его, Драко, лице. Жар охватил всё его существо. «…Только любовь приносит жизнь…» Малфой чертовски сильно хотел почувствовать себя живым. Сломав последние внутренние барьеры, он сам качнулся навстречу Гарри. С его губ сорвался мягкий удивленный звук, когда их губы соприкоснулись ласково, осторожно, невинно. Но даже от такого простого прикосновения все тело Малфоя словно прошил разряд тока. Он задушенно замычал и (он понятия не имел, откуда это в нем) запустил одну руку Гарри в волосы, другую опустив на шею. Поттер, почувствовав, что Драко сам льнул к нему, наконец отпустил себя, придвигаясь ближе, зарываясь в мягкие волосы рукой. Поцелуй стал более жадным, голодным. Просто крышесносным. И Драко в раз понял все эти дешевые романы... Нет! Они не передавали и сотой доли тех чувств, что обрушились на него. По венам, кажется, циркулировал жидкий огонь, а не кровь. В ушах шумело, и расслышать получалось лишь их тяжелое, обрывистое дыхание. Все места, которыми парни соприкасались, пылали, пылали так невозможно сладко и мучительно. Драко дрожал, почти с отчаянием пропуская через пальцы мягкие черные пряди и жадно притягивая Гарри к себе за шею. В их головах не осталось ни одной связной мысли. Только быть ближе, прильнуть настойчивее, так, чтобы срастись. Им, кажется, никогда в жизни не было так хорошо. Малфой придвинулся настолько близко, что почти сел Гарри на колени. Поттер же, сам того не осознавая, попытался заслонить Драко своей спиной от любопытных взглядов, растворяясь в нем без остатка. Умирая и рождаясь заново с очередным соприкосновением губ и пылающеей кожи. Они целовались так жадно и страстно, так требовательно, так отдаваясь. Когда Драко приоткрыл рот, впуская в него нетерпеливый язык Поттера, то застонал ему в рот от того, как невероятно приятно это было. Под закрытыми веками рассыпались искры, а остатки самообладания помахали ему ручкой. Гарри гладил его везде, до куда мог дотянуться, пока Малфой превращал бардак на его голове в полный шухер. Они отрывались друг от друга лишь на несколько коротких мгновений, чтобы глотнуть воздуха и вновь сплестись языками в страстном танце. Драко с сожалением оторвался от сладких губ Поттера, когда почувствовал сильное головокружение. Увидев, как Гарри тянется к нему, словно примагниченный, с мутными черными глазами, покосившимися очками, покрасневшими, припухшими губами и гнездом на голове, Малфой тихо простонал, соприкасаясь с Поттером пылающими лбами. А ещё он понял, что у него стоит. Драко думал, что после месяцев ежедневного сексуального насилия с элементами пыток его организм утратил такую функцию, как потенция, так что стояк стал скорее приятным сюрпризом, чем неловкой неожиданностью. Тем более, судя по внушительному бугру на пижамных штанах Гарри, тот тоже возбудился. Поттер возбудился от поцелуя с ним. Мерлин всемогущий. Драко едва сдержал еще один стон. — Эм… это было… — начал слегка неловко Дин. — Пиздецки горячо! — закончил за него Симус. Лишь сейчас Драко вспомнил, где и с кем они находятся. Его и без того розовые лицо и уши опалил румянец смущения. — Заткнитесь, — огрызнулся Поттер, однако слышно было, что он улыбается, и объятий с Драко он не разнял. — Мне кажется, мы доигрались уже, а? Пойдем на диван? — уже шепотом спросил он так, чтобы услышал только Малфой. В его голосе звучала плохо скрытая надежда. Драко мысленно поблагодарил Гарри за то, что он не позвал его в их спальню. Диван в гостиной рядом с их друзьями подразумевал, что рамки приличий точно не будут перешагнуты. К тому же, как бы все это невероятно приятно (восхитительно-непередаваемо-просто крышесносно) ни было, легкая тревожность не покинула Малфоя. Он только что ступил совсем на новую для себя территорию, и это не могло не пугать. Но Драко всё равно не долго колебался перед тем, как улыбнуться и кивнуть. Ему не терпелось зацеловать Поттера до бессознательного состояния. Те чувства, что он испытал, нельзя было сравнить ни с чем, нельзя было описать. Ни одна лирика и проза даже близко не могла передать что это за чувство. Судя по тому, каким ошалевшим выглядел Гарри, на него поцелуи произвели не меньшее впечатление, и Драко хотел верить, что это из-за него. Всю ночь они обнимались и целовались на диване в уголке гостиной, пока остальные продолжали свои игры. Малфой не променял бы руки и губы Поттера ни на какую игру в мире.

***

— Так вы теперь встречаетесь? — Рон запихнул в рот печенье целиком, на что Гермиона с притворным раздражением закатила глаза: — Ради всего святого, Рональд, час ночи. — Я в амлифнай фовме! — пробормотал тот с забитым ртом, защищаясь. Теперь глаза закатил уже Гарри. — Что поразительно, если учесть, как много ты жрешь, — сказал он, уклонившись от брошенной в него диванной подушки. — Не знаю, можно ли сказать, что мы встречаемся... Это сложно. Он не говорит ничего конкретного, а я боюсь спугнуть его. Вы ведь знаете, что я признался, что он мне нравится… — Хотя сам помираешь от любви, мы в курсе. Гарри наградил друга ещё одним раздраженным взглядом. — Он позволяет мне ухаживать, отзывается на прикосновения и поцелуи, но сам никогда ничего не делает, я… в растерянности. — Ну, он определённо не в себе, Гарри. Иногда он зависает с таким пустым или больным взглядом, что у меня мурашки по коже. Иногда Джордж делает так… — Рон заметно поник. Им всё ещё больно было говорить или вспоминать про Джорджа с Фредом, оба из которых умерли, но оболочка одного из них осталась здесь. Джордж, кажется, даже не пытался жить дальше, и никто не мог его за это винить. Они могли лишь пытаться помочь и поддержать, несмотря на глухую стену безразличия, о которую все бились каждый раз. — А ещё он очень… зашуганный что ли. Он очень пугается, если подойти к нему сзади или резко поднять рядом с ним руку. Даже от громкого звука он чуть ли не подпрыгивает. Такого раньше никогда не было, я уверена. Война, конечно, всех заметно изменила, но это… это совсем нездорово, — Гермиона слегка нервно наматывала прядь на палец. Лицо Гарри с каждым её словом становилось всё более потерянным. Он и так это всё знал, но даже мысль о том, насколько Драко изменился, делала больно. — Вы думаете, что в мэноре происходило что-то страшное?.. Я имею в виду, более страшное, чем мы предполагали. — Я почти уверена в этом, если честно, — Рон согласно кивнул, притягивая Гермиону к себе. Они все чувствовали себя слегка беспомощными и печальными. Драко правда раскрылся для всех друзей Гарри, да и для него самого, совсем с другой стороны. Те искренние, полные раскаяния извинения, что он принес им всем, его отменное чувство юмора, что теперь было не менее саркастичным, но совсем не злым; его эмпатия и тактичность — всё это было незнакомым, но очень подкупающим. Он играл с Роном в шахматы, так что у того наконец появился достойный соперник, помогал Гермионе с уроками, делясь какими-то мелочами, известными лишь выходцам из именитых чистокровных семей, при этом не ставя себя выше неё; он всегда терпеливо выслушивал восторженные речи Невилла о растениях, для чего терпения не хватало никому другому; был предельно мил с Луной и снисходительно относился к глупостям, что делали и говорили Дин с Симусом. Драко Малфой оказался совсем не таким, каким его знали раньше. И Гарри влюбился в него еще сильнее, хотя думал, что это невозможно. Но ему всё равно не хватало того огня и жизнелюбия, что Драко излучал раньше. В нем было столько света и яростной энергии, что невозможно было оторвать глаз, невозможно его не заметить. А теперь он был лишь тенью себя прошлого. Всегда уставший, поникший, куда более апатичный и зачастую испуганный. Пару раз Гарри даже пришлось столкнуться с его паническими атаками, которые они так никогда и не обсуждали. То, как сильно Драко стыдился этих, как он считал, проявлений слабости, делало больно. Малфой не давал ни шанса помочь ему. Драко был совсем не в порядке, и Поттер чувствовал себя беспомощным и слабым. — Ему нужна помощь психотерапевта. Да даже того, что он может есть только из одной с тобой тарелки и так сильно боится темноты, хватает для того, чтобы забить тревогу. Я уверена, что ему помогли бы. — Я тоже так думаю, — Гарри взъерошил волосы. Он сам стал посещать психотерапевта почти сразу после победы, летом каждые два дня оказываясь в его кабинете. В его случае пришлось подключать даже целителей разума, что не пригодилось в случае тех же Рона с Гермионой, но Гарри действительно стал значительно здоровее, намного лучше стал понимать себя. Теперь он посещал специалиста лишь утром каждое воскресенье, пользуясь камином директора. Возможно, стоило поговорить о Драко с его психологом? — Но он явно не согласится ни на что подобное и, скорее всего, закроется от меня. Гермиона понуро кивнула, соглашаясь. — Давайте пойдем спать. Мы завтра собирались в Хогсмид, а сегодня мы уже все равно ничего не придумаем, — Рон смачно зевнул, даже не прикрыв рот рукой. Грейнджер была слишком задумчива для того, чтобы одернуть его. — Рон прав, пора расходиться. Но я ещё подумаю о том, что можно вообще в этой ситуации сделать, — Гарри посмотрел на подругу с благодарностью, вслед за друзьями поднимаясь с дивана. Ему до сих пор было сложно поверить, что его друзья с таким дружелюбием и желанием помочь относились к Драко. Это произошло во время их скитаний, почти сразу после возвращения Рона. В один из вечеров Гарри, отчаявшийся, переполненный болью, страхом и усталостью, больше не смог держать столько тайн и мучительных мыслей в себе. Когда он, Рон и Гермиона сидели вместе у огня, устав от монотонных, унылых стен палатки, Гарри признался друзьям в том, что уже несколько лет держал в себе, скрыв ото всех так глубоко внутри, что впору было сойти с ума. Признался, что уже который год безнадежно и по-глупому сильно любит Драко Малфоя, что не давал им жить годами, задирал и жалил словами. Что чувство это настолько сильное, настолько болезненное и сокрушительное, что уже душит, душит его. Он не ожидал тогда понимания и лишь отчаянно надеялся на принятие. Он понимал, что выбрал не самое подходящее время и место для признания, но больше не мог молчать, не мог прятать это шило в мешке. Он сходил с ума. И Рон с Гермионой, может, и не поняли тогда, но приняли. Приняли и поддержали, пообещав всегда быть рядом, что бы ни случилось и кого бы Гарри ни любил, потому что они семья и примут любой его выбор. Тогда эта молчаливая поддержка и отсутствие отчуждения и осуждения казались Поттеру пределом мечтаний. Но вот теперь они правда понимают его, правда поддерживают и правда пытаются помочь. И не только из-за того, что Гарри любит Драко, но и из-за самого него. И, пожалуй, это помогало Поттеру держаться на плаву. Гарри побрел в комнату, давая Рону с Гермионой нормально попрощаться, всё ещё лавируя среди мрачных мыслей и образов.