Последняя осень Драко Малфоя

Лечение было тяжелым. Из мэнора в тот день они сразу же отправились в Мунго, хоть Драко и не видел в тот момент никаких причин для спешки. Он, в отличие от Гарри, не понимал тогда, что через время начнет отпираться от посещения больницы вообще. Поттер же уже проходил все это сам, да и после произошедшего находился в слегка истеричном состоянии. Гарри не брезговал пользоваться своим именем для достижения определенных целей, если это было необходимо его друзьям. Потому уже через буквально несколько минут, как они оказались в больнице, Драко окружили лучшие специалисты Мунго. Все происходило так быстро, беспорядочно и суетливо, что он правда сомневался, не сон ли это. Даже проскакивала мысль, что он все же выпил чертов яд, и теперь у него галлюцинации. Гарри тоже суетился поблизости и выглядел не более здоровым, чем Драко. Как раз, когда медсестра насильно влила в него умиротворяющий бальзам, появилась взволнованная директриса Макгонагалл. Драко почувствовал в тот момент такой сильный прилив стыда и вины, что покраснел, как маков цвет. Гарри, чтобы не заставлять его нервничать сильнее, вышел с профессором из палаты, чтобы обсудить произошедшее и все, что будет дальше. Минерва была на взводе уже с того момента, как, оказавшись в своем кабинете, услышала от портрета Дамблдора: «Гарри недавно отправился через твой камин в мэнор, Минерва. Интересно, как ему удалось сюда пройти…» Благо, сразу после этого явился Патронус-олень, прося её явиться в Мунго, когда она освободится. Гарри так и не сказал Драко, что он говорил директрисе, но та пообещала оформить Малфою академический отпуск, дать несколько выходных дней Гарри и просила держать ее в курсе дела. Драко, впрочем, быстро забыл о директрисе. Целители слились в один, казалось, бесконечный поток. Вереница проверок, диагностических чар, тестов и вопросов затянула его в свою пучину. Драко не знал, сколько часов его дергали. Благо, все целители вели себя нейтрально-профессионально и, даже если и имели что-то против личности их пациента, никак этого не выказывали. Малфой даже не сразу понял, что первая часть экзекуции закончилась. Палату покинули все, кроме полного лысеющего мужчины в лимонной мантии с добрыми голубыми глазами и Гарри, что тут же занял место на койке рядом с дезориентированным Драко, переплетая их пальцы рук. Целитель Ришар (Драко подумал, что тот совсем не похож на француза*) кратко поведал о выявленных на данном этапе патологиях. Из наиболее безобидного был недовес и экстрасистолия*, на которую Драко никогда не обращал внимания, считая редкие кратковременные замирания в груди сущей мелочью. Потом врач стал задавать Драко вопросы по поводу приступов судорог и прочих болезненных ощущений в мышцах. Малфой послушно ответил на все, глядя, как мистер Ришар с серьезным видом строчит что-то в его медицинской карте. Самой неприятной новостью оказались проблемы с магическим ядром. Мало кто из простых обывателей знал, насколько тесно взаимосвязаны нервная система и магия волшебника. Драко тоже знал чертовски мало, оттого слова целителя о том, что его магическое ядро повреждено, поразили Малфоя до глубины души. Лечение магических ядер — всегда непредсказуемый и тяжелый процесс, когда сбои не вызваны кратковременными всплесками или происшествиями. Ядро же Драко разрушалось медленно, но верно, оттого лечение обещало быть непростым, хоть целитель Ришар и заверил его, что они сделают все возможное. Не успел Драко отойти от этих новостей, как в палату вошел молодой красивый мужчина в очках и с толстой папкой в руках. Он сдержанно улыбнулся, пожимая руку целителю Ришару, что поспешил представить своего коллегу. — Это целитель Риггз. Он психотерапевт и колдопсихолог высшей категории. Сейчас, мистер Малфой, мы оставим вас вдвоем, чтобы целитель Риггз мог провести психолого-психиатрическую экспертизу, — Драко невольно бросил тревожный взгляд на Гарри, который посмотрел на него с сожалением и крепко сжал его пальцы своими перед тем, как отпустить. — Как раз нам с мистером Поттером нужно уточнить некоторые моменты. Драко проводил удаляющегося Гарри тоскливым взглядом, опасливо переводя его на сдержанно улыбающегося мистера Риггза. Впрочем, спустя пару часов диалога целителю уже явно не хотелось улыбаться. Если происходящее в палате вообще можно было назвать диалогом: на все вопросы мистера Риггза Драко либо просто молчал, либо отвечал что-то односложное, либо бросал на мужчину такие взгляды, что тот невольно ежился. О да, Малфои всегда умели быть устрашающими. Они не добились ничего. Драко не поделился ни одной из своих проблем или переживаний, хоть и понимал головой, что ему нужно это сделать, что сейчас всё зависит уже от него. Но он просто не мог. Казалось, на него наложили проклятье немоты: он без конца прокручивал в голове то, что хочет рассказать или ответить, и все эти слова комкались в его глотке, не покидая рта, а в груди растекалась такая тяжесть, что было тяжело дышать. Мистер Риггз явно не был плохим специалистом. Его было приятно слушать и смотреть на него было приятно. Он явно понимал, что от него требуется, но Драко был непробиваем. Малфой в тот момент, когда надежда в глазах мужчины окончательно погасла, возненавидел себя ещё сильнее. Целитель, натянуто улыбаясь, попрощался с ним, обещая, что они продолжат завтра. Драко в этот момент мысленно взмолился, чтобы завтра никогда не наступало. Драко поселили в одиночную палату, включающую в себя все удобства. Часть его вещей уже находилась в шкафу. В основном это была одежда, что было предсказуемо, ведь формально он сюда поступил из-за недопопытки самоубийства. Палочки Драко, которую у него забрали еще перед началом осмотра, нигде не было. Очевидно, это Гарри постарался и принес его вещи. Целитель Ришар что-то долго ему рассказывал, однако измотавшееся за этот ужасный день сознание Драко выловило из потока речи лишь основную информацию. Он остается здесь лечиться на неопределенный срок. Ближайшие дни Драко еще будет проходить различные тесты и все же пройдет психиатрическую экспертизу, после чего ему назначат медикаментозное лечение и процедуры. Позже пришел Гарри с ужином (обед они благополучно пропустили). Драко жевал, не чувствуя вкуса, все ещё сомневаясь, что все происходящее — это не сон. Когда Гарри уходил, Драко безумно хотел поблагодарить его за все, но не смог выдавить даже слов прощания. Гарри понимающе печально улыбнулся, поцеловал его в лоб и обещал вернуться завтра. Малфой был уверен, что не сможет заснуть, но отключился, стоило его голове коснуться подушки. Следующий день начался с плохой ноты. Драко чувствовал себя максимально разбитым и несчастным (и все еще не мог поверить в реальность происходящего). Хуже стало, когда появилась колдосестра с завтраком, а Драко понял, что ничего не может съесть, и объяснить женщине, которая терпеливо ожидала, когда Малфой примется за еду, тоже ничего не может. Драко был уверен, что его вот-вот настигнет паническая атака, когда явился Гарри, что, объяснив всё колдосестре, помог Драко успокоиться и поесть. Поттер был явно невыспавшимся, но усиленно изображал бодрость духа. Малфою было от этого стыдно и горько. Парни успели только пару минут в молчании пообниматься перед тем, как Драко вновь погнали по целителям. Малфой в целом терпеть не мог различные медосмотры и лечебницы, но теперь, когда каждый второй врач мог видеть его метку или клеймо на спине, все стало почти невыносимым. Жалостливые, полные ужаса или скрытого злорадства взгляды словно тонкой липкой пленкой покрывали его кожу. Драко отчаянно хотелось ополоснуться в кипятке. Когда перед обедом ему сказали, что с обследованиями покончено, он готов был запеть от облегчения. Гарри вместе с едой уже ждали его в палате. Драко понятия не имел, что Гарри делает в то время, пока Драко отсутствует, но на вопросы тот лишь уклончиво пожимал плечами и переводил тему. А Малфой был не в том состоянии, чтобы продолжать допытываться. После обеда Драко вновь отправили на встречу с мистером Риггзом. Тот снова выглядел сиятельным, воодушевленным и спокойным. Малфой его настроя не разделял. Они начали с тестов, на которые Драко ответил со всей честностью, хоть для этого и пришлось побороться с собой. Однако разговор у них вновь не клеился, и Малфой уходил со стойким ощущением того, что проблема в нем и он неизлечим. С Гарри он делиться своими мыслями не стал. Они поужинали и в обнимку пролежали почти до самого отбоя. Это были лучшие мгновения за эти безумные два дня. Но все хорошее имеет поганое свойство заканчиваться. Гарри с сожалением покинул палату, когда в нее заявился целитель Ришар. Драко послушно выпил принесенные им зелья и выслушал планы на завтрашний день. Процедур было немного, что не могло не радовать, но одно лишь упоминание встречи с психологом вводило Драко в отчаяние. Он и представить не мог, насколько тяжело говорить о своих проблемах. Раньше он наивно предполагал, что со специалистом говорить о подобном проще, чем с друзьями, ведь это буквально его работа, а Драко никогда не стеснялся заставлять людей выполнять их обязанности. Но он очень ошибался. Заснул он вновь быстро, но посреди ночи проснулся от кошмара, в котором в его комнату ломился оборотень. Он был уверен, что не сможет вновь заснуть, но, видимо, зелья, которые ему прописали, спасали и от бессонницы. Драко и не заметил, как его окутал сон. В этот раз разбудил его Гарри, а не целительница. Поттер выглядел ещё более уставшим, а мягкая улыбка на его губах не затрагивала покрасневшие глаза. Драко выпил зелья, что Гарри передала колдосестра, и, принявшись за завтрак, начал допрос, в этот раз не собираясь отступать без ответов. Поттер, что прекрасно знал Драко, сдался почти без боя. — Ты учишься сейчас? — Нет, не учусь. Макгонагалл дала мне отгул на неопределённый срок. — И где ты тогда живешь? — Летом я купил квартиру в маггловском Лондоне. Там и живу. — А чем ты занимаешься в свободное время? От ответа Гарри спас появившийся целитель Ришар, что пришел проводить Драко на процедуры. Малфой, чувствуя недовольство и неудовлетворение из-за вопроса, оставшегося без ответа, послушно последовал за целителем, напоследок бросив на Гарри взгляд, говорящий «мы не закончили». Впереди Драко ждал сеанс очень мучительного массажа, который заставил бы его курса четвертого верещать на всю больницу. Сейчас же он лишь стискивал челюсти и изредка болезненно и глухо стонал. Хрупкая азиатка творила такие вещи с его телом, что Драко не был уверен, не использует ли она какие-то малоизвестные непростительные заклинания. Когда она закончила, Малфой некоторое время обессиленно лежал на кушетке, сомневаясь, что когда-либо сможет встать. Потом его ожидал сеанс с магом, который был специалистом по магическим ядрам и выглядел таким древним, словно родился с самой магией в одно время, однако был таким бодрым и ловким, что Малфой не смог не позавидовать. На протяжении часа тот читал какие-то странные чары на непонятном языке, водя своей изогнутой волшебной палочкой над Драко, что, лежа на кушетке, почти задремал. Во время обеда Драко, будучи верным молчаливому обещанию, продолжил разговор: — Так чем ты занимаешься в свободное время? Гарри замялся, бездумно помешивая ложкой бульон. — Посещаю своего психолога. Иногда гуляю по парку. Иногда сижу у Северуса в палате, — глаза Драко тут же загорелись. — У крестного? — Ага. Он все ещё в коме и к нему пока не пускают, но, — Гарри пожал плечами, — порой я рад, что некоторые законы мне не писаны. Малфой очень хотел верить, что и его когда-нибудь допустят к Северусу в палату. Хотя лучше было бы, конечно, чтобы тот поскорее очнулся. Когда время на обед истекло, а Драко принял свои зелья, в палату вошла молодая девушка. Она была низкой брюнеткой с живыми синими глазами и большими губами. Она тут же напомнила Драко Панси. — Здравствуйте, мистер Малфой! Меня зовут целительница Гейл, но вы можете звать меня Джуди. Я буду вашей психотерапевткой вместо целителя Риггза, — Драко, хоть и был удивлен, не стал задавать вопросов по поводу прошлого психотерапевта. Малфой знал, что нет ничего такого в том, чтобы менять специалистов в поисках подходящего, но произошедшее все равно кольнуло его неприятной мыслью о том, что он, возможно, безнадежен. Гарри беззастенчиво поцеловал Драко в щеку на прощание и, обменявшись кивком с Джуди, покинул палату, обещая вернуться к ужину. Драко ожидал уже привычных вопросов, но действия, слова и поведение Джуди разительно отличались от тактики мистера Риггза. Она сразу стала вести себя так, будто Драко — ее давний друг. Целительница начала строить диалог с каких-то отвлеченных тем, задавая нейтральные вопросы, не отвечать на которые у Драко не было ни единого основания. Самым поразительным было, что и манера речи Джуди до неправдоподобного была схожа с манерой речи Панси. И то ли психологине удалось его заболтать, то ли так ей на руку сыграло ее сходство с подругой, которой Драко отчаянно не хватало, Малфой раскрылся. Поверхностно, кратко, через дискомфорт, ком в горле и тяжесть в груди Драко поделился с ней львиной долей тех моментов, что не дают ему покоя и мешают жить. Ответил на большинство её вопросов, которые она подбирала очень аккуратно и грамотно. Драко не заметил, как пролетело время до ужина, но под конец сеанса он чувствовал себя так, словно с него содрали кожу и под лупой рассмотрели внутренности. Джуди явно понимала это, потому, похвалив его и поблагодарив за честность, попрощалась до следующего сеанса, в дверях чуть не столкнувшись с Гарри. И с этого дня дела пошли значительно быстрее и лучше. В первую очередь они с Джуди занялись проблемами, что буквально мешали нормальной повседневной жизни. Потребление пищи стояло первым в очереди. Во время всех завтраков, обедов и ужинов Джуди была рядом, а Гарри же, напротив, перестали пускать. Точнее, пускали лишь тогда, когда становилось понятно, что Драко не сможет поесть без его помощи. За то время, что Драко провел за не самыми приятными беседами с Джуди; мучительными попытками поесть, не имея даже чертовой возможности проверить еду на яды из-за отсутствия палочки, и парой сеансов гипноза, Малфой не мог не похудеть. Вторым шагом к исправлению ситуации стали сеансы готовки. Драко, Джуди и Гарри, что, кажется, совсем не спешил возвращаться к учебе, вместе готовили в специально оборудованной кухне и ели еду, приготовленную друг другом. И если первые разы Драко едва ли мог заставить себя съесть то, что сделала Джуди (со стряпней Гарри проблем не возникало), то через неделю он мог почти спокойно есть еду, не зная наверняка, приготовила ее Джуди или Гарри. Позже к сеансам были привлечены несколько домовиков и ресторанов, из которых Джуди заказывала разные блюда. К концу декабря Драко почти без проблем мог есть, не имея понятия о том, кем была приготовлена еда, и это был огромный шаг. Гордость, которая явственно читалась в глазах Гарри и Джуди, придавала Драко сил бороться и дальше. С никтофобией, однако, дела обстояли хуже. Драко пришлось долго собираться с мыслями перед тем, как поделиться с психологиней истинной причиной этого дикого, неконтролируемого страха перед темнотой. Он правда понятия не имел, как ему вообще удалось рассказать об этом, но он смог, и он почти гордился собой. Однако, даже обнаружив корень проблемы, им не удавалось справиться с ростками, что она пустила и окутала Драко целиком. Ничто не помогало, и Джуди признала, что им придется обратиться к целителям разума, если Драко хочет избавиться от фобии. На самом деле, маггловская и магическая психология мало чем отличались, однако в моментах, когда магглам оставалось лишь опустить руки и учиться жить с неискоренимой проблемой, маги могли обратиться к целителям разума. Конечно, не всегда они могли это сделать, ведь это считалось крайними мерами. Также был велик шанс того, что после того, как целители поработают над воспоминаниями, чувствами и мыслями пациента, он не излечится до конца и будет жить с ощущением, будто что-то забыл или путает. Некоторых это чувство сводило с ума. Однако случай Драко был куда менее рискованным. Джуди уверяла, что обращаться к целителям разума для того, чтобы избавиться от триггера, почти безопасно. В любом случае, у них и не оставалось особого выбора. Перед чем-то вроде операции Драко почти не нервничал. Он понимал, что иного пути нет: он либо пойдет на небольшой риск и сможет избавиться от фобии, либо не пойдет и со временем свихнется, в чем он ничуть не сомневался. Малфой и не на такое готов был пойти, чтобы навсегда забыть о никтофобии. Гарри же, хоть и проходил подобную процедуру сам, казалось, мог или поседеть на глазах, или слечь с сердечным приступом. Слава Мерлину, всё прошло отлично. Драко испытывал от темноты не более, чем легкий дискомфорт, от которого, если верить Джуди, можно было избавиться во время сеансов с ней. В честь этого события Гарри притащил торт собственного приготовления. Выглядел он очень неопрятно, но был настолько вкусным, что Драко съел три куска, объевшись до тошноты. Драко нравилось, что Джуди относилась к нему не как к больному в прямом смысле этого слова. Её методы не были похожи на то, как Драко представлял себе психотерапию. Она не рассматривала Малфоя как один большой клубок проблем и загонов. Она брала каждый момент по отдельности и лечила, как если бы это была простуда. Она доверяла ему. За ним, конечно, наблюдали колдосестры и лишние вещи в палату проносить не давали, совершая при этом еще и проверки — было бы странно, если бы с человеком, у которого очень высок суицидальный риск, вели себя иначе. Но Драко не чувствовал себя душевнобольным и был уверен, что в этом заслуга его целительницы. На Рождество его на несколько часов отпустили вместе с Гарри под его ответственность. Этому поспособствовало хорошее поведение Драко, его успехи в лечении, ну и конечно то, что попросил сам Гарри Поттер. Драко не любил зиму в первую очередь из-за холода, но увидеть снег вживую, а не через покрытое морозными узорами окно, было отчего-то захватывающе. Он не выходил из Мунго почти месяц, и идти с Гарри рука об руку по улице маггловского Лондона, куда Гарри их аппарировал, было почти волшебно. Все вокруг переливалось и мерцало праздничными огнями, по улицам ходили толпы улыбчивых, смеющихся людей и пахло праздником. Они с Гарри заняли отдаленный столик в кофейне, заказав себе какао и пряники. Драко сидел на мягком диванчике, привалившись к парню плечом и тихо с ним переговариваясь. Гарри рассказывал о том, что вечером идет на рождественский ужин у Уизли, и поэтому, скорее всего, вкатится завтра к Драко в палату, как елочный шар, ведь Молли была неумолима в попытках его накормить. Сказал, что Рон с Гермионой, у которых начались каникулы, тоже сейчас в Норе передают Драко поздравления с Рождеством и хотели бы с ним увидеться. Малфой, если говорить начистоту, уже соскучился по ним. По Невиллу и его рассказам про растения, по Луне и её чудаковатости, по заботливой Гермионе и забавному Рону. Но он все еще не готов был встретиться с ними. Даже несмотря на то, что они знали ситуацию в общих чертах (Гарри рассказал с разрешения самого Драко). Гарри сказал, что тоже пока находится в академическом отпуске, но Гермиона не дает ему совсем забить на учебу. Он не стал говорить, что вообще собирался бросить учебу, но его кое-как отговорили Макгонагалл и друзья. Не стал говорить, что после случившегося (или, правильнее сказать, чуть не случившегося) в мэноре, он почти каждый день проживает в тревоге. Он без конца думал о том, что случилось бы, не заметь он сообщение в связнике вовремя или если бы Драко не нашел в себе силы написать ему. Гарри отпустил его всего на день и чуть не потерял. Если бы не участившиеся встречи с психологиней, Гарри свихнулся бы и приковал Драко к себе наручниками. И, пускай с каждым днем ему становилось немного лучше, он не мог вернуться в Хогвартс, лишившись возможности быть рядом всегда, когда Малфою понадобится поддержка. Гарри слишком часто терял близких людей, чтобы было в его жизни что-то важнее тех, кого он любит. Сейчас его место было рядом с Драко. Те несколько часов, что они провели, обнимаясь и целуясь в приглушенном свете кофейни, были лучшими за последний месяц для Драко. Уже в палате Гарри подарил ему теплый плед, который менял свой цвет и узор в зависимости от желания хозяина. И хоть Малфой был расстроен, что не может подарить ничего в ответ, любовь, нежность и благодарность затопили его изнутри. Но после Нового года дела пошли хуже. Разобравшись с травмами, что больше всего мешали в повседневной жизни, Драко и Джуди перешли к прорабатыванию более глубоких и обширных, и здесь начались проблемы. На любой вопрос Драко ершился или замыкался в себе. Если раньше самой ненавистной частью дня был адский массаж, который, к слову, правда уменьшил частоту судорог, теперь меньше всего Малфой хотел ходить на психотерапию. Он ненавидел, когда пытались залезть к нему в душу. Он ненавидел вспоминать произошедшее с ним и ненавидел жаловаться. В подростковом возрасте он любил ныть отцу и матери на какие-либо пустяковые моменты, вроде квиддича или сложного теста, но уже тогда он знал, что жаловаться на что-то серьезное — плохо. Табу на слабость передавалось из поколения в поколение. Малфои должны были казаться неуязвимыми даже в семейном кругу. Сеансы почти не приносили толка. Драко срывался на Джуди и порой на Гарри, который, хоть и имел не менее взрывной характер, молча терпел, а потом крепко обнимал Драко, который судорожно шептал ему в плечо извинения, боясь, что Гарри не выдержит и уйдет. Драко боролся с самим собой. Он понимал, что Джуди задает вопросы не из простого интереса. Она не сможет ему помочь, пока он не откроется ей. Невозможно починить вещь, если не знаешь, что в ней сломано. Эта бесконечная борьба утомляла. Малфой начал хуже есть, и ему стали чаще сниться кошмары. Под конец зимы Гарри вернулся в Хогвартс и не мог теперь проводить с ним почти все свободное время, так что теперь перерывы между процедурами Драко заполнял саморефлексией и пытался учить что-нибудь по конспектам Гермионы. Выбивали из равновесия и письма от Блейза, который, узнав ситуацию (Драко просто не мог больше его игнорировать), всё рвался навестить его в Мунго. Малфою не хотелось его видеть сейчас и обсуждать случившееся не хотелось тоже. Он мечтал, чтобы все оставили его в покое. Днями и ночами он жалел, что вообще это все затеял. В один день Гарри не смог прийти. Связник все ещё оставался у Драко, и они с Поттером переписывались в нем. В тот день Гарри написал, что, летая на метле, отвлекся и упал, сломав ногу, а потом предложение оборвалось, и появилась приписка, уже написанная почерком Гермионы: «Мы думали, его придется приковать к кровати веревками, чтобы он не поперся к тебе со сломанной ногой.» Драко пожелал Гарри скорейшего выздоровления, не удержавшись от шпильки в сторону того, какой Поттер «внимательный». И именно во время сеанса в этот день броня Драко дала огромную трещину. Возможно, дело было в том, что он знал, что после сеанса некому будет утешить его, обнять и сказать простое «ты справишься». Возможно, он достаточно созрел для откровения. В любом случае, когда Джуди спросила, считает ли он себя виноватым в случившемся, Драко заплакал. Впервые за три месяца лечения. Он сбивчиво отвечал на вопросы, утирая бегущие по щекам слезы, понимая, что теперь он готов бороться с демонами прошлого. Они с Джуди каждый день делали шаг на пути к выздоровлению. ПТСР, ПА, паническое ожидание буллинга, суицидальные мысли, чувство вины и стыда, страх перед прошлым и будущим — они боролись с этим каждый день. После некоторых сеансов Драко чувствовал себя опустошенным настолько, что ему хватало сил лишь на то, чтобы свернуться рядом с Гарри калачиком и молчать. Но ему все равно становилось лучше. Он стал лучше понимать себя и произошедшее, пересмотрел свои взгляды и сделал важные выводы. Он принял неизбежность того, что с ним случилось, и жить стало правда легче. Будущее со временем перестало казаться таким беспросветным и безнадежным. Джуди сказала простую вещь, которую Драко было необходимо услышать: он свободен. Он может податься куда угодно и строить свою жизнь где угодно. Среди людей, которые понятия не имеют о том, кто такой Драко Малфой и что он из себя представляет. Он не в ловушке. Вставая по утрам, он теперь не думал о том, что рад был бы не просыпаться вовсе; кошмары мучили его значительно реже; он стал усиленно учиться, иногда передавая вопросы Гермионе через связник. Весна только началась, но все вокруг цвело и оживало. Драко нравилось гулять во дворе больницы в одиночестве или с Гарри. К нему вернулся аппетит. Один раз он вместе с Гарри посетил крестного. Драко знал, какие отношения их связывают, и порой пытался представить, какой будет их жизнь, когда Северус придет в себя. К слову, Снейп прекрасно знал о влюбленности своего крестника — они всегда были друзьями, и Северус стал первым, с кем Драко поделился своими чувствами. И Малфой знал, что и у его болезни, и у болезни Северуса одинаковые глаза. Снейп выглядел здоровым. Можно было подумать, что он просто прилег поспать, если бы не сложная вязь чар, куполом укрывающая мужчину. Драко нестерпимо захотелось обнять крестного. Он так скучал по нему — последнему родному человеку, что у него остался; по поддержке и опоре. Он был как никогда рад, что не сдался в ноябре, ведь в будущем он сможет сделать с крестным всё то, о чем так мечтает сейчас. Интимная составляющая их с Гарри отношений тоже возродилась. Они продолжили с того момента, на котором остановились в ноябре, и, о Мерлин, это было прекрасно. Несмотря на то, что место было не самым подходящим, Драко чувствовал себя куда более раскрепощенным и жаждущим. Он сводил Гарри с ума. К середине весны они дошли уже до оральных ласк со стороны Поттера и с десяток раз чуть не попались персоналу больницы. Гарри тоже стал чувствовать себя лучше. Драко становился все более похожим на прежнего себя: в его глазах была жизнь, он куда больше улыбался и шутил, сам ластился к Гарри и ждал выписки. Но, вопреки страхам Гарри, и не думал прекращать их отношения. Поттер всегда боялся, что, когда Драко вылечится, Гарри больше будет ему не нужен, и Поттер готов был принять это. Но, кажется, чем здоровее был Драко, тем крепче становились их отношения. В один из апрельских дней целитель Ришар вместо привычных процедур повел Драко на повторное обследование. Ядро Малфоя почти полностью восстановилось, судорог не было почти месяц, а масса тела достигла нормы. Результаты теста, который он прошел у Джуди, тоже радовали. Драко мог перейти на амбулаторное лечение. В день выписки у Мунго его встречали Рон с тортом, Невилл и Луна с шарами, Гермиона с колдоаппаратом и Гарри с огромным букетом цветов (чертов приколист). Драко был в таком чудесном настроении, что даже не стал задирать Поттера, подыграв ему. Гермиона засняла, как Драко, держа в руках охапку незабудок, крепко целует Гарри, улыбаясь уголками губ. Жить Драко стал в квартире Гарри, в которую он влюбился с первого взгляда. Он и подумать не мог, что Гарри выберет подобное место в качестве своего жилья. В двухэтажной квартире царил минимализм, пастельные оттенки и простор. Из многочисленных панорамных окон открывался прекрасный вид на парк, а на улицах царило спокойствие. Не было ничего странного в том, что Поттер решил поселиться подальше от центра. Учиться Драко стал заочно, не имея ни возможности, ни желания возвращаться в Хогвартс. Он знал, что личность его обросла тьмой слухов и догадок, что просочились в газеты, которых он принципиально не читал. Благодаря сложным чарам приватности, наложенным Макгонагалл, все происходящее в Хогвартсе не достигало проворных журналистов, но после того, как Малфой попал в Мунго, новости о нем и его отношениях с Гарри стали главной темой для обсуждения среди магов всех возрастов. Однако, пока это не особо волновало Поттера, Драко был почти спокоен. Буквально спустя неделю Гарри тоже перевелся на заочное обучение. — Здесь мне никто не будет мешать. — Так я тебе и поверил, — с улыбкой ответил Драко. Глупо было притворяться, будто он не рад жить и учиться вместе с Гарри. Хотя продуктивной учебе Поттер явно препятствовал. Как минимум, своим незаконно очаровательным внешним видом. Иногда к ним приходили Рон с Гермионой. Грейнджер помогала им с уроками, а Рон приходил просто за компанию или чтобы обокрасть их холодильник. Иногда парни связывались с преподавателями по камину. Но все равно нельзя сказать, что они усердно готовились к экзаменам — Гарри не знал, кем хочет стать, оттого не собирался никуда поступать в этом году. Драко планировал долечиться и лишь потом строить планы на дальнейшую жизнь, хотя некоторые мечты, включающие в себя музыку, у него были. В любом случае, ЖАБА в конце мая они сдали неплохо. Драко получил выше ожидаемого по всем предметам, кроме зельеварения и трансфигурации — по ним он получил превосходно. Гарри получил удовлетворительно по арифмантике с зельеварением, превосходно по ЗОТИ и выше ожидаемого по всем остальным предметам. Драко назвал его везучим придурком. Также Драко разговаривал после экзаменов с директрисой. Он чувствовал вину перед Макгонагалл за то, что собирался сделать, воспользовавшись её добротой и милосердием и отпросившись у нее в поместье. Джуди посоветовала ему извиниться хотя бы для собственного успокоения, что Драко и сделал. Минерва же, что со стороны всегда казалась железной леди, тепло обняла его, сказав: — Главное, что ты в порядке, Драко. Остальное не имеет значения. Ты молодец. Драко тогда чуть не расплакался. На выпускной парни пошли только на официальную часть. Драко не мог понять, отчего совсем недавно чужие взгляды и шепотки так сильно цепляли его. Теперь он, стоя рука об руку с Гарри, не чувствовал ничего, кроме легкого раздражения и перманентной грусти. Несмотря ни на что, ему печально было насовсем прощаться с Хогвартсом. У Гарри, Рона и Гермионы глаза и вовсе были на мокром месте. Продолжать празднование большая часть бывшего восьмого и часть седьмого курса отправились в поместье Гринграссов. Родители Дафны и Астории отдыхали в жарких странах, чем девушки не могли не воспользоваться. И там, танцуя и смеясь среди друзей и приятелей, Драко почувствовал себя беззаботным подростком. Он не мог выпивать из-за несовместимости алкоголя и зелий, но ему и не нужно это было. Он шутил с Роном и Невиллом, кружился на танцполе с Луной и Гермионой, играл в магический дартс с Джинни и тушил небольшой пожар, учиненный Симусом. Он обнимал Гарри за шею, прижимаясь к нему в танце, и целовал его открыто и страстно. В одной из комнат поместья он впервые встал перед Гарри на колени, и это оказалось куда лучше, чем он мог себе представить. Пальцы Гарри в его волосах, его стоны и похвала срывающимся шепотом, его запрокинутая в экстазе голова с выражением лица, полным наслаждения, — всё это не давало Драко уплыть в страшные воспоминания из прошлого, заводило, помогало забыться и раствориться в партнере. А через пару дней у него был День Рождения, который Драко планировал провести на пикнике в парке в кругу друзей. В этот день Гарри разбудил его утром, зацеловал до кругов перед глазами и, доведя их обоих до разрядки, дал Малфою лишь десять минут на сборы, не говоря, что он задумал. Переместились они портключом, и за все время, что Гарри тащил Драко за руку по улицам, он ответил лишь на один вопрос. — Гарри, где мы, черт возьми? — В магическом Гамбурге. Когда Поттер затащил Драко в незнакомое место, тому понадобилось всего несколько мгновений, чтобы осознать, куда они попали. А когда к ним из-за ниши вышел высокий бородатый мужчина, с ног до головы забитый татуировками, что то и дело двигались на его коже, Малфой перевел на Поттера шокированный взгляд. — Доверься мне, — ответил Гарри на немой вопрос. Мужчина представился Борисом и, говоря с забавным, ярко-выраженным акцентом, предложил Драко снять рубашку и сесть на кушетку. Пожалуй, если бы не подбадривающий, просящий взгляд Гарри, Драко сбежал бы. Малфой чувствовал дискомфорт от одной лишь мысли, что кому-то постороннему придется видеть шрамы на его лопатках, но он упорно учился принимать себя. Больше его смутило, что ему даже не показали, что, собственно, ему будут набивать. Гарри сказал, что пусть это останется сюрпризом. Драко не стал спорить. Сеанс был не очень долгим и почти безболезненным. Борис травил шутки, что из-за его акцента становились лишь смешнее, а Гарри, явно нервничая и истерично посмеиваясь, без конца кусал губы. Драко хотелось их поцеловать. Хотя нельзя сказать, что он сам не переживал. Когда Малфой смог увидеть результат, он буквально лишился дара речи. Ярко выделяющиеся на бледной спине крылья то ли вейлы, то ли ангела, то ли волшебной птицы выглядели объемными, почти настоящими. И они полностью перекрывали шрамы на лопатках. Шрамы, которые, Драко казалось, заклеймили его до конца его дней. Малфой пошевелил плечами, с трепетом наблюдая, как крылья слегка расправились и вернулись в исходное положение. Это было, черт побери, настоящее волшебство. Но не то, которое окружало Драко с детства. Борис тактично удалился до того, как Драко развернулся лицом к мнущемуся в нерешительности сзади Гарри, налетая на него с объятиями. Поттер облегченно выдохнул, прижимая парня к себе ближе. Через несколько мгновений Малфой стал осыпать его лицо беспорядочными поцелуями, смешанными со «спасибо-спасибо-спасибо». — С Днем Рождения, Драко. Я люблю тебя, — впервые сказал Гарри, не ожидая ответа и тут же любовно, нежно целуя Драко в губы. Драко, которому хотелось кричать от чувств, что переполняли его, но который так и не смог признаться в ответ. Психотерапия тем временем продолжалась. Порой после сеансов Драко возвращался раздражительным или подавленным, то срываясь на Гарри, то запираясь в какой-нибудь из комнат, то весь вечер играя на фортепиано, что Гарри купил специально для Драко перед его выпиской. Поттер всегда терпел, всегда прощал и всегда был готов утешить. Драко раз за разом просил прощения, не понимая, за какие заслуги именно ему достался Гарри. Каждый раз думая о том, как же ему повезло. Думая о том, насколько сильно он его любит. И нередко возникали у Драко мысли о том, что Гарри заслуживает большего. Нередко он подозревал, что Гарри может чего-то не хватать. А ещё Малфой знал, что, в отличие от него, Гарри в прошлом занимался полноценным сексом, и все чаще Драко приходила в голову страшная мысль, что Поттеру может не хватать его. Драко довел себя этими мыслями до того, что однажды, когда их поцелуи перешли грань приличия, он зажмурился и выдохнул Гарри в губы: — Возьми меня. Малфой не мог открыть глаза, чтобы увидеть лицо Гарри, который навис над ним, не издавая ни звука. Все внутренности Драко дрожали, и он понял, что, несмотря ни на что, ему страшно. Ему правда страшно. Спустя несколько долгих пугающих мгновений раздался спокойный, но бескомпромиссный голос Гарри: — Нет. Драко удивленно распахнул глаза, невольно облегченно выдыхая и глядя на парня. Поттер выглядел слегка поникшим, но все равно смотрел с любовью и нежно гладил рукой щеку Малфоя. — Почему? Ты меня не хочешь? Поттер посмотрел на него, как на несмышленого ребенка. — Хочу, конечно. Больше всего на свете. — Но почему тогда… — Драко правда не понимал, хоть и чувствовал облегчение. Гарри легко поцеловал его в губы и ответил: — Потому что ты не готов. Мне важно, чтобы ты хотел этого так же сильно, как я. И я готов ждать столько, сколько тебе понадобится. Даже если никогда не дождусь. И в этот момент Драко понял со всей ясностью: он счастлив. Он счастлив здесь и сейчас. С Гарри, в их общей квартире, в их отношениях, полных любви и поддержки. Он хочет быть с ним всегда. Он хочет, чтобы Гарри дождался, и хочет дождаться сам. Он хочет всего, что связано с Гарри. Много-много раз. Но он ничего не ответил. Лишь поцеловал так, чтобы Гарри обязательно всё понял.

***

Драко проснулся с первыми лучами, и с момента пробуждения был как на иголках. Он нервничал, пока готовил Гарри праздничный завтрак (блинчики с клубникой и надписью «завтрак для пенсионера», сделанной шоколадным сиропом). Он нервничал, когда будил его поцелуями. Он нервничал, когда после завтрака они вместе приняли душ и не только. Он нервничал сейчас, пока Гарри в соседней комнате выбирал надеть ему серую безразмерную рубашку или серую безразмерную рубашку в клетку. День Рождения Гарри они собирались праздновать в Норе. Благо, Драко уже виделся и с Артуром, и с миссис Уизли, что приняла его, будто он еще один ее сын, и с остальной частью рыжего семейства. Также прийти должны были Луна, Невилл, Дин, Симус и многие другие гриффиндорцы и не только они. А ещё там будут Андромеда и Тедди, что волновало Драко не на шутку. Однако не это было главной причиной для его околопанического состояния. Драко начал выбирать подарок ещё весной, без конца сомневаясь и время от времени впадая в отчаяние. Дарить что-либо тому, у кого, кажется, все есть, и кто может позволить себе все — кромешный ад. А для Драко предельно важно было выбрать идеальный подарок. Он хотел увидеть, как глаза Гарри загорятся волшебной изумрудной зеленью, на щеках проявятся глубокие очаровательные ямочки, а взгляд станет мягким, нежным, полным любви. Драко еще никогда так не старался, выбирая кому-то подарок. Он почти готов был сдаться, когда неделю назад наконец придумал, что подарить. И все равно он не был уверен в том, что Гарри понравится. Ему правда было страшно. Драко моментами порывался выбросить нынешний подарок и срочно купить Гарри что-нибудь дорогое и красивое, как, например, новейшая метла, но одергивал себя. Метлу Гарри мог купить себе и сам. Единственным, с кем свой выбор обсуждал Малфой, была Гермиона. И, если верить ей, то Гарри должен прийти в восторг от того, что приготовил Драко. А ещё она назвала Драко романтиком, на что тот от растерянности даже не смог ничего ответить. Малфой чувствовал, как крылья на его спине от нервов без конца дергаются. От того, насколько идеальным был подарок самого Гарри, становилось лишь страшнее. Драко сжимал дрожащими руками любовно упакованную коробку, пытаясь выровнять дыхание и собраться с мыслями, как его этому учила Джуди. Зацепиться за тревожную мысль, найти ей контраргумент и в это время выполнять дыхательные упражнения. Какие-то полгода назад Драко бы уже скрючился от панической атаки. Он хотел подарить подарок, будучи с Гарри один на один, ведь тот был очень личным. Драко не хотел выглядеть уязвимым и таким открытым в собственных чувствах на глазах всех остальных. Он хотел подарить Гарри помимо подарка момент, искренность, признание. Он наконец был готов окончательно раскрыться перед ним, снять все маски и снести последние стены. До выхода оставалось не больше двадцати минут, и Драко понял, что пора. Он, продолжая до побелевших костяшек сжимать в руках коробку, пошел в их спальню. Войдя, он с удивлением посмотрел на Гарри, что пытался поправить волосы, одетый в изумрудную рубашку, которую ему не так давно подарил Драко просто потому, что мог и хотел. Тепло разлилось в его груди от этой сцены, и решительность родилась в его сердце. Поттер слегка вздрогнул и улыбнулся, заметив Драко, но, стоило его взгляду упасть на коробку в руках парня, лицо Гарри вытянулось. — Драко? — Я… я хотел бы подарить тебе свой подарок сейчас, если… если ты… Мерлин, ненавижу мямлить, — пробормотал Драко недовольно под нос, из-за чего Гарри слегка нервно хохотнул. — Возьми его, пожалуйста. Трясущимися руками Драко протянул коробку Гарри, который, замявшись на несколько мгновений, взял ее, тоже заметно нервничая. Он нерешительно посмотрел на Драко и, когда тот подбадривающе кивнул, аккуратно развязал изумрудную ленту, улыбнувшись выбору цвета. Когда Гарри невербальным заклинанием заставил коробку зависнуть в воздухе и снял с нее крышку, сердце Драко, кажется, готово было выпрыгнуть из груди. Поттер удивленно достал колдокамеру, рассматривая её со всех сторон и вновь глядя на Малфоя, который в нетерпении кивнул на коробку, намекая продолжить разбирать подарок. Гарри тяжело сглотнул и, положив колдокамеру обратно, достал среднего размера кофейного цвета альбом и раскрыл его на первой странице, замерев и, кажется, перестав даже дышать. Там было всего три колдографии. Та, которую сделала Гермиона в день выписки Драко; колдография с выпускного, на которой Гарри и Драко в нарядных мантиях и с широкими улыбками размахивают аттестатами и обнимаются; и колдо, которое сделала та же Гермиона совсем недавно, когда они устроили ночь кино, и Гарри с Драко заснули первые, ложечками устроившись на диване. У Драко в животе каждый раз трепетали бабочки, когда он смотрел на эту колдографию. Гарри ее еще никогда не видел, и, судя по всему, у него она вызывала похожие чувства. Остальные страницы были пусты, и Гарри поднял на Драко глаза, в которых читался вопрос вперемешку с нежностью. Малфой, чувствуя себя как никогда уязвимым, опустил глаза в пол, пытаясь взять себя в руки. Он мог на пальцах пересчитать разы, когда откровенно признавался кому-то в своих чувствах, и ему было и страшно, и в то же время странно сладко. Драко глубоко вдохнул и заговорил: — Я хочу… Я хочу, чтобы остальные страницы мы заполнили вместе. Хочу, чтобы мы сделали еще сотни колдографий в бесчисленном множестве мест. Хочу запечатлеть моменты нашего счастья, чтобы потом пересматривать их спустя года, ведь я верю, что мы всегда будем вместе. Потому что я люблю тебя. Когда Драко наконец набрался смелости, чтобы взглянуть на Гарри, он понял, что тот плачет. Крупные слезы ползли по щекам, губы дрожали, а глаза стали такими яркими, будто светились изнутри. И его взгляд… никто и никогда не смотрел так на Драко. В нем было столько любви, нежности и невысказанного обещания, что Драко почувствовал, как трепещут крылья у него на спине. — Гарри… — Я так люблю тебя, — голос у Гарри был сдавленный и хриплый. Он вслепую положил альбом в коробку, и, сделав пару быстрых шагов, тут же заключил Драко в крепкие объятия. Тот обвил его шею руками, прижимаясь ближе и чувствуя, как колотится сердце. Или это было сердце Гарри? — Мерлин, как я люблю тебя… Это лучший подарок, честно. Мы обязательно заполним этот альбом. И потом будем в старости смотреть и детям показывать, — Поттер всхлипнул, и Драко, улыбаясь, уткнулся губами ему в шею. — Ты сейчас придешь заплаканный, и все решат, что я тебя обижаю, — голос Драко тоже предательски дрожал. — Сам довел до слез и жалуется, — хрипло рассмеялся Гарри, не переставая плакать. Ни один человек в мире не мог представить, насколько он был счастлив в этот момент. У него была замечательная семья и верные друзья. У него День Рождения. Спустя долгие годы он был предоставлен самому себе и мог жить так, как давно мечтал. Драко подарил ему лучший подарок в его жизни. Драко впервые признался ему в любви. Драко любит его. А осенью они отправятся в путешествие по городам и странам. Будут щупать настоящую жизнь руками, дышать любовью и свободой, пробовать новое на вкус и держаться друг за друга нежными взглядами. И ждать её осталось совсем немного. Первую осень Гарри и Драко.