Рыцарь Кадош.

Нет, Не Хуайсан не имел ничего против того, что десяток членов Ордена Странствующих Заклинателей живёт в его доме, ест и пьёт за его счёт. В конце концов, вели они себя в целом прилично, исключая разве что личную жизнь Лань Ванцзы и Вэй Усяня (кто-нибудь, расскажите им о заглушающих талисманах!), и ели не так уж много, даже поправляющиеся супруги Сяо. Вот только Сяо Хоувэй обещал воскресить Минцзюэ, как только они соберут его части. Голову он заполучил, прочие части уже который день подряд усмиряются совместными усилиями трёх бывших членов Ордена Лань, а также одного очень милого, пусть и бледноватого молодого человека, который совершенно точно не лютый мертвец, упаси Небо, как вы могли такое подумать. И этим достойным людям давно надоело сдерживать покойного Главу Не, который, подумать только, не хочет лежать смирно и регулярно восстаёт. Ладно, положим, сразу после возвращения из Ланьлин Цзинь тёмный заклинатель был не в состоянии даже ходить, что уж говорить о ритуалах. Не Хуайсан понял, принял, пригласил лекаря и терпеливо ждал несколько недель. Супруги Сяо понемногу отъедались, восстанавливали баланс ци и душевное равновесие, выходили на короткие прогулки и кормили шёлковых курочек. А теперь начали заниматься тем же, чем уже который месяц каждый день занимаются угадайте-ка кто. На этом моменте Не Хуайсан пришёл к логичному выводу, что раз у супругов Сяо появились силы заниматься гуй знает чем в опочивальне, то и на ритуал воскрешения сил у них достанет. О чём он и уведомил Сяо Хоувэя. Тот, к чести своей, от своих слов отказываться не стал, несколько раз уточнил у Хуайсана, согласен ли он на ритуал и понимает ли все риски, и затем, получив согласие, велел начинать приготовления. Первым делом они со Старейшиной Илина, Лань Ванцзы и Сяо Синченем закрылись с телом Не Минцзюэ и в кратчайшие сроки срастили части тела, да так славно, что когда сняли швы, следов от четвертования даже не осталось. Затем самым тёмным колдовством сняли трупное окоченение, вернули коже почти человеческий цвет, а суставам подвижность. Не Хуайсан с удовольствием следил за работой. Он мог вечно смотреть на то, как течёт вода, как горит огонь и как работают другие люди. Сяо Хоувэй работал с особенным удовольствием. - Нет, ну вы только посмотрите, какой красавец! - Повторял он, тыкая в старые, ещё досмертные шрамы на спине Минцзюэ. - Мужчина! - Уж точно не женщина, - согласился Усянь. - Нет, ты не понимаешь. Это мужчина. Большой, красивый мужчина! Ах, интересно...а как он владел своей саблей? - Мечтательно заулыбался Ши Ло. Вэй Усянь на миг застыл в недоумении, но потом до него дошло и он, покраснев, пробурчал что-то про извращенцев. Лань Ванцзы, разумеется, ничего не понял и только моргнул. Не Хуайсан прыснул и закрылся веером, а вот Сяо Синчень звонко и мелодично рассмеялся, в полной мере оценив немудрёную шутку тёмного заклинателя. Вот только потом на столе, за которым сидело светлое божество, Хуайсан обнаружил странные следы, как будто в том месте на стол поставили раскалённые угли. По форме они были в точности как человеческие пальцы, и находились ровно там, где за столом сидел Сяо Синчень. Не Хуайсан был готов сделать что угодно для воскрешения брата. Поэтому, когда Хоувэй велел найти подходящее место где-нибудь в лесу, расчистить, выровнять, засыпать могильной землёй, выровнять ещё раз, начертить магический круг ещё сложнее, чем придуманный Усянем для ритуала пожертвования тела, Глава сделал, что ему велено, без вопросов и своими руками. - Хм, ещё немного рано...- варвар задумался, внимательно глядя то на Хуайсана, то на результат его трудов. - Нужно воскурить благовония. Я их сделаю сам, от тебя потребуется только нарвать вот этих трав, цветов и кореньев (полный список занимал весь лист и включал ещё и стебли, и ягоды, и даже грибы), подсушить на огне и перемолоть, а дальше я сам сделаю. - Хорошо. Только темнеет уже... - Темнеет? Ну, ладно, возьми с собой фонарь. Сяо Синчень прекрасно понимал, что для ритуала воскрешения (Ритуала Объединения Жизней, как его назвал Ши Ло) не требуется ни магического круга, ни воскурения благовоний, ни ночных бдений, ни даже поляны в лесу. Главным образом потому, что ритуал придумывал Ши Ло, чьи творения отличались не изяществом, но надёжностью и парадоксальной для столь сложных артефактов прямотой. Причиной усложнения ритуала был сам Не Хуайсан. Он действительно был согласен со всеми условиями Ши Ло. Он понимал, что в случае успеха их с братом жизни будут связаны до конца их дней, и лишь от него самого и его желания совершенствоваться будет зависеть, как скоро наступит оный конец. Понимал Не Хуайсан также то, что связь их душ и тел разорвёт лишь смерть, и даже в неё они с Не Минцзюэ уйдут вместе. Он понимал и был согласен. Но в самой глубине души он всё-таки не верил Ши Ло. Его понять можно: одарённый критическим мышлением, от природы недоверчивый Не Хуайсан просто не мог всем сердцем верить, как это получилось у Синченя. И энергия, столь подходящая для ритуала, не формировала канал. Ши Ло нашёл весьма изящное решение проблемы. Он рассудил, что человек больше ценит то, чего добивался с трудом, и решил вымотать Не Хуайсана. Ши Ло знал людей: сложное зачастую кажется им более важным и действенным, чем простое. Не раз это знание обеспечивало их кровом и деньгами. Ночь и день Не Хуайсан собирал по лесам нужные растения. Всё это время Синчень удерживал от восстания тело Не Минцзюэ. Ши Ло славно поработал над ним: выглядел покойный глава почти живым. Казалось, вот-вот он откроет глаза или поёжится от холода. Стояла поздняя осень, Ши Ло кутался в три ханьфу и дремал на коленях у Синченя. Уйти с места он не мог - и жалел, что сам решил проводить ритуал на свежем воздухе, а не в подземелье, где хотя бы не дует. Приготовив благовония, Ши Ло их разделил на восемь частей и велел поджечь в восьми частях круга. После чего, стараясь дышать в противоположную от них сторону, велел Хуайсану приготовить чудесную мазь из яиц, растительного масла, горчицы и уксуса, описал результат и велел найти нужное соотношение самому. На следующий день Хуайсан, по плечи измазанный в чём-то желтоватом и странно пахнущем, поставил перед Ши Ло несколько мисок с разного вида мазями. Одна из них оказалась именно тем, чего хотел Ши Ло. Под его чутким руководством Хуайсан нарисовал на Минцзюэ странные, непонятные Синченю символы, а также густо закрасил тому спинку носа. В результате покойный стал выглядеть малость забавно, и Ши Ло украдкой хихикнул, а вот Синченю неожиданная симпатия супруга к Не Минцзюэ не нравилась. Бывший Глава Не мускулист, густобров и обладает несколько более грубыми чертами лица, чем должно благородному мужу, но для Ши Ло он - ожившая девичья мечта. - Всё. Пора. Спусти с плеч ханьфу и садись рядом. Возьми его за руку, - приказал Ши Ло, с сожалением встал с насиженных коленей Синченя, поёжился и тихонько выругался. - Итак, последний шанс передумать. - Не передумаю. - Связь будет не разорвать. - Замечательно. - Ты должен будешь тренироваться за двоих. - Уже начал. - И вы умрёте в один день. - Не страшно. Ши Ло улыбнулся и начал колдовство. - Ты сказал: "Лунный свет - это жидкость", И теперь я верю, и теперь я вижу, Как она проникает сквозь узкие щели И течет, и струится, наполняя все мысли. Синчень уже знал, что любое своё серьёзное дело Ши Ло сопровождает песней. Под песни он делал артефакты, песней успокаивал себя и их всех, и именно под песню создавал неразрушимый канал меж братьями Не. И в этот раз песня была именно такой, какой и должна была быть. Синчень это чувствовал. - Я ищу тебя, чтобы укрыть от жестокого ветра, Отвоевать тебя у холода и темноты. Гаснет пламя свечи, но я верю в твое бессмертие И уведу тебя прочь из ледяных пустынь. По мере того, как песня подходила к концу, вокруг становилось всё холоднее. Синчень не знал, было ли то побочным эффектом ритуала или просто признаком скорой осенней бури. Порывы ветра не заглушали чистый высокий голос Ши Ло, а, казалось, вплетались в неслышимую, но несомненно звучащую мелодию. В какой-то момент Синчень перестал удерживать Не Минцзюэ, и тот не восстал лютым мертвецом. - Заблудившийся в мрачных глубинах зеркальных поверхностей, Ты зовешь меня сквозь океаны полной луны. Рвется тонкая нить, но я верю в твое бессмертие И отыщу тебя даже на том краю тишины...* Пахнуло грозой, и в наступившей тишине, затишьи перед бурей, послышался неровный, резкий, мучительный вдох.