PWP: про тебя и твоих волейболистов

— kei.

Тригонометрия. Звучит почти как ругательство для твоего нежного сознания. Каждый раз перед началом урока математики, мучаешь себя ожиданием неизбежного — придётся решать. Но как решать, если ничего непонятно? Страшно и тревожно выходить к доске каждый раз, запинаясь и путая неясные дроби, что вызывает у класса еле уловимую волну ехидного смеха. «Она не знает число pi!» — конечно, со стороны очень смешно, но внутри все выворачивается наизнанку, стоит только прикоснуться к белому мелку и, под суровым взглядом преподавателя, попытаться свершить невозможное. — Неудовлетворительно. В конце урока выйдешь к доске ещё раз! — Грозно отозвались эхом слова учителя. Опять терпеть этот позор. Усаживаясь на своё место и стряхивая с побелевших, — казалось от страха, — пальцев мел, ты с ужасом стала ожидать очередной пытки. И почему тебе так не везло? Будто каждый урок математики, — где-то там в голове, — проходил словно суд, на котором ты никогда не побеждала. — Тебе нужно меньше паниковать и больше думать, — внезапно, прерывая внутреннюю череду самобичевания, раздался голос со стороны. Ты повернула голову на звук и слегка удивилась — Цукишима Кей. Для него необычно было разговаривать с кем-то, ведь он производил впечатление человека, предпочитавшего смотреть на всех сверху вниз; а те, кто, как правило, находились на вершине не часто имели привычку снисходить до тех, кому не повезло оказаться ступенями ниже. Когда он проходил мимо, дух захватывало: холодный взгляд обжигал, а сердцу, под столь суровым давлением, становилось непривычно тесно в груди. Странно, но несмотря на то, что парень не особо любил общаться, — а если и общался, то не скупился на колкости, — тебе иногда удавалось попасть в центр его внимания. В такие моменты хотелось возражать ему, иногда отвечая сарказмом; смотреть как надувались его щеки, точно рефлексия от твоих едких слов; хотелось рассмешить его, чтобы в тайне наслаждаться этим неповторимым смехом; хотелось прикоснуться к холодной и нежной руке, в надежде никогда более не отпускать. Однако, зачастую, ваши разговоры не затягивались дольше посредственного «привет-пока» или обоюдного «что задали». Тебе хотелось большего. Может из-за того, что Кей был единственным, кто не смеялся над тобой? В нем ты видела поддержку? Друга? К мыслям не приходил покой, ровно как и осознанию, что скоро к доске, и очередной позор лихорадкой заполнит разум. — Я понимаю, — сквозь зубы ответила ты, а перед глазами представала зелёная доска и неровности круга, очерченные белым и рыхлым узором. — Но не могу с собой справиться. — Вздох сожаления на мгновение сдавил грудь, но быстро покинул легкие, ибо голос преподавателя чуть ли не торжественно призвал тебя. — Ну что с тобой делать? — послышался досадный выдох Цукишимы, когда твои дрожащие колени пытались удержать робкое тело и отнести его к месту всеобщего обозрения. — Сенсей! — воскликнул Кей. — Позвольте мне помочь ей, а то мы так и до звонка не управимся. Последнее было не обязательно добавлять, подлый Цукки. Но его инициатива тебя взбодрила, и уже через несколько секунд, с согласия преподавателя, ты ощутила на шее легкий поток тёплого воздуха — это Кей занял место подле тебя, чтобы видеть сокрушительные потуги справиться с задачей и в то же время не маячить перед глазами, а то вдруг ты ещё больше растеряешься. Сейчас парень старался притвориться чем-то невесомым, будто длань ангела, направляющая заблудшую душу прямиком к заветному решению. Его голос был ровным и спокойным — непривычным для слуха, так как до этого момента никто не разговаривал с тобой подобным образом. Рука беспечно бродила по доске, вырисовывая аккуратным прочерком выражения, но ни одно из них ты не понимала. Ведь Кей говорил бархатным шепотом, который обволакивал, пока юноша приговаривал, что именно нужно писать: каждую букву и цифру. Знала ли ты, что писала? Возможно. Посыл стал очевиден, когда его ладонь накрыла твою, и в сердце что-то защемило, но одноклассник лишь хотел исправить букву, которую ты написала как прописную, не придерживаясь алгебраического шифра — так ты подумала сначала. Правда, стоило приглядеться и в хвостике буквы pi, написанной Цукишимой твоей рукой, ты различила знакомые очертания сердечка. — Будешь должна, — ехидно шепнул Кей тебе на ухо, практически полностью прилегая губами к гладкой коже, отчего, словно разряд тока, по телу пробежались мурашки. — Мы закончили. Ответ 0,5. Если округлять. — Он резко отстранился и спрятал ладони в карманы брюк, будто они никогда тебя не касались. — Хорошо, — принял учитель. — Но отличную оценку поставить не смогу, так как ты решал все за неё. Может, тебе стоит позаниматься с Т/И вне школы? Тогда избавишь весь класс от необходимости терпеть ее невежество на уроках. — Боюсь, — улыбнулся Цукки и размял шею, — мои товарищи в волейбольном клубе не поймут такие пропуски. — Тогда разделите сегодняшнюю оценку пополам. От этих слов преподавателя Кей бросил на него недовольный взгляд, а после перевёл на тебя. По твоему виду парень понял, что создал куда большую неловкость, чем была до этого. Однако разве не этого он хотел? — Зачем же так сурово? — Ухмылка все больше походила на лицемерную, но по ней стало понятно, что Цукки злился, хоть и старался это скрыть за маской беспечности. Однако, уже после уроков он ждал тебя в коридоре, чтобы объяснить значение cos и sin под нужным углом для восприятия, а на лице была все та же бессовестная и нахальная улыбка победителя. Странным путём, но Кей добился своего — его сердечко, нарисованное на доске, явно намекало на нечто большее, чем дополнительные занятия. Парень не поскупился на признание, он просто и ясно дал понять, что неравнодушен, а все подаренные им прикосновения, во время мандража у доски, лишь запирали воздух в лёгких, не давая возможности спокойно дышать. Должно отметить, что Цукки вёл себя достаточно сдержанно, — совсем не похоже на тот порыв страсти и любовной интриги, что нависла над вами в классе. Сейчас же, сидя дома и наедине, он лениво перелистывал знакомый учебник, очевидно, ища подходящую формулировку твоей тупости. Зачем было рисовать этот шедевр живописи, если и правда собрался решать уравнения? Мог бы просто предложить помощь, а не вот это вот все. Он выглядел иначе, чем в школе: волосы чуть растрепанные, очки почти полностью сползли с аккуратного носа, а воротник рубашки расстегнут. Весьма выходной вид Цукки, притягивал взгляд больше, чем все домашние задания в мире. — Нашёл, — наконец-то разорвал тишину Кей и, надломив учебник, чтобы страницы не переворачивались, протянул его к тебе. — Это похоже на то, что мы писали в классе. Хруст книги сопровождал твоё недовольство, — парень вырвал тебя из мира фантазий о его нежной и гладкой шее, когда всучил этот безжизненный бумажный талмуд. На выдохе ты приняла учебник и положила с краю, взяв шариковую ручку и пододвинув поближе тетрадь. — В общем смотри, начинай также. — Его рука внезапно легла на твоё бедро, а вторая ткнула в уравнение.— Сначала перепиши уравнение, а затем ещё раз, но уже со знаком равно, будто ты рассказываешь о том, как собираешься его преобразовать. Нет, ты вовсе не испугалась, когда его ладонь коснулась кожи, а наоборот, обрадовалась, ведь это означало, что ты пришла не только учиться, но и погрузиться в объятия Цукишимы. Не все потеряно. Переписывать циферки и буковки оказалось сложнее, чем показалось на первый взгляд. Тем более, когда рука Цукки задирала юбку выше. Прикосновения возбуждали, а спокойное урчание голоса парня над ухом пленяло. Неужели он заигрывал? Мысли никак не могли собраться. Они разбредались, ускользали, а его рука лишь сильнее согревала плоть нежными и безропотными движениями, точно этот момент отрепетирован заранее. Ты уже почти привыкла к его играм, но вдруг парень шепнул, что ты пропустила квадратичность, и его ладонь уже поглаживала тонкую ткань трусиков, дезориентируя снова. — Допиши ее вот тут, а дальше…— спокойно произнёс он, а вторая рука пришла на помощь, чтобы избавиться от препятствия. — Сократи и получишь упрощенное выражение. — Два пальца чуть надавили на обнаженный волнительный участок и тебе показалось, что стало мокро. — Сократить? — силясь превозмочь наслаждение от прикосновений таких точных и сильных пальцев, переспросила ты. Похоже, Кею нравилось мешать тебе сосредоточиться. Губы одноклассника так и манили к себе: чуть приоткрытые, горячий воздух его дыхания ложился на кожу; внутри все горело, но нужно было упростить уравнение. Упростить. Упростить… — Вот так, девочка. — Белые зубы оскалились в насмешливой улыбке, от одного вида твоего изнеможения. — А теперь приведи все к единому знаменателю и тогда ты сможешь… Он не договорил, а лишь ускорил интенсивность движений своих пальцев, от чего ты залилась в протяжном вздохе, который был тебе неподвластен. — Ты справишься, — заключил парень, наблюдая за подступающим оргазмом. Его шёпот был так близко, что хотелось бросить ручку и тетрадь в сторону; отдаться порыву, слиться в глубоком поцелуе, но ему так нравилось смотреть, как ты пыталась игнорировать то, что он делал. Ты буквально, трепеща от возбуждения, покрывалась маленькими капельками пота, готовая вот-вот разорваться на ещё более громкий крик. Не в силах противиться игре Цукишимы, ты попыталась сокращать числа с умом, но, по факту, Цукки сокращал лишь тебя. Каждый палец стимулировал твой клитор волнительным покалыванием, приближая нутро к единому знаменателю, который обозначал только одно — истинное наслаждение. Ты начала задыхаться, не в состоянии писать дальше. Шариковая ручка, небрежно брошенная секунды назад, с противным звуком каталась по столу. Твои руки сжались в кулаки — пока ты не могла позволить себе прикоснуться к Цукишиме, а потому просто предпочла разрешить ему делать с собой абсолютно все, не вдаваясь в подробности и мораль невинности. Пластик звонко бродил по дереву, ритмично, словно стремясь уловить темп твоего тяжелого дыхания и упасть под крик, повествующий о завершении неистовых волнений, бушующих в тебе. — Знаешь, — начал Кей, когда твоя голова устало легла ему на плечо. — Есть один приём в геометрии — это провести одну дополнительную прямую, которая может упростить решение задачи. Один из его уже влажных пальцев скользнул вовнутрь, и новая волна ощущений захлестнула тебя, от чего спина неестественно выгнулась, а сама ты рывком захватила воздух. — Да-а, — протянул он. — Так значительно проще. — Цукишима-кун, — сбивчивое дыхание убивало слова на корню, не давая тем права покидать твоего рта, однако, невнятно, но ты все же смогла произнести свои мысли: — дай мне почувствовать тебя. Но тот лишь усмехнулся. Доволен собой? Или тем, что заставил тебя умолять? — Ну что за бестолковая девочка. — Его руки покинули тебя. — Я с ней занимаюсь уроками, пытаясь объяснить материал, а она о чувствах. — Кей… — не сдавалась ты. — Я хочу тебя. Не размышляя больше ни минуты, он усадил тебя к себе на колени, а после прижал, будто боясь потерять момент единения, либо просто отвлекал внимание. Но все догадки и мысли покинули разум, ведь член Цукишимы, медленно начал входить туда, где ещё недавно была прямая линия для упрощения. — Какая же ты приятная, — сдавленно прохрипел он, откидывая голову и поддаваясь нахлынувшим ощущениям. Это было последнее, что Кей смог тебе сказать, ведь дальше с его уст срывались только стоны. Такой сильный: он короткими рывками подбрасывал тебя в воздух, напрягая мышцы, а после, с характерным звуком, опускал вниз, входя полностью. На этих моментах ты кричала ещё громче. Его резкое проникновение с каждым разом, лишь усиливало внутри все краски и происходившие буйства впечатлений. Он раз за разом бился внутри о нужную точку, которая с каждым соприкосновением, расцветала все больше. Вцепляясь в его плечи, ты забвенно перекрыла глаза, мысленно стремясь поглотить все приятные формы его члена, что интенсивно скользили по влажным стенкам влагалища. Слишком приятно, чтобы отвлекаться на что-то иное. Фантазия сама вырисовывала картину внизу, которую Цукишима жадно поглощал глазами. Ему нравилось смотреть, за тем, как податливо бёдрами ты реагировала на него, и то, как член плотью исчезал внутри тебя. Стоны заполняли комнату, влажные звуки отбивали ритм, ты упираясь в плечи одноклассника и задыхалась от наваждения, а Кей мысленно смаковал каждое твоё движение, выдыхая горячий воздух. Пульсация сокращалась, а все тело в такт ей напрягалось, чувствуя как яркое чувство вот-вот грозилось взорваться внутри, уничтожая все на своём пути. Вены, кровь, голова, легкие — все горело. Цукишима. Цукки… Кей…