Одно желание Александра Нильсена

      Опускаю руку на хрупкое плечо Агаты, слегка сжимая пальцы. На улице уже стемнело, пока мы увлечённо искали мне мужчину на сегодняшний вечер, или, если быть точнее, пока Агата увлечённо запивала свою ревность алкоголем. По крайней мере, я думаю, что она ревновала, иначе зачем ей так напиваться?       Подумаете, что я слишком самовлюблённый и считаю, что мир крутится вокруг меня? Может быть, и так. Я не про свою самовлюблённость, а про крутящийся вокруг меня мир. Ладно, это была шутка. Весьма неудачная, дебильная, идиотская шутка, но именно такой юмор каждый раз заставляет Агату нежно улыбнуться и посмотреть на меня взглядом, выражающим что-то по типу: «Какой же ты дурак». Обожаю, когда она смотрит на меня так. Да и вообще. Хоть как. Просто люблю, когда она видит только меня одного, не замечая никого рядом.       Снова окунаюсь в приступ романтичности, но обстановка располагает, знаете ли. Мы решили прогуляться по окраине вечернего Мальмё и забрели в нелюдимый переулок рядом с небольшим лесом, чтобы привести в чувство нашу пьяную англичанку-аристократку, которая лишилась бы наследства своей тёти вмиг, если бы юристы увидели её в таком состоянии. Благо, у неё есть чудесные друзья (типа нас), которые не позволят ей потеряться или сбиться с пути.       — Хочу в лес, — внезапно, Агата дёргается, вырываясь из моих объятий, и резко останавливается, повернувшись ко мне лицом. — В лес, — она показывает рукой в сторону наглухо тёмной рощи с одинокими фонарями через каждый метр.       Недоумевающе смотрю на Агату, мягко улыбаясь, приподнимаю бровь, а мысли в голове совсем перемешиваются. Среди них вместе крутятся фразы: «Она совсем голову потеряла?» и «Боже, какая же она милая и в то же время безумная, когда напьётся в дрова»...       — Ты пойдёшь? — видимо, я слишком сильно задумался, потому что забыл ответить ей хоть что-то. Хмурюсь, отрицательно мотая головой, и Агата не выдерживает, махнув рукой, и небрежно бросает: — Какой скучный ты, — она лихо разворачивается, и мой пиджак на ней чуть не слетает с её плеч. Подхватываю его в последний момент, накинув обратно, а в сердце остаётся неприятный осадок. Скучный? — Я хочу зайти в лес. Кто со мной? — кидает Питеру с Рэйчел, которые успели отойти вперёд, и они поворачиваются на звук её голоса.       — Ну, идём, — я и не сомневался, что Питер согласится. Хочешь побыть с ней наедине, да?       Чувствую, что не могу сдерживать злость внутри себя, и уголок моего рта невольно дёргается, как каждый грёбанный раз, когда меня что-то неимоверно раздражает. Питер нежно улыбается, подходя к Агате, а она даже не смотрит в мою сторону, спускаясь вниз по лестнице, ведущей к пустынной полутёмной аллее. Агата достаёт телефон, включив фонарик, и хватает Питера за локоть, просунув свою руку под его. Шепчет что-то, направляя свет от телефона на дорожку, а Питер приглушённо смеётся, переведя на неё взгляд. Ну, просто прелесть. Считаю, что они отличная пара. Тоже так думаете?       Закатываю глаза, просунув руки в карманы брюк, и съёживаюсь, сдвинув плечи вперёд. Сначала она забрала у меня кофту, потом я отдал ей свой пиджак, и в результате она уходит в лес с другим? Это что за полный комплект манёвров по унижению Александра Нильсена за один вечер?       — Ты так не заболеешь? — Рэйчел подходит ко мне, и я делаю шаг к ней, бросив на неё усталый взгляд.       — А ты будешь за мной ухаживать, если что? — мы идём вперёд, вдоль злосчастной рощи.       — Неужели у тебя нет той, что захочет за тобой ухаживать? — хитрая улыбка на лице Рэйчел свидетельствует о том, что она, видимо, догадалась о наших взаимоотношениях с Агатой. А я вот уже сильно сомневаюсь, что между нами они вообще теперь есть. Хоть какие-то.       — Похоже на то, — раздражённо бросаю, кинув небрежный взгляд в чащу леса.       — Что у вас случилось?       Останавливаюсь, тем самым привлекая внимание Рэйчел, и она разворачивается, взглянув на меня с озадаченным выражением лица.       — Ну, я даже не знаю, с чего начать, — иронично произношу я, ведь прекрасно знаю, с чего я могу и с чего я хочу начать. — Я признался ей в том, что она мне не безразлична, — взгляд Рэйчел смягчается, а губы образуют заботливую улыбку. — Она меня поцеловала. А теперь ушла с Питером в лес, — сердито добавляю, вызывая у Рэйчел мягкую усмешку.       — И что? — мы продолжаем двигаться дальше, по обочине узкой дороги.       — А кто так делает?       — Алекс, ты же видишь, в каком она состоянии.       — В каком? — недоумевающе смотрю на подругу, начиная сомневаться в том, что она на данный момент действительно является моей подругой.       — Она ходит в твоих вещах, — Рэйчел склоняет голову набок, повернув её в мою сторону, а зелёные глаза наполняются ласковой сочувственностью. — Тебе ли объяснять, что это значит?       — Не понимаю, о чём ты, — саркастически произношу я, вскинув брови, но в глубине души благодарю Рэйчел за поддержку. Всё-таки подруга, ладно.       — Если девушка примеряла твои вещи, можешь смело считать, что она уже хоть один раз примеряла ещё и твою фамилию, — не могу сдержаться и улыбаюсь, устремив взгляд куда-то вдаль перед собой, а в подсознании автоматически выскакивает: «Агата Харрис-Нильсен». А звучит ведь...       — По своему опыту знаешь? — получаю удар в бок и сам не понимаю, за что, хотя, могу догадаться.       Наверное, Рэйчел и правда так делала, и ей такие мысли кажутся детскими, наивными, инфантильными. Но, по-моему, это довольно мило. Если бы я наверняка знал, что Агата думала об этом хоть один раз, и даже если случайно, так, в очередной раз задумалась обо мне, и внезапно вдруг подумала о нашей свадьбе, я бы был по-настоящему польщён. Однако, по всей видимости, единственный, кто тут больше всего думает о браке, — это я, потому что мы идём в тишине уже минут пять, с тех пор, как я погрузился в мысли. Да что со мной не так? Обычно я не такой задумчивый.       Решаю оставить неприятные и приятные раздумья в том самом лесу, который остаётся позади нас, а Агата с Питером наконец выбираются из него живыми, присоединяясь к нам с Рэйчел. Доходим до коттеджа без происшествий, встретив на пороге Сэма и Элизу. Они пытаются выведать у нас подробности этого паршивого вечера, но никто из нас не в настроении поболтать прямо сейчас, поэтому, мы устало разбредаемся по комнатам, перед этим пожелав друг другу спокойной ночи.       С тех пор, как Агата ушла искать приключения на свой дьявольски красивый зад, я не сказал ей ни слова. Рэйчел меня, конечно, успокоила, но я бы хотел услышать эти самые слова от той, о которой я думаю на протяжении всего нашего «отпуска», что мы, нашей дружной компанией, проводим тут, в шведском коттедже, в глуши Мальмё. Отпускаю Агату в свою комнату, проследив за ней взглядом, и принимаю решение поговорить с ней завтра, когда она будет хоть немного в адеквате.       Интересно, она хоть что-то запомнит?

***

      Просыпаюсь, лениво разомкнув веки, и первым делом накрываю глаза ладонями. Боже, ненавижу состояние похмелья. Сколько я вчера выпила-то?       Вроде не так уж и много, а чувствую себя максимально паршиво. Прекрасно, я ещё и спала в одежде... Вижу небрежно брошенный на стул пиджак Александра, а его кофта вообще валяется у меня в ногах. Видимо, я раздевалась на ходу, хаотично разбрасывая вещи по комнате, чтобы добить себя с утра этим живописным беспорядком.              А что его пиджак здесь делает? Неужели мы снова уснули вместе? А я даже ничего не запомнила...       Бросаю взгляд на прикроватную тумбу, заметив на ней стакан с водой, а рядом коробку с таблетками от головной боли. И кто же этот ангел, что спустился с Небес на Землю, прихватив с собой моё сегодняшнее спасение?       — Агата? — слышу стук в дверь и бархатный голос Александра за ней. Поворачиваю голову в сторону, тут же пожалев об этом поспешном решении, потому что она начинает кружиться, отдавая острой покалывающей болью. — Ты проснулась? Можно зайти?       — Да, да, — приставляю ладонь к виску, прикрыв глаза, и усаживаюсь на кровати, облокотившись на спинку.       Александр аккуратно открывает дверь и заходит внутрь. Замечаю на нём спортивную форму, а на руке умные часы, считающие удары пульса. Какая интересная одежда, она идеально облегает его подтянутое тело, выделяя всё самое важное... Внезапно чувствую тянущую боль внизу живота и, нахмурившись, немного ёрзаю, вжимаясь в мягкую постель сильнее.       А что, меня прокляли, и теперь, каждый раз, когда я возбуждаюсь, я буду страдать, или как? Или я расплачиваюсь за свои грехи таким образом? Господи, да почему же мне так плохо...       — Как себя чувствуешь? — Александр подходит ближе и усаживается на кровати, а я поднимаю на него взгляд, вглядываясь в голубые глаза.       — Дерьмово, паршиво, ужасно, кажется, что я умираю, — проносится в мыслях, но я озвучиваю лишь: — Не очень. Я как будто потеряла несколько часов своей жизни и возродилась в Аду, — Александр улыбается, вложив в свой взгляд ласку и сочувствие, а мне в ту же секунду становится тепло. Да вообще всегда, когда он рядом, мне тепло.       — Я принёс тебе таблетку, — ах, понятно, он и есть тот самый ангел. А я и не удивлена, в принципе. — Может, тебе нужно что-то ещё? Помочь тебе с чем-то?       Александр кажется мне слишком заботливым и даже приторно нежным, отчего я невольно свожу брови к центру, устремив в него вопросительный взгляд.       — Спасибо, но... почему ты сегодня такой?       — Какой?       — Какой-то... ласковый. Ты обычно не такой, — Александр прищуривается, и мне начинает казаться, что я сказала лишнего, но обратного пути нет.       — А какой я обычно? Грубый? — в его голосе начинает витать раздражённость, и я поджимаю губы.       — Не знаю, нет, но не такой. Ты находишься рядом уже пять минут и ещё ни разу не пошутил, — кидаю на Александра осторожный взгляд, а он всё так же выглядит невозмутимым.       — А ты считаешь, что я не могу быть серьёзным или заботливым?       — Ну, можешь, наверное, — мой голос становится всё менее и менее уверенным, отдавая нотками сожаления о том, что я вообще завела этот неприятный разговор.       Звучит так, как будто я и правда привязалась к тому, что он слишком заботливый. Довольно глупо, да? Любая девушка на моём месте посчитала бы меня идиоткой, потому что все мечтают об этой нежной мужской внимательности, а я, словно поехавшая, отчитываю прекрасного парня на предмет его слишком идеального поведения. Ну, дура? Дура. Тоже так считаю. Но я сама не понимаю, почему меня это вдруг озаботило. Что там по внезапным сменам настроения? Я в этом абсолютный рекордсмен.       — Кажется, у нас уже был такой разговор, или ты забыла? — вспоминаю, что на утро, когда мы с Александром впервые переспали, у нас действительно было обсуждение его второй личности, которая скрывается где-то в потаённых уголках его души.       — У меня, если честно, в последнее время с воспоминаниями вообще всё плохо, — пытаюсь перевести тему на более свежие новости, например, про наш вчерашний поход в клуб. — Что вчера было? Я ни черта не помню.       — Вообще ничего не помнишь? — Александр упирается ладонью в кровать, слегка приподняв брови.       — Ну, помню, как потащила Рэйчел на танцпол, — голова отдаёт острой болью, и я невольно жмурюсь, приставив пальцы к вискам. — Потом мы танцевали, потом пришли вы с Питером, а потом... — события вчерашнего вечера смешиваются, выплывая обрывками, и я устало вглядываюсь в голубые глаза, словно пытаясь найти в них поддержку. — Всё, это всё, что я помню, — мотаю головой и замечаю, что Александр поджимает губы, опустив взгляд вниз.       — Точно? Это точно всё? — слишком тихо произносит он, и я почему-то начинаю чувствовать вину. А что вчера произошло-то?       — Точно, — Александр поднимает голову, встретившись со мной глазами, и коротко кивает, быстро отведя взгляд в сторону.       — Понятно, — он встаёт с кровати, развернувшись ко мне спиной. — Я только что с тренировки, поэтому, с твоего позволения, пойду, приму душ, раз я тебе больше не нужен. Сегодня, — Александр делает небольшую паузу, добавив последнее слово через пару секунд, словно хочет убедить, в первую очередь, себя в том, что не нужен мне только сегодня. Кидает в меня пренебрежительный взгляд через плечо, а меня это злит. Ощущение, будто он пытается привить мне чувство виноватости. А за что?       — Да, не нужен, — слова вылетают из моего рта, и я не успеваю его закрыть, прежде чем произношу наглую, наглую ложь про то, что Александр мне не нужен. Он мне нужен. Всегда.       Вижу в его взгляде едва мелькающую разочарованность, голубые глаза прищуриваются, челюсть сжимается, заострённые скулы дёргаются, и на них выступают округлые желваки. Все признаки того, что Александр прямо сейчас находится в ярости. Почему я это знаю? Потому что наблюдаю за ним постоянно, обращая внимание на такие мелочи. Жаль только, что теперь эта самая злость направлена на меня, но я сама виновата. Надо было засунуть свою гордость куда-нибудь поглубже и сказать ему о том, что я к нему чувствую. Почему я такая трусливая?       — Рад слышать, что я тебе не нужен, — иронично произносит Александр, резко развернувшись, а я глубоко вздыхаю, прикрыв глаза.       — Алекс... — не успеваю закончить, на самом деле не понимая, что именно говорить в этой ситуации, и слышу шумно захлопывающуюся дверь в мою спальню. Прекрасно. Зачем он так драматизирует?       Теперь уже я чувствую раздражённость, то ли на себя, то ли на непонятно из-за чего взбесившегося Александра, и стремительно направляюсь в ванную, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Водные процедуры не занимают особо много времени, зато поход в ванную комнату открывает мне глаза на происходящее, и я чётко понимаю, почему мне так паршиво сегодня и почему меня так всё неистово раздражает.       Понимаете, в жизни каждой женщины происходят такие моменты, когда она может позволить себе пять дней побыть невыносимой сукой, оправдывая это повторяющимся на протяжении всей жизни менструальным циклом. Я встречала мужчин, которые говорили о том, что это полный бред и что это не даёт нам право выносить им мозги в этот трудный для нас период. Но знаете, что? Я ведь сдерживаю невыносимую суку внутри себя в остальное время, а она, словно голодный демон, питается моей ненавистью к таким вот глупым и недалёким персонажам. Затем, когда приходит время, я отпускаю железную цепь, позволяя ей вырваться наружу и разорвать в клочья всех, кто хотя бы даже просто подумает о том, что я не достойна настоящего отдыха в эти самые дни непрекращающегося кошмара. Поэтому, скажите мне спасибо за то, что я невыносима хотя бы пять дней каждого месяца, в отличие от кое-какого шведа тут, который невыносим вообще практически круглосуточно.       Ещё и пытается вывести меня на эмоции, обижаясь на то, что сам же и сказал. И я-то тут нелогичная?       Меня снова начинают злить мои собственные мысли, и я, переодевшись полностью в свою одежду, спускаюсь вниз, сталкиваясь на кухне с ребятами. Молча прохожу вглубь, бросив молниеносно отведённый в сторону взгляд на Нильсена, а он отвечает мне таким же коротким, небрежным взглядом, быстро уткнув глаза в экран своего ноутбука.       — Так, и что здесь произошло? — Питер как всегда пытается спасти ситуацию, но сейчас, к сожалению, ты, друг мой, ничего не сможешь сделать. Выбить из Нильсена драматизм, а из меня — потребности моего организма справляться с ежемесячной болью через неукротимую ненависть ко всему, что движется, дышит и просто-напросто существует. Да, Ларссон, здесь ты, увы, бессилен.       — Ничего. С чего ты взял, что что-то произошло? — с напускной непринуждённостью произношу я, ловя на себе слегка недоверчивый взгляд Питера.       Александр поднимает голову, взглянув сначала на меня, потом на Питера, и берёт фарфоровую кофейную кружку в руки, поднеся её ко рту. Слышу звон опускающейся на стол посуды и перевожу взгляд на Нильсена. Он упирается подбородком в ладонь, приставив пальцы к губам, и равнодушно всматривается в символы на экране. Начинает печатать что-то, опустив обе ладони на клавиатуру, делая вид, что его совершенно не касается этот разговор.       Ну и зачем ты бесишь меня ещё сильнее, Нильсен?       — Потому что тут в воздухе напряжения больше, чем в розетке, вместо 220 вольт, все 1000, — хорошее сравнение, Питер, жаль только, что оно тоже меня сейчас нехило выбесило.       — Просто кое-кто вчера напился, доставляя всем нам проблемы, которые мы в результате и решали, — не отрываясь от монитора, произносит Александр, тем самым кидая в костёр моего необузданного гнева последнюю спичку, заставляя разрушающий всё на своём пути пожар в моей груди окончательно вспыхнуть.       — Да? А кто просил тебя решать мои проблемы? — не выдерживаю, нарываясь на конфликт, и Нильсен поднимает взгляд к моему лицу. Я ожидала увидеть в нём злость или обиду, но вижу лишь горькую разочарованность.       — Агата... — Рэйчел пытается вклиниться в разговор, но я уже не собираюсь отступать назад.       — Нет, я всё же хочу высказаться, — делаю шаг к обеденному столу и ставлю кружку на каменную поверхность, подозрительно пронзая глазами Александра, который неотрывно следит за моими движениями. — Почему ты так ведёшь себя? Ты хочешь меня специально задеть или что? Что я тебе сделала?       Александр всматривается в мои глаза, выжидая паузу, как будто собирается с мыслями. Закусывает губу, опустив взгляд вниз, и снова утыкается подбородком во внутреннюю сторону ладони. Глубоко вздыхает, взглянув на меня так, словно я младше него лет на 15 и провинилась перед ним, принеся домой очередную двойку в дневнике по математике.       Серьёзно? Я не достойна даже грёбанных объяснений?       Чувствую, что мне начинает сносить крышу конкретно, ещё и из-за чёртовых гормонов, заставляющих меня ненавидеть мою жизнь даже тогда, когда у меня всё хорошо, и я, не сдержавшись, начинаю высказывать вообще всё, что думаю о Нильсене и о его невыносимом характере. Ребята пытаются меня остановить, но в какой-то момент понимают, что лезть под горячую руку не надо, особенно, если она полыхает, словно адское пламя, и оставляют нас с Александром наедине. Нильсен молча выслушивает поток моих разгневанных откровений, а когда я немного успокаиваюсь, тихий бас прерывает мои шумные вздохи после моей же пламенной речи.       — Закончила?       — Нет, — я скрещиваю руки на груди, показывая этим жестом своё недовольство. — Если тебе так сложно помогать мне, мог этого не делать. Зачем ты вообще это делаешь? — Александр на секунду раскрывает рот, как будто он хотел ответить что-то по инерции, но сдержался.       — Хорошо, я тебя понял, — он резко закрывает крышку ноутбука, оставив на ней руку. — Помогать я тебе больше не буду, — он не смотрит на меня, и из-за этого мне становится ещё хуже. — Приятно было с тобой поболтать, но я, пожалуй, поеду в город, мне нужен покой и тишина, чтобы закончить работу, — Александр приподнимается на ноги, так и не взглянув на меня. Притягивает рукой ноутбук, и он скользит по поверхности стола, издавая скрипящие звуки.       Наблюдаю за тем, как широкая мужская спина удаляется наверх, и закидываю голову назад, прикрыв глаза. А что я сейчас сделала? И зачем? В моменте мне казалось, что я поступаю правильно, а сейчас... А сейчас мне кажется, что я совершила огромную ошибку. Мне так хочется, чтобы он меня обнял или поцеловал в макушку, притянув к себе одной рукой. Я бы могла прямо сейчас побежать за ним, извиняясь за внезапно накатившее на меня агрессивное состояние, но вдруг это лишь накопленные за долгое время мои истинные чувства к Александру?       Несомненно, он мне безумно нравится, но я ведь не брала из воздуха слова, которые так небрежно вылетали с моих губ буквально пять минут назад, словно пощёчина ударяясь об этот божественный, точёный шведский профиль. Что, если это всё правда? А моё нестабильное эмоциональное состояние — лишь оправдание тому, что я не хочу принимать факт того, что нам с Александром лучше не быть вместе, потому что мы друг другу не подходим? Может быть, я пытаюсь огородить себя от этих отношений, потому что знаю, что они обречены?       Я так и не нахожу ответов на свои многочисленные вопросы, провожая взглядом Нильсена, садящегося в машину и поправляющего зеркало переднего вида.       Однако кое-что я всё-таки осознала. Мне неимоверно больно видеть то, как он уезжает, оставляя меня здесь одну, наедине со своими размышлениями. Осталось только понять, когда именно я совершила ошибку: когда я разразилась на Александра гневной тирадой или же когда влюбилась в него без памяти.