С почтением, Куроо Тецуро.
Ответа, конечно же, нет. Ни на это письмо, ни на пятьдесят три других. Куроо вообще сомневается, что Кенма проверяет свой ящик, но других личных данных Козуме у него попросту нет. Но Куроо не отчаивается. Куроо отчаянный, но это другое. От: @kt6969.ne.jp Кому: @kodzuken.ne.jp Тема: на этот раз реально по учёбе мамой клянусь Вс, 12 апреля, 18:49 Уважаемый Козуме-сенсей! Вы всё ещё секси ;) Но я люблю свою маму и тебе советую, так что всё же отвешу пару слов касательно прошлой лекции. Когда ты пришёл в аудиторию и сказал: «Поднимите руки те, кто записался на курс из-за «Чёрного зеркала». А теперь выйдите из кабинета». Знаешь, думаю, это было чертовски непрофессионально, но мне понравилось. Потом ты спросил, кто записался из-за «Detroit: Become human» (ты ещё забавно сощурился, разглядывая людей, поднявших руки) и сказал что-то вроде… «А, геймеры. У вас есть шанс». На самом деле, всё, что мне нужно — это шанс, так что за эти выходные я полностью прошёл этот твой Детройт. И, блять, я плакал… Я сделал всё, чтобы Кара и Алиса выжили в конце. Коннор у меня, конечно же, стал девиантом. Ну, и мой Маркус пафосно поцеловал красотку Норт (make love not war, м?), чтобы доказать людям, что у андроидов тоже есть чувства. Изначально я записался на курс, потому что у меня оставалась форточка между двумя парами в понедельник и нужен был ещё один предмет в листе зачётов, и я подумал, что как ответственный гражданин обязан сделать всё, чтобы предотвратить сюжет «Терминатора». Игра дала мне понять, что наше общество пока не готово к мирному сосуществованию с искусственным интеллектом, ведь человечество привыкло мериться членами друг с другом, и если появится кто-то с членом побольше, люди сделают всё, чтобы этих длиннохуев со свету свести. А у андроидов член ого-го какой, согласен? (Член — метафора интеллекта и осознанности, ты не подумай). Хотя думаю, и с неметафорическими членами у них полный порядок. Так вот, возвращаясь к мысли. Думаю, моя задача как патриота планеты Земля всячески саботировать изучение систем искусственного интеллекта, а следовательно, меньшее, что я могу сделать — это отвлечь тебя от преподавания и передачи сих ценных знаний. Пойми, это мой долг. Как Человека. Надеюсь на твоё понимание.Искренне неискренний, Куроо Тецуро.
На самом деле, Куроо не знает, зачем всё это пишет. Нет, понятное дело: Кенма ему нравится. Но не может же он нравиться ему настолько сильно, чтобы всю неделю думать только о том, каково бы это было: оказаться к его лицу настолько близко, что можно ткнуться носом в его щёку — мягко-мягко, как делают это подслеповатые щенки, и носом же немного его погладить, мол, эй, я тут, обрати на меня внимание. Ещё Куроо представляет, как Кенма мог бы устало его обнимать, подныривая под руку, прижимаясь к груди, и Тецу бы покровительственно целовал его в макушку, сглаживал напряжение прочь со спины, и от этого Козуме было бы так приятно, что он едва ли бы не мурчал. Куроо кажется, что он знаком с ним уже давно, потому что за шесть дней он потратил на него больше мыслей, чем на любого из своего окружения. При этом Тецуро жутко обидно даже не то, что он сам ничего не знает о Кенме, а то, что Кенма ничего не знает о нём. Да и не хочет знать. С этими мыслями Куроо засыпает в восемь часов вечера, промаявшись в постели час, просто потому, что хочет приблизить завтрашнее утро и завтрашнего Куроо — уверенного в себе, очаровательного и, что самое главное, снова смотрящего на Козуме Кенму.***
Куроо едва-едва успевает застегнуть ширинку, когда в туалет заходит предмет его фантазий, и, ей-богу, это как в дешёвой порнушке или в ещё более дешёвом ромкоме, хотя, если задуматься, ничего удивительного в этом нет: мужской туалет на этом этаже один, лекция начнётся через десять минут, и подобное совпадение едва ли тянет на звание «самого невероятного поворота событий». Просто неловкая встреча с преподом в уборной. Не более того. А потом Куроо замечает, что Кенма не убирает руку от своего лица и странно запрокидывает голову, так что Тецуро, пялясь, лишних десять раз давит на дозатор, и мыло стекает с его ладони вязкой ароматной субстанцией. Кенма выбрасывает алую салфетку в урну, и кровь из его носа тут же стекает по губам и подбородку. — Да блять, — тихо цедит он, склоняясь над раковиной. — Дай угадаю, ты заигрался в Candy Crush Revolution и врезался в стену? — Куроо оказывается рядом, смывает с ладоней мыльную пену под тем же краном, под которым Кенма смывает с лица кровь (уровень интима, достойный полноценной диссертации), и собирает пальцами его волосы, приподнимая, чтобы не мокли. Кончик одной прядки застыл сосулькой — значит, Кенма его жевал. Куроо хочется лизнуть его, и это самая извращенская и долбанутая хрень в мире, но его заводит. Только поглядите, они совсем как подружки на вписке, и одна держит волосы другой, пока та выблёвывает весь алкоголь, который успела поглотить. Далее в планах рыдания в обнимку рядом с унитазом о том, какой Иоши мудак, а Кимико — потаскуха. Тот самый незабываемый опыт университетской жизни, о котором Куроо мечтал. — Может, я подрался, — бормочет Кенма, скашивая на Куроо свои ржавые глаза. Вода не только не смыла с его лица кровь, но и создала идеально влажную поверхность, по которой теперь розоватым расползается, как акварель, красная краска. — Тогда мне нужно спросить, что стало с другим парнем? — ухмыляется Тецуро. — Он в коме. — Он впал в неё после вашей драки, или ты подрался с коматозником? — Да иди ты, — фыркает Кенма, отплёвываясь от крови, затёкшей в рот, пока он говорил. Куроо думает о том, что если бы они сейчас поцеловались, то вышло бы сладко-солёно и железно, и это именно тот вкус, который имеет ржавчина в его представлении. — Невежливо так общаться со своими студентами, Козуме-сенсей. Я напишу на вас жалобу. — Не забудь упомянуть в ней свои сексуальные домогательства. — Считаешь, они были сексуальными? — играет бровями Куроо и выкручивает кран в сторону голубого полукруга, делая воду ледяной — так кровь быстрее остановится. — Так это у тебя от них кровь носом пошла? — Наверное, моя кровь вспомнила, что ей придётся сегодня находиться в одном помещении с тобой, и поспешила покинуть корабль. Он трогает кожу под носом, проверяя, не останется ли на пальце розоватых следов, и выключает воду, вытирая лицо бумажным полотенцем, которое Куроо ему любезно подаёт. — Я читал, что некоторые мажорские отели нанимают специальных людей в туалеты, чтобы подавать посетителям полотенца. Им даже оставляют за это чаевые. Но я не жду от тебя чаевых, потому что это бы обесценило мои бескорыстные мотивы. — Бескорыстные мотивы… Теперь так называется попытка подкатить к преподу ради зачёта? — Кенма выходит за дверь так, словно ни с кем и не говорил, словно забыл о присутствии Куроо в ту же секунду, как отвёл от него взгляд. Но Тецуро всё равно догоняет его в коридоре — сразу, как отходит от лёгкого шока и тяжёлой контузии. Такое случается с людьми на войне, и потом их месяцами выхаживают нежно-суровые медсёстры, в которых слишком легко влюбиться, чтобы, лёжа ночью под больничной простынёй в обнимку, видеть кошмары о военных действиях, когда Он смотрит на тебя снисходительно и устало и не верит ни единому твоему слову. — Так ты думаешь, я поэтому? — Тецуро и сам не знал, что у него внутри жив тот ребёнок, который может говорить так обиженно. — Думаешь, я тебя выследил и попытался соблазнить, чтобы ты мне зачёт поставил? Ну охренеть. Даже не знаю, чувствовать себя оскорблённым или польщённым. Или не чувствовать себя вообще. Чувствовать в принципе дело не слишком-то благодарное. Кенма не отвечает, просто продолжает шагать к аудитории, но Куроо видит в его безразличном взгляде ответ на вопрос. Ответ на все вопросы вселенной, если честно. Кенма уверен, что он загуглил имя своего будущего препода, отследил его до кофейни и инсценировал самую нелепую попытку самоубиться в чужих глазах. Это даже забавно — нарочно не придумаешь. Они подходят к двери с номером 404. Ошибка 404. Перезагрузите страницу. Перезапустите свою жизнь. Может, в следующий раз получится. Кенма входит первым и пробует закрыть дверь перед Куроо, но он сильнее, и Козуме сдаётся, махнув на него рукой. С предыдущей лекции народу поубавилось — видимо, многие решили не рисковать и выбрали дополнительный курс попроще. Тецуро садится за первую парту, вытягивая длинные ноги и подпирая лицо руками. Настроение какое-то скомканное, непонятное. Он всю неделю ждал этого момента, а теперь смотрит, как Кенма молча рисует на доске какую-то схему своим ужасным почерком, не дотягиваясь до верхней границы, и чувствует только разочарование. Понимает, что предпочёл бы выглядеть неловким Ромео, чем хитрожопым придурком. Кенма поворачивается к студентам и морщится, будто надеялся, что пока он стоял к ним спиной, они успели исчезнуть. — Начнём с состояния и операторов, — говорит он, побитым зверем оглядываясь в поисках стула, но кем бы ни был проектировщик, он решил, что преподаватель будет солиднее смотреться за кафедрой, так что Кенма подходит к ней и опирается на столешницу локтями, тут же растекаясь по поверхности, чуть ли не ложась. Кажется, ему самому скучно от того, что он собирается говорить. — Состояние задачи — это некоторая конфигурация исследуемой динамически меняющейся системы. При этом начальную и целевую конфигурации рассматривают в качестве начального и целевого состояний соответственно. Всё понятно? Нет? Ну, тогда валите отсюда, потому что дальше только сложнее, а останавливаться и разжёвывать элементарные вещи я не буду. И опустите руки, это лекция, я не собираюсь слушать ни одного из вас, мне плевать. Так, что я там говорил?.. А. Оператор преобразует одно состояние в другое. В общем случае предполагается, что операторы — это вычисления, преобразующие одни описания состояний в другие. При строковом описании состояний удобным способом задания операторов являются правила переписывания или продукции. Правила переписывания определяют возможные способы преобразования одной строки в другую. Правила переписывания задаются в этой форме, — он кивает на доску, на которой коряво выведено: «Si→Sj», и Куроо понятия не имеет, что это значит. — Козуме-сенсей, — говорит он с места, потому что поднимать руку смысла, похоже, нет. Студенты вокруг облегчённо вздыхают, радуясь передышке, и Куроо слышит, как медленно стихает шуршание: все они ещё что-то пытались записывать, пока он сам глупо любовался задумчиво стекленеющим взглядом Кенмы и тем, как неосознанно его пальцы пытались найти себе занятие, то сковыривая с кафедры лак, то теребя рукав безразмерной байки. — А как вы относитесь к тесту Тьюринга? Куроо уж думает, что сейчас его выгонят из аудитории, потому что он мешает лекции, но Кенме, кажется, не слишком-то хочется её читать, поэтому он вздыхает и говорит: — Херня это всё. — Почему? — Потому что в этом нет смысла. Разумеется, искусственный интеллект сможет на словах прикинуться тем, кто его создал, — пожимает плечами он. — Спародировать человеческую речь несложно. Вот когда компьютер начнёт совершать чисто человеческие ошибки и вести себя как мудак, я удивлюсь. Куроо смеётся, отлично понимая, на кого Кенма намекает. — А про минимальный тест Тьюринга вы слышали? Там, где надо сказать всего одно слово, чтобы доказать, что ты человек, а не робот. — Угу, капча для философов, — кивает Кенма. — Вы знали, что, когда учёные проводили социальный эксперимент, самым популярным ответом было: «Любовь»? — Банальщина. Думаю, именно это и сказал бы любой робот. Это же основа мироздания. Людьми движет желание размножаться, так что они написали миллионы историй о сексе и обозвали их любовными. Любовь — главный культурный маркер человечества, и любой робот бы этим воспользовался. — Согласен. Я бы, например, сказал: «Хуй», потому что ни один робот не поймёт истинного величия этого слова. А ты бы что сказал? Куроо не замечает, как переходит на «ты», как и не замечает, что окружающие растворяются, превращаясь в декорации. — Я бы промолчал. — Потому что людям свойственна тяга к саморазрушению, и затупить в критической ситуации — самое человечное, что можно сделать? Или потому что, если технологии достигнут такого уровня развития, что будет сложно отличить робота от человека, ни одно слово уже не спасёт наш вид от вымирания? — Нет. Просто не люблю никому ничего доказывать. — Разве не в этом суть прикладной математики? — усмехается Куроо. — Как видишь, препод из меня так себе. — Тогда зачем вы тут работаете? — Может, я хочу саботировать изучение систем искусственного интеллекта, потому что это мой долг как человека и патриота планеты Земля, — скучающе отзывается Кенма, и Куроо понимает: он читал его письма. Все до одного. Он читал его письма достаточно внимательно и, может, даже не один раз, потому что запомнил эту фразу почти дословно. Куроо смотрит на него с возбуждённым восхищением и думает, что когда-нибудь позовёт этого парня замуж, и в первые пятьдесят раз получит отказ. Но в пятьдесят первый… Кто знает, что может случиться в пятьдесят первый раз?