За окном упал очередной комок снега с ветки. Глухой звук был слышен в помещении, ведь единственное, что прерывало тишину, так это звуки фильтра в круглом аквариуме с золотыми рыбками. Комната была погружена в кромешную тьму, лампы были выключены и лишь слабый свет с улицы пытался пробраться сквозь тёмные шторы.
— Чайлд, моё терпение лопнуло.
После сказанных слов в явном гневном кипении, стеклянный шарик со снежком летел в стену, разбиваясь около головы сидячего на диване на мелкие осколки. Рыжеволосый парень с глазами цвета мертвого океана даже не шелохнулся, только веки прикрыл, чтобы мелкие частицы не попали в глазное яблоко.
— Совсем придурошный… Итер — твой друг? — вспылил синеволосый, вскакивая со стула, — Он твой друг?! — чуть громче вскрикнул парень, сжимая спинку стула до побеления костяшек.
— Я…
— Нет, блять!
Стул с глухим звуком, разрезающий тишину пополам, полетел на пол, а колесико, отлетевшее при падении, приземлилось где-то в глубине темноты комнаты.
— Не друг! Уже не друг! Так друзья не поступают, слышишь?! — Скарамучча близко подошел к немного перепуганному Чайлду, — Они не отдают своих друзей в руки сумасшедшему ученому и не молчат о его расположении, слышишь, блять?! — резко хватает за воротник, ведь так хоть он был на короткое время выше Тартальи, — Ты хоть представляешь, что он может с ним сделать, и что уже сделал за год?! А Сяо? Венти в конце концов! Они уже на грани! — он со злостью откинул парня об спинку дивана и отошел, словно притронулся к чему-то страшному, — Неужели, у тебя сердца нет?..
— Тебе то откуда знать? Не ты ли его задирал? — чуть тихо просипел Тарталья.
— Ха… Мне нужно было узнать тип вот и всё, — буркнул парень, скрещивая руки на груди, — Дай угадаю, Синьора решила окончательно сыграть в эту игру молчанку? Чем угрожала? Братьями? Деньгами? Отцом? Кем? — прошипел предложенные варианты, всматриваясь в лицо напротив.
— Ими.
— Жизнью твоих друзей? Жестокая женщина… Учитывая её связи… — Скарамучча попытался немного унять свой пыл и стал нервно грызть ноготь большого пальца, — Кем угрожала? Или как обычно, линейкой?
— Вами.
— А…
Повисла неловкая тишина и свой бушующий он поумерил, возвращая стеклянное спокойствие. Он прекрасно знал эту женщину, прекрасно знал её прошлое и насколько это прошлое её потрепало как девушку. С виду благородная, стервозная, бессердечная женщина в огромном особняке, которая, возможно, станет вдовой. Слухи расползались как настоящая мерзкая грязь, раскисшая во время дождя, затекая в самые мелкие уголки и щели дорог, а после становясь все мутнее и противнее. Настоящие сплетни о её натуре пачкали всё, и никто иной, как Аякс и Скарамучча, знали, что было на самом деле.
— Скар… Ты до сих пор на меня злишься?
— По поводу Итера? Несомненно, блять, да. По поводу наших семейных связей — нет, — он медленными шагами подошел к окну и поддел пальцем край темной шторы, — Я ненавижу людей. Они жестоки… Слишком жестоки и создали себе причины для жестокости… — поморщился от вида счастливых взрослых и их детишек, радостно играющих в снежки, и с силой зашторил обратно, от чего петли сверху грозно поскрипели.
— Хоть повзрослел… — Чайлд с натянутой улыбкой глянул на нервного брата, — Хоть и старше меня…
— Захлопнись. Тебе не понять, какое унижение испытала моя мама и сколько говна нам с ней пришлось пройти… — синеволосый сполз на пол, упираясь спиной об тёплую батарею, — Тебе не понять наших проблем… Как и мне твоих… Просто… — он сильнее сжал кулаки, чуть шмыгнул носом, — Скажи, где он, и больше я тебя заёбывать не буду…
— А почему ты так о нём печешься?.. Что аж плакать готов… — Чайлд отвернулся к аквариуму с рыбками и они, словно напоминая о ком-то, медленно плавали в толще воды. Парень быстро встряхнул головой.
— Я… Ц! — эмоции снова брали вверх, и он резко рукавом протер один глаз, размазывая красную подводку, — У тебя холодно… Вот и шмыгаю носом, — Скарамучча перевел взгляд с младшего брата на аквариум, где золотые рыбки, с красными пятнышками на лбу, почти что мертво стояли в воде, не шевелясь, — У тебя эти рыбки всегда были?
— Да.
Слишком быстро ответил.
— Хм?.. Ну ладно… И всё-таки, ты понимаешь, что будет с тем куском сахара?
— Я не думаю, что Дотторе настолько.
— Аякс… Его убьют.
Тарталья резко раскрыл веки, бешено бегая взглядом по комнате, зрачки сильнее задрожали. Руки вспотели, становясь мокрыми, а сердце сжималось, гулом отбиваясь в груди, и предательски стало биться чаще.
— Или он сам убьётся… Иль Дотторе жесток… Он жесток… Он не сделает вам лекарства! Он обманул вас!
— Заткнись!
— Не заткнусь, — парень поднялся с пола, помогая руками, с нагретой батареей спиной и уже снова начинал вскипать, — Это рак, Аякс! У него последняя стадия! Он не помнит вас уже!
Ему ничем уже не помочь! Ты потеряешь отца и друга, возможно, всех друзей и в плюсе ты не будешь!
— Да закрой рот! — Тарталья, пересекая комнату одним шагом, схватил за воротник уже Скарамуччу и поднял, чтобы тот мог смотреть прямо в глаза, — Я как будто этого хочу! Дотторе сам меня выставил как шавку! Но перечить ей я не могу! Особенно моей бабушке! Всей её семье я перечить не могу! Они жестоки, узнают, что произойдет, и всех прикончат, — с синих глаз скатились слезы, а руки задрожали, — Я познал их гнев ещё давно… И свою маму понять могу…
— Но не простить!.. Это её прошлое, вот и пусть с ним сидит, а не вешает его на других! — прохрипел старший, пытаясь ослабить хватку рук на своем воротнике.
— Я запутался… — рвано выдохнул рыжеволосый, размыкая пальцы и падая на колени, — Мне страшно… Я запутался и я не знаю, что делать… Скар…
Отпуская напрочь все свои эмоции, слезы ручьями начали течь холодными дорожками по его щекам к подбородку. На его плечах сейчас жизнь его друзей, брата. Может, ему не так тяжело, как, возможно, Итеру, Сяо, Альбедо, но не легче тоже. Он не мог с безразличным тоном смотреть как Итера с кровью на лбу выносили из здания и какая невероятная злость золотых глаз смотрела прямо в его душу с жаждой убить, пересекаться с Альбедо, у которого украл листочек, чтобы показать доказательство Дотторе, что это именно его почерк и рыжеволосый не обманывает.
— Аякс… — Скарамучча приобнял за затылок Тарталью, прислонил к своему плечу, — Где Итер? Обещаю… Все будут в порядке…
— Будет как раньше?.. — всхлипнул Чайлд, пытаясь заглушить свой позор рукой.
— Да, где он?
— Я не могу сказать… Прости…
— Ех… Блять.
Последние капли терпения выплескиваются и последующий удар, пришедшийся по затылку парня, заставил его раскрыть широко глаза и полностью навалиться на синеволосого. Скарамучча схватил его за плечи и скинул с себя на пол, отряхиваясь от пыли.
— Я был максимально терпелив и добродушен, — скептически повел бровью старший, решая быстро оглянуться и понять, где бы были бы хоть какие-то заметки.
Он изначально понимал, что Чайлд не проколется, уж сильно у него развито чувство долга и послушания. Где-то в душе ему не давал покоя аквариум. Вот не поверит, что его брат захотел резко себе рыбок, учитывая, что семья ненавидит любую живность дома. Скарамучча это прекрасно помнил. Помнил, как Синьора пинком выгнала мелкого щеночка, которого подарила его мама Чайлду. Маленький мальчик, мечтавший о друге сильнее всего, вновь остался одним. В итоге, сейчас это животное стало другом Скарамуччи и всегда встречает его дома.
Обвел взглядом каждую полку с книгами, нервно дергая край своей толстовки. Времени у него было не много и не мало, проснется — может быть и драка, а там и Синьора заглянет. Спрятать у Синьоры? Исключено, он прекрасно знает, что женщина бы начала шантажировать его в своих целях. Чайлд хоть и будущий глава, но в душе дитё малое и запуганное, которое забыло что хорошо, а что плохо. Синеволосый прекрасно напомнил ему об этом, а теперь ему нужно найти хоть что-то.
Почему он считает, что Дотторе вообще что-то оставил, рискуя так? Он наверняка не знал, было ли это ловушкой или обычной гарантией для Тартальи, что лекарство всё-таки будет.
Тогда чем думает сам рыжеволосый, если он его выкинул как собачку?
Книга за книгой летела на пол, он перебирал рукой быстро каждую страницу, порой разрывая листики. Иногда разрывал все подряд, сминая, чтобы найти другую лазейку. Разбил большие песочные часы, и тоже было пусто. Каждый ящик был вынут полностью из стола, но всё безуспешно. Время тикало, а нервы накатывали с головой.
Скарамучча ещё раз бешено глянул бегающими глазами в аквариум и заметил, что на нем не единого изъяна. Подошел ближе и провел пальцем по крышке, где не было пыли, малейшей грязи и намека на то, что ему как минимум год. На стекле не пятнышка и не царапинки.
— Запах… Крышка пахнет новым пластиком…
Синеволосый её открыл и аккуратно положил пластиковую крышку сбоку аквариума. Внутри плавало три рыбки, одна из которых, по его мнению, чем-то определенно болела. Долго он смотрел на эту рыбку с белым пятном на боку и замечал, что за минуту она никакого движения не сделала. Как будто застыла и её плавники шевелили только струи воды из фильтра.
— Не умеешь ты врать, Аякс.
Парень услышал уже пробуждение рыжеволосого и без раздумий схватил эту бедную рыбку и просто выбежал из комнаты. Был точно уверен, что сдохла ещё давно, а Чайлд бы точно ухаживал за животным, если бы хотел завести.
Пробежал по ступенькам вниз и поблагодарил дворецкого, который без раздумий его выпустил, понимая всю ситуацию.
Спасибо, мужик!
На улице стоял туман, вечереет быстрее, чем обычно. Люди в машинах быстро ехали вдоль дороги, желая поскорее добраться домой после рабочего дня, некоторые даже рисковали ехать на красный цвет. Скарамучча побежал сквозь парка, наблюдая очередную картину веселья родителей и их щенков. Невольно улыбаясь, парень рванул к ближайшей остановке.
Чуть два раза не поскользнулся и ругнулся матом, стал восстанавливать дыхание, которое к чертям сбилось. Легкие кололо невыносимо, а спать хотелось очень сильно. Вытащил эту рыбешку из кармана и не обращал внимания на людей рядом, которые перепугались этого существа в руках, что даже огибали его в радиусе двух метров. Большим пальцем надавил на то место, где должен быть живот и почувствовал странный предмет внутри.
— Он совсем конченный…
Он решил не пугать ни детей, ни взрослых и просто запихнул её обратно в карман. Чувствуя неприятную влагу кармана, синеволосый поморщился. Была слизкой, мерзкой, так ещё и её чешуйка сползала медленно и мучительно.
Надеюсь, она не рассыплется на части у меня в кармане, матушку до приступа доведу…
Автобус приехал, к его удивлению, быстро. Запрыгнул первый, чтобы занять сидение, ведь стоять после такой пробежки по замороженным лужам желание у него точно не было. Видел осуждение мамочек и их мелких спиногрызов, отвернулся к окну, показывая, что ему максимально всё равно.
Он не жесток, просто его жизнь потрепала знатно. Уступать он не будет, а уж тем более жертвовать собственным комфортом. Наблюдал за меняющимися в окне магазинчиками и иногда на остановках разглядывал лица людей от скуки. Его жизнь не щадила, била по всем фронтам, так чего он должен быть щедрым, милым, добрым? Считал, не обязан, не обязан другим людям, которые никак в его жизни не участвовали, а если ещё и умничают, то хотел бы ударить разок. Но не хочет, чтобы единственный родной человек волновался за него и переживал.
Двадцать минут езды и он приехал к своей родной остановке. Пару лампочек фонарей погасли, ведь именно здесь никому до этого дела не было. Скарамучча потоптался по снегу и ждал, пока женщина в динамике чертовой калитки удосужится открыть замок.
— Вижу, ты без настроения.
— Не ваше дело, — огрызнулся синеволосый из-за привычки, — извините…
— Я понимаю…
Женщина мило улыбнулась, ведь не впервые такое происходит. Грубить у него получается в основном не специально, даже тогда, на площадке, и первое знакомство с Итером не задалось из-за его привычки. Изначально он и вправду хотел просто познакомиться, пересилить себя и просто пожать руку. А в итоге что? Из-за его компашки ему пришлось не потерять авторитет и как обычно нагрубить.
Звонок на телефон противно пиликал, вызывая вновь негативные эмоции. На аватарке звонка красовалась девушка, которая так любила ему предсказывать будущее и была единственным другом, которому он мог показать даже свои слезы.
— Да, звездочка? Я уже хотел матами покрыть…
— Ну, как обычно, злюка. Ты в порядке? Я до тебя дозвониться не могла весь вечер… — чуть грустно ответила девушка, чем-то щелкая на заднем фоне.
— Я был у Чайлда, иди спи, я сегодня занят, — буркнул не со зла парень, доставая ключи от домофона.
— Мне на душе не спокойно… Будь вправду осторожней, прошу…
— Слушай, Мона, я понимаю твои приколы, но это уже не смешно, — как только он достал ключи, они выскользнули из рук и упали на пол в снег, — Сука.
— Сам такой! Просто говорю быть осторожней! — девушка чуть позлилась и хихикнула в трубку, — Береги себя и хватит буянить. Цьем!
— М-Мона!
В телефоне раздались гудки, а синеволосый уже не из-за мороза покрылся румянцем. Спорить она всегда любила, но вовремя могла остановиться. Звуки гудков в телефоне заставили его выключить и спрятать куда подальше.
Сырой запах подъезда стал ему как родным. Те самые кнопки лифта, где на панели были вырваны самые верхние. Звуки бьющегося железа где-то сверху, пока поднимается на свой этаж, и снова при открытии двери заели, и пришлось прикладывать немалую силу.
— Неужели трудно нормальный лифт сделать?.. — Скарамучча отряхнул своё пальто, — Надо к ней зайти и пожелать спокойной ночи…
Подошел к двери и позвонил в звонок с цифрами ноль-двадцать-пять, за ней раздалось «Бегу!» и щелчок замка открылся. На пороге стояла женщина с прекрасной синей косой до поясницы и с синими, как океан, зрачками, с маленькой родинкой под глазом.
— Привет, сынок. Ну что? Достал?
— Достал, мам… Ты в порядке? — обеспокоенно спросил синеволосый, немного топчась на месте.
— Конечно, дорогой, — она прокашлялась, заставляя парня обеспокоенно её оглядывать, — Просто простуда, малыш. Зима же, хи-хи…
— Мам! Какой м-малыш… Я пошел… Спокойно ночи пришел пожелать… — он спрятал нос в воротник пальто и отвернулся в сторону своей двери.
— Спасибо, просто хочу ещё сказать, — она положила руку на плечо, уже со страхом в глазах смотря на своего сына, — Он умён… И обмануть для него обыденное дело… Я очень сильно волнуюсь за тебя…
— Да, мам… Я понимаю, — уверенно сказал Скарамучча, пытаясь утешительно улыбнуться, и положил свою руку на чужую, пытаясь успокоить, — Я не глуп…
— Я знаю…
Женщина напоследок улыбнулась и прикрыла дверь. Синеволосый потупился немного на месте и направился на этаж выше к своей квартире. Он не стал церемониться с замком и просто влетел в дом, где на пороге его встречала кошка с зелёными как изумруд глазами и бежевого оттенка шерстка.
— Господи… Тебя же кормить надо… — он сильно чихнул, от чего кошка перепугано подскочила, — Долбанная аллергия… В следующий раз Мона пойдет на три буквы, посидеть с её кошкой… Апчхуй! Блять.
Кошка, которая уж сильно хотела потереться об его ноги, осталась без ласок, оставленная к коридоре. Скарамучча прошёл дальше на свою скромную кухню. Открыл пару шкафчиков в поисках пластикового контейнера с сухим кормом.
—
Она породистая, нужен специальный корм, тьфу! — передразнил слова девушки с кривой гримасой, и, обреченно выдохнув, насыпал еду кошке.
Кошка что-то в ответ мяукнула на своем непонятном и только потом стала есть свою пищу, а парень упал на стул от усталости.
— Ещё и матюкаешься на меня. Ешь! Совсем офигевшее…
Открыл ноутбук и стал запускать систему. Из кармана куртки достал ту самую рыбку и швырнул её на доску для резки продуктов. Ещё раз тыкнул в неё пальцем и снова убедился, что там точно что-то есть.
— Больной человек.
Ножом сделал надрез, чтобы вдруг не повредить то, что внутри. Холодная кровь стала вытекать на доску вместе с миниатюрными органами. Скарамучча отвернулся, чтобы подавить рвотный рефлекс, и когда снова глянул, кончиком ножа поддел край разреза, где красовалась маленькая закрытая флешка.
— Твою мать… А как он… Как он её туда засунул?! — парень, отодвигаясь максимально далеко, ножом вытащил предмет и выбросил всю эту кровавую кучу в мусорку. Кошка тем временем смотрела на всем процессом с интересом, — Я не рискну тебе её сожрать, Мона меня сама так распотрошит…
Флешка была с колпачком, поэтому была суха. Вытер её полотенцем и сел обратно за ноутбук.
-Если он её так спрятал, значит там есть всё, что нам нужно… Да? — он глянул на кошку и та добро мяукнула, — Умнее некоторых людей… Апчхи! — протер нос рукавом толстовки и вставил флешку в разъем.
Пару папок высветилось на экране с цифрами, и в каждой цифре не было нуля, вообще ни в каком. На английском было одно название и, когда он его открыл, то глаза широко раскрылись с надеждой и одновременно со страхом.
— Местоположение?.. Неужели, он реально оставил Чайлду… Или это ловушка?.. — Он потер один глаз кулачком, чуть шмыгая носом от аллергии, — А это…
Когда он открыл другую папку с цифрами, то увидел крайне интересные видеоролики с, он знал наверняка, контентом, что лучше не смотреть, сердце чуяло. Решил пока повременить и сделать себе чего попить из теплого или даже горячего. Кофе он жутко хотел, но врач считал иначе, поэтому взял очередной пакетик с цветочным чаем и включил чайник. На улице давно была кромешная тьма, учитывая, что фонари снова погасли, разглядеть что-то или кого-то было невозможно.
Неужели, Дотторе настолько глуп? Или это ловушка? Если не ловушка… То почему он оставил почти целую флешку в рыбке и оставил её Тарталье… Если он, мягко сказать… Просто выкинул его и сказал, что лекарство нет. Тогда к чему эта гарантия?.. Не пойму, он хочет, чтобы приехал наряд и в итоге мы были в минусе? Так полиция вся подкупная и никто даже не поймет, о чем мы… Все старания Альбедо пошли коту под хвост, суд даже не рассмотрел дело… Значит, его ловушка заключается только на нас… А если там и вправду Итер? Значит, это не ловушка… Моя голова…
Щелчок чайника вывел его из мыслей и постепенная головная боль ушла на «нет». Ему трудно раздумывать на такие мысли и темы, хотя бы понять местоположение в его планах, а там уже как пойдет. Главное, что он смог хоть что-то достать и уехать к черту оттуда.
Залил кипятком чайный пакетик в чашке и стал ждать пять минут, смотря на кошку.
— Странное имя тебе, конечно, дали… Нао… Назвала бы персиком и фиг бы с ним, — Пожал плечами Скарамучча, и животное по-доброму замурлыкала, — Интересно, вы понимаете нас или мы у вас тоже мяукаем?
Он выкинул пакетик и сел снова за ноутбук с кружкой горячего цветочного чая. Открыл один из видеороликов, решил выделить сразу все папки и переслать их Альбедо, ведь тот ему по звонку так вытрепал нервы, что и медлить уже не хотелось.
Первое видео было не сильно замысловатым, сначала были какие-то помехи, а потом холодный, и не охрипший как раньше голос ученого. Скарамучча увеличил громкость и приблизился к экрану. Напротив камеры сидел мальчик с короткими волосами в больничном платье и с перебинтованными руками и ногами. Глаза пусты и цвет меда был погашен.
— Итер? Мелкий, что ли…
Голос Дотторе был отрешенный и он задавал вопросы, на которые светловолосый отвечал кивком или мотанием головы. Как будто, ему права голоса не дали, и сидит молчит, как по приказу. Синеволосый прислушался к звуку, делая глоток чая. Вдруг мужчина подошел ближе к парню и присел на корточки напротив него, рукой стал гладить маленькую щеку и что-то напевать. Итер смотрел прямо в камеру, не обращая внимания на действия со стороны мужчины. Комната была полностью белой и пустой, лишь с одним стулом посередине. Дотторе приблизился к уху парня и камера небрежным движением упала на пол, так и не записав изображение. Но звук продолжал идти. Последующие минуты парень подумал, что динамик буянит, но его оглушил знакомый пронзительный крик. Кружка мгновенно полетела на пол и разбилась на множество осколков. Кошка отпрянула, испугавшись и шипя убежала прочь.
— Твою мать! — он выключил звук на минимум и свернул видео. К такому его жизнь явно не готовила, — Надо ей отправить все эти папки и пусть делает, что хочет, ноут потянет и Альбедо и её…
Уши болели, а сердце невыносимо билось, словно сумасшедшее. Звонок за входной дверью заставил его поднялся со стула и поплестись к входной двери, даже не задумываясь, кто бы мог там быть.
Надо попросить у мамы таблетки для сна…
Потянулся рукой к ручке двери и щелкнул замок. Прикрыл глаза и отворил неосознанно дверь.
— Я… — поднял глаза вверх и тут же побледнел до кончиков пальцев.
— Какой милый крысёнок, — усмехнулся обладатель алых глаз, — Бесплатный сыр только в мышеловке…
***
— Тебе нравятся рыбки? — нежно спросил мужчина, развязывая бантик завязки на плече блондина.
— Да…
— Хороший мальчик… — он заботливо приторно погладил рукой по макушке светлых волос, перебрав пальцами мелкие прядки, и окончательно развязав бантик на плече, — Хочешь узнать, кого я поймал?
— Да…
— Ты как и я не любишь грызунов, не так ли? — шептал учёный, опаляя дыханием чужое ухо.
— Да…
— Одно мелкое животное хотело тебе навредить… Но я всё исправил, я тебя в обиду не дам, — он прильнул губами к бледной коже щеки и быстро отстранился. Оглянул блондина с ног до головы, окончательно стягивая с него больничное платье, — Я и не думал, что тебе так хорошо подойдут платья… Так и с девушкой перепутать не сложно… — просипел красноглазый, уходя к ближайшему шкафчику.
Итер стоял смирно с открытым верхом, ведь больничная одежда свисала и держалась на бедрах. В комнате было не холодно и не жарко, поэтому ему было максимально комфортно, Дотторе же позаботился…
Скотина
— Как думаешь, голубое с ромашками тебе подойдет? С милым бантиком на поясе… — зачарованно спрашивал мужчина, мягко проводя пальцами по шелковистой ткани, — Нет… Под блонд не подходит, — резко оборвал он, откидывая с силой это платье на пол к выходу из комнаты. — Может, нежно-персиковый?.. Хм… — он окинул обнаженное тело парня испытующим взглядом и снова посмотрел на ткань, — Нет. Под твои красивые глаза не подходит, — новая одежда полетела вслед за голубой, создавая постепенно кучу одеяний возле двери.
Итер отвел невольно взгляд на рыбок и стал их рассматривать, в отражении стекла был он. С пятнами на ключицах и с мелкими следами от зубов на шее. Тело отзывалось болью в пояснице, а на подоле больничного платья снова стало образовываться мелкое пятно крови. Глаза пусты, а тело кричало о боли, но приказа плакать или показывать боль тела не было, значит покорно жди.
— Вот… Это оно… — прошептал Иль, разглядывая белое платье с кружевами на подоле и рукавах. Маленький камушек красовался на воротнике изумрудного оттенка.
— Нежное… Мягкое… Просто волшебно для твоего тела…
Мужчина приблизился к парню еще ближе и полностью снял с него старое одеяние, позволяя себе дотронуться до кожи талии и бедер. Блондин наблюдал за всем этим и следил за каждым движением пустыми глазами. Как пальцы натягивали на бедра белую ткань и дальше по талии. Как эти руки взяли его собственные и нежно просунули в отверстие для плеч в одежде. Они нежно растянули ткань рукавов по бледной коже руки Итера и остановились на изуродованных запястьях, проводя по шрамам пальцами в ткани перчаток.
— Зачем ты это делал? Нравилось причинять себе боль? — спросил он, и глаза его переливались алым в свете, а дыхание опаляло бледное ухо за спиной парня.
Впервые жизни блондин двинул плечами в ответ, уходя от точностей.
— Вот как… Так и знал, — Дотторе отстранился от уха и натянул ткань у плеч повыше к шее. Сзади платья была застежка и маленькая пуговка в виде изумруда на затылке. Кружева различными узорами струились на груди, подчеркивая нездоровую худобу.
Застегнул пуговичку на затылке блондина, рукой придерживая водопад густых и чистых волос. Звуки аквариума раздавались в мертвой тишине, часы с стрелками мужчина убрал, ведь они его бесили, поставил обычные цифровые.
Чуть повел парня за собой, аккуратно держа за руку, к маленькому туалетному столику с двумя небольшими шкатулками. Они были нежно-фиолетового цвета, украшенные белыми камнями по бокам, с белыми узорами бабочек сверху. Их крышки медленно начали открываться, как только парень с ученым стали подходить к ним ближе. Старинный механизм шестерёнок разрушали эту тишину с некоторыми стуками железа. В одной из шкатулок лежали серёжки с белыми маленькими пёрышками, с камнями изумрудного, алого, аметистового цвета. Подвески с маленькими камушками в серебряной обводке на маленькой цепочке. Они были маленькими и миниатюрными, но такими изящными и красивыми.
В другом ящичке лежали колечки, разных размеров и с разными изображениями. Было тоненькое с белым камушком, который на солнце бы прекрасно переливался всеми цветами радуги. Дотторе взял маленькую серёжку с белыми пёрышками и прислонил к раненому уху, где остался рваный шрам после снятия прошлой сережки. Рассматривал в зеркале напротив, подойдёт ли ему это украшение.
— Мне кажется, слишком большие перья… — он выгнул бровь, — Ты так не думаешь?
Блондин повел плечами, смотря прямо в свое отражение, в котором буквально был живой мертвец.
— Я тоже так думаю, ты не будешь это носить, — он швырнул сережку в ящик, перебирая алыми зрачками украшения.
Под взор попалась серьга с маленьким изумрудным камушком в середине белоснежных крыльев бабочки. Она покрутилась вокруг своей оси, когда Дотторе поднял её за маленькую серебряную цепочку перед лицом блондина.
— Может, вот эта?.. Изумруд подходит под пуговичку сзади… — он другой рукой дотронулся до камушка на затылке, пальцами зарываясь в корни волос на затылке, — Думаю, прекрасно подойдет в то место, куда мы с тобой пойдем… Ты такой красивый, не представляешь, — он хотел вставить сережку в ухо, но заметил, что отверстие в коже уже за такой промежуток времени заросло, едва покрываясь корочкой крови, — Ц… Ты специально?
Он аккуратно положил предмет возле шкатулок и прошел к выдвижному ящичку, где находилась маленькая коробочка с нитками и иголками. Порыскал и смог найти тонкую иглу в одном из клубке ниток. Сверху тумбочки, рядом с лампой, стояла баночка со спиртом, которым он каждый раз обрабатывай иглу для капельницы.
Надо же как-то вливать эту дрянь ему в кровь.
Игла смочилась в холодной жидкости, струи спирта пролились на мягкий коврик комнаты. Подошел ближе к парню и без каких либо предупреждений воткнул иглу в то место, где раньше было отверстие для серёжки. Глаз Итера чуть дрогнул, но не более. Из места, где кожа была проколота иглой насквозь, потекла струйка вязкой бордовой жидкости. Чтобы она не заляпала белое платье, Дотторе большим пальцем стер всю кровь и вытащил иглу. Рану зажал двумя пальцами в перчатке, которые уже пропитались насквозь алой жидкостью. Спиртом намочил ватку и прижег её к ране, чтобы остановить кровь.
— Теперь сережка будет на месте…
Взял грязной перчаткой сережку со стола и вставил крепление в мочку уха. Ни одного писка не издал парень, даже не дрогнул, поэтому мужчина и обожал его. Он не трепал нервы, не плакал, не возмущался, удобный донельзя.
— Пошли, обувай белые новые кеды и пойдем в одно место, которое я сделал специально для тебя… — прошептал ученый прямо в чужие губы, не соприкасаясь с ними. Спустился к немного тонкой покусанной шее и коснулся её губами, — Пойдем.
Он пошел вдоль коридора, а за ним по пятам плелся Итер, даже не рассматривая картины, нарисованные совсем недавно. Их догнал мужчина и что-то обеспокоено говорил Дотторе, тот лишь поднял брови домиком в равнодушии и махнул рукой. Блондин посмотрел на мужчину и тот мило улыбнулся, — Не волнуйся, крысёнок буянит.
Парень снова вернул взгляд прямо и уже стал идти рядом с Иль Дотторе. Когда они почти пришли к круглой огромной двери, он приобнял его за плечо, чуть приближая к себе. Блондинистые волосы водопадом спадали по плечам и вниз по спине, ничем не закрепленные. Мужчина прислонил карточку к сенсору и дверь открылась, впуская в душный коридор свежий воздух, от чего блондин прикрыл глаза рукой, чтобы вдруг что не влетело ему в глаза.
Итер открыл глаза и глянул вперед. Перед взором красовался огромнейший сад с пышными зелеными кустами по сторонам дороги из маленьких камушков. По тем местам, где не было кустиков, были усыпаны белые цветы, на них красиво и спокойно сидели белые кристальные бабочки и иногда двигали своими большими крыльями. Дорога вела к какому-то круглому месту, где был мольберт с большим холстом и красками. Прозрачный стаканчик с кисточками и баночки с разными оттенками цветов. Дотторе взял того за руку и повел вперед по тропинке к тому самому месту.
На самом деле, это был обычный купол с подачей свежего воздуха. Бабочек заселили, и не только бабочек. На листиках кустиков ползали божьи коровки и даже можно было увидеть зеленых богомолов в зарослях. Один из них грозно расправил свои крылья, когда блондин приблизился чтобы рассмотреть существо.
Они дошли до деревянного стульчика, на котором лежала небрежно брошенная белая подушка, чтобы сидеть было не сильно больно. Дотторе отпустил плечо парня и прошел ближе к мольберту.
— Порисуешь?
— Что?..
— Что хочешь. Я наслышан, что художникам не нужна конкретика, — он пальцем провел по поверхности холста и указал рукой на стул.
Итер кивнул и присел на мягкую подушку, чуть поднял подол платья, чтобы не сильно мешался сзади, и стал смотреть на белый холст. Пару движений зрачками по ткани и они чуть сузились, но вернулись быстро в обратное состояние. Дотторе наблюдал, как рука тянулась за одной из кисточек, как блондин что-то вырисовывал сухой кистью по холсту, словно что-то намечая.
Ученый был бы с радостью наблюдать за всем процессом, но к нему подошел тот самый работник, который буянил в комнате Итера.
— Сэр, т-там…
— Снова буянит?
— Ну как сказать… Сломал капельницу об спину санитара…
Дотторе хмыкнул и приблизился к блондину, отвлекая его от мозгового процесса.
— Я вернусь через часика два-три, не скучай… — напоследок прикоснулся к чужим губам своими и быстро отстранился. Мужчина рядом закрыл свое лицо документами, ведь такое видеть после того, как узнал, что Дотторе создавал изначально замену своему сыну… Мягко сказать, не очень.
Как только двери закрылись и пропищал механизм, Итер вернулся снова к холсту и смотрел прямо на белое полотно. Кисточку обмочил в стакан воды и поводил по белой ткани. Непонимающе смотрел, почему ничего не рисуется и потом заметил банки красок, рукой потянулся к предмету и открыл за два крута крышку. Глянул на густую субстанцию, словно не понимая, что делать.
Перевел пустой взгляд на вид белых цветов, что-то стало щелкать в мозгу. Отвел взгляд от цветов на квадратные панели купола, и они отражались в мутных медовых зрачках. Вернул взгляд на холст и слабо себе кивнул.
Взял мастихин и вылил маленькую кучку красной краски на дощечку, следом пошла белая краска в более большом количестве. Перемешал всю субстанцию и получил нежно-розовый, но ему не нравился оттенок.
— Нужно… Теплее…
Взял маленькую капельку оранжевого цвета и перемешал, получая теплый и нежный розовый оттенок. Кисточкой провел почти у края холста, делая ровную линию. Вырисовывал большой квадрат сбоку. Он не был на весь холст, а лишь одна четвертой в кривом расположении. Капли не засохшей краски стали стекать по белой ткани, создавая красивый эффект. Следующий квадрат он нарисовал с другой стороны внизу холста, но более меньшего размера.
Он бы рисовал квадраты, пока не заприметил тюбик бежевого оттенка. Стал смешивать ту субстанцию с ним и получил более менее живой оттенок кожи. Стал вырисовать нависшее веко посередине на пятне кожи. Наметил линию века, зрачка, взял в руки маленькую кисточку и стал прорисовывать детали кожи. Где-то немного синий, где-то покраснения в уголках глаза. Зрачок он решил мазнуть бирюзовым оттенком, смешал синий и белый, добавил чу-чуть фиолетового. Основной цвет сделал нежно-голубым, обводку и зрачок темно-синим оттенком, прорисовал каждую завитушку в глазу. Иногда кончик с краской мочил кончиком языка, из-за чего краска оставалась на щеках, на губах, и на подбородке.
Он бы продолжил рисовать спокойно, если бы не севшая на уголок холста бабочка. Она чу-чуть поползла вперед и решила покрасоваться на этом местечке. Итер перевел на неё мертвый взгляд и его зрачки стали медленно увеличиваться. Не отводил глаза и как будто о чем-то думал, сопротивлялся или решал, понять он не может. Резко схватил за мягкие крылышки насекомого и приблизил к своему лицу ближе. Рассматривал долго и мучительно, держал за одно крыло и глядел, как она дёргает лапками и другим свободным крылышком.
Дернул ресницами и быстро погрузил это бедное насекомое в ротовую полость и стал медленно жевать. Жевал около минуты и проглотил, даже не думая ни о чем. Посмотрел снова на картину и стал снова искать бабочек, они садились на холст одна за другой, и были быстро уничтожены об сильные зубы человека и желудка. Чувствовал, как крылышки ломались и рвались внутри рта, как пыльца оставалась на языке вместе с оторванными лапками.
Одну бабочку он решил не есть, взял пальцами одно крылышко и оторвал его без зазрения совести. Осмотрел его в руках и снова на холст прислонил оторванный предмет к веку глаза на картине и прилепил пятном краски. Каждая последующая бабочка лишилась крыльев, оставаясь на холсте, служа мерзким дополнением нависшего века глаза, создавая словно перо из настоящих крыльев.
Божья коровка поползла по ноге парня и тот быстро её схватил, стал крутить в подушечках пальцев. Одна, две, три секунды, и это насекомое пошло вслед за бабочками во рту. Звук хруста крыльев во рту отдавали тихим звуком, который слышал только блондин. Кадык дрогнул, когда Итер проглотил бедное насекомое и продолжил рисовать.
Чего-то не хватало. Важной детали прошлого, не хватало важной детали.
— Бордовая…
Он глянул на свои руки и зрачки снова стали увеличиваться, а блики в глазах немного проявились, но резко потухли. Возле столика лежало лезвие для того, чтобы наточить карандаш. Рука невольно потянулась к нему, к такому знакомому и холодному. Без всяких церемоний, резко провел лезвием по запястью и струя крови начала течь по руке, пачкать белое платье. Кисточка в руках даже не дрожала. И он стал рисовать кровавые подтеки из глаз в картине. Капли по руке капали на холст создавая кровавые пятна. Подол платья был давно пропитан бордовым, как раньше… Как давно он делал это, и почему перестал?..
— Давно… Чувство…
Снова порез и снова кисточка. Порез за порезом как в прошлый раз, как раньше резал вены, но смог очнуться.
Он сможет это сделать сейчас?
Ещё один порез и он стал рисовать бутоны кровоцвета в серединах квадратов своей кровью. Не плакал, не дергался, как будто черпнул из банки краски. По икрам стекала струя крови, белое платье превратилось в кровавый ужас. Он, может, и не плакал, и не боялся последствий. Может, он и умер внутри.
Но тело живое.
В глазах стало мутнеть, а руки были разрезаны в мясо до кости. Куски кожи облезли по запястью, кровь не прекращала литься из раны до локтя. Тело такого стресса выдержать не сможет, но картину нужно закончить.
— Картина…
Ещё один мазок кисти по бутону кровавого цветка. И ещё и ещё один, в глазах темнее, а тошнота подступает к горлу. Он привстал на ноги и чуть пошатнулся в бок.
— На запястье…
Грохот тела об камни пола раздался по уже пустому помещению. Стакан с водой был задет и он разбился на миллионы осколков. Небрежный мазок в картине, и кисточка упала на пол, по пути ударившись об деревяшку мольберта. Из запястья текли бордовые реки и они проскальзывали через маленькие камушки дороги.
Звук механизма и голоса двух мужчин раздались в помещении. Дотторе снял кровавые перчатки и выбросил их в ближайшую мусорный бак.
— Это жестоко… Сэр, это жестоко!
— Он не хотел говорить, кому отправил данные, — ученый фыркнул, направляясь к месту мольберта.
— Вы можете за это поплатиться, бог всё видит.
— Видел бы он бы не…
Алые глаза сузились, когда за столом никого не было, а из края дальнего кустика виднелась окровавленная ладошка. Душа медленно уходила вниз, а сердце пропустило первый и последний удар.
Страх увидеть его труп среди белых цветов?
***
Брюнет потер переносицу и встал с стула. Он так и не узнал, куда ускакал Альбедо, да и его это не сильно волновало. Он прошел на кухню, потирая рукой правую лопатку, ведь желудок всё-таки есть хочет. В холодильнике пусто, поэтому он разогрел пару кусочков пиццы себе и Венти, ведь светловолосый просил его накормить. Парень был прав, музыкант и вправду ничего не ел с последнего скандала. Исхудал, и это было видно по трясущимся пальцам и худыми ледышками, высунутыми из-под пледа.
— Венти, нужно поесть… — охрипшим голосом сказал Сяо, взяв тарелку с пиццей в руки и направляясь к комочку на диване, — Ну, поешь.
Темноволосый присел на диван рядом с парнем и стал прожигать его взглядом. Не привык он быть мамочкой, не привык уговаривать, но это его друг и… Не только друг.
— Венти, не трепи мне нервы.
— Раньше ты не был таким холодным… По отношению ко мне… — прошептал Венти, перебирая кисточку от пледа в руках.
— Венти, не начинай. Мы вроде как договорились. Так к чему ты поднимаешь эту тему? — смахнул рукой свою прядь волос, поставил тарелку на кофейный столик.
— Раньше ты не был таким равнодушным…
Венти приподнялся на локтях и встал на коленях, разворачиваясь к Сяо рядом.
— Я скучаю… — музыкант навалился на Сяо, упираясь руками об чужие плечи.
— Венти, что-
Но и не смог он договорить, как губы накрыли его собственные, как в давно забытом прошлом.
