***
— Кто-то сегодня не в духе, — услышала я через пять минут после того, как заступила на смену. — Можно подумать, в остальные дни я излучаю позитив, — протянула я, скорчив кислую физиономию. Общаться с Александром становилось все сложнее. Я не рассказала ему о безумной затее Сэма. И не собиралась в этом участвовать. Я знала, что это правильно, но почему-то чувствовала вину. — Если ты начнешь излучать позитив и глупо улыбаться, я подумаю, что окончательно тронулся умом. — Я бы на твоем месте не обольщалась. Ты уже, — улыбнулась я. — Черт! Меня снова раскрыли, — он шутливо прижал руку к груди в немом испуге. — А если серьезно, что случилось? — Ничего. Просто не выспалась. — Бурная ночка? — усмехнулся заключенный. — Если бы! После бурной ночки на лице присутствуют не только мешки под глазами, но и довольная улыбка. По мне заметно, чтобы меня тянуло улыбаться? — Нууу… Кислая физиономия возможна, если эта самая бурная ночка прошла не слишком хорошо, а учитывая то, что вчера ты должна была встретиться с малышом Сэмми, я уверен, что примерно так все и было. — Не веришь в способности своего друга? — я выгнула бровь, слегка улыбнувшись. — Не верю, — легко согласился со мной Александр. — С ним бурной ночи точно не получится. Максимум, что тебе светит — интеллектуальный вечер по разгадыванию кроссвордов. Сэмми хранит свою девственность для меня, — подмигнул мне Нильсен. Закатив глаза, я начала массировать пальцами виски. У этого человека странная суперспособность — любой разговор превращать в фарс. Я не могла точно сказать, нравится мне это или нет. С одной стороны, с ним было весело и интересно. Он мог поддержать практически любой разговор, а иногда выдавал такое, что я потом долго думала, пытаясь расшифровать его слова и осмыслить их. А еще он интриговал меня, причем довольно сильно. На первый взгляд он казался открытой книгой, но один раз заглянув в его голубые глаза, понимаешь, что здесь есть двойное, а может быть, и тройное дно. И несмотря на все это, очень часто мне хотелось придушить его подушкой за все шуточки и намеки. — Так что случилось? Это наш корейский айдол тебя расстроил? — Нет, — поспешно ответила я. — Он здесь не при чем. Ложь всегда давалась мне плохо. Я не любила врать и делала это только в самом крайнем случае. Как сейчас, например. Но чувствовала себя при этом всегда неуютно. — Я вижу, когда ты врешь, Агата, — прищурился Нильсен. — Тебе лучше вообще не пытаться это делать — все равно не получится. Что натворил Сэмми? — Ничего, — раздраженно бросила я, — Я отдала твою записку и все. Больше ничего не было. — Хорошо. Выпытывать не стану, — он откинулся на подушках. — Но если что, ты помнишь, куда следует отправлять нашу кавайную няшку. Я неопределенно хмыкнула и углубилась в работу. Со временем мне удалось взять в себя в руки. Хоть и с трудом, я отработала свою смену, привычно переговариваясь с Нильсеном. Странно: мы общались постоянно, но при этом я не знала о нем ровным счетом ничего. Крупицы личной информации приходилось буквально вытаскивать из него клещами. Он травил разные истории почти без остановки, но никогда не говорил о себе. Необычное качество. Зачастую люди наоборот болтают только о себе и о своих проблемах. Более того, я только сейчас осознала, что он знает обо мне не так уж и мало. Постепенно, задавая ненавязчивые вопросы, он выяснил, что мне 25 лет, я закончила Университетский колледж Лондона, сосредоточившись на специальности ангиохирургия, живу одна, не слишком часто общаюсь с друзьями. Даже о моих вкусах он имел определенное представление, хоть и расплывчатое. Еще раз бросив подозрительный взгляд на заключенного, я покинула свое рабочее место. Сейчас мысли о Нильсене не выходили из моей головы, даже когда я покидала здание тюрьмы. Дошло до того, что дома я сидела на диване, глядя в одну точку, и думала о том, как правильно поступить и как можно помочь ему, не прибегая к столь радикальным методам, о которых вчера говорил Сэм. Из этих мыслей меня выдернул стук в дверь, который в полной тишине прозвучал артиллерийской канонадой. Заглянув в глазок, я тяжело вздохнула и приоткрыла дверь. — Привет, Сэм. Не могу сказать, что рада тебя видеть. — Мы вчера не договорили, — он серьезно посмотрел на меня, как будто пытаясь сказать, что не отступит, пока я его не выслушаю. — Договорили. И я ясно дала понять, что не собираюсь участвовать в твоей безумной затее, — прошипела я. — Но в полицию не пошла, — прищурился парень. — А стоило бы, — вздохнула я, но дверь все же распахнула. — Проходи. Только впустив его, я поняла, что делать этого совсем не стоило. И дело вовсе не в страхе перед малознакомым мужчиной, который остался со мной наедине, а в состоянии моей квартиры. Просто при моем ритме жизни на уборку совсем не остается времени. А если перестать себе врать, то идеально разложенные по своим местам вещи – это вообще не про меня. Все рабочие инструменты всегда находились в порядке. В моей тревожной сумке я могла найти нужное лекарство даже на ощупь, но возвращаясь домой, разбрасывала одежду на всех возможных поверхностях, которые попадались мне под руку. Например, в спальне, стул вмещал намного больше моих вещей, чем предназначенный для этого шкаф. Сейчас же Сэм тактично разглядывал книжные полки, пока я незаметно пыталась запихнуть джинсы под диван. Конечно, незаметным это действие было только в моем воображении, но парень стойко терпел и даже не косился в мою сторону. Джинсы, как назло, запихиваться в специально отведенные для них места не желали. В итоге я плюнула на это дело, решив, что если Сэм при виде моего беспорядка испугается и сбежит, то я только выиграю. — Зачем ты пришел? Я не собираюсь тебе помогать. Да, я ничего никому не скажу и сохраню все это в тайне, но и участвовать в твоей затее не собираюсь. — Тогда у меня ничего не получится, — он почти безразлично пожал плечами. — Можно подумать, я одна работаю в этой тюрьме, — я всплеснула руками, выражая возмущение. — В конце концов, подкупи охранников. Поверь, они не станут отказываться от денег. — Я даже упоминать не буду о том, что у них уже есть взаимоисключающий заказ. Чувствую, ты не посчитаешь это серьезной причиной для того, чтобы к ним не обращаться. Впрочем, в этом ты права. Останавливает меня другое. Если я подкуплю надзирателей, они сдадут меня, а заодно и Александра, первому встречному, который предложит приемлемую сумму. Меня это не устраивает. — А меня не устраивает весь твой план, каким бы он ни был. Жизнь вообще несправедливая штука. — Послушай, Агата, я ведь не прошу тебя участвовать в чем-то опасном, — я выразительно хмыкнула, но Сэм пропустил это мимо ушей. — Я все сделаю сам, а ты в это время вообще останешься дома, мы подгадаем так, чтобы смена была не твоя. Тебя даже никто не заподозрит. Да и не в чем будет подозревать. Я вполне серьезен — в самой операции ты участвовать не будешь. Но сейчас, для того, чтобы подготовиться, мне нужна твоя помощь. Я не смогу попасть в тюрьму, не привлекая внимания. Твоя задача будет заключаться только в том, чтобы просто передать несколько вещей Александру. — Предлагаешь мне пронести торт с начинкой из напильника? Я тебя расстрою, но меня, как и всех остальных, тщательно проверяют при входе на работу. И я в любом случае не буду принимать в этом участие, какой бы ролью ты меня не наделил, — твердо сказала я. — Если это все, то тебе пора. Я встала и подошла к входной двери, распахивая ее. Некрасиво, но мне было как-то плевать. Я не могла продолжать этот разговор, ведь почему-то, отказывая Сэму, я чувствовала себя виноватой. Причем не перед ним, а перед Александром. И хотя я понимала, что поступаю правильно, это мерзкое чувство грызло меня изнутри, не давая жить привычной жизнью. Сэм посмотрел на меня немного грустно и даже разочарованно. — Я не буду ни к чему тебя принуждать. Если честно, я тоже не хочу, чтобы ты в этом участвовала, — он приблизился ко мне настолько, что я уже отчетливо улавливала аромат его парфюма и тепло тела. — Я бы с удовольствием говорил с тобой о других вещах. О твоих увлечениях, любимых книгах, фильмах, слушал о том, как ты провела день, — Сэм заправил волосы мне за ухо, но я упрямо мотнула головой, отстраняясь от его пальцев. — Но сейчас только ты можешь помочь мне и Александру. Подумай о моей просьбе. Если что, мой номер у тебя есть. Он еще раз немного грустно улыбнулся и вышел из моей квартиры. А я закрыла дверь и тяжело прислонилась к ней спиной. Нет, я не сползала по ней, захлебываясь в истерических рыданиях, как поступают девушки в дешевых голливудских фильмах. Но отойти почему-то не могла. Я вдруг поняла, насколько устала. От этой работы, от вечного напряжения, от несправедливости, от чувства безысходности и собственного бессилия. От того, что я считаю дни, которые Нильсен должен провести в стационаре и холодею каждый раз, когда понимаю, что их становится все меньше. Но согласиться на предложение Сэма я по-прежнему не могла. И поступила, как трусиха – попыталась делегировать проблему. Я отправила ему номер телефона Эллиа, надеясь, что он все же сможет провернуть свою авантюру и без меня.***
Настроение действительно портилось с каждым днем все больше. Впервые, наблюдая за тем, как выздоравливает пациент, я не чувствовала радости. Плевральный дренаж был давно снят, и сейчас о нем напоминала только небольшая ранка между шестым и седьмым ребром, которая вскоре совсем исчезнет. Швы заживали быстро. Уже сегодня их можно снимать. А еще через пару дней у меня уже не останется причин для того, чтобы держать Александра здесь. — Знаешь, это нечестно! — сказал Нильсен, когда я разглядывала его рану, думая о том, что если швы не снять сейчас, то образуется абсцесс, который превратит тонкий и аккуратный шрам в огромный уродливый рубец. — Ты меня без футболки каждый день наблюдаешь, а сама ходишь возмутительно одетая. — Вот когда диплом врача получишь, сможешь смотреть на полуголых девиц столько, сколько тебе захочется. — Какие интересные мысли. Так все это было спланировано только с одной целью? Признайся, ты сама отучилась на медицинском только для того, чтобы можно было безнаказанно раздевать таких красавцев, как я! — Угу. Всю жизнь именно об этом и мечтала. И сейчас упаду в обморок от восторга, потому что появился повод полюбоваться подольше — будем снимать швы. — Какая развратная девочка, — фыркнул заключенный. Когда процедура была закончена, а решетка снова оказалась заперта, я не спешила отходить обратно к своему столу. Я мешкала, не зная, как начать разговор. — Когда ты смотришь на меня с таким задумчивым видом, мне становится не по себе. Кажется, что ты вот-вот возьмешься за топор и поубиваешь здесь всех. — Расскажи что-нибудь о себе… — неуверенно начала я. — Что именно? — привычная насмешка на его лице исчезла, и сейчас Александр смотрел на меня с холодным интересом. — Не знаю, — протянула я. — Какая твоя любимая книга? Любимый фильм? Куда бы ты отправился, если бы мог сейчас попасть в любое место на Земле? — Хм… Любимая книга — "50 оттенков серого". Любимый фильм —"50 оттенков серого"… — Я же серьезно! — перебила я его. — А кто говорит, что я шучу? — он выразительно выгнул бровь. — Ладно, — тяжело вздохнул он. — Мне нравится "Автостопом по галактике" и "Властелин колец". А ты — зануда! — А что насчет последнего вопроса? — Зачем тебе? — он перестал улыбаться и посмотрел на меня серьезно. — Не знаю, — повторила я. — Мне кажется, это многое о тебе расскажет. — Куда может хотеть отправиться мужчина, который провел в тюрьме больше месяца? — ехидно ухмыльнулся он. — Неужели в бордели и стрип-бары? — я показательно всплеснула руками. — А как же твой целибат? — Домой. Я бы отправился домой. — Ммм… Ты живешь в Стокгольме? — Да. Но под домом я подразумеваю совсем другое место. Небольшой коттедж на отшибе в пригороде. Там жили мои родители. — Ты говорил, что у тебя никого нет... Что с ними случилось? — Они погибли, — пожал плечами Александр. — Автокатастрофа? — предположила я, так как сама лишилась родителей именно таким образом. — Нет. — Прости. Если не хочешь, можешь не рассказывать. Александр смерил меня странным взглядом и на секунду отвернулся. — Они работали на крупную европейскую нефтегазовую компанию, которая занимается разработкой проектов почти во всех уголках мира. Занимались геологоразведкой и часто путешествовали. Газопровод Иран — Ирак — Сирия планировали давно. Но информация о том, что газ есть не только на месторождении Южный Парс, который делят Иран и Катар, но и на шельфе в Сирии, поступила позже. Их отправили туда. Его голос был абсолютно спокойным, что делало рассказ еще более пугающим. А когда он сказал, куда именно отправились его родители, я уже не могла сдержать эмоций, прижав руку ко рту. — Это было еще до войны, — пояснил он, увидев мою реакцию. — Далеко не всем нравился как сам проект газопровода, так и возможность открытия нового месторождения. Была проведена серия терактов, в одном из которых и погибли мои родители. А через два месяца произошло знаменитое восстание, которое положило начало гражданской войне и окончательно похоронило все эти проекты, как и сотни тысяч человек. — Мне так жаль, — смогла выдавить из себя дрожащим голосом. Я уже жалела, что вообще спросила об этом. — Сколько тебе было? — Девятнадцать. И не стоит на меня так смотреть. Я в порядке, — он улыбнулся, но я видела, насколько натянута и неестественна сейчас эта эмоция. — Если ты так и продолжишь здесь стоять, то пропустишь свой ежедневный обход, — напомнил он, меняя тему. Я действительно примерно в одно и то же время обходила своих постоянных пациентов, чтобы раздать лекарства, но вряд ли он сейчас беспокоился о моем графике. Скорее кому-то нужно было побыть одному. Я не стала отказывать ему в этом праве и, поспешно захватив сумку с медикаментами, вышла из медблока.***
С того момента, когда я узнала, пожалуй, первую личную информацию об Александре, прошло уже два дня. Наше общение осталось таким же, хотя я все чаще ловила себя на том, что смотрю на него с грустью. Мне хотелось надеяться, что Сэм все же позвонил Эллиа и они смогли договориться, а значит, скоро вытащат его отсюда. Но время шло, а никаких судьбоносных событий не происходило. И сегодня я с ужасом поняла, что в течение дня я должна выписать Нильсена. Срок госпитализации подошел к концу, а продлевать его нет никаких видимых причин. Весь день я сидела как на иголках. В горле стоял ком, а в районе желудка образовался огромный болезненно пульсирующий комок. Когда до конца рабочего дня оставалось всего полчаса, я провела последний осмотр, после чего позвонила Эллиа и сообщила, что Нильсена можно переводить обратно в камеру. Отложив телефон, я отвернулась. Сил на то, чтобы смотреть на Александра просто не осталось. Я чувствовала себя предательницей. Не могла только до конца разобраться, кого именно я предаю — его или себя. — Я так понимаю, эскорт уже в пути, — лениво протянул Нильсен. — А где радостные танцы? Где эйфория от осознания, что я больше не буду мешать тебе работать? — усмехнулся он, прислонившись плечом к решетке. В другое время я бы поддержала шутку, рассказав о том, как сильно он меня бесит. Но сейчас я просто не могла ответить так. Я подошла к нему, заглядывая в глаза. Странно. Несколько секунд назад я была готова на все, чтобы не ловить на себе его взгляд, а сейчас не могла оторваться. Было безумно страшно от осознания, что я могу видеть его в последний раз. Конечно, умом я понимала, что его не будут убивать сразу после выписки, но все равно как будто прощалась. — Ты совсем мне не мешаешь, — тихо прошептала я. А в следующий момент он схватил меня за руку, притягивая вплотную к решетке, а другую ладонь положил мне на затылок, слегка оттягивая волосы назад, и впился в мои губы страстным, неожиданным поцелуем. Сердце пропустило удар и сразу же, как будто желая восполнить этот пробел, набрало бешеную скорость. Он не спрашивал разрешения, не пытался быть милым или нежным, а просто брал то, что ему нужно, как будто был уверен, что это и так по праву принадлежит ему. Его язык раздвинул мои губы, прошелся по линии зубов, скользнул внутрь. И я сама не заметила, как начала отвечать ему с не меньшей страстью. Мои руки проникли сквозь решетку и запутались в каштановых волосах, как будто я хотела притянуть его еще ближе. Я поддавалась ему, отзываясь на каждое движение губ, а телом давно вжалась в стальные прутья. Все мысли вылетели из головы. Сейчас существовал только он. Его губы, которые обжигали мои; его руки, которые надежно фиксировали затылок и талию, слегка сжимая ее; его запах. Мне казалось, что еще немного, и я просто растворюсь в этом поцелуе, навсегда перестав существовать. Не знаю, сколько прошло времени, но он отстранился первым. Окинул меня довольным взглядом, но отходить не спешил. А у меня в голове мелькнула странная мысль. Поздравляю, Агата! За неделю ты умудрилась поцеловаться сразу с двумя мужчинами. Причем оба какие-то мутные. — Ч-что это было? — заикаясь, задала я не самый умный вопрос в своей жизни. — Считай это последним желанием, каттен, — весело улыбнулся он. — Что? О чем ты? — Ты же умная девочка и сама все понимаешь. Ты подарила мне неплохую отсрочку и время в приятной компании. Но на этом наши пути расходятся. Осознание, что он все время понимал, что его ждет, стало последним камнем в лавине чувств, которые я сдерживала в себе больше недели. Не скатиться в истерику мне помогли только вбитые на подкорку инстинкты, которые не позволяли проявлять эмоции в присутствии пациента. Хотя выдержка трещала по швам. Я застыла, смотря на него глазами, которые медленно наполнялись слезами. Не знаю, чтобы я сделала, будь у меня больше времени, но за спиной раздался звук отпираемой двери. Я так и не смогла отойти от решетки, молча наблюдая, как Эллиа застегивает наручники и выводит Александра из медблока. В последний момент, уже в стоя в дверях, он повернулся ко мне. — Не скучай без меня, каттен, — он весело подмигнул и задорно улыбнулся на прощание. На негнущихся ногах я подошла к своему столу. По щекам стекали слезы, а в груди болело так, как будто сердце сейчас не выдержит и разорвется. Дрожащими пальцами я достала телефон и набрала телефонный номер, по которому намеревалась никогда больше не звонить. — Алло. Сэм, это Агата. Я согласна. Что я должна делать?