Behind Blue Eyes

Как только мне кажется, что моя жизнь начинает налаживаться, все снова летит в п… скажем, в пропасть. Хотя так говорить все же не совсем правильно. Полностью моя жизнь даже никогда не пыталась прийти в норму. Казалось, последние моменты удивительной гармонии закончились больше десяти лет назад вместе со смертью родителей. После этого либо плохо было по всем фронтам, либо почти по всем. Тоже гармония, только немного другая. Устроить свою личную жизнь с такой работой как у меня практически нереально. Но поначалу я все же пытался в редкие минуты затишья. И когда казалось, что все идет неплохо, следовал полный и оглушительный провал. В итоге я просто перестал пытаться. Если личной жизни нет, то и испортить ее не получится, верно? В итоге мои дни пришли в норму и стали похожи один на другой. На работе всегда все летело к чертям и висело на волоске, а вечера я проводил либо в одиночестве, либо в компании малознакомых девиц. А еще в моей жизни всегда была Рэйчел. Мне казалось, я знал ее всегда, с самого рождения. Хотя на самом деле мы познакомились в младших классах. Впрочем, тогда Рэйчел была еще Рэем: тихим застенчивым пареньком низкого роста и хрупкого телосложения, который перевелся из другой школы. И в первый же день его зажала в углу компания придурков, которые были на пару лет старше нас. Такие, кажется, есть везде. То ли они насмотрелись подростковых фильмов и решили, что в каждом учебном заведении должна быть своя компания отморозков, после чего самоотверженно вызвались на эту роль. То ли они действительно верили, что таким образом выглядят круче. А возможно, уже в этом нежном возрасте у них прорезались садистские наклонности. На самом деле, их мотивы не так уж и важны. Главным было то, что я ненавидел этих парней — впрочем, как и большинство учеников. Но вот только в отличие от остальных, у меня никогда не хватало выдержки промолчать или пройти мимо. Именно поэтому я получал по лицу чаще остальных. Так случилось и в этот раз. Заступившись за Рэя, я не выиграл абсолютно ничего. Просто вместо одной "груши для битья" эта компания получила сразу две. Познакомились мы уже потом, когда сидели возле школы, стирая салфетками кровь с разбитых лиц и думая, как будем оправдываться перед родителями. И почему любая дружба для меня обязательно должна начаться с побитой физиономии? Рэй действительно оказался невероятно застенчивым и слегка нелюдимым. Только я мог его расшевелить, заставить влиться в компанию, пусть и ненадолго — он всегда находил повод сбежать. Зато наедине со мной он раскрывался, рассказывая о своих проблемах, смеялся над моими шутками и тихо вздыхал, когда эти самые шутки задевали его. Но даже в такие моменты не уходил, глотая обиду и всегда оставаясь со мной рядом. Все начало меняться, когда нам стукнуло по двенадцать лет. Наверное, первые звоночки можно было заметить уже тогда, но… я ведь идиот. Похоже, пора выбить это слово у себя на лбу, чтобы окружающие сразу осознавали, с кем именно разговаривают. — Эти девчонки — настоящий кошмар! — воскликнул я, опускаясь на лавочку в школьном дворе рядом с Рэем. — Вот чего было убегать? — А что ты сделал? — лениво поинтересовался друг. — Да ничего, — возмутился я. — Сделал комплимент, как папа советовал. — Могу себе представить, — тихо пробубнил Рэй. — Более конкретно сказать можешь? — Ну… Я сказал, что она просто прекрасна, а чернила на носу делает ее особенно очаровательной. А она расплакалась и убежала. Рядом послышался тяжелый вздох и неразборчивое бормотание. — Она подумала, что ты над ней издеваешься. Вполне справедливо подумала, между прочим. Мог бы обойтись только первой частью. Пойди успокой. Объясни, что у тебя просто шутки дурацкие. — Да ну, — отмахнулся я, посмотрев в сторону, куда убежала девочка. — Не буду. У нее чувства юмора нет. И вообще, если ты такой умный, что ж сам-то без девушки? — Да мне они как-то не очень-то и нравятся, — отвернулся Рэй. — Ха! Мелкий еще, наверное. Не дорос! После этого разговора друг начал вести себя странно — заикался, мямлил, старался не оставаться со мной наедине надолго. И только через год моих тщетных попыток его расшевелить, я, наконец, понял, в чем дело. Именно тогда прозвучало роковое признание: "Алекс, я люблю тебя… не как друга". Признаю, отреагировал я неадекватно. Просто рассмеялся, решив, что это шутка, а потом отпустил какую-то колкость в ответ, вспомнить которую уже не смогу. И только когда увидел, как в его глазах скапливаются слезы, понял, что это было сказано всерьез. Но Рэй уже развернулся и убежал. Обнаружил я его через час поисков на крыше школы. Он сидел, привалившись спиной к оградке и уткнувшись лицом в колени. — Эй, ну ты чего… — растерялся я. — Не плачь. Что ты как девчонка? — Я и есть девчонка, — утирая слезы, ответил Рэй. — Всегда был ею. Я вообще не ощущаю себя мальчиком, и мне кажется, что это все одна огромная ошибка. Как будто мы в дешевой комедии, и я попал в чужое тело. Вот только поменяться обратно не с кем. — Ну вот, оказывается, одна девушка все же понимает мои шутки, — невесело хмыкнул я, присаживаясь рядом. — Не будь столь оптимистичен... На самом деле, я хочу сделать операцию, когда достигну совершеннолетия. — Операцию? — глупо переспросил я. — Ну да, стану девушкой по-настоящему. — Класс! Всегда мечтал научиться понимать девчонок, а тут оказывается такой экземпляр рядом для изучения! — Дурак! — Знаю, — согласился я. — Если ты этого хочешь, то делай. — Скажи… Мы ведь можем остаться друзьями? — Конечно. Мы всегда будем друзьями, — уверенно ответил я, а затем расплылся в улыбке. — Только теперь я не буду поворачиваться к тебе спиной в раздевалке, — хмыкнул я и сразу же получил подзатыльник. Старшие классы пролетели почти спокойно. Казалось, Рэй больше никогда не будет поднимать эту тему. Он перестал заикаться и прятать глаза, более бурно реагировал на мои шутки, отвешивая подзатыльники вместо того, чтобы молча вздыхать. Он даже начал встречаться с каким-то парнем из другой школы. А еще терпел настоящий парад моего юмора, который в последнее время поменял окрас на голубой, и теперь крутился только вокруг одной темы. Долго терпел, правда. А потом не выдержал и в качестве мелкой мести чуть не увел у меня девушку и пригрозил, что всей школе расскажет о том, что это именно я склонил его на сторону представителей нетрадиционной ориентации, причем практическим путем. Нельзя сказать, что шутки исчезли совсем, но их явно стало меньше. А когда Рэю исполнилось восемнадцать, и после долгих посещений психолога у него появилась справка о гендерной дисфории*, он начал переход. Гормональная терапия проходила не всегда гладко, но я старался поддерживать друга и во время перепадов настроения, и когда ему было физически плохо. Впрочем, на тот момент это уже была Рэйчел, а не Рэй. Как только гормоны начали давать эффект, она сменила документы и категорически заявила, что к ней нужно обращаться исключительно как к девушке. Я, собственно, давно путался в местоимениях, поэтому только обрадовался, что теперь не нужно судорожно думать о том, как именно с ней разговаривать. Начался самый сложный этап — бесконечные пребывания в больнице. Я старался как можно чаще находиться рядом, хотя иногда она практически силой выгоняла меня из своей палаты, крича о том, какой я придурок. Но если после коррекции груди она еще могла такое провернуть, то когда ей убирали кадык* или проводили операцию на голосовых связках, Рэйчел приходилось молчать, злобно сверкая глазами и показывая неприличные жесты. Все изменилось, когда основные процедуры были завершены, и Рэйчел действительно стала выглядеть как девушка — гормоны сделали ее талию тонкой, а бедра округлыми, операция помогла с грудью, и даже голос теперь не выдавал в ней того парня, с которым я ходил в школу. Выйдя из клиники после последней операции, она закружилась на месте и звонко рассмеялась. — Алекс, я ведь теперь девушка! Полноценная! — с восторгом воскликнула Рэйчел. — Ну почти, — справедливо добавила она. — Осталось совсем немного. На последний шаг она не решалась особенно долго, так как он требовал собрать просто огромное количество документов и разрешений. — Вы прекрасны, леди, — поклонился я. — Вас не может испортить даже неожиданный сюрприз, который вы прячете под юбкой. — Дурак, — отвесила она мне очередной подзатыльник. — Может, теперь ты выпьешь со мной кофе? — кокетливо стрельнула она глазами, а я тяжело вздохнул, растеряв веселое настроение. Признаться, я не ждал этого вопроса. После того подросткового неловкого разговора она больше никогда не говорила о своих чувствах и я решил, что мы действительно просто друзья. Меняться она начала давно и уже больше полугода выглядела примерно так же, как сейчас. Изменилось только то, что накануне я расстался с девушкой и теперь был свободен. — Рэйчел, но ведь ничего не изменилось. Я по-прежнему гетеросексуален. — Ладно, — опустила она глаза, но затем махнула головой, будто отгоняя назойливое насекомое, и посмотрела на меня. — Друзья? — Друзья. Вот только второй раз этот договор так не сработал. Она все еще пыталась меня переубедить. Иногда это были просто почти ненавязчивые приглашения на свидания, иногда поднимались откровенные темы и уговоры попробовать посмотреть на вещи под другим углом. Последнее обычно происходило, когда Рэйчел напивалась. А еще были заигрывания, признания, редкие слезы. Я отшучивался, увеличивал дистанцию на время, но все же не уходил. Я был слишком эгоистичен. От всей этой ситуации было мерзко на душе, а я чувствовал себя полным ничтожеством. Ну кто будет продолжать общаться с девушкой, которая влюблена в тебя, причем без надежды на взаимность? Только моральный садист. И порой я действительно чувствовал себя им. Но не мог отказаться от этой дружбы. Именно Рэйчел вытащила меня из затяжной депрессии и запоя, когда погибли родители. Именно она поддерживала меня в самых безумных моих идеях. Даже когда я решил пойти в армию, она, конечно, сначала наорала на меня, назвав идиотом с суицидальными наклонностями, но затем помогла во всем. Именно из-за меня она пошла работать в вооруженные силы. Я знал это точно. С ее образованием она могла стать кем угодно. Лучшие корпорации Стокгольма распахнули бы перед ней свои двери. Но она хотела быть ближе ко мне. А я, как всегда, делал вид, что не замечаю этого. Просто не хотел терять последнего близкого мне человека, хоть и чувствовал себя откровенным мудаком. Бывали периоды затишья, когда казалось, что все, наконец-то, закончилось. В основном это происходило тогда, когда у меня появлялась девушка. В такие моменты она тоже могла начать с кем-то встречаться и даже весело рассказывать мне об этом. Но потом мои отношения заканчивались, и она тут же обрывала свои. Рэйчел так и не решилась на последний этап своей трансформации, причем даже после того, как законы в Швеции поменялись, и добиться процедуры стало намного проще. Когда я заводил разговор на эту тему, она отшучивалась, объявляя, что ждет только меня. Казалось, так будет продолжаться всегда. Но потом я вдруг понял, что с моим характером и профессией заводить отношения не стоит в принципе, ведь все равно это обречено на провал, и все стало намного хуже. Глядя на череду случайных девиц, Рэйчел пыталась меня вразумить, а еще успокоить, думая, что я снова впал в депрессию и поддался тяге к саморазрушению. Она пыталась вернуть меня на путь истинный всеми возможными способами, не замечая, что мне это совсем не нужно. И когда она совсем потеряла надежду вразумить меня обычными способами, с ее губ слетело еще одно признание, которое позволило мне принять окончательное решение. — Как ты можешь?! — в слезах выкрикнула она. — Я же люблю тебя, как ты не понимаешь?! Я понял, что ничем хорошим это не закончится. Ни для нее, ни для меня. Изначально это были токсичные, выматывающие отношения, которые нужно было оборвать очень давно. Все это время я был слишком эгоистичен, чтобы отпустить лучшего друга, позволить идти дальше, не зацикливаясь и мучая себя при каждой встрече. Но этот узел нужно было разрубить, причем раз и навсегда. Я не раз говорил ей о том, что между нами может быть только дружба, но она продолжала любить меня. И я видел только один способ положить этому конец. Грубый, болезненный, ужасный. Но так было правильно. — Тебе не надоело? — со злостью выплюнул я, пытаясь не обращать внимания на слезы, которые уже бежали по ее щекам. — Но, Алекс… — Сколько можно так унижаться? — выпалил я, наблюдая, как ее лицо вспыхивает, заливаясь краской. — Сначала было даже жаль тебя, а сейчас уже откровенно противно. Когда же до тебя уже дойдет, что ты меня не интересуешь! Сколько бы операций ты не сделала! Даже если ты превратишься в точную копию Скарлетт Йохансон, это ничего не изменит. У меня просто не встанет! — прошипел я, снова наблюдая, как в ее глазах отражается боль. Не выдержав этой картины, я отвернулся, а затем быстро ушел, пока меня еще не покинула решимость. В тот вечер я напился в хлам, проснулся в компании незнакомой девушки, и почувствовал себя еще большим дерьмом. Но так было правильно. С того момента прошло больше двух лет, в течение которых мы не общались. Она пробовала звонить, но я, затолкав поглубже желание взять трубку и извиниться, сбросил вызов и заблокировал ее номер. Я даже не узнал, что именно она хотела мне сказать — помириться или наорать, послав куда подальше. Скорее всего, второе. Я поступил как полный мудак и она просто обязана была меня возненавидеть. И то, что я сделал это осознанно, не слишком успокаивало. Но так было правильно. И вот сейчас, спустя два года, Рэйчел снова появилась в моей жизни — причем в тот самый момент, когда мир, кажется, висел на волоске. Да, я приехал в ее домик, но не думал застать ее. Она бывала здесь только летом и вряд ли изменила свои привычки. Но Рэйчел приехала, причем еще и откровенно призналась, что искала меня. Поверить в это было практически невозможно. Я дал ей все поводы для ненависти и не особо удивился бы, если бы узнал, что она играет против меня, причем не ради выгоды, как Кадоганы или Фредерик, а просто для того, чтобы растоптать. И все же выстрелить в нее я не смог. Где-то глубоко внутри жила надежда, что это правда, и она действительно искала меня, пыталась помочь. Но рациональная часть сознания подсказывала, насколько бредово звучит эта идея. Глядя на Рэйчел, меня кидало из стороны в сторону как законченного психа. И все же усилием воли я подавил эти эмоции, выпуская на волю профессиональную подозрительность, которая воспитывалась в моем сознании годами. Я старался не спускать с нее глаз и контролировать каждый свой шаг. Не поворачиваться спиной и следить за каждым ее малейшим движением. Если по моей вине еще раз пострадает Агата или Сэм с Евой, груз вины станет непосильным и я просто свихнусь. Да, Рэйчел была дорога мне. Она много лет оставалась единственным по-настоящему близким мне человеком… Но все же приоритеты сместились. Я понимал, что если Ева найдет связь между ней и "Эквинор", мне придется ее убить, предварительно узнав всю информацию, которую она может дать. Только от одной этой мысли к горлу подступал ком. Но глядя на Агату, я осознавал, что сделаю это. С каждым часом моя паранойя только крепла. В любом ее жесте мне чудилась угроза и я непроизвольно дергался, пытаясь занять более удобную позицию для того, чтобы выхватить пистолет. Я старался не подавать вида, но кажется, у меня это плохо получалось. Даже моя непривычная немногословность выдавала меня с головой и Рэйчел уже начинала коситься на меня, окидывая оценивающим взглядом. Конечно, она поняла, что я напряжен, ведь именно она знает меня дольше всех. И даже эти обеспокоенные взгляды казались мне слишком подозрительными. Именно поэтому, когда мы впервые остались наедине, чтобы дать возможность Еве поделиться новостями, я не сдержался и выпалил: — Зачем ты меня искала? — Я предпочту сделать вид, что это твоя очередная тупая шутка. Я ведь уже объяснила! — Ну да, переживала о лучшем друге, я слышал, — скривился я. — Но если ты думаешь, что я на такое куплюсь, то лучше подумай еще раз. Мы с тобой прекрасно знаем, как именно закончилась наша дружба. Ты сейчас должна ненавидеть меня. — Закончилась? Ненавидеть? — практически зашипела Рэйчел. — Это для тебя дружба закончилась, идиот! Ты правда считаешь, что я не понимаю, зачем ты тогда мне все это высказал? Господи, ты еще больший идиот, чем я думала! — она раздраженно закатила глаза. — Как ты вообще узнала, что я пропал? — Можно подумать, это сложно, учитывая наличие соцсетей. — Хочешь сказать, что следила за мной? — я выгнул бровь и усмехнулся, хотя было явно не до смеха. И дело не в теоретическом сталкинге. Просто подозрительность вышла на новый уровень. — Нет! — вспыхнула она, а потом растеряла весь свой воинственный настрой. — Иногда проверяла, все ли у тебя в порядке. Ты ведь выбрал себе одну из самых опасных профессий, идиот! И я периодически заглядывала, чтобы понять, когда ты был в сети. Когда ты пропал, я узнала, что у тебя отпуск и даже не особо насторожилась. Но потом ты просто не вернулся, и я… — Самоотверженно бросилась меня спасать, — скептически протянул я. — Да черт бы тебя побрал, Нильсен! — снова вспылила она, начав надвигаться на меня. — Ты хоть представляешь, что я пережила? Каково это, по-твоему, услышать, что один из самых близких для тебя людей погиб? Я… я… Голос подводил ее, срываясь на слишком высокие ноты, а вместо слов сейчас вырывались всхлипы. Не выдержав, она резко прижалась ко мне, спрятав лицо на груди, а у меня в голове завизжали сирены. — Я до сих пор не могу поверить, что ты жив, — слова вырывались из нее рвано, вместе с хрипами. — Я так надеялась… даже когда мне сказали… не поверила… просто не могла… Мне хотелось обнять ее, утешить. Но паранойя никуда не уходила и заставляла стоять в напряженной позе, ожидая дальнейших действий с ее стороны. А потом случилось то, что заставило сирены в моей голове завыть на самой высокой ноте, мигая тревожным сигналом. Рэйчел оторвала лицо от моей груди и отчаянно потянулась ко мне, чтобы поцеловать. Почему меня это так насторожило? Рэйчел неоднократно заигрывала со мной, пыталась пригласить на свидание, убеждала, уговаривала, даже признавалась в любви. Но она никогда не пыталась меня поцеловать. Как бы странно это не звучало, но она уважала мои сексуальные взгляды и не переступала черту. Что ты делаешь, Рэйчел? Зачем все это? Что ты задумала? Она тянулась к моим губам, а я наблюдал за этим как в замедленной съемке, пытаясь понять причину, и не находил ее. А потом моя паранойя достигла предельной точки, и я подумал, что это способ отвлечь меня, чтобы выхватить пистолет. И именно сейчас у меня есть шанс окончательно удостовериться во всех своих подозрениях. Она накрыла мои губы своими, положив руки мне на плечи. Я не чувствовал этого прикосновения. Просто застыл с неестественно напряженными мышцами, положив ей руки на талию, готовясь в любой момент скрутить. Прошла секунда… две… три… Ну давай же, Рэйчел! Вот он я, можно брать тепленьким! Просто потянись за долбаным пистолетом! Только секунд через десять до меня дошло, что она не собирается этого делать. Я с силой оторвал ее от себя, наверняка причинив боль. — Ты что творишь?! — Я… Алекс… Прости… — она вспыхнула и отвернулась, отходя от меня. — Извини меня, — сказала она спустя минуту, которая ей понадобилась, чтобы взять себя в руки. — Я не знаю, что на меня нашло. Боже! Какой же я идиот! Она действительно просто хотела поцеловать меня, поддавшись эмоциям, а я вместо того, чтобы мягко ее остановить, позволил сделать это, а потом еще и наорал, отшвырнув от себя. Интересно, у человека есть пределы допустимого чувства вины? Мне казалось, что я уже достиг той отметки, когда оно выливается через край. И снова ошибся. Это было только начало. На данный момент всего одна часть моей жизни пребывала в относительном порядке, в то время как остальные летели в пропасть. Да, меня съедало чувство вины за то, что Агата находится здесь, подвергает себя опасности, причем снова из-за меня. Но все же в глубине души я был рад, что она рядом. Со мной. Теперь не осталось и этого. Она видела этот долбанный поцелуй! Что ж, моя традиционная дерьмовая гармония снова достигнута. Сидя в небольшой комнате, я пытался привести мысли в относительный порядок, но это слабо получалось. Казалось, стены этого то ли небольшого кабинета, то ли крошечной библиотеки, давили. Расслабиться на жесткой кушетке не получалось, но я понимал, что дело совсем не в физическом комфорте. Я давно привык спать в любых условиях, но сейчас, даже если бы мне предложили шикарную кровать и включили расслабляющую музыку, не смог бы. Отвратительная сцена в спальне и еще более отвратительная возле озера не оставляли мне шанса. В памяти постоянно всплывали ее слова. Я бы сказала, что нам нужно расстаться, но не могу. Мы не встречались. Мы просто трахались. Врезав Макото, я испытал только секундное облегчение, которое ничего не могло исправить. Наверное, я вообще зря его ударил. Она права. По всем статьям. Чего я ждал? Меня целовала другая, а я ее не оттолкнул. И самое худшее в этой ситуации то, что я понимал, почему Агата так поступила. Почему не поговорила со мной, не попыталась все выяснить. Она просто мне не доверяла. Не знала, как я отношусь к ней. Действительно, зачем говорить о своих чувствах? Зачем давать понять девушке, что ты ее любишь, что она тебе нужна? Лучше пополнить свой глоссарий сарказма очередной шуткой… Мудак! Вот только… Пытаться что-то исправить я не собирался. Не время, не место, да и я не тот человек. Вот именно — не тот! Внезапно вспомнилось, как она смеялась с фразы, которую вычитала в том самом романе про 50 оттенков какого-то мистера Грея: "Держись от меня подальше, я не тот, кто тебе нужен". Такая пошлость сейчас казалась чуть ли не философской мудростью, сошедшей прямо с небес. У меня ведь в жизни почти всегда так. Да, настолько хреново, признаюсь, впервые. Но меня постоянно окружает опасность. У меня нет дома с белым заборчиком, собаки, которая умилительно лает, встречая меня с работы, нет планов на будущее. Я никогда не заглядывал в это самое будущее, понимая, что у меня его просто нет, и дожить до старости мне не удастся, ведь я загнусь на очередном задании. Тот же Макото мог совмещать работу и почти нормальную жизнь. Но у меня не получалось. Я всегда помнил об этом, но предпочел отбросить в сторону такие мысли, ведь у меня появилась Агата. Влюбившись впервые в жизни, я просто не задумывался ни о чем и снова повел себя как полный эгоист. Что я могу ей предложить? Я беглый преступник, которого ищут весьма влиятельные люди. Для внешнего мира я вообще мертв. Мне нужно предотвратить теракт, сразившись в одной из самых влиятельных корпораций в странах Скандинавии. А еще, даже если я каким-то образом смогу выпутаться из этой истории, карьера в СЕПО окажется для меня закрыта. Впрочем, это не повод для сожалений. Я знал, что еще ничего не закончено и понимал, что могу вообще не выжить в этой передряге. И зачем все это Агате? Пора перестать себя обманывать и признать, что даже Сэм является для нее более предпочтительным вариантом. Дверь тихо приоткрылась, даже не скрипнув, а я тут же потянулся к оружию, но увидев тонкую фигурку в проеме, застыл. — Алекс… — начала Агата нетвердым голосом, но быстро взяла себя в руки. — Я думаю, нам нужно поговорить. Надо было выгнать ее. Сжечь все мосты, как я однажды уже поступил. Это было бы правильно. Но посмотрев в ее зеленые глаза, которые в темноте начали переливаться почему-то лазурью, я не смог. Чертов эгоист!