***
— Вы адекватный? — почти равнодушно произнесла я. На возмущения сил уже не осталось. Даже закатить глаза было почти непосильной задачей. Веки покраснели и опухли. Теперь я с трудом вообще открывала глаза, а о том, чтобы задействовать мимику не было и речи. — Какой смысл задавать одни и те же вопросы в тысячный раз? Вы думаете, что у меня появятся новые ответы? — Мы просто пытаемся выяснить все детали, — невозмутимо ответил мой собеседник. Все тот же почти безликий мужчина, которого я видела последние несколько дней, и который надоел мне до тошноты. Осточертело отвечать на его вопросы и не получать никакой информации взамен. Мне не говорили ничего. Судьбы Александра и Евы, которые, я почти уверена, находились в этом же здании, были столь же туманны, сколь и моя. Наверное, меня должно было утешить, что меня не заперли в камере предварительного заключения. Здесь были вполне комфортные комнаты, которые совсем не напоминали сырые подвалы с крысами. Единственное отличие от какого-нибудь хостела — отсутствие окон. Сбежать невозможно. Впрочем, я бы не стала даже пытаться. Зачем? Куда именно я побегу? Назад в Британию? Я уже не смогу там жить. Тем более, когда мои друзья остались здесь. Без Александра я точно никуда не уеду. — Это игра в одни ворота! Я больше не буду отвечать на ваши вопросы, пока вы не скажете мне, где мои друзья! — Они в безопасности, — в тысячный раз повторил этот робот без намека на человеческие эмоции. После двух дней апатии и слез во мне начал просыпаться гнев. И сейчас вся накопленная злость грозилась вылиться на этого человека. Мне было уже все равно, что со мной будет дальше. Но неизвестность я больше выносить не могла. — Меня такой ответ больше не устраивает! Почему меня здесь держат? Мне не предъявили никаких обвинений, но выйти я отсюда не могу! Швеция больше не подчиняется общим правилам Евросоюза относительно прав человека? — Вы больше не гражданка Евросоюза. Британия… — ДА КАКАЯ К ЧЕРТУ РАЗНИЦА, КАКОЕ У МЕНЯ ГРАЖДАНСТВО?! Эту вспышку прервал аккуратный стук в дверь, после которого она сразу же приоткрылась. В комнату вошел незнакомец в пиджаке. Около пятидесяти, серьезный взгляд, портфель в руках. Совершенно ничем не примечательный мужчина. Таких на улице миллионы. Но меня все равно прошиб озноб. Когда привыкаешь видеть только определенный круг людей, любая смена декораций вызывает панику. Казалось, именно сейчас начнутся мои настоящие проблемы. — Вы можете быть свободны, — произнес незнакомец, обращаясь к роботу. — Кто вы? И как вас сюда пропустили? — Адвокат, — представился мужчина, не глядя вытаскивая из своего дипломата какую-то бумажку. — А вот мой пропуск. Мне нужно полчаса наедине с моей клиенткой, а потом мы уладим все вопросы. Робот какое-то время пытался убить юриста взглядом, сверяя данные в документах, а затем прикоснулся к уху, в котором постоянно находился микронушник. И почему люди думают, что их не видно? Не знаю, что именно ему сказали, но мой личный инквизитор, чьего имени я так и не узнала, кивнув, вышел из комнаты для допросов. — Кто вы? И прежде чем вы ответите, что вы адвокат, я поясню — откуда вы взялись? Кто вас нанял? — Мисс Харрис, у меня есть четкие инструкции, которые я обязан выполнять. И время, которое мы можем провести наедине, я бы хотел потратить на телефонный звонок, поскольку меня об этом очень просили. С этими словами он достал смартфон и набрал номер, протягивая мне. Взяв гаджет дрожащими пальцами, я стала слушать долгие гудки, ожидая чего угодно, вплоть до воскресшего Фредерика, который начнет насмехаться. — Алло, — собравшись, сказала я, как только гудки стихли. — Судя по голосу, это Агата. Привет, — раздался в трубке смутно знакомый женский голос. — Р-рейчел? — начала заикаться я, боясь поверить в то, что слышу. — Она самая. — Т-ты… ты жива! На глаза снова навернулись слезы. Только теперь, ради разнообразия, это были слезы радости. Я ведь уже успела ее мысленно похоронить. Мне просто не верилось, что с ней все будет в порядке после всего… после того, как Алекс вернулся без Сэма, после того как Ева перестала шутить и замкнулась в себе… Я разучилась верить в счастливый финал. — Жива, не волнуйся. Похудела внепланово на пару килограмм, а в остальном все отлично. Не трать время. Его не так много. Человек перед тобой — один из лучших юристов Швеции. Он уже договорился, чтобы вас с Евой отпустили в самое ближайшее время. Он отдаст тебе ключи от квартиры в Стокгольме и скажет, что делать дальше. Собственно, ни тебе, ни Еве ничего предъявить и не могут. Максимум — незаконное пересечение границы по поддельным документам. Но это тянет только на штраф и депортацию. Последнего мы постараемся избежать. — Что с Александром? Мне ничего не говорят! — Там все немного сложнее. Мы еще разбираемся. Но уверена, все будет хорошо. — А… — я не успела договорить. В трубке послышались гневные возгласы на незнакомом языке. — Черт! Это медсестры! Не могу больше говорить, а то телефон насовсем отберут. Главное — никуда не уезжай, даже если насильно из страны будут выпихивать. Ты меня поняла? — Д-да… Больше сказать ничего не успела — связь оборвалась. Растеряно взглянув на адвоката, я передала ему телефон. — А теперь я могу дать вам инструкции…***
Квартира была просторной и даже, наверное, светлой. Проверить это пока не получалось. Поздняя осень, которая со дня на день обещала смениться календарной зимой, обеспечивала слишком ранние заходы солнца. Когда юрист посадил нас с Евой в такси, уже смеркалось, а сейчас и вовсе было темно. После его визита в том здании, назначение которого я так и не поняла, но смутно догадывалась, что мне пришлось вплотную познакомиться со шведской военной разведкой, нас продержали недолго. Не знаю, было ли дело во вмешательстве Рэйчел или они в любом случае узнали от нас все что можно… Скорее всего, совпали два этих фактора. В итоге нас отпустили под подписку о невыезде и… неразглашении. Этот документ тоже пришлось подписать. Даже юрист не сказал ни слова против, понимая, что по-другому нас не выпустят. Еще раз запугав нас открытием дел о нелегальном пересечении границы и подделке документов напоследок, с нами пообещали связаться позже. Если честно, этих инквизиторов я не хотела видеть больше никогда. Если бы не одно «но». Александр… Я до сих пор не знала где он и что с ним. Насколько ужасно его положение? Долбаный адвокат не сказал ничего толкового, посоветовав не переживать об этом. Лишь обтекаемые фразы, которые не значат ровным счетом ничего. Наверное, я готова была услышать что угодно, даже плохие новости. Лишь бы они были. — Вот, поешь, — подошла я к Еве с тарелкой сэндвичей и чашкой чая. — Что-то не особо хочется, — безжизненно буркнула она. — Знаешь, а в шведских тюрьмах на удивление прилично кормят. Конечно, мы были не в тюрьме, но я не стала придираться к словам. Мне хватало и того, что происходило сейчас. Ее опустошенного взгляда, сухих, но воспаленных глаз, слегка дрожащих рук. — Ева… если ты захочешь поговорить… знай, что я рядом. — Говорить нужно было раньше, — бросила она куда-то в пустоту, а затем отставила чашку, которую я буквально впихнула ей в руки и встала. — Я, пожалуй, посплю. Даже слепому было видно, что спать она не собирается. Но преследовать ее я не собиралась. Нет хуже издевательств, чем непрошенная помощь. Поддержку нужно оказывать тогда, когда человек к ней готов. Тем более, я не была уверена, что смогу как-то помочь ей. Сейчас максимум что я могла — вызвать коллективную истерику. От этого не станет лучше никому. Может, она и правда сможет хоть немного поспать… Когда дверь за Евой закрылась, я устроилась на диване, завернувшись в одеяло, и начала почти бездумно просматривать каналы. Найдя англоязычную службу новостей, я впитывала все, о чем вещали журналисты. Но картинка не складывалась. Рассказывали о количестве погибших, но не называли их имена. Говорили, что реактор не был поврежден, но все мощности на АЭС остановлены и неизвестно, когда их снова запустят. Да и запустят ли вообще. В правительстве начались неожиданные кадровые перестановки. Несколько человек внезапно подали в отставку, среди которых был и знакомый мне рыжий Кадоган. Про «Эквинор» упоминали тоже часто и много, но без конкретики. Сейчас было уже понятно, что дело приняло серьезный оборот. В пресс-службе МУСТ даже официально заявили, что некоторые должностные лица этой корпорации подозреваются в причастности к теракту. Задержания проходят по всей стране. Подключен Интерпол. Даже показали предполагаемого виновника, лицо которого на секунду повергло меня в шок. Подскочив на диване, я бросилась к телевизору, пытаясь лучше рассмотреть. Только практически коснувшись носом экрана, я убедилась, что это лицо мне знакомо. Это был тот самый наемник, которого я вырубила транквилизатором, и которого так удачно отнесло взрывной волной. Но если «козлом отпущения» назначили его, то почему Александра до сих пор не отпустили? Так и не найдя ответ на этот вопрос, я продолжила смотреть новости, пытаясь разобраться в ситуации, хотя получалось это плохо. Все выглядело логично только на первый взгляд. Если же знать подноготную, становилось понятно, что в новостях не показывают даже верхушку айсберга. Я так и заснула с пультом в руках и в очень неудобном положении. Мне хотелось узнать как можно больше, но слишком долгое отсутствие сна сыграло с организмом злую шутку, заставив отрубиться под монотонный бубнеж диктора.***
Проснулась я от приятного покалывания на лице. Как будто кто-то нежно прикасался к коже… Или даже не дотрагивался, а лишь обозначал прикосновения, боясь разбудить. Еще несколько секунд я нежилась в полудреме, боясь возвращаться в реальность, а затем веки дрогнули, приоткрываясь, и сразу же расширились в удивлении. — Привет, каттен, — послышался тихий, почти неслышный шепот. — Алекс, — выдохнула я, боясь пошевелиться и спугнуть видение. Казалось, что это сон и одно неосторожное движение может его развеять. Но когда до меня дошло, что все происходит в реальности, я резко подскочила, обхватывая его плечи и прижимая к себе. Пару минут мы просто сидели, прижавшись друг к другу, но затем он отстранил меня, пристально вглядываясь в лицо. — Как ты? — нахмурился Александр, наверное, заметив глубокие тени, которые залегли под глазами. — Все хорошо, — я попыталась улыбнуться. Он тоже выглядел измученным. Уголки губ больше не были приподняты, на лбу залегла складка, а взгляд стал тоскливым, мрачным, в нем появилась какая-то затягивающая глубина. — Отпустили, заставив подписать подписку о невыезде и договор о неразглашении. — Это нормально, — нашел в себе силы улыбнуться Александр. — С меня тоже такие же подписи взяли. — Главное, что выпустили, — выдохнула я, утыкаясь ему в грудь и вдыхая родной аромат его тела. — На самом деле не все так страшно, — шепнул Александр, погладив меня по волосам. — Они быстро поняли, что повесить это на меня не получится. Информация, которая попала в прессу, просто не позволит сделать меня «козлом отпущения». Так что потом они просто допрашивали и проверяли мои слова. — С тобой ничего не сделали? — я вздрогнула на слове «допрашивали» и, отстранившись, начала бегло осматривать Алекса, пытаясь найти следы побоев и жестокого обращения. — Нет, — он легко качнул головой. — На самом деле мне даже предложили повышение, — невесело хмыкнул он. — На работу «в поле» меня больше никто не выпустит, я успел засветиться везде, где только можно. Поэтому они хотят, чтобы я руководил операциями. — И ты согласился? — спросила я, затаив дыхание. Как к этому относиться я не знала. С одной стороны мне не хотелось, чтобы Александр оставался на этой долбанной службе. Снова рисковал жизнью, проходил через это… Но все же руководить операциями должно быть не так опасно. А самое главное — я не была уверена, что могу ему указывать. Точнее, я, конечно, могу, но… Я не прощу себе, если он откажется только из-за меня. Он должен принять решение сам. — Нет, — он опустил глаза. — Хватит, навоевался. На самом деле я не хочу здесь оставаться. Через пару дней мы сможем уехать. Хочешь назад в Британию? — Не особо, — скривилась я, вспомнив, что спецслужбы моей страны тоже были в курсе готовящегося теракта и, даже, наверное, прикрывали его. А еще именно в Британии Алекса упрятали в тюрьму без каких-либо оснований. Дело было не только в неприязни ко всей системе в целом и к отдельным людям в частности. Просто на просторах «Туманного Альбиона» могут остаться люди, которые попытаются отомстить. Я не верила, что наказания понесут все виновные. Эта операция была слишком масштабной, чтобы надеяться на такое. — На самом деле, я вообще не уверена, что хочу оставаться в Европе. — Значит, уедем, — кивнул он. — Только в Британию все равно придется наведаться. Мне нужно увидеть родителей… — Алекс глубоко вздохнул, сжав челюсти, — родителей Сэма… Я хочу сообщить им лично. В груди снова сжался болезненный комок, который никуда и не пропадал. Но при виде Александра я смогла ненадолго задвинуть эти чувства поглубже в себя. — Привет, — послышался тихий, уставший голос от двери, которая вела в спальню. — Что обсуждаете? — без особого интереса поинтересовалась она. — Привет, Ева, — кивнул Александр. — Думаем, куда уехать. Как тебе идея свалить с этого материка? — Я пойму, если ты захочешь вернуться в Россию, — вставила я. — Но… может быть, ты захочешь поехать с нами, — произнесла я с плохо скрываемой надеждой. Пару секунд девушка молчала, опустив глаза, а затем тряхнула головой и вздернула голову. Теперь во взгляде читалось какое-то отчаянное упрямство. Не самая хорошая эмоция, но все же лучше чем пустота. Увидев это, я слегка улыбнулась, поняв, что подругу все еще можно вернуть. Она сможет справиться с этим. Точнее, мы сможем. Вместе. — К черту! — выпалила она. — Я с вами. До конца.Пять лет спустя
Считается, что люди, которые многое пережили, уже не нервничают по мелочам. У человека, прыгнувшего с парашютом, не закружится голова, если он выглянет в окно с пятого этажа; врач, который провел сотни операций, не будет волноваться из-за простой аппендэктомии; снайпер, ликвидировавший десятки целей, не станет мандражировать, нажимая на спусковой крючок. В этом есть логика. Люди, прошедшие огонь и воду не должны вести себя подобно нам, простым смертным. Хирурги не пытаются убрать тремор рук перед операцией, полицейские не прикладываются к фляге, отправляясь разбираться с бытовой ссорой. Как говорила Ева: генералы не бегают, потому что в мирное время это вызывает смех, а в военное — панику. Я считала себя человеком, которому довелось пройти многое. И это действительно наложило свой отпечаток. Я и раньше могла быстро взять себя в руки, не показывать эмоции, успокоить тех, кто находится в панике, даже если самой страшно. Сейчас эти качества были почти возведены в абсолют. Но это не означало, что я больше не нервничала. Просто другие этого уже не замечали… Кроме самых близких. Стоя на кухне, я постоянно прислушивалась, не нарушит ли сонную тишину пригорода Ванкувера звуки подъезжающего автомобиля. Конечно, было еще слишком рано. Умом я понимала, что до назначенного времени еще около получаса, но ничего не могла с собой поделать. Почему-то я нервничала. Этот день вообще оказался богат на эмоции. — Волнуешься, каттен? — услышала я голос за спиной. — Как ты узнал? — тихо спросила я, даже не вздрогнув из-за неожиданности. — Я бы сказал, что у тебя на лице все написано, но не получится — ты же стояла ко мне спиной, — хмыкнул он. — Поэтому будем считать, что у тебя все написано на затылке. Я только фыркнула, уже устав удивляться тому, что Александру каждый раз удается ко мне подкрасться. Почему он так тихо ходит? Это привычки бывшего разведчика или врожденное свойство? Где такому научиться? У меня ни разу не получилось подобраться к нему так, чтобы он этого не заметил. Когда-то это даже превратилось в своеобразную игру, в которой я ни разу не одержала победу. — Какой разговорчивый у меня, оказывается, затылок, — протянула я. — У тебя вообще многие части тела очень красноречивые, — ухмыльнулся он, обнимая меня со спины. — Рассказать, какие именно? — Алекс слегка наклонился, проведя губами по моей щеке и спускаясь к шее. Нечестный прием. Практически запрещенный. Поцелуи в шею всегда действовали на меня слишком сильно. Особенно его поцелуи, в которых страсть перемешивается с нежностью, образуя невероятный коктейль эмоций. Именно когда его губы опускались на нежную кожу, то легко поглаживая, то прикусывая, то оставляя мокрые дорожки, у меня подкашивались колени, а сердце начинало биться так сильно, как будто я только что пробежала марафон. — Алекс, — голос сразу же начал дрожать, но я все еще пыталась говорить твердо. — Ева приедет с минуты на минуту. — Ты же сама знаешь, что до назначенного времени еще полчаса, — прошептал он, продолжая использовать свои запрещенные приемы. — Где Сэм? — спросила я, хватаясь за этот предлог, как утопающий за соломинку. — Он спит, — хрипло ответил Алекс, медленно начиная расстегивать пуговицы на моей блузке. Все, больше причин держать себя в руках не осталось. Я развернулась, встречаясь с его губами. По телу сразу же прошел электрический разряд, как будто это был первый поцелуй. Но с ним всегда все как в первый раз… Рука легла мне на затылок, сжимая и слегка оттягивая волосы, заставляя подчиниться, приоткрыть рот и сделать поцелуй еще более глубоким, раствориться в нем. Нежный, медленный и тягучий как патока поцелуй быстро перерос в сумасшедший темп, который заставляет кровь вскипеть, а кожу — начать искриться. Я даже не заметила, когда его рука перестала сжимать мои волосы. Теперь уже обе ладони блуждали по моему телу. Я отвечала ему тем же, но когда сил терпеть почти не осталось, вцепилась в воротник рубашки, притягивая еще ближе. Сильные руки подхватили меня, усаживая на столешницу. Не разрывая поцелуй, я начала судорожно расстегивать противные мелкие пуговицы. Сейчас мы напоминали двух изголодавшихся диких животных. Примерно так и было. Все же я пару месяцев назад снова вышла на работу, и теперь проводить время вдвоем было немного сложнее. Я очень соскучилась по его прикосновениям, по времени, которое можно было беззаботно проводить вдвоем. По страсти, которая накрывает с головой в любом месте и в любое время. Я уже почти расправилась с пуговицами, а моя блузка была просто задрана, оголяя живот и грудь, которую Александр уверенно сжимал в ладонях, как раздался звонок. Я застыла, отстранившись от него на пару сантиметров и глядя в потемневшие от страсти глаза. — Нужно открыть, — тяжело дыша, произнесла я, поправляя блузку. — Может, сделаем вид, что нас нет дома? — слегка скривился он. — После того, как мы сами ее позвали? — выгнула я бровь. — Ну а что? Вдруг у нас планы поменялись, сейчас скину ей смс. Или не скину, она девочка умная, сама поймет. — И пойдет кого-нибудь убивать. Не жалко соседей? — Конечно, нет. Они меня так достали, что я сам подумываю о массовом убийстве. — Ну да, а тут подвернулся такой чудесный случай сделать это чужими руками, — фыркнула я, спрыгивая со стола и направляясь к входной двери. — Ничего святого в тебе нет! — Уголовник, что с меня взять, — пожал плечами Александр. Я его не слушала. Я летела к входной двери с непонятным трепетом в душе. — Здорова, отец! — заорала Ева, стоило мне открыть дверь, и налетела на меня как ураган, сжимая в объятьях. Мы не виделись всего месяц. Ну, может чуть больше. Но я успела ужасно соскучиться по этой невероятной девушке, которая давно стала для меня лучшей подругой. И сейчас я просто обнимала ее, не представляя, как жила раньше без этого вечного задора, непонятных поговорок и совершенно очаровательной привычки превращать любое серьезное событие в фарс. — А я к вам с сюрпризом! — широко улыбаясь, заявила девушка. — Только не говори, что ты взломала Пентагон, пока гостила в США, — хмыкнул Александр, выходя в прихожую вслед за мной и тоже нарываясь на порцию обнимашек от Евы. — Да не, — отмахнулась брюнетка. — Это скучно! — Неужели обчистила Форт-Нокс? — притворно ужаснулся он. — Ну и нафига мне столько денег, Саня? Я же столько не пропью! — отмахнулась она. — И вообще, вот что вы такие скучные, Нильсены? Как зажили семейной жизнью, так все! Поженились, в пригород переехали, минивэн купили, клумбы возле дома разбили. Теперь нужно еще начать играть в бридж на веранде и все — образцово-показательные старички из рекламы мази от геморроя! Короче, занудики, вот вы все о деньгах, да о деньгах, а я тут, между прочим, о вечном рассуждаю. — И что же в твоем понимании «вечное»? Виски? Текила? Водка? — выгнул бровь Александр, привычно сложив руки на груди. Ева показательно насупилась, а потом высунулась за дверь так, чтобы выглядывала только голова. — Эй, блондиночка, ты бы порезвее свою косметичку из багажника вытаскивала, а то тут тебя уже с водкой сравнивают. Я бы это за комплимент приняла, а вот тебе может и обидно стать! А вот после этих слов мы вместе с Александром выскочили на улицу. Возле припаркованной на подъездной дорожке машины, стояла Рэйчел, думая, как протащить по газону чемодан. — Ты же сказала, что не сможешь приехать! — воскликнула я, выбегая во двор. — Решила вам сюрприз устроить, — улыбнулась Рэйчел. Алекс успел даже раньше меня и сейчас уже отбирал у подруги чемодан. Наблюдая эту картину, губы сами расплылись в широкой счастливой улыбке. Все же мы редко собирались вместе, но каждый из этих моментов был особенно ценным. — Эй, ну вы там долго возиться будете? — заорала во все горло Ева, распугивая птиц, сидевших на крыше. Сонный пригород Ванкувера сегодня ждало очередное потрясение. Так всегда бывает, когда к нам в гости приезжает эта сумасшедшая девушка. А заглядывает она часто. В отличие от Рэйчел, которая так и осталась в Швеции, Ева отправилась вместе с нами на другой континент. В пригород, правда, не переехала, предпочитая суету большого города, но наведывалась регулярно. Только последний месяц было тихо, поскольку подруга уезжала в командировку. Ну как в командировку… Официально работой это назвать было нельзя. Когда выяснилось, что значительная часть «эквинорцев» и других причастных к событиям пятилетней давности, смогут избежать наказания, у нее появилась цель в жизни. Кто-то смог выкрутиться, кто-то просто уехал, хорошо спрятавшись. И последние годы Ева посвятила тому, чтобы найти этих людей, доказать их виновность и сдать в Интерпол. Ее нельзя было назвать «охотницей за головами». Скорее она повторяет путь Ассанжа с его Wikileaks. Только не попадается. Сейчас она напоминала мне Александра в тот момент, когда я впервые его встретила. То же отчаянное упрямство, желание что-то доказать, отомстить всему миру. Конечно, упрямство никуда не ушло, а вот остальное… Как-то растворилось. Он больше не мстил, поняв, что сражается с ветряными мельницами. Впрочем, Еве в некоторых ее «проектах» все же помогал и с удовольствием. Но на постоянной основе этим не занимался. А вот она... Ева все еще мстила и я могла только надеяться, что когда-нибудь она сможет отпустить, научиться жить не сражаясь с каждой тенью. Уезжая из Швеции, он продал верфь, которая досталась ему в наследство, как и все остальное имущество. Это оказалось на удивление легко, ведь власти очень помогали. Не нам, разумеется. Просто нам отчетливо дали понять, что если Александр не остается на службе под постоянным контролем, оставаться в этой стране для него… нежелательно. Ускорение всех процессов по купле-продаже недвижимости было всего лишь способом поскорее от нас избавиться. Мы действительно были бельмом на глазу и той самой неизвестной, которая могла испортить стройную теорию для общественности. Ведь, если так задуматься, террористы добились своей цели. АЭС не работает до сих пор. Даже спустя пять лет там все еще проходят проверки. Учитывая, что десять процентов энергопотребления, которые обеспечивала эта станция, нужно было откуда-то брать, активизировались различные компании, которые занимались ветряками и солнечными батареями. Конечно, полностью Швеция на ВИЭ не перешла, но сдвиги уже наблюдались. «Эквинор»… Потерял почти весь свой руководящий состав, а акции просели так, что компания до сих пор находилась в кризисе. Но все еще существовала и даже пыталась выбраться из той задницы, в которую оказалась втянута благодаря своей гениальной идее. Я была рада, что мы уехали из Швеции. Да и из Европы вообще. В Канаде было как-то спокойнее. Александр смог купить верфь здесь и даже отлично развить ее. Сейчас он был завален заказами на несколько лет вперед и уже подумывал о расширении. Я наконец вышла на работу после длительного перерыва, причем по своей прямой специальности. — Где Сэм? — строго спросила Ева, стоило Алексу с Рэйчел зайти в дом. — Он спит, — улыбнулась я, уже зная что за этим последует. — Ну вот какого черта? Меня же месяц не было! Это что, карма на мне так отыгрывается? Она продолжала причитать, я только тихо посмеивалась, понимая, что когда в гости приехала Ева, поспать не получится ни у кого. И я оказалась права. Уже через пару минут в комнату уверенно вбежал Сэм, кидаясь на девушку. — Тея Эва! — пролепетал двухлетний малыш, заливаясь счастливым смехом. Ева сразу же подхватила его, закружив по комнате. Между ними всегда была какая-то особая связь. Возможно потому, что эта девушка была уже членом семьи, а может быть из-за того, что он чувствовал ее отношение. — Вот мой племянничек! — умилялась девушка, тиская нашего сына. — А говорили, что ты спишь! Вот какие твои родители коварные. Хотели тебя от меня спрятать. То, что Ева называла Сэма племянником, уже никого не удивляло. Да и я не имела ничего против. Она ведь действительно была одним из самых близких ему людей. Пожалуй, ближе были только мы с Александром. — А ведь знаешь, — приобнял меня Алекс, наблюдая, как Ева начинает гоняться за Сэмом по комнате, а Рэйчел неуверенно к ним присоединяется, — когда меня вербовали, обрисовали примерно такую же картину… — Знаю, — кивнула я. — Ты рассказывал. — Тогда я почему-то испугался такой жизни. Без определенной цели, приключений. Простой и на первый взгляд заурядной. — А что думаешь сейчас? — улыбнулась я, не боясь задавать этот вопрос. Я была уверена, что уже знаю на него ответ. — Сейчас я просто счастлив…