Классовая статика

Начало лета. Первое июня на календаре — ещё двадцать дней до семнадцатилетия Хинаты, и Кагеяма с уверенностью зачеркнул красным маркером единицу на настольном календаре. Ах да, ну и, к слову, всего два месяца до каникул... Результаты финальных экзаменов предались огласке как раз на первый летний день. Пока классный руководитель, мужчина за тридцать, возился с плотным классным журналом и папками, битком набитыми листами с проверенными тестами по различным предметам. Кагеяму, сидящего в классе, уже и в жар бросило, и в холод, затошнило, затем вдруг и голова закружилась, что он чуть ли не задышал, как роженица, пускай и воздух затхлый, горячий и сухой от знойного дня. Преподаватель подозвал к себе несколько скучающих учеников, всучив каждому в руки по стопке размалеванных красной ручкой листов, пуская этих «гончих» по классу, ожидая уже другую парочку добровольцев на выдачу новой партии. Кагеяма намеренно уставился в окно, будто бы не обращая внимания на возрастающую на крае его парты гору листов из проверенных экзаменов. По классу моментально покатились то радостные вопли, то разочарованные и уставшие вздохи. Всё сильнее натягивались нервы, и Кагеяма попытался подумать о Хинате — наверняка же тот сейчас так же сидит в классе. Весь взвинченный, привычно мнет край рубашки, проявляя нервозность, или покусывает нижнюю губу, мягкую и влажную от недавно приобретенной у Хинаты привычки облизывать её кончиком языка... Кагеяма тряхнул головой, понимая, что мысли хлынули куда-то в область таза — точно не туда, куда нужно. — Ну, можете полюбоваться своими результатами, — довольно паясничал учитель, выставив руки в боки, и очень кстати напомнил этим Кагеяме об ожидавших его тестах. Он глубоко вдохнул, скривившись так, будто вместо воздуха ему пустили пулю в грудь, опуская взгляд на проклятые листы, и следом, рывком схватив их с края к себе поближе, пробежался по верхнему правому уголку. Перебирая в пальцах листы, словно отсчитывая пачку денег по сотням, меняясь с каждым «рассчитанным» листом в лице, то хмурясь, то следом уже вскидывая брови в удивлении, затем опять сводя их у переносицы, мысленно проговаривая полученные баллы¹ : «85%-А, 90%-А, 81%-А, 100%-А, 87%, 90%...». В конце же Кагеяма молча кивнул сам себе, отложил листы и крепко-крепко сжал ладони в кулаки, весь скукоживаясь, прижав плечи к ушам всеми силами сдерживаясь, как бы не закричать на весь класс от переполняющих его гордости и счастья. Даже не дожидаясь окончания урока, он ловко и импульсивно вытянул из кармана телефон, кое-как справляясь с экраном блокировки, открыл мессенджер, где была переписка с мамой. Одной рукой под партой выписывая ей короткое сообщение: «Мам, я выиграл». Уже на перемене Кагеяма первый вылетел из класса, уверенно направляясь хвастаться результатами Хинате, да и просто увидеть его лишний раз. Только подходя к крылу, где располагались классы омег, его уже ожидал тот, к кому он так спешил... Хината, не говоря ни слова, махнул рукой, улыбнулся, а после — направился навстречу. Схватив Кагеяму за руку, что тот и сказать ничего не успел, Хината моментально повернул в сторону класса, таща его вслед за собой, но вовсе не в кабинет. Резвым и размашистым шагом они направлялись в конец коридора — где пустой по обычаю туалет, входную дверь которого, некогда выбитую Кагеямой, так с октября никто и не прикрутил потуже. Видимо, того, что она вообще кое-как закрывалась, было вполне достаточно. Заведя вслед за собой в кабинку Кагеяму, хотя тот уже и сам догадался, к чему была эта спешка, а основная цель пути — безвозвратно улетучилась из головы, Хината вжался спиной в шаткую стенку кабинки, неспешно скользя ладонями уже по плечам Кагеямы, по итогу захватив между пальцев края его воротника. — Хей, а где мой «Привет»? — с наигранной обидой фыркнул Кагеяма, пытаясь неглядя справиться с дверным замком, пока одна чужая рука, что сперва недолго удерживала его воротник на левой стороне, не начала стягивать с его плеча сумку, что вскоре с грохотом свалилась на кафель. — Ох, тебе опять что-то не нравится? — хихикнул Хината, пока его руки уже двигались по крепкой и вытянутой шее Кагеямы, притягивая того вниз, а сам же — привстав на носки. — Ты такой вредный, просто ужас! — Уж кто бы говорил, Хина... — фраза была оборвана поцелуем, горячим и влажным, слегка солоноватым, но стоило коснуться языка Хинаты, как по вкусовым рецепторам кольнула сладость, кажется, от совсем недавно съеденного лимонного леденца. Кагеяме нравились такие моменты, несмотря на довольно спорное для подобного место, но всё равно — главной фигурой тут выступал именно Хината. Ведь единое ощущение его вздымающихся рёбер под ладонью, резких вдохов во время поцелуя и напряженной, однако худощавой, спины вызывало у Кагеямы слишком сильную бурю эмоций внутри, такую, которую не могло вызвать ничего более. Со времен последней ссоры кое-что безвозвратно, пускай и не особо заметно, изменилось в них обоих одновременно. Тоска без компании друг друга накрывала как-то иначе и сильнее, пускай они и без того проводили с каждым днем всё больше времени вдвоем, даже вовсе не замечая этого. Так же шутили друг над другом, обзывали не грубо и болтали про всякий бред, и в школе, и вне школы, во время перерывов в спортзале или просто по дороге домой. Временами достаточно было и просто сидеть рядом молча — успокоить бурю в душе и зарядиться комфортом, как и для исполнения желания встретиться — не нужно было дожидаться обеда. Необходимо было всего-то дождаться перемены и прийти на назначенное место — к автомату с напитками у дальнего крыла, где они могли обменяться парой слов или же просто постоять рядом, глупо и по-детски держась за руки, при этом до жути смущаясь от «публичности» места... И возражений ни у одного не возникало, ведь и Хината, и Кагеяма знали, что им это просто жизненно необходимо. Ко всему прочему, Кагеяма и лично для себя сделал некоторые выводы... К примеру, что простых поцелуев в случайных пустых местах ему откровенно было мало, аж в груди свербело. Пускай и Хината временами позволял ему коснуться шеи, оставив на ней влажные отметины от «всего-то» поцелуев, на этом всё и кончалось, и этого Кагеяме мало... Даже если на обеденном перерыве к еде они так могли и не приступить, а задница Хинаты ни разу не коснуться лавки, расположившись на коленях Кагеямы, всё было не так. Хотелось большего! Но и, по правде, чувствовать к кому-то подобное для Кагеямы всё же было чем-то новым и необычным, как и то, что его мысли стали разрываться меж волейболом и Хинатой по отдельности, соприкасаясь лишь в каких-то слишком банальных и всем известных смыслах. А в текущие летние недели Хината и вовсе фигурировал в его сознании, быть может, в силу пубертатного возраста, не совсем-то невинным образом, заставляя просыпаться с эрекцией. И прямо с кровати, с животной дикостью, хвататься уже без какого-либо угрызения совести за любую вещь с оставшимся на ней запахом причины эротических снов... Хотя и, по факту,Кагеяма не особо скрывал эту «привязанность к запаху» перед Хинатой лично. Единственное, после подобных «диких» пробуждений и извращенных желаний, до гона он боялся оставаться с Хинатой надолго наедине, как бы не хотелось. Все же «ошибки прошлого» отголоском били по самосознанию. Кагеяма понимал, что натворил и так достаточно, и меж похотью и чувствами Хинаты выбор пал на второе. Ведь, и правда, Хината для него уже явно не был чем-то вроде «приложения» к мячу, и на самом деле давно, вероятно, с инцидента в больнице, тот стал существовать в сердце отдельно, как что-то, никак не связанное со спортом. Пусть и времени понять это ушло у Кагеямы немало, пройти тот путь недопонимания и неосознанной ненависти к себе. Преодолеть страх, переступить через собственную зону комфорта и научиться просить прощения у других и прощать самого себя. Принять, наконец, реальность, свои желания и прислушиваться к чувствам других, а не бежать от всего, закрываясь от мира — ведь так проще. В конце концов, определиться, кем для него является Хината, ведь они уже даже не «друзья»... Ранее не тактильный и холодный Кагеяма стал вдруг так внимателен к Хинате, стал нуждаться в его присутствии, и от банальной улыбки всё внутри таяло. Так сентиментально и глупо, но окружающие могут им лишь завидовать, не имея такую крепкую связь... И молча сидя рядом с Хинатой, будь то во время обеда, в парке или у кого-то дома, Кагеяма знает, что может сказать о чём только пожелает этому человеку, а ведь есть о чём. Выговориться про всё, что его беспокоит или старые раны, что по сей день причиняют боль... И его выслушают без усмешки и не отвернутся, Кагеяма знает — но всё равно молчит. Хината — тот, кто поймет с полуслова и возьмет трубку даже глубокой ночью, если будет одиноко. И именно поэтому Кагеяма хочет защитить его хотя бы от своих проблем и не грузить этим... Возможно, это странное проявление чувств, но именно благодаря этому Кагеяма знает и полностью осознает, даже не пытаясь отрицать, что влюблен. Всем сердцем и искренне, только не может сказать это вслух, также как и множество вещей, что аккуратно расставлены по полочкам в его душе. С наступлением «ленивого» — летнего периода кое-что изменилось и в расписании, и вместо биологии у учеников преимущественно старших и средних классов появилось «садоводство». По словам учителей, акция эта была временной, и в целом она продлится всего до конца июня. Была ли и ранее такая практика в Карасуно или нет, по правде, Кагеяме особо дела не было, а спрашивать у Хинаты и вовсе смысла никакого — тот и сам впервые знакомится с таким видом деятельности. Вела предмет молодая преподаватель, пухленькая, но выглядела при этом обаятельно и опрятно. Особенно в круглой светлой шляпке, что была обязательной при занятиях на улице, под палящим солнцем на заднем дворе школы. Где, как оказывается, всё это время было чуть ли не целое кладбище с пустыми горшками для цветов, давненько захваченных невесть откуда взявшейся дикой ипомеей². Кагеяма никогда цветами не интересовался, ведь, по факту,кроме как на волейбольный корт по сторонам редко смотрел... Но, как в итоге оказалось, при правильной подаче даже самая далекая от него тема может оказаться невероятно захватывающей. Суть «садоводства» и так кроется в названии этого ремесла, и, не включая трудоемкой уборки мусора и отмывки горшком от вековой грязи, школьники сажали сезонные цветы и кустарники для заполнения «лысины» в школьной округе. По правде, никто бы не ходил на весь этот каторжный и грязный труд, если бы не преподаватель, что его вела. Она каждый раз рассказывала об истории происхождения того или иного цветка и их сокровенных значениях, и каждый раз все слушали молча, затаив дыхание. Тишину соблюдали даже классы с печальной репутацией среди учителей из-за поведения, и оттого ходил слушок, что преподаватель садоводства если не какой-то дух послушания, то определенно связана с магией... Вот и Кагеяма также слушал молча, и одни из многих посаженных цветов, названия которых он и попыток не делал запомнить, не включая тех, что и так знал, въелись в память как последствия сильного шока — красные гвоздики. Было это числа семнадцатого, тогда урок шёл следом за обеденным перерывом, и Кагеяма на него по невнимательности опоздал. Ведь спешил он аж с крыши на задний двор, где на его появление преподаватель лишь улыбнулась, принимая легкий поклон в качестве извинений. Кагеяма, конечно, не из тех, кто бы опаздывал на урок, но витал в облаках он вполне обосновано, был весь как на иголках и забывал о времени, чьих-то просьбах или своих обязанностях. В целом, вёл себя как влюбленная школьница перед предметом обожания... А как же иначе? Буквально через несколько дней будет день рождения Хинаты, и в целом мыслительный процесс был направлен именно на него. Возможные развития событий, быть может, следовало отметить как-то. Вот ещё вопрос — как же ему преподнести подарок? По крайней мере, о его наличии грезить не стоило. Однако с какими словами, и стоило ли потом обнять Хинату или поцеловать, или вообще ничего не делать... Ко всему, навязчивая идея о признании не давала вдохнуть полной грудью, пускай Кагеяма и старался поставить на этом метку «обдумать позже». Вот и сейчас, усердно желая вникнуть в поток информации о каких-то там цветах, всё думал о Хинате, даже не намеренно. В руках преподавателя уже по некоему обычаю находился горшок, спрятанный в бумажный пакет, откуда выглядывали головки саженца красной гвоздики. Остальные же малыши различных цветов и пышности абсолютно наугад достались ученикам, что уже вовсю копошились в грунте, вырывая неглубокие лунки. Вот и Кагеяме достался аналогично алый кустик, хотя и какой-то слабенький, маленький, но в этом была своя часть иронии в сравнении с его ростом и широкими плечами. — Гвоздики на языке цветов — очень романтичное растение, — вдруг тихо начала преподаватель, и с тем, как по команде, затих какой-либо галдеж или перешёптывания. Выдержав недолгую паузу, она загадочно окинула взглядом учеников, следом опуская взгляд на пока пустующие горшки с лунками, дабы в дальнейшем курировать процессом. — Люди издавна используют этот цветок, чтобы сказать о своих чувствах или же отношении к кому-то... Кагеяма, краем уха подметив слово «чувствах», вскинул резко голову вверх, как-то случайно встречаясь с учителем взглядом, тут же ощущая неловкость, потому и вновь вгрызаясь взглядом в горшок. Женщина еле слышно хихикнула, наконец ступая по рядам с занятыми учениками, местами помогая справиться с растениями одетой в перчатку рукой, вооружившись садовой лопаткой. — Белая гвоздика олицетворяет невинность и чистую любовь, а фиолетовые — представляют прихоть, — продолжила она. — Жёлтые гвоздики символизируют отказ или разочарование, пусть и иногда могут значит «дружба» и «красота». Оранжевые — «чистая любовь» и «первая привязанность», а темно-красные гвоздики — «желание» и «горе сердца»... Однако самое огромное значение имеют именно красные — как символ чистой любви и восхищения... Преподаватель замедлила шаг, присаживаясь у свободного горшка на рыбацкий раскладной стульчик, и, прежде чем продолжить, вновь оглядела со стороны успехи учеников. Привычно улыбнулась краями губ. — Кстати, как рассказывала мне ректор, ещё аж когда я училась на втором курсе, количество цветов красной гвоздики в букете так же имеет значение, — она аккуратно надкопала землю, вытащив из пакета саженец, но тут же остановилась, прекратив шелест и задумчиво хмыкнула. — Насколько я помню: три цветка — «я люблю тебя»; девять — «давай останемся вместе навсегда» или же, знаете, как «больше, чем просто люблю», одиннадцать значит — «ты мой любимый человек»; сорок — «клянусь тебе в вечной любви» а сто восемь — «выходи за меня». Представьте подарить букет из ста восьми цветов, а? Как его в руках удержать... И стоить это, наверное, будет как вся свадьба в целом. Послышались восхищённые вздохи женской половины класса и случайные фразы, выражающие умиление, ну а Кагеяма же глубоко задумался. Он на какое-то время даже замер на месте, будто сердце внезапно пропустило удар, а мысли то путались в ком, то являлись четко и ярко, как доказательство при следствии. Казалось, внутри черепной коробки образуется мелкая цепочка последовательностей, и всё складывалось настолько хорошо, что не воспользоваться такой возможностью — просто грех. Раз Хината учится с ним на параллели — то, по идее, «садоводство» им ведёт один и тот же преподаватель, и, исходя из этого, можно предположить, что про все значения им так же расскажут, если только «уже» не рассказали. Кагеяма неспешно огляделся по сторонам, поправив на себе обязательную кепку и, протекая взглядом вниз, застыл на маленьком алом кустике прямо перед собой. Всего пара мелких цветоложа, лепестки с ажурным краем, которые наслаиваясь один на другой делали цветок похожим на помпон. Кагеяма в жизни так не восхищался цветами, как в тот самый момент, а идея о признании будто была ему подарена свыше. Пожалуй, вполне невероятным и нестандартным образом... Сказать словами — куда сложнее, а попытаться «так» — ему никто не запретит. Ведь если не прокатит, то у него ещё вагон времени настроиться и когда-то там признаться, а если прокатит — то хоть раз за год ему повезет, и букетик цветов сохранит его нервные клетки. А вот когда же это сделать... Что ж, уже другой вопрос.

⊹──⊱✠⊰──⊹

За день до дня рождения, воскресенье двадцатого числа, провожая после прогулки Хинату домой, тот внезапно вставил в привычное молчание кое-что очень важное... И это был тот самый момент, когда Кагеяма ощутил — всё идет как никогда идеально, и в этой битве с фортуной он сорвал куш. — Кагеяма-а-а... — Хината ступал аккуратно по краю чуть возвышенного бордюра, придерживаясь время от времени за плечо Кагеямы, выравнивая баланс. — Ты ведь... Сможешь прийти ко мне завтра? С ночёвкой... Ну, ничего, что там потом понедельник, школа? Типа, твоя мама против не будет? — Смогу, — моментально отрезал тот, поднимая из-под козырька черной кепки взгляд на Хинату. — Ну а твоя мама? Она ведь понимает, что я не просто там чай буду пить с тобой... — Дебил! — Хината в считанные секунды раскраснелся и явно не от жары, резко хватаясь за плечо Кагеямы. — Да, ну, понимает, и вообще, что она уже сделает? Мы и так бы нашли, где успеть, ну... Всякое, короче! Вообще, она сама предложила позвать тебя... Я хотел, но как-то стремно было, да и мы не то чтобы в ладах до сих пор. Осадочек с весенней ссоры остался, короче, я это к тому, что она вообще-то поменяла мнение о тебе, очень сильно... Просто поверь на слово. — Ладно, так и быть, проверять не рвусь, — Кагеяма пожал плечами, следом стаскивая Хинату за талию на нормальную дорогу, обеспокоенный, как бы тот не свалился в край. — Ну а мелкая твоя? — А Нацу то что? Она всегда тебя рада видеть, если ты не замечал... И чем ты вообще надумал со мной заниматься, что тебя беспокоят такие вопросы? У меня отдельная комната, и трогать нас никто не будет... — он довольно улыбнулся и, спустив ладошку к руке Кагеямы, неспешно сплел их пальцы в замок, хихикнув от того, как Кагеяма тут же неловко отвернулся. — Я знал, что ты согласишься, Яма-кун! Не забудь только форму взять и всё для ночевки... Уже не могу дождаться, когда наступит «завтра»!

⊹──⊱✠⊰──⊹

Маленькая дата на экране блокировки телефона достигла отметки «21» намного быстрее, чем Кагеяма предполагал... А мысль о том, что Хинате уже целых семнадцать лет, почему-то звучала как шутка, хотя это и было реальностью. Поздравлять именинника с самого утра показалось Кагеяме глупой идеей, ведь того наверняка еще будут мучить мама с сестрой, звонить бабушка с дедушкой, и всё в духе подобных праздников. Да даже в школе почему-то поднялся такой балаган, по этой причине или же нет, однако ранее чем на тренировке увидеться как-то возможности не подвернулось. Стоя ещё только у входа в зал, Кагеяма буркнул поздравление почти себе под нос, едва ли подавляя желание тотчас же поцеловать Хинату, и всё-таки не делая этого из-за окружающих их радостных лиц сокомандников и воющих семпаев со своим: «как же дети быстро растут!», что уже следом накинулись на именинника, словно стая голодных собак на кусочек сочного мяса. А Кагеяма лишь стоял в стороне и слегка улыбался, ведь чего было расстраиваться, если лишь у него одного есть некая льгота на внимание Хинаты, и за вечер он ещё раз сто сможет его поздравить. В зале после по ясным причинам недолгой тренировки состоялось небольшое застолье, спонсором которого оказались сам тренер с менеджером. Кагеяма не раз осматривал Хинату с ног до головы, отчего-то резко замечая возрастные перемены, словно всё это произошло с ним ровно в полночь. Казалось, скулы как-то стали острее, и голос ниже и мелодичнее, да и движения не такие хаотичные и размашистые, хотя, конечно, всё это пусть и менялось, но в течение всего прошедшего года... И, оглядываясь назад, Кагеяма местами понимал, почему не замечал все эти изменения раньше, ведь совсем не помнил, как часто смотрел на Хинату прямо. По дороге домой с Хинатой они разошлись ранее обычного, ведь Кагеяме стоило бы переодеть школьную форму, собрать некоторые вещи и учебники... По итогу, где-то к восьми вечера, когда на улице уже постепенно смеркалось, а в округе становилось всё более шумно от стрекота цикад, Кагеяма стоял у дома, где его ждали, волнительно сжимая в руках подарочный конверт цвета бамбука. Он сделал глубокий вдох и неспешный выдох, прямо как когда он пришел к этому дому впервые, несильно шлепнул себя по щеке, отгоняя похабные мысли. Тряхнув рукой, нажал на обновленную кнопку звонка, тут же замирая на месте, приглаживая и без того послушные прямые волосы, поправляя на плече набитую вещами сумку. На нём была надета черная рубашка из вельвета, плотная и с короткими рукавами, что доходили, по правде, почти до локтей. Черные джинсы прямого кроя и аналогичного цвета конверсы с обернутыми вокруг ноги шнурками — те были слишком длинными. Повисла пауза в несколько секунд, а следом за дверью послышался топот, становясь по мере приближения всё чётче. Пару раз щелкнул замок, и Кагеяма едва ли успел отойти, прежде чем дверь распахнулась прямо перед его лицом. — Кагеяма! — естественно, на пороге оказался сам именинник. В светлой рубашке из льна, без воротника и с длинным рукавами, что были подвернуты в три четверти. Такого же цвета и материала на нем были джоггеры. А лицо чуть ли не трескалось от улыбки. — Я жду поздравлений! — Ну, привет, ты меня чуть дверью не убил, придурок... — Кагеяма недовольно фыркнул, однако негодование парня ничуть не испортило настроение Хинате, и тот довольно вытянул личико вперед. Намекая на поцелуй, он указал пальцем в сторону губ, прикрыв глаза, мечтательно ожидая «поздравление», однако, по итогу, получил лишь шлепок конвертом по лбу. —Пф, размечтался. — Что?! — завопил Хината, сведя брови в переносице. — Но сегодня же мой день рождения! — Вот поэтому и послушай сейчас меня! — перебил его Кагеяма, предотвращая дальнейшие разборки. Хината надулся, сложив руки на груди, и стал внимательно поглядывать то на лицо званого гостя, то на конверт. Кагеяма вздохнул и спустя недолгое молчание протянул к имениннику тот самый «конверт», набрав следом побольше воздуха в легкие. Потупив смущенный взгляд куда-то в сторону, но только бы не напрямую в глаза, пока ещё он на такие откровения не готов... — С днем рождения! Шое... Придурок. Спасибо... что ты... — глупое обзывательство слетело с языка даже не намеренно, как привычка или защитная реакция организма. Кагеяма чувствовал, как его щеки постепенно накаляются от приливающей к ним крови. А сердце от имени всего-то из трех букв, казалось, вот-вот сломается от частоты ударов и попросту лопнет. Хината растерялся, а его руки, которые уже тянулись подарку, были плотно прижаты к груди. Да и сам он, кажется, забыл, как дышать, только шумно кряхтел, пытаясь сформулировать из случайно вырвавшихся из глотки звуков слова. Затем почему-то стал скулить, прикрыв алое лицо ладонями и всё пытаясь что-то да ответить... — О, ма-ам! Парень братика пришёл! — внезапное появления Нацу за спиной именинника немного скрасило ситуацию, но только тем, что Шое переключился на сестру. Девочка тоже была одета по-нарядному, в охровое платье чуть ниже колен. — Кагеяма не мой парень, Нацу, хватит уже! Боже мой, сто пятый раз за два дня говорю! — чуть ли не ревел уже Хината, пятясь назад в дом, подальше от сестры, ведь та его, видимо, порядком достала этим вопросом. — Шое, не ври сам себе! Я знаю про ваши шуры-муры! — она довольно хихикнула, переведя взгляд на гостя, что, по правде, никак не решался зайти, а мозг просто отказывался слушаться тело. — Привет, Кагеяма! — Привет, мелкая... И я не парень твоего брата, — пробурчал Кагеяма,наконец ступая на порог дома с легким поклоном. — Эй, прекрати это, грубиян, я не «мелкая», — Нацу фыркнула, скрестив руки на груди, но не особо спеша покинуть коридор, ведь кто-то должен был принять гостя. — Говоришь прямо как твой брат, мелкая, — съехидничал тот и, наконец справившись с обувью, выпрямился во весь рост, глядя на маленькую хозяйку сверху вниз. — Гр-р-р, ты настоящий демон! Иди уже давай к Шое! Пусть он с тобой возится, — Нацу нахмурилась и стала живо толкать обидчика под спину вглубь дома. Но Кагеяма так просто не поддавался и наоборот крепко упёрся ногами в пол, не поддаваясь никаким усилиям маленькой девочки сдвинуть его. — Давай-давай, иди, Шое по тебе очень скучал! — А вот я с тобой хочу побыть. Не нагло ли так с гостями поступать? — Кагеяма плотно стиснул челюсть, подавляя улыбку, слыша, как за спиной Нацу сквозь кряхтение начинает посмеиваться и явно вовсе не обижается. — А вот... Разве ты по мне не скучала? — Эй, что вы творите? — чуть растерянный голос Хинаты заставил наконец Кагеяму оступиться и поддаться девочке, сделав вслед за толчком пару шагов навстречу имениннику, останавливаясь в нескольких сантиметрах он него. Лицо Шое было слегка влажным после умывания, исходя из этого, можно было предположить, где он пропадал всё то время. — Кагеяма, не обижай Нацу... — Я и не обижаю, ты же сам говорил, что она рада меня видеть... Вот она и радуется, а я и уделяю ей время, — он слегка ухмыльнулся, склонившись к Хинате. Тот чуть нахмурился, скользнув взглядом в сторону, а следом недовольно хмыкнул. — Ха-ха-ха, гениально... А мне ты внимание уделить не хочешь? — ответом стал легкий поцелуй в губы, сопровождающийся воем Нацу, что тянула «Фу-у, Шое-е ! Мне срочно надо промыть глаза-а», и всученный в руки конверт. Хината даже не успел ничего обдумать, как Кагеяма следом выпрямился, хмыкнул и прошел далее в направлении ванны в сопровождении маленькой девочки, которая ринулась туда первая. — Чуть позже, Хина... — только отрезал он, а следом уже за спиной Хинаты послышался легкий скрип ступенек лестницы, что вела на второй этаж. Тот цокнул, но затем улыбнулся на выдохе, проговорив: — Дурак. На кухне уже был накрыт стол, не сильно размашисто и богато по блюдам, примерно на компанию из трех или четырех человек, где их ожидала мама с бокалом шампанского в руке. Оставив сумку ещё при входе и покончив с мытьем рук, Кагеяма, всё ещё в сопровождении Нацу, присел рядом с Шое, что всё никак не мог отлипнуть от конверта, разглядывая его со всех сторон. А следом, когда Кагеяма уже уселся, еле слышно спросил, подозвав того рукой к себе поближе: — Мне открыть сейчас? Кагеяма в ответ лишь пожал плечами, держа интригу, и Хината тут же расплылся в хитрой улыбке, откладывая конвертик на колени. Как бы не пылал интерес узнать, что внутри, всё же ему хотелось разделить этот момент лично, один на один с Кагеямой, без лишних глаз и ушей, кому бы они не принадлежали. Ведь если там будут деньги, хотя Хинате почему-то казалось, что просто деньги Кагеяма не мог ему подарить, они сразу бы могли обсудить, на что их можно потратить. Застолье в целом длилось недолго, тут сыграло и относительно позднее время, да и, в принципе, компания собралась небольшая, что каждый мог спокойно тянуть тост хоть на минут пять, но, благо, до такого не дошло. От лица отца Шое, мать передала сыну отправленный по почте подарок — некую коробку средних размеров, на тот момент еще упакованную в черную пленку с наклейками аэропортов.где он побывал, и который Шое также открыть не спешил. Они выпили по бокалу, а после основного стола полакомились тортом с чаем... А там уже и Нацу нужно было отправляться в душ и спать, чем мама и занялась, оставляя на добровольно вызвавшихся парней уборку стола. В основном этим занялся Кагеяма, приказав имениннику сесть и справлять свой особенный день без лишних телодвижений, чем Хината остался не особо доволен, но возражать не стал. В общей сложности «уборка» заключалась лишь в мытье посуды, что Кагеяма и делал, пока Хината, присев рядом на столешницу, вновь стал прожигать взглядом конверт в руках... Не то чтобы момент был уединенный, однако ждать более он уже не мог и в последний раз взглянул на затылок Кагеямы. Хмыкнул и отогнул уголок конверта вверх, тут же непонимающе всматриваясь в видимую часть его содержимого: какие-то номера, буквы, ещё не наступившая дата и раннее время... Но следовало полностью достать и рассмотреть, что же все-таки это за «бумажки». Хината просто замер, чувствуя, как всё в груди волнительно сжалось, не зная, что сказать на это или как отреагировать. Однако слезные каналы запекли и засвербели, определенно от счастья и неожиданности получить билеты... Билеты на август — первые дни летних каникул — с Юкигаоки в Токио, на пару дней и обратно. Пересилив себя, Хината, утирая влажные глаза, взглянул на Кагеяму, который как раз уже заканчивал с мытьем посуды. И лишь только затихла вода, а последняя тарелка отправилась сушиться на немудреную подставку с поддоном для стекающей воды, и Кагеяма потянулся к полотенцу прямо над «сушилкой», Хината тихо спросил: — Билеты?.. Нам с тобой? — его голос оказался, по правде, удивленным и чуть сдавленным из-за эмоций. Кагеяма неспешно обернулся, глянув на него сперва чуть растерянно, но затем он по привычке нахмурил брови и сделал шаг к Хинате, попутно тяжело выдыхая. А оказавшись уже рядом, нежно взял его за ладонь, несильно её сжал, пока продолжив стоять рядом. — Вот только не надо плакать на своё семнадцатилетие, и, кстати, да, теперь у тебя нет вариантов не поехать, так что не обесценивай мои труды и ничего на те даты не планируй. — Н-но подожди, откуда ты знал, что я хочу? — Хината растерянно захлопал глазами, теряя последние ниточки связи со вселенной после полученного поцелуя. — И... Где мы там жить будем? К-как так все вышло?! Это слишком неожиданный подарок! Я, конечно... Я просто очень рад, но есть так много мелких штук… — Ох, ну ты как-то сказал это... Когда оставался у меня после ссоры с твоей мамой... И я подумал, что это было бы неплохой идеей... Всё, блин, короче, остынь, моя мать с этим поможет, хотя и вариантов у неё нет... Прости, конечно, что мы спорили на твой подарок, но я, во всяком случае, выиграл, и теперь у нас есть и деньги, и билеты... Место в отеле тоже она забронирует... — Как ты... Вообще это запомнил? — Хината выдержал недолгую паузу, а затем хитро ухмыльнулся. — И вот после подобного только попробуй сказать, что невнимательный! Может чувства ты и не замечаешь, но, блин, кто бы мог подумать... Погоди, а что за спор? Когда вы успели? — Ну, экзамены... Я, вообще-то, всё сдал на отлично. Ну, кроме английского, но мама закрыла уже на это глаза, — Кагеяма самодовольно хмыкнул и уже второй рукой нежно погладил бедро Хинаты от таза и до колена, слегка отодвигая его в сторону, чтобы без проблем встать между ног именинника... Хотя Хината и сам охотно потакал его прихотям и, прежде отложив билеты в сторону, Подтащил Кагеяму к себе поближе правой рукой, приобняв за плечо. — А теперь я потребую благодарности от тебя... — Ну, спасибо, Кагеяма-сан... — прошептал Хината, придвигаясь чуть ближе в ответ, втягивая Кагеяму в поцелуй, по ходу захватывая его бедра ногами. Под вечер, когда препараты становятся все менее действенными, организм, естественно, преобладает над ними. И к тому же, как здоровье Кагеямы наконец окрепло, его феромон просачивался через поры и сильно бил в голову Хинате, даже когда тот просто находился рядом с Кагеямой, не говоря уже о поцелуях или чём-то большем. Возбуждение нагнетало с невероятной скоростью, и поцелуй становились глубже. Хината, высвободив и вторую руку из-под ладони Кагеямы, нежно обнял его за шею. Уже поднабравшись опыта, двигая языком неспешно и в нужном направлении, так, чтобы по возможности не скапливалась слюна, оказываясь следом в самых неожиданных местах. Кагеяма тоже был как-то непривычно агрессивен и тверд в действиях, и если сперва лишь поглаживал поверх одежды ляжки и бедра Хинаты, то, чувствуя себя всё увереннее, на сей раз зашел дальше. Подбираясь под край льняной рубашки, двигаясь чуть вверх от копчика по спине, он чувствовал, как к глотке подступил тугой ком, что даже по собственному телу прошла рябь от ощущения гладкой кожи под подушечками пальцев. Тонкой достаточно, чтобы, ведя вверх четко посередине, ощутить почти каждую косточку позвонка и сбоку отходящие от них ребра. По правде, Кагеяма как-то совсем и знать забыл об укусе, тем более во время подобных моментов. Он понятия не имел, как сейчас выглядит это место, остался ли шрам, да и вообще видел он укус последний раз именно тогда, когда и оставил этот след, и то помнил впоследствии ту ночь смутно... Как и до этого самого момента он смутно помнил ощущения от кожи Хинаты на скрытых под одеждой местах. Разорвав поцелуй, протягивая вслед за губой паутинку слюны, Кагеяма склонился ещё ниже, оставив влажную дорожку из кратких поцелуев вдоль правой стороны нижней челюсти. Далее двигаясь вниз по шее, всё сильнее отклонял Хинату назад на столешницу, сперва касался его шеи кончиком языка и следом слабо кусал, даже толком не сжимая челюсти, а соприкасаясь зубами с его кожей. Ладонью он слабо сжал податливую кожу на боку, словно пластилин, и всё боялся, как бы не перестараться и, по итогу, не причинить боль...Хината сперва очень тихо, даже едва слышно, постанывал сквозь дыхание, и чтобы заткнуться в край — уткнулся лицом в плечо Кагеямы. Хината то сильнее сжимал ногами его бедра, то вновь отпускал, и так действовал импульсно, временами чересчур сильно сжимая под левой рукой волосы на его затылке. — Шое! Тобио-кун! Ванная свободна! — от крика матери, благо, со второго этажа дома, оба парня дрогнули инстинктивно. Подняв вверх руки, как по команде отодвинулись друг от друга на метр, кто куда. И из-за этого Хината прилично пригрел затылок о шкафчик, почти сразу жалобно взвывая. Отступив от ног Хинаты на пару шагов назад, Кагеяма о запястье протер губы от слюны, после чего они ещё пару секунд поглядели друг на друга, затем в сторону лестницы, попутно оглядев кухню, и вновь друг другу в глаза.... По итогу, так и не сдержав смех. То ли неловкий, то ли истерический— одно из двух. Первым в душ пошел Хината, считай —в честь праздника, но, во всяком случае, Кагеяма проявил прежде желание проветриться, ну, так... Перевести дух, повтыкать на людей на улице, успокоить панику в штанах и в сердце, очистить легкие от сладкого запаха, который по мере возбуждения Хинаты становился вовсе приторным и ни на что, в основном, не схожим, хотя может Кагеяма и не пытался его разобрать... Спустя минут десять Хината лично выглянул на двор, подзывая Кагеяму, ведь ванна уже свободна. Ко всему прочему, надо было запереть на ночь дверь и предупредить гостя, что Нацу уже засыпает, и шуметь нельзя. Взяв банные принадлежности и сменную одежду на ночь, состоящую из свободных серых шорт до колена да белой футболки, Кагеяма проследовал в ванную, где также провел не более пятнадцати минут, включая в это время все купания, вытирания, переодевания и так далее. Когда он уже вошел в комнату Хинаты, прежде по этикету тихонько постучав несколько раз, цифры на настольных часах показывали «22:26», хотя для Кагеямы лично это ровным счетом ничего не значило. Скинув всю повседневную одежду поверх сумки у края кровати, которую ранее он притащил из коридора, Кагеяма с неподдельным интересом осмотрелся вокруг, хотя и особо необычного ничего не приметил. Как оказалось, у них комнаты очень схожи и по размеру, и по планировке, словно бы под копирку, что в Японии можно было встретить часто. Только вот цвета были другие, плотные шторы на окне — бежевые, темно-коричневый ковролин, светлый шкаф купе с зеркалом в полный рост — на четверть меньше того, что у него в комнате. Кровать примерно такая же по размерам, и всё в бежевых тонах. На стене пара плакатов с незнакомой видеоигрой, а на прикроватной тумбе —свалка из проводов зарядки, наушников, пустых пластин из-под таблеток и посередине этого хлама — ночник в виде простого шарика и календарик. Вот только одна особенность... Плотный в некоторых моментах, липовый запах, что, по-видимому, въелся в предметы интерьера, стены, пол, за все проведенные «тут» течки. Ну и, конечно же, хозяин помещения, который, развалившись на кровати, лазил в телефоне, переодетый в свободную футболку и каждый раз смущающие Кагеяму, но уже до боли знакомые, короткие шорты. — Эй... А дверь закрыть на замок? — услышав низкий голос со стороны двери, Хината наконец оторвал от экрана взгляд и слабо кивнул в ответ, следом откладывая девайс в сторону. Кагеяма тоже кивнул и, не глядя, на ощупь нашел на замке выступ, повернув его до щелчка в одну из сторон, и, следом делая шаг, глянул на расстеленный футон на полу. Затем опять на Хинату, и снова на футон. — Мама... — констатировал факт тот, потягиваясь и следом двигаясь чуть в сторону, садясь ровнее. — Ты же и так знаешь, что спишь со мной... Так чего стоишь? Только подушку возьми и одеяло, а то я его у тебя украду ночью... Ибо холодно, знаешь ли. — Все омеги так плохо холод переносят, или ты какой-то дефектный? — Кагеяма хмыкнул, захватывая с пола по пути подушку с одеялом, и вместе с ними присел на кровать, скинув их поближе к стене. Как только руки стали свободны, Кагеяма мигом обхватил именинника, завалив его на себя, следом приземляясь спиной на удачно расположенную у бортика подушку. По сути, туда, где только что и лежал Хината. Дело откровенно пахло жареным, точнее — «течкой», и надо было либо отвлечь себя от потока животных мыслей то ли в голову, то ли в область паха... Или же договариваться с Хинатой решать этот вопрос. — Мозг у тебя дефектный. Какая разница, омега я или нет, просто не люблю холод... Глупый альфа, — Хината цокнул языком, совсем не сопротивляясь действиям Кагеямы, и как тот улегся, он приподнялся вновь, но только на этот раз —чтоб оседлать Кагеяму. Пока лишь только ради удобства и экономии места на кровати, потому Хината и постарался усесться на пресс, а не бедра. Вздохнув, по большей части без причины, он пригладил волосы Кагеяме, что чуть приподнялся, меняя позицию на полулежащую. Это было вполне здравым решением, принять подобную позу, при учете доступного им поля действий. Немного погодя, Хината хмыкнул, оглядел руки Кагеямы, плоскую грудь, выше — ключицы и шею, а затем ехидно ухмыльнулся, улегшись поверх торса под собой. — ...Мы тут кое-что не закончили... — Вау, да неужели... Я уж думал, я один такой испорченный... — Кагеяма облегченно выдохнули, неспешно приподняв левую руку с матраса, переложил её на спину Хинаты. Едва ли касаясь, стал выводить на ней абстрактные узоры указательным пальцем, а чуть склонившись к Хинате головой, мягко лягнул кончиком носа его макушку, дыша медленно и с наслаждением. — Ты... Очень сладко пахнешь... И что ты хочешь? Может, что-то новое? — «Новое»? — Хината слегка засмущался, но и не только от такого предложения, а в общем —от мягкости поведения Кагеямы с ним. Но ему этого не хватало, даже банально полежать с парнем в обнимку, даже не помышляя чего-то развратного, хотя и признаваться себе стыдно — «не думать» плохо выходило. Хотелось зайти дальше поцелуев, пускай и опять «нулевой опыт», и всё это смущает до безобразия, страшно раздеться, а в процессе опозориться, но тело просило... И это не были те «начальные» порывы, как прошедшей осенью, а уже открыто и более серьезно, что все органы сводило, и ноги, дрожа, подкашивались, просто слыша голос Кагеямы над ухом и его теплое дыхание. Наблюдая за работой тонких и длинных пальцев, подмечая выступающие на руках вены и их оттенки под тонкой светлой кожей... Хината чувствовал, пусть и не до конца отчетливо, на тонком, духовном уровне, что Кагеяма лишь его, и тяга друг к другу у них — взаимна. — Ну... Типа пальцами? — Хината чуть приподнялся, примерно так, чтобы видеть перед собой лицо Кагеямы, ведь разговаривать с его грудной клеткой, конечно, приятно, но не сейчас. — Боюсь, если попытаюсь тебе отсосать, то, ну... У меня сильный рвотный рефлекс, мы утонем в блевоте... — Черт возьми заткнись... Я сделаю вид, что сейчас этого не слышал, но, допустим, я это понимаю... И прекрати так беспечно выражать «такие» желания, — Кагеяма чуть поежился и сделал паузу, дабы всерьез попытаться забыть услышанное. — Вообще, я мог бы попробовать пальцами... Но а как же смазка? Или ну... У тебя «природная»? — В голове у тебя смазка природная! Я, по-твоему, аптека какая-то?! — Хината фыркнул и тут же прикрыл рот рукой, поздно понимая, что повысил тон и, приподнимаясь ненадолго с Кагеямы, обернулся на дверь. Тишина, и лишь после паузы он повернулся обратно к Кагеяме, который уже злобно хмурился. — Не так это работает... Ну, вообще, конечно она у меня есть, но это типа во время течки, и всё. Я пока не был возбужден настолько, чтобы «намокнуть»... Так написано в интернете, честно. Так что вот, да... Ты отчасти прав, но если это не течка, нужно «что-то». — М... Вот как, так ты читал об этом и готовился... — Кагеяма чуть ухмыльнулся, расслабив брови, но следом вновь сменил эмоцию на спокойную или даже смущенную. — Это неловко, но я, как бы, тоже... Читал кое-что. — Я ещё и побрился... — усмехнулся Хината. — ...Да, я тоже, — Кагеяма чуть поджал губы, сдерживая смешок. — Но неважно... Забудь, я этого не говорил. Возвращаясь к теме, ты выглядишь достаточно уверенным, чтобы попробовать что-то такое, но ничего, если у тебя дома мама и сестра младшая?.. И, если честно, я не до конца понимаю, чего ты от меня ожидаешь. — Ну-у, — протянул Хината, и следом на его лице мелькнуло сомнение или же раздражение. — Ты вообще сам предложил! Но ты прав... Я не знаю, чего хочу. Нет, ну не совсем «не знаю»... Я... Я тебя хочу, но, наверное, нам будет очень некомфортно заниматься на такой маленькой кровати и с моей сестрой и мамой в доме... Остаток фразы Хината попросту протараторил, по мере завершения угасая в тоне до почти беззвучного шёпота. Кагеяма же старался слушать всё внимательно и на полном серьезе, ведь из двух неопытных кто-то должен быть хотя бы уверенный. И лишь только он надумал какой-то мотивирующий ответ из разряда: «Эм, да всё ок будет», Хината резко выдохнул и, кажется, успокоился сам. Затем схватил правую руку Кагеямы, зажал ту в своих ладонях и стал пристально вглядываться в его пальцы. — ...Может, попробуешь меня хотя бы растянуть? —Хината смущённо нахмурился, а затем неспешно приложил свою ладошку плотно к ладони Кагеямы, явно оценивая разницу в длине пальцев. — ...Ну, типа, агх... Ладно, это ужасно неловко —говорить тебе подобное, но во время течки у меня вариантов нет... И ты же знаешь, что я делаю. Хината действительно произнес это как факт и вскоре отвел взгляд на подрагивающую занавеску у окна, будто бы та представляла ему большой интерес, лишь бы не глядеть на хитрую и самодовольную ухмылку Кагеямы. — Нет, понятия не имею... — конечно же, он всё понимал, как минимум предполагал, но поиздеваться над Хинатой ему никто не запретит. Потому-то Кагеяма продолжил выжидающе прожигать дыру взглядом у того на лице. — Кагеяма... Как тебя мир носит? — Хината тихо цокнул и, отпихнув от себя ладонь Кагеямы, сложил обе свои руки на груди, вопросительно покосившись на шутника. На некоторое время Кагеяма всерьёз задумался, пропала ухмылка с лица, а у переносицы образовалась складочка от нахмуренных бровей. — Ну, я, типа... Ногами хожу... — он чуть пожал плечами, наблюдая, как ладонь Хинаты со свистом приземлилась на его же лоб. Кагеяма едва ли сдержался, чтобы не спросить «что такое?», но вместо этого решил, что лучше будет просто вернуться к пошлой теме, чем разыгрывать цирк. — Ой, ну, не хочешь —не надо... Ибо за тобой уже вся труппа драмтеатра плачет. Можем повтыкать друг на друга и лечь спать. Хината вдруг насторожился, а затем, неспешно выдохнув, расслабил руки, уложив те на торс Кагеямы у своих бедер. Теперь он уже выглядел как-то виновато, отчего Кагеяму вдруг кольнула проклятая совесть. — Ой, ну Кагеяма-а... Нет, забей, агрх... Ладно, всё-всё-всё, я уже решил, что хочу! Я правда хочу понять, что это за ощущения, даже если мы не дойдем до конца... Так вот, м, что насчет слюны? — Нет... Херовая идея, ну, на край это вазелин... Правда, отмываться от него потом — тебе, ты же понимаешь? — Кагеяма отрицательно покачал головой. — Чувствую себя ужасно теперь, ты доволен? Бляха, я хотел купить смазку, но... Я понятия не имел, как ты отреагируешь, тем более после последней ссоры. — Всё в порядке, я ведь тоже мог бы и подумать об этом, раз «готовился»... Сейчас что-то придумаем, — вдруг Хинату словно осенило, и он, ловко открыв шкафчик, стал копаться в куче непонятных вещей. Вновь —таблеток, салфеток, сгнившего печенья —раскопав оттуда наполовину использованный тюбик вазелина и радостно поджав плечи, довольно вертя его в руке. — О-о, видишь! Блин, как удачно... — И зачем тебе вазелин... В шкафчике? — Кагеяма, по правде, удивленно взглянул на Хинату, пока тот, довольный собой, расположил оба локтя на его плечах, уже желая получить свой заслуженный поцелуй благодарности. — Во время течки часто может натирать белье или одежда... И от влаги неплохо защищает, незаменимая штука... И вот сейчас поможет... — довольно замурлыкал Хината, склонился ниже, лизнув губы Кагеямы, как бы намекая на желаемое продолжение поцелуя. Но тот, видимо, пока не особо спешил. —...Эй, может, ты хотя бы скажешь, что мне не делать? Может, тебе не нравится что-то? — взяв из рук Хинаты вазелин, Кагеяма покрутил тюбик в руке, толком бессмысленно, ведь просто не хотел выдавать нервозность, которая включилась очень поздно и не вовремя... — Футболку... Не снимай... — Хината как-то резко поник, однако ненадолго, попросту не желая портить момент и развивать неприятную тему далее. — Но всё остальное... Я и сам не знаю, мы этого никогда ранее не делали... Погоди, а как же ты? Ты ж не железный, чтобы тоже не возбудиться... — Забей, сейчас по-прежнему твой день... — отмахнулся тот, приподнимаясь на подушке чуть выше. — Разберусь как-то, с этим у меня, знаешь ли, есть опыт... Поднимись на колени. — А... Д-да, —отведя взгляд в сторону, Хината неспешно приподнялся, как ему и было велено, стоя над Кагеямой, по сути, раком. Руки с его плеч Хината так и не убирал, а, наоборот, постарался расположить их поудобнее и для себя, и для партнера, пускай и не был уверен, надолго ли это... Кагеяма вздохнул, глубоко убеждая себя оставить нервозность, ведь почувствовав это — занервничает и Хината, а с тем будет в разы сложнее сделать задуманное. Подняв обе руки над спиной Хинаты, единственным местом, где он мог видеть то, что делал, открыл тюбик, выдавив на пальцы правой руки энное количество импровизированной смазки. Далее отложил средство на тумбу рядом... Глянув боком на Хинату, он задержался, серьёзно всматриваясь в уголок его глаза, ожидая, что тот посмотрит в ответ. Однако тот всё понял и без лишних переглядываний, тихонечко прошептав: «я готов». Кагеяма еле заметно кивнул, оставляя за ушком парня нежный поцелуй, это был «зеленый свет»... Спускаясь поцелуями ниже по шее, Кагеяма временами задерживал дыхание, секунд на семь или пять, ведь запах Хинаты преобладал над ним. Вся комната им пахла и без того, к тому же сам Хината сейчас в считанных миллиметрах над ним, и, даже не касаясь Хинаты, Кагеяма ощущал, как внизу таза все беспомощно болело и зудело, а мышцы пресса сокращались под действием цепной реакции. Более не решаясь медлить, он растер полоску вазелина между большим, средним и указательным пальцами, слегка противное ощущение... Пальцы будто в жирной пленке, но иначе Хинате будет больно, надо терпеть. Левой ладонью Кагеяма скользнул Хинате под футболку, сперва лишь нежно поглаживая спину, затем смещаясь все ниже к пояснице, копчику. Большой палец протиснулся сразу под резинку трусов и шорт, приподнимая их вверх, чтобы правая рука без лишней грязи попала в нужное место. Хината дрогнул и как-то тяжело, с дрожью, выдохнул, но Кагеяма это проигнорировал, продолжив двигаться в нужном направлении, иначе, если остановиться, он занервничает и сдастся, пожелав отложить на другой раз. Касаясь подушечками пальцев бархатной кожи в интимных местах, скользя по промежности, Кагеяма невольно краснел... Но и заводился сам, тем более что одна из ладоней Хинаты уже вовсю сжимала его волосы. Коснувшись указательным пальцем анального отверстия, он всё же помедлил, и Хината вдруг резко и шумно выдохнул, прижавшись плотно виском к его шее, немного даже напугав этим. Кагеяма замялся, подняв правую ладонь выше, чтобы, как минимум, не напрягать её расположением Хинату ещё сильнее, так дальше дело не пойдет... Хината ёрзал, его дыхание— отрывистое и чуть дрожащее, хоть и Кагеяма ещё ничего даже толком и не сделал. Он тяжело вздохнул и отклонился назад, на подушку, продолжать было бы странно, да ещё бы Хината стал более запуганный. Лишние ссоры никому не нужны, но как же хочется просто накинуться... — М, Хината... — Кагеяма прикрыл веки и, повернув голову чуть в его сторону, нежно уткнулся кончиком носа за ушко, далее перейдя на шепот. — ...Я не собираюсь продолжать, пока ты в таком состоянии. Я ещё ничего не сделал, но ты уже весь на нервах.... — Т-ты же сдержишься?.. — Хината сжался ещё сильнее и, уложив голову боком на плечо Кагеямы, поднял на него обеспокоенный взгляд, стараясь разглядеть лицо. — Я... Я доверяю тебе но, прости... Просто ты так медлишь, и.... Прямо как тогда. Кагеяма на секунду замер от легкой паники и шока, хотя и вопрос Хинаты был вполне обоснованный. И всё же... В груди всё болезненно сдавило, и вновь мысли то путаются, то воскрешают кадры неприятных воспоминаний. Что вообще за реакция такая? Почему, даже если Кагеяма знает, что сейчас всё не так и он полностью себя контролирует, ладони начинают потеть, а на языке вертится: «Не уверен...», ещё и этот выжидающий, но слегка напуганный взгляд Хинаты давит. Кагеяма едва слышно хмыкнул. И что же лучше? Сказать правду или же... Промолчать ради блага Хинаты, но во вред себе. Или же он в себе уверен и честен, и если скажет «да», то не соврёт? Кагеяма слегка улыбнулся, совсем чуток, уголками губ, и так же тихо прошептал: — Конечно... Ты действительно во мне сомневаешься? — Нет. Нет... Верю, — Хината чуть прикрыл глаза, медленно расслабляясь, а затем и улыбнулся уголками губ. — А больно не сделаешь? ...Ну, то есть... Да, будет неприятно поначалу, вроде... — Намеренно не сделаю... — перебил его Кагеяма. — Так что, если хочешь дойти до какого-то конца, то нужно немного потерпеть и, желательно, расслабиться... Хината скользнул взглядом куда-то вниз, понимающе кивая, но, по крайней мере, беря себя в руки, а с неспешным выдохом честно постарался расслабиться... Затем, немного погодя, Кагеяма продолжил, вернув пальцы на прежнее место, решив начать сперва со среднего. Слабо надавив на анус, полторы фаланги пальца вошли легко и без каких-либо усилий, но радоваться было очень рано... Ведь почти в тот же миг Хината весь напрягся и тихо заскулил, но пока не от боли, а лишь от ужасающего смущения и крайне странных ощущений. Кагеяма нервно закусил губу, чувствуя, как ткань трусов внизу уже неприятно давила на эрекцию, но спешить было нельзя —хотелось, но нельзя. Кагеяма всё твердил это себе в голове, просто надеясь, что сработает, продвигая палец всё глубже. Внутри Хинаты горячо, влажно, казалось, каждое его малейшее движение телом чувствовалось в разы отчётливее... И Кагеяма вполне повёлся на это, ещё и сладкий феромон повсюду. Он вмиг стал действовать не задумываясь, точнее, он в определенный момент перестал ощущать грань и меру, а голова словно обмякла, как намокшая вата, и он стал двигаться вглубь, пускай и не спеша, но игнорируя любые сопротивления Хинаты... Томный и тонкий стон прямо над ухом, даже немного с надрывом от не самых приятных ощущений, как от выстрела, вернул Кагеяму в сознание. Дрогнув, тело Хинаты чуть подалось вперед, отчего у Кагеямы на миг аж сперло дыхание, и, сполна навалившись всем весом на его плечи, Хината уткнулся макушкой ему в плечо. — Ай-ай, н-не спеши так, Кагеяма, стой... Э-это так странно, очень-очень странно.... Но ты так приятно пахнешь... — Хината скорее мямлил невнятно, чем говорил, ластясь лбом о чужое плечо, видимо, пытаясь совладать с телом мысленно. И Кагеяма был даже шокирован подобной реакцией, ведь даже огромными усилия не мог представить или поверить в то, что Хината может себя так вести. — П-прости... — Кагеяма чуть нервно выдохнул, пытаясь придумать, как бы сгладить эту «паузу». И следом, не зная, что предпринять лучше, провел языком вдоль шеи Хинаты к уху, оставляя поцелуй уже на влажной дорожке. — Я буду двигаться... Так что постарайся быть тише, или мне придется сунуть тебе в рот футболку. Ввести палец полностью внутрь оказалось лишь половиной дела, и во время первого толчка наружу, и обратно внутрь, тело Хинаты рефлекторно то выталкивало палец наружу, то следом сопротивлялось. Хината вновь дёрнулся, словно от судороги, извернувшись в талии и самостоятельно приподнявшись на короткое время вверх, подтянул ко рту ворот футболки. Скомкал её гармошкой и зажал ту часть зубами, вновь припав лбом к плечу Кагеямы, дыша часто и сбито, через нос. Кагеяма тихонько хмыкнул, наблюдая за этим, всё поглаживая левой ладошкой спину Хинаты, захлебываясь в наслаждении, когда под пальцами поочередно сокращались его мышцы. И всё продолжая проталкивать средний палец внутрь и затем наружу, лишь ненадолго, лишь на пару секунд отлучившись, чтобы приспустить с Хинаты белье и шорты. Хината вскоре стал принимать его довольно легко, и внутри стало влажно — от возбуждения начала скапливаться смазка... И Кагеяма уже отвлекался от одностороннего потока мыслей на собственную эрекцию и то, насколько неприятно ткань боксёров натирала головку. Хината каждый раз с новой силой хватался ладошками за его плечи, бицепсы, утыкаясь носом в ключичную ямку. Кагеяма же возбуждался сильнее, пусть это и относительно плохой знак, но внутри и так все горело, а резинка шорт сдавливали до болей. Хотя кому бы было плевать на сдавленные из-за уже намоченной обильным слюноотделением футболки в зубах стоны, вперебой с рваным дыханием прямо над ухом. Кагеяма дышал тяжело, и кружилась голова от недостатка кислорода. Он вовсе не замечал за собой тихие постанывая, наперебой с выдохом, и только хмурил брови, стараясь не забывать хоть на время открывать глаза, что смыкались сами. Неспешно он подключил к процессу и указательный палец, опять замедляясь, хотя Хината стал настолько мягок, что и вазелин казался лишним, а растягивать его ранее и вовсе не стоило. Сперва медля, и затем уже без каких-либо усердий двигая пальцами, Кагеяма остро ощутил, что именно значило «намок», ведь уже по безымянному пальцу и вниз по запястью потекло что-то горячее... И стало неясно — в какой вообще момент нужно остановиться. Но, видимо, пока ещё хоть как-то действовали препараты, ведь иначе он точно накинется на Хинату. А если такое произойдет — последствия будут куда серьёзнее. Довольно внезапно и панически Хината что-то невнятно промычал и следом, рывком приподнявшись, выпустил уже как попало из зубов измученную футболку, и стал отталкивать от себя левую руку Кагеямы, невпопад пихая его то в левое плечо, то в локоть. Он явно хотел что-то сказать, но потребовалось время, чтобы отдышаться. Это был уж слишком резкий знак прекратить, Кагеяма, уже не на шутку перепуганный, вытянул с ануса пальцы, теперь уже четко ощущая на них вязкую смазку. Не зная, что с этим делать, да и вообще — куда деть испачканную руку, левую руку, которая лежала на ребре Хинаты, он по инерции сжал сильнее, ведь что-то планировать логически, да и думать в принципе, было невероятно сложно. — О-отпусти меня... Кагеяма. Сейчас же отпусти, я тебе сказал! — даже несмотря на то, что Хината был словно не в себе, он правда старался говорить тише, опустив голову чуть вниз, вслед за ладонью, которой пытался буквально выцарапать от ребра чужую руку. Кагеяма всё сидел в оцепенении, не понимая, что же он сделал, поглядывая то на левую руку, которой вроде как поглаживал его спину, а теперь уже крепко сжимал кожу на правом ребре. Том самом... Не говоря ни слова, Кагеяма просто разжал ладонь, на которой уже горели наслоенные друг на друга красные полосы от ноготков, ведь Хината уже дышал истерически глубоко и рывками, а не просто от нехватки дыхания. Лишь только почувствовав свободу, он буквально слетел с кровати, невпопад натягивая обратно шорты и трусы, а уже следом, после нескольких холостых дерганий ручки, щёлкнул замок, и комната опустела, оставляя за собой лишь не до конца закрытую дверь. Кагеяма как-то совсем обессиленно выдохнул, откинув голову назад на подушку, плевать уже на грязную руку, он просто безысходно свалил обе на бедра. И всё же недолго до него доходила причина паники Хинаты. И ведь как он не заметил разницы в рельефе кожи или не проконтролировал местоположения руки?.. Хотя он совсем не думал в то время об этом, а вот Хината, видимо, думал, и очень много. «Укус...», — от этой мысли Кагеяму уже всерьёз стало подташнивать, а левая ладонь тыльной стороной опустилась на лоб, словно стыдливо прикрывая лицо. «Так шрам, всё же остался...».

⊹──⊱✠⊰──⊹

Пары найденных сухих салфеток вполне хватило перебиться и вытереть ладонь, а о каком-либо возбуждении и речи идти не могло. Кагеяма недолго лежал без движения и, приведя себя немного в порядок, сел на край кровати, и, склонив голову, стал ждать Хинату, решив, что лучше пока не идти за ним. Он просто молча втыкал в пол, прислушиваясь к звукам дома: в ванной какое-то время шумела вода — это точно Хината. Затем шум стих, и стало вновь чётко слышно кузнечиков за окном. Чуть позднее, спустя минут пять, тихонько скрипнула дверь, и послышалось тихое шарканье босых ног о ковер —удивительно, что ждать долго не пришлось. Кагеяма видел, что прямо напротив него стоит Хината, хотя в поле зрения была лишь пара стоп. Затем на его плечи легли прохладные тонкие руки, обвив шею в объятиях, а макушки коснулась чужая щека. — Прости меня, пожалуйста... — голос Хинаты было сложно расслышать, но это был знак, что ему действительно жаль. Кагеяма вздохнул, но пока не знал, что ответить. — Я... Не хотел все портить... — Ты ничего не испортил... — и всё же молчание не было выходом, хотя и вопросов к Хинате на этот счет не было... Просто Кагеяме не хотелось в это лезть, раз Хината сам ему ничего не сказал, это пока не его дело. Ведь если бы он должен был помнить про укус — сейчас бы был скандал. — А вот и... И испортил… Этой истерикой, ещё и руку тебе расцарапал... Я... Я правда старался не думать об этом... Обещаю... Я избавлюсь от этого.. — Хината прижался чуть сильней, подойдя ближе. И вскоре Кагеяма обнял его в ответ, обвив руками поясницу. — Эй, ты меня слышишь? Всё в порядке... Это ты прости, что так сильно сжал, — он вздохнул и осторожно поднял на Хинату голову, как только тот убрал руки, глядя снизу вверх, уткнувшись подбородком в его солнечное сплетение. Сам Хината выглядел разбито, виновато, но хотя бы спокойно, и чтоб хоть как-то разрядить обстановку, Кагеяма легонько шлёпнул его по попке. Хотя сказать, насколько это сработало —ровно, что не сказать ничего. — Всё, Хината, ну хватит, прекрати делать такое глупое лицо, лучше наклонись сюда, кое-что на ушко шепну... Хината тяжело вздохнул и, как было сказано, наклонился как можно ниже к лицу Кагеямы, чувствуя его дыхание у виска, а затем и у самого уха. — Мокрый Вилли... — Мокрый... Ч... Не успел Хината закончить, как прямо в слуховой проход скользнул чужой язык, и его в тот же миг передернуло от склизкого чувства, прежде чем он отлетел от Кагеямы с самой довольной в мире рожей, как от огня, сразу принимаясь вытирать ухо ближайшим кусочком футболки. — Блять... Кагеяма, фу, а-а, я те... Ты скотина! Фу... У тебя точно вместо мозгов смазка природная... — теперь уже Хината злился, но это гораздо лучше апатии... Так казалось Кагеяме. — Ой, следи за языком... Я вообще-то пытался поднять тебе настроение. Но злость тоже сойдет, — он встал следом за Хинатой, так как руки было бы неплохо всё же помыть. — Да кто бы говорил, сам за своим языком следи ! Ах, ты... — Хината зарычал, словно маленький дикий зверёк, и с разгону вцепился в непутевого шутника, завалив того на кровать. И вновь оседлав, как пришлось, стал хватать за запястья, по возможности предотвращая сопротивление. Кагеяма, конечно, поддавался, хотя если поначалу действительно приходилось прикладывать усилия, чтобы удерживать подальше от себя ручки с, как оказалось, острыми ноготками, то позднее на лице Хинаты стала проступать улыбка, и все его нападения перекрутились в дурачества. И лишь стоило Хинате на секунду ослабить бдительность, Кагеяма рывком завалил его на бок, уже оказываясь сверху, прямо над ним, и, как оказалось, такое действие взаправду отлично работает, чтоб заставить Хинату молчать. Но сейчас они оба замолчали, просто замерев, прожигая друг в друге дыру глазами. Кагеяма вздохнул, без слов понимая, чего ожидает Хината, хотя он и сам поджидал удачного момента для этого. Он склонился чуть ниже, и в ответ Хината чуть прикрыл глаза, затем ещё ниже и ещё, сокращая дистанцию до тех пор, пока у кончика носа не стало ощущаться тепло чужого дыхания. А затем уже соприкоснулись и губы, и у Хинаты они пахли мятным листерином, хотя были, как всегда, мягкими и теплыми. Поцелуй продлился недолго и даже не предполагал под собой дальнейшую страсть. Лизнув напоследок кончиком языка нижнюю губу Хинаты, Кагеяма чуть приподнялся и удовлетворенно вздохнул, присаживаясь рядом. Вскоре к нему подсел и Хината, слегка улыбнулся, не говоря ни слова, и следом прильнул макушкой к плечу Кагеямы. — Поменяй футболку... Она всё ещё в слюне, теперь ещё и моей...И советую принять душ — Кагеяма хмыкнул и приобнял Хинату рукой, на которую он прилег. — Всё, не беси меня. Поменяю я... Да-да... Был я в душе ! Иди ты руки уже помой наконец, или что ты там хотел, — фыркнув, Хината вскочил на ноги и направился к шкафу, демонстративно начав перебирать вещи. — Ага, иду... — Кагеяма встал следом, открыл окно на проветривание и, подходя уже по пути на выход к Хинате со спины, чмокнул его в макушку — насколько позволила меткость, и следом направился к двери. — Можешь не ждать меня и ложиться спать, я хочу ещё раз в душ... Хината в ответ только угукнул, проводив Кагеяму немного виноватым, но тёплым взглядом.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Когда уже Кагеяма вернулся из ванной, Хината действительно крепко спал, свернувшись клубочком у края кровати, едва ли слышно посапывая. Он слегка улыбнулся этой картине, закрыл оставленное ранее на проветривание окно и прилёг рядом, накрыв Хинату одеялом, осторожно обняв. Немного подвинул его к себе поближе — и подальше от края —и стал рассматривать его черты лица, чувствуя сонливость лишь слегка... Свободной рукой, именной той, на которой лежал, немного колеблясь, вслед за взглядом потянулся к Хинате, едва ли касаясь его кончиками пальцев. Маленький и аккуратный, слегка округлый подбородок, и вслед за этим вспоминается его глупая привычка поджимать нижнюю губу. Двигаясь вверх, Кагеяма провел указательным пальцем по ровной линии носа, слегка вздернутого в конце, длинным рыжим ресницам, что прикрывали крошечные сосуды под почти прозрачной кожей у нижнего века... Он просто любовался Хинатой, даже не замечая, что улыбается, как последний дурак, в жизни бы не вообразил, что когда-либо будет делать подобное... Но это делает ! Чувствуя волнительное счастье в груди, мягкое и тёплое, нежно проведя ладонью по скуле Хинаты, придвинулся ближе, касаясь уже губами к его лбу, оставляя на нем легкий поцелуй, боясь разбудить. И следом набрал в легкие побольше воздуха. — Я... Люблю... Тебя... — по спине пробежал холодок, пускай его никто и не слушал, а в горле скопился тугой ком. Почему так тяжело сказать о чувствах, почему такая паника и страх, хоть они и вероятно взаимны?.. Кагеяма обессиленно вздохнул и надолго замолчал, чуть закусив нижнюю губу, лишь через время на выдохе прошептав: — Спокойно ночи... Шое.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Совместное пробуждение в объятиях, немного неудобное, и в некоторых местах затекло тело, однако всё это не важно... Кагеяма был готов терпеть всё это, только бы каждый день видеть перед собой сонное лицо Хинаты. Его легкую улыбку на губах и тихий голос, желающий доброго утра. Зарисовка словно из манги, неловкие взгляды, кофе через фильтр и оставшийся с вечера торт на завтрак. Прохладное раннее утро и дорога в школу, деля на двоих наушники, пока единственным источником тепла являются сплетенные в замок пальцы на сжатых ладонях друг друга... Это по-прежнему смущает, пускай и не так сильно, как отчетливые до мельчайших деталей воспоминания о прошедшем вечере, но это всё было лишь «начало». Наконец вспыхнувшая искра чего-то большего, огонька, который бы хотелось, чтоб никогда не иссякал... И подкрепил этот факт наставший спустя пару недель, на седьмое июля, праздник «Танабата³».