Классовая статика

Летний праздник, которого ждут, и на который охотно стремятся люди любого возраста и пола, искренне радуясь бумажным гирляндам фукинагаси на улицах. Пообщаться со случайными продавцами при покупке вкусностей, насладиться ярким зрелищем и надеть старую юкату из глубин шкафа. Написать по традиции желание на цветных «листочках», свисающих тут и там с веток бамбука у домов, магазинов и общественных заведений. Дни, когда любые дороги — пешеходные, а улицы — отдельный вид искусства, и каждый лично имеет возможность прочувствовать всю эстетику фейерверков в поздние сумерки. Праздник, именующийся не иначе как «Фестиваль звезд», с давней и романтической легендой о двух влюбленных, коим суждено было разделиться, и разрешено встречаться лишь раз в год, седьмого дня в седьмой месяц... И это первый раз, когда Кагеяма проведет этот день с кем-то «особенным» в его жизни. Они договорились заранее о встрече — уже приблизительно к вечеру, как спадет жара. Точнее даже — Кагеяма сам предложил Хинате зайти за ним. Людей на улицах было много, и переживать на этот счет вполне естественно... И на этот раз Кагеяма решил подойти к вопросу о признании в своих чувствах с более взрослой и осознанной точки зрения. Постоянно бежать от этого, ожидая до тех пор, пока первым не признается Хината, уже совесть не позволяла, тот и так многое дал ему... Кагеяма много думал, особенно после той ночи в день рождения Хинаты, осознавая происходящее между ними ранее. Следовало ведь, наверное, признаться раньше — тогда чего же он тянет? Вечер. Даже в доме отчетливо слышались инструментальная музыка, крики детей с улицы, а если выглянуть в окно, можно было заметить пробегающий по стене пестрый огонек. На ветвях бамбука колыхались разноцветные листки с ленточками, а вслед за ними виднелся остаточный край солнца, на лиловом небе — луна, на циферблате настольных часов — «20:32». Юкаты дома не оказалось, но не сказать, что Кагеяму это как-то разочаровало, вместо этого он просто надел классические темно-коричневые брюки и футболку посвободнее, бежевого тона. Через плечо закинул поясную сумку, в нее — все необходимое: телефон, деньги, на всякий случай подавители и ключи от дома. В руках заранее купленный букет из девяти гвоздик, ранее ожидавший своего часа на кухне. На улице душно и шумно, со всех сторон заинтересованные взгляды, или же Кагеяме просто так казалось. Он чувствовал себя отвратительно неловко с букетом, и еще более было не по себе от осознания, что это все «не просто так». Признавать себя трусом не хотелось, но, с другой стороны, он только и надеялся, что Хината все поймет сразу... К чему букет, и каков его смысл. В его представлении все складывалось как нельзя логично, продумано до мельчайших деталей, и все же, в душе переполох и ужас. Пахло едой, жжеными ветками и благовониями, табачным дымом и феромонами незнакомых людей. Некто сбоку, в толпе, громко звал кого-то по имени. Вокруг шумные компании, смех, пьяные вопли, музыка, звуки барабанов, бубенцов... Почему в мире так шумно? Кагеяма выдохнул, хотелось закрыться от всего этого, вот насколько все нервировало. Пускай он и боролся, пытался оставаться с виду холодным и грубым, но внутри же он был просто маленьким потерянным мальчиком, что свернулся в комок, забившись в угол и неслышно плача. Страшно брать какую-либо ответственность, страшно сказать о чувствах вслух, ведь понятия не имеешь, какой, в итоге, будет ответ, и даже в случае с Хинатой — кто знает, как повернется в результате судьба... Подойдя к знакомому дому, что ниже по склону, Кагеяма чуть крепче сжал в руке букет, с огромной надеждой и горечью взглянув на ярко-красные лепестки. От стыда хотелось провалиться, но нельзя дать себе слабину и отступить, пора идти до конца. Кагеяма прокашлялся, от нерешительности своей взвыл и следом быстро нажал на звонок, замерев в ожидании... И вскоре дверь приоткрылась, а из-за нее выглянул Хината, благо, так же не в юкате, отчего Кагеяма мысленно облегченно выдохнул. На нем были штаны цвета хакки и одолженная когда-то серая худи Кагеямы, о существовании которой сам хозяин напрочь забыл. Взгляд Хинаты без излишних слов скользнул сразу к букету в руках, сменяясь шокированным, и он так и замер на месте, явно растерявшись. — Привет… — сдавленно на выдохе пробурчал Кагеяма, протягивая букет перед собой. — Эм... рад тебя видеть? — Э... это мне? — Хината уж как-то слишком жалобно свел брови домиком, наконец отмирая, и тут же оторопело стал стрелять взглядом то по сторонам, то на букет, становясь в лице цветом, идентичным с цветками. — А ты видишь тут кого-то еще?.. —Кагеяма затаил дыхание, пока так и не понимая до конца, все ли тот понял, или же наоборот — не понял ничего. — …С... спасибо, прости, я... Уф, это очень приятно и неожиданно, — чуть колеблясь, Хината взял букет в руки и, приковывая взгляд к цветам, стал вглядываться в них, на время даже перестав дышать... Но затем заскулил, поджав губы, чуть ли не прыгая от счастья и удовольствия. — Они такие красивые, просто вау! Я даже словами передать не могу, как все же приятно получить букет... Яма-кун, ты такой романтик, оказывается, и я тоже очень-очень рад тебя видеть!.. — М... Да, красивые… — Кагеяма слегка кивнул, слабо закусывая нижнюю губу... Ничего Хината не понял, и на что он вообще рассчитывал? На какие «значения» он вообще опирался? Кагеяма корил себя... Но нельзя показывать разочарование, это будет ужасно, но в груди все туго сжалось, и от вызванной стыдом и отчаянием боли пересохло горло. Отчего же так тяжело? Он ведь может просто сказать про все! Но, наверное, когда-то... Кагеяма вновь кивнул и, не желая портить своим поведением настроение Хинаты, потянулся, чтобы обнять его. — Тобио-кун~ Здравствуй, мой милый! — на пороге показалась невысокая Хината-сан, единственная, кто из троих была в юкате, с аккуратно накрученными локонами на плечах. Она взглянула на сына и затем на букет, как вдруг пораженно ахнула, округлив глаза и прикрыв ладошкой рот. — Ох, оу, букет. Гвоздики... — А, здравствуйте... — оставив идею крепко прижать Хинату к себе, Кагеяма просто приобнял того за плечо. — А, ну… — женщина еще, кажется, попыталась что-то сказать, подняв взгляд на сына, который глядел на нее в ответ так же удивленно, но лишь потому что не ожидал такой бурной реакции. Но затем она выдохнула и неловко улыбнулась. — Очень красивые цветы... Вы же гулять? Может их лучше оставить дома в воде? Жалко, если завянут... — Ой, да! — опомнился Хината. — Ты права мам, спасибо большое! Ты же не против, Кагеяма? — Да нет... — тот пожал плечами. — Так даже будет лучше... — Конечно... Будьте осторожны! — женщина кивнула, приняв из рук сына букет, и, помахав на прощание, пожелала им удачной прогулки...

⊹──⊱✠⊰──⊹

Смеркалось, на небе появились первые звезды, а на ярких, как днем, улицах, освещенных бесчисленным количеством фонарей, людей стало еще больше... Хината не переставал крепко держать Кагеяму за руку, казалось, вообще везде, куда можно было пойти. Он то и дело командовал: «Пойдем туда… Нет! Туда-туда!!», а Кагеяме толком-то и ничего не оставалось, кроме как поспевать за парнем, что будто с цепи сорвался, увидев такое количество всяких развлечений и еды. По традиции они оставили на бамбуке, недалеко от магазинчика их тренера, желания, обещая молчать о написанном, пока то не сбудется, и ни в коем случае не подглядывать. Хината радовался всему как ребенок, постоянно осматривался, находя что-то новое и интересное... И Кагеяма старался ему потакать, однако все мысли то и дело сводились к несостоявшемуся признанию. Все не выходило отвлечься от этих мыслей, неважно — прошел час или два — пускай и громыхала музыка, кричали люди, и Хината все неугомонно рвался куда-то, Кагеяма ругал себя за неуверенность, ведь он не трус же, и Хината точно не даст ему отказ… Или же даст? Он понятия не имел... Со временем они набрели на пляж, хоть и Кагеяма понятия не имел, каким образом, ведь он просто следовал за Хинатой, который что-то кричал о фейерверках. Или это было раньше?.. Какими-то непонятными ходами они оказались на абсолютно пустом пяточке берега, где при всей невероятной непроходимости улиц было ни души. В морской глади отражалась мрачность ночного неба, звезды, бледный месяц на контрасте, и стало так непривычно тихо, что можно было расслышать цикад, которых ранее из-за гомона словно совсем и не было. Хината слабо дернул его за руку, наконец останавливаясь, Кагеяма тоже встал и глянул на Хинату. — Скоро салют... — с улыбкой проговорил он, уставившись на небо. — ...Сегодня такая красивая ночь... Ну, не красивее тебя, конечно же. — Пф, придурок... — Кагеяма слегка улыбнулся, чувствуя, как некоторая доля напряжения спала, и, разорвав ладони, он встряхнул своей, просушив накопившуюся влагу. — Ой, ну не надо, ты знаешь, что у тебя красивые черты лица... — Хината вздохнул и следом обернулся к Кагеяме, тихо цокнув языком. — И мог бы вместо «придурок» сказать мне что-то хорошее... — ...Ну, — Кагеяма, не ожидая такого запроса, совсем растерялся, не успев перенаправить свой поток мыслей с провального признания на комплименты. И за то время, пока он вдумчиво мычал, пытаясь подобрать нужные слова, Хината вновь вздохнул и повернулся к нему полностью. — Все, не бери в голову... Мне нужно сказать тебе кое-что важное, — с легкого раздражения Хината вдруг переменился в лице на спокойствие и даже слегка улыбнулся, а затем вытянул обе руки вперед по направлению к Кагеяме, выжидающе на него глянув. — Но сперва я хочу, чтоб ты меня обнял. Оставляя попытки придумать достойный комплимент, Кагеяма чуть кивнул и, встав так же напротив Хинаты, чуть наклонился, пустив руки тому за спину, в то время как его шею обхватили в ответ, притягивая чуть ниже. Хината стоял на носках, потому чуть наваливался ему на плечи, но зато Кагеяме было вполне комфортно, так как не нужно было сильно нагибаться. Какое-то время они оба продолжали молчать, вслушиваясь в совсем слабый шум воды, отдаленные крики и стрекот цикад. Но затем Хината прижался к нему чуть крепче и многозначительно, глубоко вдохнул. — Спасибо тебе за все... —Хината слегка печально выдохнул, приткнувшись макушкой к его плечу. — Знаешь, иногда вспоминаю все то время, после случая в поездке... И только сейчас понимаю, что как бы мне не было тогда страшно из-за того, что будет с «нами» — понимаешь? — думаю, все же без тебя было плохо, очень плохо. Но и в то же время, я бы не смог находиться даже в одной комнате с тобой... Но когда я увидел тебя после долгого перерыва в зале, как ты себя загнал... Мне стало так больно... Не хочу, чтобы ты вновь остался один со своими мыслями. Храбрись сколько хочешь, но ты ведь тоже живой человек, и тебе тоже больно... Так что хватит держать все в себе! Я хочу понимать тебя и поддерживать... Ты правда стал совсем другим, относительно даже конца прошлого года. Хотя и, возможно, это касается лишь отношения ко мне... А-ха-ха, ни разу не видел, чтоб ты еще перед кем-то, кроме меня, извинялся! Кагеяма почувствовал, как сердце прямо вот сжалось, а к глазам, кажется, подступили слезы, но это лишь эмоции, очень странно было слышать подобное... Он слегка расслабил руки и приподнялся, и, почувствовав это, Хината тоже не стал сдерживать своих движений и сам опустился на полную стопу. Кагеяма опустил взгляд вниз, встречаясь с карими глазами, что уже в ожидании смотрели на него в ответ. Это тот самый момент... Самый-самый подходящий для того, чтобы во всем признаться, открыть душу. Кагеяма — не трус, просто не может выразить чувства словами... — Хината... знаешь, я... — слова застряли в горле, ужасное, проклятое чувство, когда поперек глотки словно воткнули кол. Остался всего последний рывок, и Хината был весь внимание, и он вдохнул побольше воздуха... Раздался грохот. По небу раскатились искры, и Хината аж подскочил на месте, отворачивая голову в сторону моря. Салют... Безусловно красивый, яркий и громкий. Кагеяма не мог ничего сказать... Ну и пускай, момент утерян, а вот если бы он не медлил, не полагался на эти гребаные цветы, все было бы намного проще. Уже просто сил нет обвинять все вокруг в его личных проколах, но все же... Если бы только произошла техническая заминка… Почему так рано? Салют был коротким, минут пять или семь, и Кагеяма смотрел на него пусто и без интереса, просто чтобы не смотреть под ноги, как всегда... Когда прозвучал последний взрыв, рассеялись искры, сидящие на берегу люди стали оживленно и громко кричать, заиграла музыка за спиной. Жизнь на фестивале вновь торжественно вспыхнула... — Ты что-то хотел сказать? — Хината опять глянул на него, все еще взбудораженный под эффектом красочного зрелища. — Ничего... То есть, эм, я пить хочу, —Кагеяма вздохнул и покачал головой, спуская взгляд на море, чувствуя, как внутри из обиды разгорается раздражение. — Но ладно... Уже неважно. Просто пойдем уже, ок? Еще более минуты с цикадами я не выдержу и пойду херачить деревья... Ненавижу этот звук. — О боже, а потом я буду тебя из участка забирать за хулиганство? —Хината вздохнул и пожал плечами, подбадривающе ткнув Кагеяме под бок. — Ну же, Яма-кун, идем...Я тоже не фанат цикад. Сразу после этого они направились домой, ведь, по сути, основная часть праздника уже кончилась. Да еще и на улицах становилось все больше пьяных людей, а вследствие — и патрульных полиции. На обратном пути Хината прикупил домой тайяки¹, а уже у дома он еще раз поблагодарил Кагеяму за вечер и, встав на носки, нежно поцеловал того на прощание в губы. Пройдя в дом с уставшим воем, он кое-как скинул сандалии, по-прежнему оставаясь довольным вечером, однако с осадком сильного беспокойства о Кагеяме... Ведь Хината чувствовал, что тот чего-то недоговаривает, и все же видел, что Кагеяма не совсем в порядке, он был все время каким-то задумчивым и, возможно, даже печальным. Сестренки дома не было, видимо девочка гостила у подружки, мамы, кажется, не было тоже... Пройдя на кухню, Хината оставил на столе купленное печенье, включив лишь тусклый холодный свет на вытяжке, и, обернувшись на стоящую вазу с букетом, сел прямо напротив него, драматично и тяжело вздохнув... — Чего грустим? — от внезапного появления матери с бутылочкой коктейля мидори², что до этого, видимо, переодевалась в своей спальне, у Шое чуть не остановилось сердце. Он, естественно, вскрикнул, насмешив этим женщину. — Мам!! Черт возьми... Ты меня напугала! — Шое нахмурился и фыркнул, стараясь восстановить дыхание и привести в норму бешеное сердцебиение. — Прости, прости, сынок, — посмеялась та и присела рядышком, делая глоток. — М-м, Тобио такой романтик у тебя, такой хороший мальчик, так мило... хи-хи. Эх, вспоминаю прямо молодость, как мы с девочками чуть ли не дрались за эти гвоздики... — А... эм. Почему? Что в них такого особенного? —Шое слегка склонил голову набок. — А ты что, не знаешь? — женщина удивленно вскинула брови. Шое в ответ лишь отрицательно покачал головой, и она вздохнула. — Ну, красные гвоздики на языке цветов значит «признание в любви»... Вам в школе не рассказывали? Что ты тут это, ну... Это самое… — П.. погоди, ч.. Что-что? — он вдруг замер, пытаясь обработать услышанную информацию... И в памяти словно «разблокировались» воспоминания об уроках садоводства, о каких-то значениях, но он не слушал прям так внимательно! Он вообще не задумывался, насколько глубокое и серьезное значение может иметь этот подаренный букет. Шое на миг забыл, как дышать, взглянул на маму, затем на цветы, а следом вновь на маму. — Так, а... В смысле признание?.. Ну, нам что-то рассказывали, н… Но я, эм, горшок перевернул и так растерялся... — Ну, смотри... В букете же их девять? — Шое мельком пересчитал цветы и кивнул. — Так вот, девять гвоздик, насколько я помню, чего-то да значат... М-м, ладно, не помню, но тебе в любом случае признались в любви, сынок! Ой, и попроси как-нибудь Тобио помочь с полкой на кухне... Ее прикрутить надо, а то расшаталась, страшно... — ...О нет... — Шое замер, теперь уж окончательно понимая, насколько сильно он накосячил, и почему Кагеяма себя «так» вел. И, кажется, Шое даже знал все это время окончание той его начатой фразы на берегу. Хината сорвался с места и рванул в коридор, сунув наугад ноги в обувь, все тихо повторяя себе под нос: «дурак, дурак, дурак...». Вылетев на улицу, он бежал, не жалея ног, к дому Кагеямы, случайно толкая случайный прохожих, едва ли успевая их обогнуть. Было стыдно перед Кагеямой, очень стыдно, но в то же время Хината, казалось, был самым счастливым человеком на свете. Прошел почти что целый год с того момента, как Хината впервые задумался о своих чувствах, с тех пор он ошибался, получал раны, не раз хотел отказаться от всего этого, все бросить и забыть... Он не верил, очень долго, что это может быть взаимно, хотел забыться, чтобы более не чувствовать эту тяжесть на сердце, но сейчас Хината ни о чем не жалел. Такой легкости в теле, как сейчас, он уже и не помнил, когда чувствовал в последний раз, казалось, это все сон... Но нет, иначе бы от длительного бега не жгло легкие, и не болели стопы. Вокруг не было бы такой толпы, не было бы кучи шума и криков, хотя для Хинаты, даже несмотря на это происходящее, казалось «мечтой»... Подбегая к дому Кагеямы, он заметил, что в окнах горел свет — хорошо, значит он точно дома. Едва успев остановиться у двери, без перерыва на отдышку Хината стал трезвонить в дом, долбя по кнопке подряд около десяти раз. Не дожидаясь, пока кто-либо выйдет, прошел к входной двери сам, сперва слыша за ней грубый голос Кагеямы, что выругался матом на звонящего, а затем увидев и его самого уже в домашней одежде, с удивленным и отчасти забавным выражением лица от внезапного визита. Тот оглядел Хинату с ног до головы и попытался было что-то сказать, однако его резко перебили... — Я понял! —Хината весь красный от жары все никак не мог отдышаться и произносил слова по слогам, делая паузы на вдох. — А я не понял… — Кагеяма лишь похлопал глазами и еще раз оглядел Хинату. — Ты... под чем-то? Что стряслось? — Черт, да заткнись ты и послушай! —Хината чуть притопнул ногой, даже не понимая, насколько громко это было сказано, но зато Кагеяма действительно замолчал и скрестил руки на груди, этим жестом говоря «ну-ну, я слушаю». Переведя наконец дыхание, Хината встал прямо, опустив крепко сжатые в кулаки руки по швам, и поднял на Кагеяму решительно взгляд, что, правда, очень скоро стал вновь растерянным. — Кагеяма, я... Ну, я... Я как раз на том уроке перевернул горшок, и я перенервничал... А-а-а… — Какой нахер урок, какой горшок? —Кагеяма чуть сощурился и, ухватив Хинату за подбородок, наклонился поближе к нему, внимательно вглядываясь в зрачки. — Ты точно нигде головой не ударился или типа того?.. — Да нет, же, говорю тебе! Дай закончить... —Хината мигом отпихнул от себя его руку, отойдя чуть назад, чтоб наверняка уменьшить вероятность контакта. — Я говорю о том, что мне жаль из-за цветов... Что я не понял все сразу. Поэтому прости... Честно, я вообще думал, что этот день никогда не настанет... Да и что ты вообще сможешь, ну... Типа... Не думать только о волейболе. Кагеяма удивленно вскинул бровь, сложив руки на груди. — Эм... Если ты пришел, чтоб сказать мне набор несвязных слов, то можно уж было подождать и до завтра. Прости, конечно, но меня ждет заваренная лапша, которая скоро превратиться в желейное месиво... — он тяжело вздохнул, опустив руки вниз, а далее развернулся к двери, намереваясь зайти. — Давай просто закроем эту тему, и я сделаю вид, что ничего не было. До завтра... Хината на миг замер, даже не зная, как реагировать, ведь он так спешил сюда, а Кагеяма от него отвернулся... Но он не готов сдаваться, если мама была права, то он сможет сказать о чувствах без болезненных последствий. Сейчас нельзя «давать заднюю», ведь Кагеяма тоже устал от постоянных разборок, и даже сильнее, чем кто-либо... — Стой! — Хината рывком двинулся с места, неуклюже ухватив Кагеяму за запястье, будто за последний шанс на жизнь, сильно его сдавив. Тот остановился, хотя уже и был одной ногой на паркете в прихожей. Повисла пауза, во время которой затих будто бы весь мир, и было слышно лишь тихое и какое-то отчаянное «ну что ты от меня хочешь?..» Кагеямы. Хината глубоко вдохнул, крепко зажмурив глаза, и просто выпалил на выдохе: — Ты мне нравишься! — в ту же секунду время повернулось вспять, и шумы, и духота улицы. И Кагеяма отшагнул назад от порога, в пол-оборота глянув на Хинату, который вскоре приоткрыл глаза, пока боясь их поднять выше собственных ног. — Ты... Мне нравишься, и я давно хотел... И должен был это сказать. Прости... Может быть, если бы я сказал это намного раньше... Половины бы всех ссор не было. Познакомил бы тебя нормально с мамой, и сейчас ты бы не смотрел на меня так замученно... Кагеяма какое-то время стоял, не проронив ни слова, но затем послышался тихий смешок, и он подошел чуть ближе. — ...Хината, — он наклонился, уложив голову на плечо Хинаты, выпутав запястье из его хватки, что порядком ослабла, и той же рукой приобнял его под спину. — У тебя вместо головы — жопа. Как же ты меня напугал… Но, послушай. А если бы я тебе отказал, скажи ты это ранее? Сейчас все было бы, наверное, хуже. Да я уверен, что ты бы просто так не смог забить на чувства. Этот... огромный кусок времени был необходим, понимаешь? Типа… мы ведь не просто его просрали... Думаю, мы лучше узнали друг друга? Хината какое-то время продолжал стоять неподвижно, с опущенной головой, будто серьезно провинившись. Но как Кагеяма закончил, тихо угукнул в ответ и протянул руки к его шее, чтоб заключить в объятия. Да и сам Кагеяма, второй рукой притянув Хинату поближе к себе, уже был полностью согласен на нежность, забив к черту на лапшу. — ...Ты будешь со мной встречаться? — Хината неловко прижался макушкой к шее Кагеямы, чувствуя, как голос вновь понемногу приобретает твердость. — Ты знаешь мой ответ... — Так мы теперь пара... — Хината не сдержал улыбку от искреннего счастья, уже чувствуя, как от подступающих слез жжет глаза. — ...Даже не верится. — Да что тут «не верится»? — фыркнул Кагеяма под ухом, захватив в объятия поясницу Хинаты чуть крепче, чем заставил того приподняться на носки. — Обычная пара из альфы и омеги... Ну, знаешь — баланс, и так далее... Это даже в законах прописано. — Хах, да какой, блин, баланс после всего произошедшего?.. Скорее «вакханалия»... Но, возможно, оно и хорошо, что все не было идеально? Обычно отношения со сложным путем — самые крепкие-е... — Хината хихикнул, неспешно разорвав их объятия, как почувствовал, что руки Кагеямы расслабились. Потому, встав на полную стопу, он задрал голову вверх, смотря уже своему парню прямо в глаза, а тот моментально их увел, смутившись. — …Слишком сложные размышления. Замолчи уже... Ты нравишься мне просто потому что ты есть, ясно? Без всяких классовых систем и идеалов... Потому что ты рыжий, низкий, худощавый, неплохо прыгаешь и вкусно готовишь... — за перечень характеристик Кагеяме, конечно же, прилетел тычок в бок, но уже следом его за плечи притянули вниз для короткого поцелуя в щеку. И после всего, что между ними с Хинатой было, конечно, такой невинный жест вызвал только смешок у Кагеямы, но Хинату это, кажется, никак не задело. — Я могу войти? — спустя недолгую паузу, с осторожностью поинтересовался Хината, заглянув Кагеяме за спину. Тот чуть сощурился и, вдумчиво хмыкнув, оперся плечом о дверной наличник, важно сложив руки на груди. — ...Пароль? Хината не удержался от того, чтоб не закатить глаза, а затем, аналогично Кагеяме, сложил руки на груди, глянув на него исподлобья: — Я тебя сейчас ударю, душнила... — Парень из тебя никудышный... —Кагеяма усмехнулся, все же отойдя чуть в сторону от двери. — Но так уж и быть, сжалюсь над тобой, в честь того, что ты мой партнер. — Ох, ну спасибо, Ваше Величество, — Хината закатил глаза и насупился, преодолевая легкую злобу. Прошел в дом, слыша, как вслед за ним, сопровождаясь тяжелым вздохом, скрипнула дверь, закрывшись с глухим хлопком. — Да не за что, — чуть горделиво фыркнул Кагеяма и, повернув до упора дверной замок, замер на некоторое время, чувствуя, как от вертевшегося в мыслях вопроса щеки наливаются кровью. Но причин смущаться и не спрашивать подобное теперь уж точно не было, хоть это и не значило, что улетучились и сомнения — их всегда найдется предостаточно, но все это лучше оставить на потом... А пока Кагеяма тихо спросил. — ...Останешься на ночь? Хината, который рассматривал знакомый вплоть до каждого сантиметра коридор, оживленно подскочил на месте, обернувшись на к нему. — ...А можно? — Ну...—Кагеяма ухмыльнулся и, подойдя ближе, легонько подбил указательным пальцем того под подбородком, почти как тогда перед уходом в первый день сезона дождей, еще с пол года назад. — Если приготовишь мне поесть. Ведь из-за тебя моя лапша теперь точно превратилась в пюре... — Ой, ну вот не начинай, Кагеяма...— фыркнул Хината и, чуть поджав нижнюю губу в знак наигранной обиды, развернулся на пятке на сто восемьдесят градусов и отправился на кухню. — Договорились... Только дай, пожалуйста, свой телефон, я маме позвоню, а то она еще испугается с похмелья утром, что я пропал, и тогда будет скандал, и... Хината все продолжал что-то тараторить, то прерываясь время от времени на вдох, то его заглушал звон алюминиевых кастрюль да столовых приборов. Он копошился, фыркал, фукал, ругал Кагеяму за не выброшенный пакет сгнивших огурцов в холодильнике, а затем принялся активно обсуждать домашнюю одежду. А Кагеяма все стоял у двери и сдерживал счастливую улыбку, стыдливо опустив голову, как последний дурак. Кагеяма хоть так и не смог словами донести, насколько Хината ему важен, но, кажется, тот понял его и без слов, хотя и вообразить сложно, как... Истинные пары существуют как миф, но если это и правда, то их случай — точно судьба, вне классовой системы, законов и правил. Кагеяма наконец сделал шаг в коридор — на матовый паркет, пока в груди все не унималось счастье, приятно давя на сердце. Это странное чувство эйфории, когда от слабой боли в груди голова идет кругом, люди и зовут «влюбленность». Внешне Кагеяма сдержан, но внутри его рвало на части, отзываясь в голове навязчивыми желаниями то ли крепко обнять Хинату, то ли затискать или зацеловать до смерти... Так он окончательно убедился, что чувства к кому-то — это действительно не так уж и плохо.