Gamm leið - Путь Неба

Она смешно морщит нос и озадаченно сводит густые брови к переносице. Но молчит. Вопрос-то я задал вполне логичный и резонный. Я молчу тоже, потому что раздумываю, что будет, если позвать ее подняться ко мне, в квартиру. И понимаю: ничего хорошего. Она на подобное предложение отреагирует негативно и может быть, вообще не захочет продолжать общение со мной. И что тогда? Поэтому я не проявляю никакой инициативы и терпеливо жду хоть какой-то реакции от Марии. И вот, наконец, мифотворец говорит: — Мистер Лофт, я вообще-то и не рассчитывала, что мы будем обсуждать контракт сегодня. Я думала только передать вам материалы для отбора. Александр сказал, что контракт и его цена будут обсуждаться только после того, как вы решите - что именно ваше издательство опубликует. Прозу, стихи или все вместе. Занятно. Я для нее мистер Лофт, а он, значит, Александр. Интересно, почему? Но напрямую об этом уж точно не спросишь. Не сейчас, во всяком случае. — Мария — очень мягко и почти нараспев произношу ее имя — но вы были так настойчивы по телефону, что я подумал— вы готовы к детальным переговорам и именно их и хотите. Делаю смущенное выражение лица и добавляю: — А я …я не успел позавтракать или точнее (показушно смотрю на наручные часы) - пообедать, потому что спешил собраться на встречу с вами. Может быть, мы вместе пойдем куда-то? В кафе, ресторан или бар? Перекусим, познакомимся, обсудим предварительные договоренности по контракту? Она вскидывает на меня свои огромные темные глаза, и я вижу в них сомнение. Но гляделками меня не проймешь, я и сам в них умею играть, что и делаю прямо сейчас: дарю ответный, невинно-растерянный взгляд. Вот, говорит этот взгляд, смотри бессовестная женщина, перед тобой голодный мужчина. Голодный по твоей вине. Один-одинешенек в этой чужой для него стране, и старающийся тебе понравится. Я чуть приподнимаю брови и добавляю ко всему уже сказанному короткое и бархатистое: — Пожалуйста. Это слово нарочито произношу с выраженным иностранным акцентом, чтобы усилить степень морального давления. И она сдается: — Хорошо, мистер Лофт. Пойдемте к машине. Тут рядом хороших кафе нет, а кормить вас шаурмой… Это слишком жестоко. Что такое шаурма, я решаю не спрашивать. Точно какая-нибудь дрянь, которой она не решилась попотчевать даже меня, личность к которой почему-то испытывает антипатию. Мария поворачивается, идет к машине, а я следую за ней и улыбаюсь одними уголками губ. Первая маленькая победа. Чуть более развернутая беседа, в уютной обстановке может помочь мне лучше понять ее странное поведение и агрессию в мой адрес. Машина у мифотворца оказалась припаркована за углом дома. Идеально чистая, сверкающая в лучах солнца стеклом и железом. Не старое, но и не дорогое авто. Китайский паркетник той марки, которую я вижу впервые. Впрочем, я и не являюсь специалистом по человеческому транспорту. Лондонским автопарком занимается Алекс, подбирая то, что понравится мне, и в основном это — люксовые и дорогие машины, а парочка вообще сделана по индивидуальному заказу. Все эти авто в гараже моего дома — для статуса и пафоса. Гораздо чаще чем автомобилями, я пользуюсь дромосами, путями богов: быстро, никаких ограничений по скорости, да и права не требуются. Погрузившись в свои мысли, и по привычке, выработанной годами, направляюсь к задней двери машины, однако едва я прикасаюсь к ручке, раздается громкий и негодующий голос Марии: — Вот только не назад! Я изумленно смотрю на мифотворца, мои брови взлетают на лоб. Вот что опять-то ей не так? Да, с задней дверцей неловко вышло, она же не мой личный шофер, но орать-то так зачем? А она вдруг краснеет и бормочет почти себе под нос: —Там рассада и места нет. — Что-что? - переспрашиваю я у нее —рассада? Честно сказать, такое объяснение я и в бреду бы не смог представить. Рассада… Клянусь Гинунгагапом*, это не женщина, это… Это Имир знает, что такое! Ходит в комбинезонах, орет на бога, в машине возит рассаду, а теперь… Теперь она краснеет и мямлит, как нашаливший малыш! Ее смуглые щеки розовеют еще больше. И надо отметить - ей очень это идет. Нежный румянец разливается по скулам деликатно и красиво, делая лицо Марии свежим и каким-то совсем юным. — Ну да. — она не поднимает на меня глаз, и я невольно отмечаю, какие длинные и густые у нее ресницы —рассада. Саженцы растений в смысле. Для сада. Я понимаю, что если сейчас не скажу чего-нибудь, то и дальше смущенный мифотворец будет выдавать нелепости, а мы так и будем стоять здесь. — Я знаю, что такое рассада, Мария —в моем голосе тепло и понимание — я сам садовод-фанатик. Я говорю почти правду, ведь растения для своего сада трав я выбираю и сажаю сам. С любовью, уважением и строгим соблюдением всех положенных ритуалов. Травничество оно такое, требующее времени и определенных жертв. Цветов и помидоров я не выращиваю, однако есть и травы, которые не прорастают из семян в грунте по причине капризности и прихотливости. Поэтому и приходится возиться с рассадой. Проращивать ее и потом пересаживать. — Правда? — тихо переспрашивает меня мифотворец, и я удивляюсь робкой интонации вопроса. Так дети спрашивают у взрослых существуют ли драконы и принцессы на самом деле. И с ответом очень важно не ошибиться, потому что то, что кажется взрослому никчемным пустяком, для ребенка может оказаться центром его Вселенной. — Правда— заявляю твердо и уверенно. Я подхожу к женщине ближе, так, что начинаю ощущать запах фиалок, исходящий от ее волос и тела, и она не делает ни шага назад и вообще никаких движений, говоривших бы о том, что моя близость ей неприятна. — Вот только скажите мне, Мария, какую такую рассаду вы собираетесь высаживать в июне? И получаю в ответ больше чем рассчитывал: ее первую искреннюю улыбку. И самый первый ключик к ее душе. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Гинунгагап* — Локи клянется Живой Изначальной Бездной, которая существовала всегда, так же, как и Муспельхейм, мир вечного огня, и Нифльхейм, мир вечного холода.