***
Карета медленно тряслась, не давая абстрагироваться от мира, и Юни сжимает руки перед собой, рассматривая хранителя Тумана Вонголы перед собой. — А мы будем выбирать и синьору Спейду что-нибудь? — с улыбкой обращается девочка к Елене, что едва усмехнулась, рассматривая своего жениха по-новому: — Не думаю, что у нас есть столько времени, — тут же парирует Деймон, изгибая ехидно уголок губ, тут же смягчаясь под пристальным взором невесты, — Разве юная синьорина не хотела бы подобрать себе что-то по-своему вкусу? — У меня нет особых предпочтений, — пожимает плечами девочка, покачивая ногами, и неуверенно добавляет, — Хотя, мне не нравятся особо пышные юбки. — Не переживай, ты ещё слишком мала для таких, — успокаивает её девушка, поглаживая мягкой рукой по голове, и добавляет, — Никто не будет заставлять тебя носить то, что тебе неудобно. Юни кивает, и мысленно благодарит за то, что «кринолиновый бум» в моде пришелся намного раньше — она бы просто не пережила многослойные юбки. Ну, или же они не жили долго, особенно с её неусидчивостью. Вид улиц медленно вытесняет лес, и Юни пододвигается ближе, наблюдая за простой жизнью людей, и тихо улыбается, замечая, как толпа детей начинает бежать за каретой, крича вслед. Слишком уж напоминало ей это развлечение детворы из ее города — ухватись за карету/ и попробуй прокатиться как можно дольше, пока владельцы не заметили. Спейд вежливо помогает выйти не только Елене, но и ей, придерживая за руку, и девочка спрыгивает, улыбаясь и благодаря, замечая ателье прямо перед собой. И понуро вздыхает, уже «предвкушая» все мучения на год вперед. На ее удивление, их как будто и ждали — владелица, улыбкой попросившая ее называть синьоритой, быстро начала предлагать платья наперебой, расписывая удачные стороны каждого так быстро, что Юни щурит глаза, ощущая надвигающуюся мигрень. Как было просто в ее время — простой костюм и шапка с плащом, как бессменные символы ее рода — единственное, что ей требовалось на официальных выходах в свет. Но Елена точно знала, что именно хотела для своей подопечной. — Мы еще не думали об официальных выходов в свет, поэтому, — девушка прямо отодвигает предлагаемые стопки, и выуживает довольно милое платье, откладывая его рядом с немного испугавшейся от прилива энергии Юни, — Оборки и уменьшенные версии не подойдут. Давайте подберём что-то похожее на это. Горка росла, росла, и Юни тяжело вздыхает под аккомпанемент тихого смешка со стороны Деймона Спейда. И поднимает голову, тихо шепча: — Елена всегда такая… активная? — Считай это проявлением заботы, — откликается Спейд, параллельно отвечая окликнувшей его невесте: «нет, ты права, дорогая», снова переключая внимание на девочку, — Почему ты об этом спрашиваешь? — Наверно, для меня это немного… необычно, — Юни хмыкает, вспоминая дни в лесу, и задумчиво перебирает в голове варианты, выбирая более подходящий, — Я не очень часто выходила в город, и больше проводила в лесу. Видимо, из-за этого и остальные жители не очень и хотели общаться со мной. Тихий смешок вырывается сам собой, и девочка прикрывает глаза, прислушиваясь к перезвону рыжих искр в пустышке. И удивленно распахивает взор, ощущая теплую руку на макушке, едва потрепавшую в качестве молчаливой поддержки. — Ты все равно молодец, — Туман на мгновение взметается, словно в предупреждении невольном, и Спейд вежливо улыбается, прежде чем спросить, — Но ты же была не одна, не так ли? Юни улыбается хитро (а вы хорошо угадали, всё же от самых туманных хранителей мало что можно скрыть), и кивает головой, соглашаясь: — Дядюшка Кавахира часто навещал меня и помогал, если требовалось, — и замолкает, стоило Елене кликнуть именно её, прося пройти и примерить несколько образцов, — И… я скучаю? Юни улыбается неуверенно, замечая, как туман Вонголы удивляется, и идёт к шторкам и зеркалам, позволяя взять с себя необходимые мерки. Чужие прикосновения кажутся чужеродными, и Юни сжимает руки, полуобнимая себя. И в изумлении сжимает руки в замочек, когда Елена ласково приобнимает её за плечи, тихо шепча на ухо: — Тебе не страшно? — Нет, — Юни старается улыбнуться как училась, и расслабляется, замечая теплую улыбку в зеркале, — А что вам приглянулось? — Вообще-то, это я должна спрашивать, что же именно тебе понравилось, — леди вздыхает, аккуратным движением поправляя платье подопечной, и белокурая принцесса ласково улыбается Юни, — Хочешь, мы зайдём в моё любимое кафе? — Да, хочу, — девочка невольно краснеет, смущённо улыбаясь в ответ, и Елена радостно хлопает в ладоши, кивая: — Прекрасно! Там готовят самые нежные пирожные, что я когда-либо пробовала. Надеюсь, они тебе понравятся… Юни смотрит в зеркало, замечая, как горят оранжевым её глаза, и прикрывает их, пока синий полностью не затмит искры. И улыбается вновь такой жизнерадостной Елене, поправляя сползший розовый бантик, когда касается пустышки Неба. Юни покачивает ногами, отмечая в голове прошедшие секунды, минуты, и хихикает, когда Деймон ловким движением появляется рядом с ними, одаривая невесту букетом в качестве извинений. Елена, конечно же, благосклонно тот принимает, параллельно вздыхая о «занятости своего жениха». Жаль только, от тревоги это не спасает. Система распевается тягуче, и Юни чувствует себя, словно букашка в янтаре —опасно.
— Отдыхай, Юни. Ты хорошо держалась, — её мягко гладят по голове, пока они едут по лесу, домойПока звуки не складываются, умножаясь надвое.
Юни не может пошевелиться никак, когда звон стекла и короткий женский крик в ушах не достигают своего апогея — и собственная кровь медленно стекает с рассечённой осколками щеки. Ей страшно — словно попала в сонный паралич — и может только наблюдать, ощущая всё и ничего одновременно. Как Пламя медленно закипает, увеличивая температуру тела. Как что-то тёплое течёт по её голове — и как холодеющая рука падает безвольно вниз. Голоса снаружи становятся чуть более слышимыми, и Юни хочется кричать — чтобы услышали все. И падает вниз — вместе с Еленой. Юни наконец-то вздрагивает, открывая глаза, и коротко вдыхает, тут же поворачиваясь лицом к Елене. — Юни?.. — девочка приподнимается, смотря на живую девушку, и приподнимается, прислушиваясь к мёртвой тишине. Пока тонкий свист не разрывает напряженные нервы напополам. Раз. Её Пламя не греет, как пустышка — накаляет руки, выжигая страх насквозь, словно проказу — и Юни сжигает подлетающую стрелу вместе с осколками, посылая огненную волну куда-то вперёд, ориентируясь на звуки. Рукам почему-то больно — как и в груди — но некогда обращать на это внимание. Юни оборачивается, опасаясь увидеть страх — и чувствует, как груз падает с души, видя лишь беспокойство. Заставить огонь успокоиться та ещё задача: Юни лишь притушает тот, не давая обжечь никого больше, и берёт за руку девушку, чувствуя, как опасно находиться в карете. Опасно, опасно, опасно — кричит подсознание, весело звеня, и Юни буквально выталкивает Елену вперёд, спрыгивая следом на землю. И зажимает рот рукой, когда карета разваливается под выстрелами, оставляя после себя лишь сгорающие обломки. Лес манит к себе, шурша заманчиво молчаливыми ветвями (я всё знаю, укрою, защищу), но Юни знает, насколько тот обманчив. Как и море бескрайнее, точно так же шумящее прибоем и безмолвными волнами. Пустышка накаляется сильнее, и тело начинает дрожать, противясь ускользанию посмертной воли. — Юни! — Елена обнимает её лицо руками, словно стараясь дозваться сквозь пелену, — Юни! «Почему ты зовёшь? Я же здесь, вот» — девочка поднимает руку, прикасаясь к неожиданно холодной руке, и вздрагивает, приходя в себя. Никакой тишины и не было в помине — а были крики людей и паническое ржание лошадей. — Я-я в порядке, — девочка вздрагивает, сжимая руку до боли в ладонях, и внимательно осматривает Юни сжимает губы, кусая те, и отворачивает голову, сдаваясь внутри. Люди упрямы в своем стремлении прожить как можно дольше. Но ещё упрямее, если это касается их близких. — Значит, будем выкручиваться, — Юни заставляет себя встать, усиливая напор Пламени, и позволяет утащить себя к остаткам кареты. И вздрагивает едва, когда испуганная лошадь всё же вырывается из сбруи, убегая в страхе. Тошнотворный комок подходит всё ближе к горлу, когда разум всё же сумел опознать уродливые красные пятна на земле, и Юни тихо благодарна, когда Елена твердо ей закрывает ладонью глаза, тихо приказывая: «не смотри». К сожалению, человек, который был ни при чем, не выжил. — Мы не сможем уехать на лошади — она слишком испугана. Только время потеряем, — Елена подходит ближе, огибая остатки кареты, и щурится, прежде чем перевернуть балку, — Значит, нам нужно оружие. Юни удивлённо поднимает бровь, когда Елена спокойным движением достаёт револьвер, и не может сдержать удивленного вздоха, когда кольцо на руке девушки начало светиться мягким синим, принимая решимость девушки в себя. Связь между Туманом и предметом не самая легкая — люди, способные соединить реальность и иллюзии, были словно легенды. И, видимо, это происходило на её глазах. Синеватые полупрозрачные волны кажутся миражом, окружая девушку напротив стеной, и резко мигают, чтобы сформироваться в высокую фигуру. И Небо внутри взрывается, предупреждая. Юни желает кричать — и осекается на полуслове, ощущая, как тело поворачивается само, направляя волну огня куда-то вперёд.Поворот
Влево? Нет, чуть назад и немного правее- Руки вытянуть впереди себя, защищая сердце (своё или чужое?), и прислушаться к ритму крови, взывающему к действиям. Что-то внутри лопается, и пустышка на груди светится ярко-ярко, ослепляя на доли секунд. Юни кажется, что та раскалена, словно только что окунута была в кипяток. И она даёт Пламени выплеснуться в мир, щурясь от пробежавшего обжигающего ощущения по коже. — Значит, Джотто был прав, — кажется, что Пламя становится чуточку холоднее, и Спейд выходит вперёд, недовольно ухмыльнувшись, — Ты всё же владеешь Пламенем. Но не можешь им пользоваться, не так ли? — Меня никто не учил, — Юни прикрывает глаза в ответ, и горько улыбается, сжимая руки за спиной, — Никому не нужно Небо, умеющее постоять за себя. Слова умеют ранить не хуже всякого оружия — и Юни чувствует потаенный страх в душе Деймона, что обманчиво легким движением ставит преграду между ним и ей, окружая их вдвоём с Еленой. Кажется, что мир начинает расплываться, словно во второсортном кошмаре — и Юни вцепляется в чужую ткань, ощущая, как мир разваливается на части. Или это разрывается она? Юни слышит отдаленные крики людей (как во сне), и нервно вдыхает кажущийся раскаленным воздух, цепляясь в панике за руки Елены. Тошнота сжирает энергию еще больше, чем противная слабость, и Юни хочется спрятаться далеко-далеко, и ничего больше не слышать. А рассказать надо. Как же тогда объяснить? Юни вцепляется руками в ткань платья Елены, закрывая глаза, и начинает медленно раскачиваться, прогоняя навязчивыми движениями неприятные ощущения. «Плохо. Плохо. Тошнит. От чего? Сейчас вырвет.» Мысли не путаются, как буквально час назад — просто стали слишком однотипными и вязкими. Ее мягко приобнимает нежная рука, едва тормоша, и девочка с трудом приоткрывает глаза, фокусируясь на блондинистой макушке прямо напротив. И опускает взгляд, смотря на пламенеющий Небом взгляд. Чужая ярость, сдерживаемая плотиной терпения, накатывает, как восточный ветер перемен, и Юни вздрагивает, сжимая челюсть. Кажется, Джотто понял все ошибки — и черты лица напротив смягчились (она даже не может представить, сколько Воли стоит за этим маленьким действием), и чужие руки в перчатках (неестественно тёплые, почти горячие), мягко берут ее ладонь, нажимая на особые точки. Тремор уходит — закоченевшие пальцы, почти побелевшие, наконец-то отпускают мягкую зелёную ткань, и Юни сглатывает комок в горле, начиная первой. — Там была кровь. Даже нежданный выстрел не произвёл бы такой фурор — кажется, словно полог тишины опускается на комнату и всех присутствующих. Руки Джотто напрягаются, и Юни не хочется отпускать его надёжность из рук — и вцепляется пальцами в перчатки, обманчиво-крепко. Если надо, девочка-аркобалено опять останется одна. Но тогда сло ма ет ся. Елена вздрагивает у нее под боком, приобнимая чуть сильнее, и девочка кусает губу, не останавливаясь взглядом на стене, мебели, людей. Взгляд Спейда режет без наркоза, а у Юни нет сил, чтобы трепыхаться — поэтому прикрывает глаза, рвано вздохнув. — Много крови. И моей, и… чужой. Горло сжимается, а глаза на сухом месте — и девочка резко выпрямляется, как-то панически сглатывая окончание. — Выстрел прямо в голову. Нельзя было бы двинуться… Никак, — ей кажется, что сейчас просто захлебнется, торопясь, и хватается за пустышку, словно за оплот спасения, — И люди кричали… Но все было по-другому! Не так, как я видела… — Ты можешь видеть, как твоя мать? — голос Вонголы размывается от шума в ушах, и Юни неловко всхлипывает, кивая. Кажется, ее батарейка перегорела. — Джотто. Думаю, уже хватит, — Елена тихо вздыхает, мягким движением опуская голову Юни себе на колени, и гладит ту по голове, словно очищая мысли от лишнего, — Нападающих было человек 10, не меньше. Меня больше тревожит, куда они подевались. — Словно испарились, — Деймон садится рядом с невестой, и Юни слышит, как прогибается диван и скрипят перчатки от силы, с которой сжимает руки Ди Спейд, — Их словно и не было там. Как по мановению руки. Юни замирает, улавливая на краю сознания обреченный знакомый вздох, и шмыгает носом, не зная, благодарить Шамана за вмешательство или нет. — Это мог быть дядюшка, — Юни глубоко вздыхает раз, второй, и медленно выдыхает, прежде чем начать объяснять, — Он не любит хаос. Хаос — это смерть Небесной пустышки раньше времени. Хаос — это развал системы, когда активен только один носитель. Хаос — когда Джотто и его Хранители умрут в один несчастный день от нещадной перегрузки осиротевшей в один момент Системы. Хранитель Равновесия не любит хаос по определению.Потому что хаос уже отобрал его близких.
— Как зовут твоего дядю? — Джотто хмурится, пока оранжевые искры мягко летят по воздуху, и Юни тихо делает глубокий вдох, прежде чем ответить. — Кавахира. Но дядюшка не любит его, поэтому часто меняет… имена, — Юни замечает, как прищуривает глаза Деймон, едва хмурясь, и едва привстаёт, ощущая, что просто должна сказать раньше, чем поймут всё превратно. — Дядюшка не будет вмешиваться, поверьте, пожалуйста… Как и Талбот, Вендиче и Червелло — без сильной необходимости. Только Шахматноголовому просто необходимо присматривать за живыми носителями пустышек — и Юни входит в эту категорию. Туман медленно оседает на коже, убаюкивая — и Юни не сопротивляется, позволяя Ди Спейду усыпить себя окончательно, по-своему «оберегая» от ненужной информации. Потому что знает, что гражданских втягивать в мафию нельзя — и сейчас Вонгола взяла ответственность за неё, предполагаемую гражданскую, так неосторожно затронутую во внутреннем конфликте семьи. И Юни засыпает, снова слыша песнь Системы.