Кругом одни лишь «псины»

— Она играет в театральном кружке. Стояла девушка лет шестнадцати-семнадцати, похожая до чёртиков на то видение напугавшего сна. Из-за чрезмерной активности Эммы Магдалина опускала глаза, а бледные щеки сливались в густой красный. Она настолько стеснительна? Нет, не может быть, иначе какой театральный клуб, какие роли? Спустя день Эмма, полная печали и задумчивости, сказала ему и Норману, когда они сидели на кухне их общежития: — Я знакома с Магдалиной с зимы. — при этой фразе Рэй сглотнул. Столько времени, а он, как всегда, не в курсе? Даже чуть ли не ежечасная проверка их аккаунтов в соцсетях не помогла? — Я знаю, она постоянно становится…немного странной с тобой, хотя со всеми уверенна. — высказал мысль Норман, поливая цветы на подоконнике. — Она…сказала, что любит меня. Я не знаю, что делать…Я сказала ей, что у меня уже есть два парня, а она… — Эмма уже сама краснела. Рэй сжал кулаки, из-под ног будто ушла вся Земля, страх и ненависть, возникшие тут же при виде этой девушки становились осязаемыми и понятными. Предчувствовал, что она навязчиво мутная. — И? Надеюсь, ты её послала. — грубо поинтересовался Рэй, опять досадуя за слишком сильные эмоции. — Она поцеловала меня и ушла. — сказала Эмма, вздохнув. Покойся с миром, Магдалина. Внутри Циклопа всё кипело от бешенства и желания разъебать миленькое кукольное личико с алыми, как её кровь, сливаясь в один подтон, глазами, вырвать пухлые уста, избить, кожи да кости, тело до посинения, как глубокий бескрайний тихий океан. Чёрт, у Эммы и Нормана было столько поклонников, но ещё ни одна из псин не позволяла себе наглой дерзости. Покончит с этим здесь и сейчас. Хорошо, что это теперь лишь воспоминания. — Мы же не хотим, чтобы Эммочка огорчалась, будь твоё сердечко разбито? — спросил Рэй, доставая из кармана ножницы. Нет, наебал: лёгкой смерти не будет. Хотел изначально просто повесить её, но уж больно эта блядина бесячая. — Я больше не подойду к ней… — робко ответила она. — Ну, уже подошла и даже засосалась, — Рэй жёстко удержал за плечо, правой рукой беря ножницы, острием поднося к пухлым губам девушки. Рывок холодного лезвия. Этим устам нет места, надо их вырезать, глядя, как кровь пачкала её шейку. — Да и умерев, ты не будешь страдать. А не будешь страдать, Эмма не будет о тебе переживать. Мёртвые не плачут. Как гром раздался душераздирающий крик Магдалины и попытки отбиться. С размаху ударил по челюсти, наслаждаясь скорченным от отчаяния лицом. Порезал губы, намеренно проходя ледяным металлом по зубам. Ножницы хорошо стригли, не зря купил для резки рыбы и мяса. Со всей силы ударил её по голове для оглушения. Многого не надо: упадёт, но не в обморок. Достал топор. Стал для хозяина родным братом. — Как бы мила ты не была, дрочить всё равно ей буду я. — беря за руку, сочиняя, подпевал на ходу Рэй, начиная отрубать по одному пальцу. Кричала, что есть мочи, пока после каждого крика был удар по скулам, по хрящам носа. Схватил за ухо, держа, и ударяя голову о стену. Кровь на белёсых соломах. Рэй, как не в себе, отрубил постепенно кисти рук, затем локти, и предплечья — так удвоится её страдание, лишил ног, подмечая торчащее мясо, слыша хруст костей. — Время курицы-гриль. — хихикнул, беря длинный железный прут, заранее приготовленный, доставая спички. До боли любит огонь, нездоровая тяга к пиромании лелеяла прямиком из детства. Немного бензина в бутылке от газировки. Облил палку, затем сдвинул юбку девушки. Густая кровь кропотливо стекала вниз, заядло раскрашивая всё вокруг. То продолжала кричать, то замолкала: боль, очевидно, очень сильная, отчего порой не хватало сил на новые вопли. — Хочется секса? Мне нет. — беря палку, и поджигая её, говорит Рэй, садясь на полу, где лежит живое тело без рук и ног. Отрезанные конечности валялись рядом, как куски мяса у мясника. Надо будет скормить собакам, не впервой угощает дворняг этим. Снимает её трусики, пропихивая со слегка колеблющимся огоньком палку внутрь. Слышит душераздирающий крик, децибелы которого хотел бы усилить. Пихнул палку в вагину альбиноски, видя перепачканный слюной и кровью рот Магдалины, как она бешено дышала. От остроты палки порвут органы, предварительно сильно обожжённые. — Ммм, запах подгорелого. — Рэй выше задрал лиловое платье, замечая, как изнутри проявлялись ожоги на коже. Палка длинная, протыкнув изнутри горло ненавистной бляди. Конец с ещё дрожащим пламенем выходит наружу. Немного толчков внутри, а девушка ещё жива, но уже задыхалась в сгустках жидкости и от порванных тканей лёгких. Перестав держать прут, Рэй взял ножницы, разрезая кожу от пупка и не доходя до груди Магдалины. Жаль, палка не задела сердце, но ничего. Рэй опустил пальцы в кровь, накручивая тонкую жилку на ноготь. Поднёс ко рту. Тяжко, сырое мясо от огоня чуток запеклось. Солёная кровь — её вкус пленяет. — Ладно, курица-гриль не очень удалась. — говорит он, выливая остатки бензина на тело. От прута извлекал слабый дымок. Поджёг. Магдалина полужива, но от болевого шока потеряла сознание. А, может, уже сдохла. Рэй встал, глядя, как бледное тело вспыхнул ярым пламенем, в мгновение ока становясь сгоревше чёрным. Так похоже на любимое занятие юноши — готовку, вытворяя произведения искусства, нарезав, и поставив на огонь. Хитрая улыбка, меняющаяся до сумасшедшей. Не многие мыслят в кухне, большинство «псин», так называемые себя «людьми», додумываются только лишь бы набить свой живот хоть чем-нибудь, не вникая во вкус пищи, что привыкли впихивать в себя, как гусям полностью скармливая, а после делая из них «Фуа-Гра». «Фуа-Гра» — высшая кухня, не для таких имбицилов. Тупой скот. Похожие рассуждения хранил в необузданном разуме Питер Ратри, говоря о детях в таком же ключе. Но клал он хер на этого шизика — не Рэй вспорол тому глотку ножом. Глядя на тело юной девушки, получился бы неплохой «Стейк», а из остатков конечностей «Бефстроганов» или «Ростбиф», чуточку импровизации, французских соусов, гарнир и «вуаля» — почётное блюдо «Магдалина» готово. Нет. Он не каннибал, хотя она так выбесила…М. Всё-таки нет. Пусть лучше её остатки догорают как следует. Вот чёрт, так перестарался, что одежду запачкал. Хорошо, что его мозг не пустая губка. Заранее всегда берёт с собой сменные одеяния в рюкзаке. «Прилюдно» переоделся, убедившись — та тварь сдохла. Никто не должен засечь, что он имел дело с трупами по возвращении в общежитие. Женственную плоть замуровал куда подальше, естественно предварительно натянув перчатки. Всё равно они одноразовые, судьба их обречена на утилизирование. Окровавленную одежду утрамбовал в рюкзак. Вернувшись под вечер, первым делом решил распрощаться с уликами — выстирать одежду. В химчистку плетать — не вариант, вмиг кто-то да просечёт. Единственное верное решение — выстирать в личном туалете своей комнаты, пока Норман или Эмма не пришли. Больше некому сюда их навещать. На том спасибо. Стоя у раковины, затирая мылом кровавые пятна, ненароком бросил взгляд в отполированное ранее Норманом зеркало. Оно было грязным, Рэй не смущал такой расклад, но не Нормана. Не то, чтобы он помешан на чистоте, но иногда не мог собственное отражение целиком разглядеть, так что пришлось ему взяться за это, зато чисто, видны все морщинки и чёрные точки на слегка смуглом лице черныжика. Всматриваясь на себя, вспоминал недавно совершённую им самим смерть альбиноски и…Он не чувствовал ни сожаления, ни грусти, ни отчаяния. Абсолютно. Как будто он поступил правильно, поистине верное решение, будто…Он распоряжался изначально ей жизнью. Эта дура сама напросилась своим признанием. И он не знал, что его разбитый многими годами мозг готов предсказать следующие жертвы. Возможно это на постоянной основе отныне, а может только на один раз. Насчёт его лица. Давно он не приходил на чистку. Нет, он не заботиться столь тщательно за лицом, просто иногда можно себя побаловать. — Рэй? Ты тут? — раздался женский голосок. Наверняка, когда Эмма увидит слегка ожирнившее лицо, притащит за собой кучу разнообразного корейского ухода и размажет по его личику, заботясь, как массажистка. По началу надоедало, но после юноша свык с этим, в дальнейшем проникнувшись в сам процесс. Блаженство, когда всю работу делают за тебя, особенно любимые ему люди в счастливой улыбкой на лице. Тогда чувствует себя нужным и любящим, как никогда. — Рэй! — как ото сна пробудил голос Эммы. Рэй и вовсе вздрогнул. Чёрт, одежда, даже до конца не постирана. Ладно, можно вовсе её не впускать в ванную какое-то время. Быстро смыв мыло с рук, уже сухими руками закрыл дверь ведущую в ванную, и открыл входную дверь девушке. — Прости, был в наушниках, — старался выглядеть весьма убедительно, выдавая первое, что взбрело в голову. — Заходи. Эмма зашла внутрь, сев на кровать. Сердце так и грелось при виде светлого солнышка в неясные тучи. — Норман всё ещё на дополнительных занятиях? — спросила его она, озадаченно глядя на хозяина комнаты. — Да. Скорее всего. Ты чего хотела? — Посидеть здесь с вами, возможно позалипать в «Тик-Ток», поболтать, как обычно. Ты какой-то нервный. Всё хорошо? — тревожно спросила бестия. — Всё норм. Опять твой «Тик-Ток» — деградационный сюр. — бумкнул Рэй, скрывая нервозность. — Да? А кто постоянно ржёт с мемов, да смотрит разные туториалы по мейкам со мной? — Я? Да никогда. — ухмыльнулся Рэй, лукавничая. — Ну-ну. Попизди-попизди, — взаимно ухмыляясь, притянула парня к себе. — У тебя как-то руки трясутся и ты сам дрожишь… — после пристального взгляда на него говорит Эмма, и улыбка немного сползла с веснушчатого лица. Как не быть здесь нервным и дёрганным, если постоянно отвлекают и не дают довершить начатое? Спокойно постирать никто не даст. Но вспомнишь солнце — вот и лучик, ожидаемо сидящая на кровати, и волнующаяся за него. А отвлекает из-за любви и желания быть с ней. — Потому что хочу подрочить тебе. — садясь рядом на кровать, и вплотную плечом соприкасаясь с её плечом, молвил Рэй, смотря на низ её живота. — Ох, Рэй, вечно ты всё прямо говоришь. — засмеявшись, и шуточно прикрыв ему рот ладонью, отвечает Эмма. Весёлая, пока не знает о исчезновении той светловолосой мрази. — Потому что ходить вокруг да около — глупость. — чмокнув её ладонь, говорил Рэй, без раздумий ныряя рукой в её брюки. — Я лучше их сниму…Это ты у нас ленишься снимать штаны обычно. — напоминая о недавней ночи, Антенна встала, скидывая брюки и трусы. Наполовину ложится на кровать, смотря Циклопу в тёмно-зелёные глазки. Ну что, Магдалина, кто же будет ублажать Эммочку? Конечно, Рэй, а эта беловолосая сука отправлена к Дьяволу в ад на минет, дабы очистить от грехов свою душу. Шутка — нет ни Дьявола, ни Бога, есть лишь Рэй. — Э…А кому ты так улыбаешься в сторону? — выводит из мыслей голос заждавшейся Эммы. Рэй подсаживается ближе, ладонью накрывая лобок девушки, и плавно массируя его. Когда человек одинок, у него появляется привычка вести мысленные диалоги с знакомыми. Не то, чтобы Рэй одинок, но касаясь той стороны жизни с убийствами — да. О них ведь не обсудишь в ламповой обстановке за чаем или кофе, поэтому, порой он представляет, что сказал бы Эмме и Норману, если бы те спокойно отреагировали. А ещё больше любит представлять, что сказал бы своим убитым жертвам, будь они призраками или чем-то в этом роде. Ощущение превосходства. Два пальца прошли в щёлку, ощущая тёплую влажность. Вряд ли бы Эмма выделяла столько смазки от одного взгляда на альбиноску, а вот посмотрев на Рэя — да. Влажные пальцы темноволосого свободно двигались, внутри. Без труда нашёл выступающий клитор, отступая от него на миллиметр, и ища ножки. Эмма, реагируя на движения темноволосого, тихо застонала и поцеловала Рэя в лоб. Даже смешно представить, что эта «псина» бы могла остаться один на один с Эммочкой, своими, пусть и красивыми, но быдляцкими пальцами шевелиться в её киске. Нет, нет, какое тупое видение, как хорошо, что эта малолетка сдохла. — Это было бы до безобразия нелепо, понимаешь? Ты и Эмма — ха-ха. — обращаясь к Магдалине вслух, и усиленно смотря вниз, говорил Рэй. — Что?! — ошарашенно, смотря на него, и переставая тихонько стонать, говорила Эмма. Рэй подметил, как любимые бедра напряглись. — Ничего. — У тебя вошло в привычку говорить с самим собой. — Из-за учёбы все мысли сбились нахуй. — смутившись, что опять проболтался, Рэй старался смотреть на спрятанные внутри вагины Эммы свои пальцы. Надо бы сосредоточиться, а то превратил дрочку в невидимую месть Магдалине. Рэй раздвинул указательным и средним пальцем стенки, ощущая большое количество естественной сочащейся смазки. Стоит соврать Эмме хуйню — и поверит, как никак он её парень, она будет верить. Врёт кто-то посторонний — раскусит, но ему слишком всё доверенно. Как хорошо, что «псин» всё меньше и меньше, но ухо лучше всегда держать востро — есть тут у некоторых мода общаться со всяким отродьем. Эмма и Норман — камень в ваш огород. Нехуй всех подпускать к себе, но всё в порядке — Рэй позаботится, чтобы их тройному идиллию ничем не омрачили, в конце концов, этим и занимается последние несколько лет... Эмма укладывается головой на кровать, кончая Рэю на пальцы. От стимуляции клитора оргазм всегда достигает быстро, ибо Циклоп много читал о том, как довести женщину до кайфа, а ещё с детства знал Эмму. А смогла ли это Магдалина или кто-то ещё? Нет, конечно, эти твари ни на что негодны. Небось, и нужную эрогенную точку бы не отыскала. — Что и требовалось доказать… — опять говоря с собой, произнёс Рэй. — Ты слишком задумчив. Даже во время ебли, бывает, о чём-то думаешь. — вновь вернулась к больной теме Эмма. Обвила ладонями щёчки на дюйм смуглого парня, виновато смотрящего куда-то вниз. — Прости. В голове полная каша. — взаимно приласкал кисти девушки своими, очарованной поглаживая. — Может я могу помочь? — слегка двояко, ну ладно, не слегка. Если Эмма предлагает, то здесь трудно отказать под её нескончаемому давлению, но — увы. — Нет, всё нормально. — Точно? Если что-то случилось — говори. Мы любим тебя и поддержим. — Да. Не волнуйся. — лукаво ухмыльнулся, принимая поцелуй от рыжей бестии, что вцепилась в мужскую клушу. — Жаль из-за усталости в последнее время мы не можем продолжить до конца… — легла на его грудь, под весом роняя его спиной на кровать, крепко обнявшись. — Есть такое. Сдать бы всё, да напиться. — С радости? — её антенна мигом встала при слове «напиться». Давно хотела, но опять же — учёба. — С горя. — прижигающим покерфэйсом пялился на Бестию. — Почему? Мы всё сдадим! Не смей так думать! — щекотно укусила за щёчку. — Ладно, ладно, прекрати. Эмма! — но она не отцепилась, с лыбой в тридцать два зуба продолжила лежать на парне, затмив очи. Рэй выдохнул, приняв поражение, тоже с улыбкой проходя пальцами по кудрявой шевелюры. В их верности и любви не подавал себя сомнениями. Не в его религии, однако…Поддержат? Дураку ясно, что после вскрытия всей правды их отношениям — конец. Нет, его уже пугало ни прибытие в СИЗО, а то и в психиатрическую лечебницу, ни пожизненное разочарование для семьи или друзей, а разрыв между ним, Эммой и Норманом. В какой-то степени он осознал, что и его возлюбленные — те ещё лицемеры. Они не будут с ним дальше, Рэй это прекрасно понимает. Сказать? Он скорее подожжёт себя ещё раз, чем откроет все карты. Ни рывок Эммы, погасив спичку, ни письмо Нормана, ни кто-то ещё его не остановят. Не составит труда. Но они не виноваты. Просто чересчур искренне наивны. Никто не виноват в этом. А нет — все и вся. Никто не смеет отдирать часть возлюбленных на себя. Благодаря ним он сейчас такой, какой есть.