... что ложью началось, то ложью и должно было кончиться; это закон природы.
Ф.М. Достоевский. Идиот
— Удачи на прослушивании! — последнее, что сказал Чанбин, прежде чем Феликс, бросив что-то на прощание, поспешно сбросил вызов. Парню казалось, что он нервничает за прослушивание больше, чем сам Феликс. Ещё бы, ведь попасть в эту труппу было мечтой Феликса со средней школы. И вот, на первом году обучения на хореографическом отделении местного университета, младший решил попытать удачу и подал заявку на так удачно открывшееся прослушивание среди молодых артистов. Чанбин понимал, как это важно — осуществить заветную мечту. Он и сам совсем недавно стал чуть ближе к воплощению своей: подрабатывая в музыкальном салоне, завёл знакомство с двумя энтузиастами, которые вновь пробудили в нём давнее желание заниматься тем, что действительно нравилось Чанбину — музыкой. Устроившись благодаря новым знакомым в звукозаписывающую студию, парень смог не только наконец приблизиться к изнанке музыкальной индустрии и попробовать себя в качестве одного из винтиков этого сложного механизма, но и принял не менее важное решение съехаться с Феликсом. Родители не были против их сожительства: чета Ли с воодушевлением восприняла слова сына о том, что, снимая квартиру с «другом», он скорее научится ответственности, а матери Чанбина и вовсе было всё равно, до тех пор, пока тот оплачивал свою прихоть сам. Так, вскладчину (половину оплачивал из своих доходов Чанбин, половину — родители Феликса) они сняли небольшую, но уютную квартирку в тихом районе и «начали всё заново», как и пообещал себе Чанбин после неприятного разговора с Хёнджином. «Полтора года прошло, — подумал парень и поморщился. Образ распластавшегося на асфальте Хёнджина, самодовольно ухмыляющегося, вырисовывался в его сознании с той же ясностью, будто Чанбин лицезрел его только вчера. — Свежо предание, а верится с трудом». Отогнав мысль о Хёнджине, будто надоедливую муху, Чанбин глянул на часы и осознал, что опаздывает на запись трека. Чанбин решил, что каким бы ни был результат прослушивания, они с Феликсом проведут этот вечер с удовольствием, поэтому по дороге из студии закупился снеками и пивом («студенческая эстетика» — называл это младший), а дома скачал пару серий нового шоу, которое они давно хотели посмотреть вместе. Феликс пришёл раньше, чем ожидалось, и выглядел подозрительно тихим. — Как всё прошло? — спросил Чанбин, пытаясь подтолкнуть парня к откровению, но тот молчал, как рыба об лёд. — Устал, — буркнул Феликс, едва почувствовав на себе непонимающий взгляд старшего, и направился прямиком в ванную. Это было странно. Чанбин готовился с порога выслушивать бурную тираду о том, как проходил конкурс, кто председательствовал в комиссии и с кем Феликс успел завести знакомство. Решив, что не будет пока наседать на парня, Чанбин стал дожидаться его на кухне. Феликс проторчал в ванной достаточно долго, чтобы Чанбин начал ловить себя на параноидальных мыслях. После инцидента с Хёнджином Чанбин вообще не мог без какого-то странного внутреннего содрогания воспринимать доносящийся из ванной шум льющейся воды, когда его парень принимал душ, поэтому всегда пытался занять себя сторонними делами, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных размышлений. Поэтому он принялся возиться с закусками: выложил из кухонного шкафа миски и принялся раскладывать снеки. Лёгкое дыхание уткнувшегося сзади в шею Феликса, прижавшегося к спине и обнимающего поперёк груди, вырвало Чанбина из омута сознания. — Вот и я. Скучал? — Десять раз переслушивал твоё голосовое сообщение, — не отрываясь от своего занятия, произнёс Чанбин. Непроизвольная улыбка появилась на его лице, и мысли, терзавшие всего пару секунд назад, теперь казались ему сущим пустяком. — Это считается за «скучал»? — Вполне. Голос Феликса, который пусть и старался казаться довольным, звучал как-то вымучено. Чанбин закончил с сортировкой снеков и повернулся лицом к парню. Тот почему-то избегал прямого зрительного контакта и принялся мельтешить на кухне. — Что это ты задумал? Пир горой устроить? А гастрит потом не замучает? — полюбопытствовал Феликс, заглядывая в миски и хватая из них закуски без разбору, а после переместился к холодильнику. — Решил порадовать тебя после прослушивания. Это была провокация. Поведение Феликса не могло не настораживать, поэтому Чанбин решил пойти ва-банк и прибег к этой маленькой манипуляции. Феликс замер, как был — у дверцы открытого настежь холодильника. Чанбин заметил, как парень нервно сглотнул. — Как ми-и-ило, — протянул Феликс, однако по его голосу было ясно, что милым это ему вовсе не кажется. Чанбин начал закипать: осознание того, что его парень пытается что-то от него скрыть, заставляло до боли сжать кулаки и поджать губы. Но, наученный многолетним опытом, Чанбин сдержал подкатившую к горлу горечь и, протяжно выдохнув, закрыл дверцу холодильника, за которую Феликс так и продолжал держаться. — Хватит гипнотизировать холодос. Лучше скажи, ты прошёл? Феликс отмер и поднял глаза на парня, однако спустя всего мгновенье отвёл взгляд и переместился в другой край кухни. — Не знаю. — Как это не знаешь? Младший ничего не ответил, лишь взял первую попавшуюся под руки миску и переместился в другую комнату. Чанбин начал заводиться по-новому: меньше всего он любил недомолвки с Феликсом. — Ты поэтому раньше вернулся? — спросил парень, проследовав в комнату Феликса. Тот наигранно увлечённо поглощал чипсы и пялился в белую стену напротив. — Только не говори мне, что ты не прошёл отбор? Феликс наконец среагировал на реплику парня, но не произнёс в ответ ни слова, лишь вытащил телефон из кармана домашних штанов, недолгое время что-то в нём настраивал и потом передал Чанбину. Такая загадочность не могла не настораживать, однако Чанбин без возражений принял гаджет с открытой вкладкой. Это был список отобранных кандидатов. Парень без труда нашёл имя Феликса в списке и теперь пребывал в ещё большем замешательстве. — Ты прошёл, в чём проблема? — напрямую спросил Чанбин. — Просмотри список внимательнее, — был ответ. Парень не понял, к чему клонил Феликс, однако послушно принялся изучать документ. Каково же было его удивление, когда в списке кандидатов он увидел имя и фамилию, которые он никогда в жизни не хотел больше вспоминать. — Какого чёрта! Он что, преследует тебя?! Другого объяснения тому, что в шорт-листе оказался Хван Хёнджин, Чанбин найти просто не мог. Это походило на какой-то заговор судьбы. Человек, которого они с Феликсом старательно пытались избегать столько времени, вновь перешёл им дорогу, ещё и таким наглым образом. — Он ведь тоже занимался танцами, ты помнишь? «Хотел бы навсегда забыть, » — подумал было сказать Чанбин, но смолчал. Он всё помнил. Это откровение в средней школе едва не стоило Хёнджину и Чанбину репутации. Когда компания, в которой парни проводили время, узнала о том, что Хёнджин занимался танцами, в его адрес начали прилетать угрозы — от банальных шуток про то, что это «пидорское» занятие, до вполне себе реальных случаев рукоприкладства. Чанбин, по непонятной ему до сих пор причине, почувствовал прилив сердобольности и доходчиво объяснил товарищам, что каждый имеет право на самовыражение. Хёнджин благородства Чанбина не оценил: в ответ на заступничество даже «спасибо» не сказал. Такая чёрная неблагодарность Чанбина уязвила, и больше «благотворительностью» подобного рода он не занимался (до случая с Феликсом, но это уже совсем другая история). В любом случае, удивлялся он не самому факту, что Хёнджин занимался танцами, а поразительному стечению обстоятельств, благодаря которым Феликс и Хёнджин не просто пошли на одно прослушивание, но и прошли его. — Я всё обдумал и решил, что откажусь от места, — с напускным безразличием ответил Феликс. — Что?! Феликс впервые за всё это время поднял взгляд на Чанбина. В глазах младшего читалось замешательство. Сам Чанбин пребывал в не меньшем замешательстве. Ему ли не знать, как Феликс хотел заполучить место в этой труппе и каких трудов ему стоило попасть хотя бы на прослушивание. И теперь, когда тот был в шаге от исполнения мечты всей своей сознательной жизни, все планы испортил Хёнджин. Нетрудно было понять, что это значило для Феликса. Учитывая, в каких условиях проходили испытания в подобного рода коллективах, можно было представить, что избежать контакта с Хёнджином парню не удастся. Это означало двойное давление — не просто выдерживать изнурительные физические нагрузки, но и испытывать стресс от пребывания рядом с человеком, который причинил тебе столько боли. Чанбин понимал — ситуация патовая. На одной чаше весов стояла давняя мечта, на второй — душевное спокойствие. Выбор был не из простых. Чанбин чувствовал, что в этом деле Феликсу не советчик. Не он оказался между молотом и наковальней, не ему принимать судьбоносное решение о дальнейшей жизни своего парня. Однако Чанбин уповал на лучшее: всё же есть шанс, что кто-то из них двоих — Феликс или Хёнджин — отсеется на дальнейших этапах, и неприятного взаимодействия получится избежать. Пока есть хоть малейшая надежда, нужно идти до конца. Уж об этом Чанбин сам знал не понаслышке. Тщетно обив пороги многих студий и почти отчаявшись, он готов был отказаться от исполнения мечты, но удача решила наградить страдальца в самую безысходную минуту. Парень почему-то верил, что и Феликсу удастся добиться своего с малейшими потерями, поэтому, собрав в кулак самообладание, сказал: — Ты не можешь так просто сдаться из-за него. Если сделаешь это, признаешь за ним победу. Чанбин не был мастером мотивационных речей. Возможно, ему не стоило начинать подобным образом, но он знал, что иногда лучше воспользоваться кнутом, а не пряником. — Понимаю, тебе тяжело вспоминать о нём после всего, что произошло… — Чанбину было не легче. Даже думать о Хёнджине, не то, что говорить, было для него тяжелым испытанием, — но неужели сейчас, когда ты находишься в шаге от исполнения своей мечты, ты трусливо дашь по тормозам и уступишь место, которое твоё по праву? Феликс не ожидал, что парень будет говорить с ним так жёстко, и это оказало должный эффект. Поджав губы, младший опустил голову и покорно внимал чужим словам, будто нашкодивший ребёнок. — После всего, что ты для меня сделал, я просто не могу позволить тебе лишиться такого шанса. Я проведу с Хёнджином «воспитательную беседу». — Нет, — ответ прозвучал слишком резко. — Почему нет? — Мы же договорились, что ты не будешь трогать его. Ты дал мне слово. «Которое нарушил уже очень давно, » — про себя добавил Чанбин, но вслух высказываться не стал, вместо этого ответив: — Я волнуюсь. Если он снова обидит тебя, я не смогу сдержаться. Проще сразу расставить все точки на i и «культурно» попросить его отказаться от места. — Ты не умеешь «культурно», ты можешь только жёстко и радикально. Что правда, то правда. Лишь один раз во время разборок с недоброжелателем Чанбин смог сдержать себя, но сейчас не был уверен, что в состоянии держать в узде желание начистить Хёнджину морду. Однако Феликсу не стоит об этом знать. — Тогда что ты предлагаешь? — Давай заключим сделку? Такая постановка вопроса настораживала. Торг не был в стиле Чанбина, однако он готов был хотя бы выслушать условия, оставляя за собой право отказаться от кажущейся сомнительной аферы. Он кивнул, приглашая своего парня объяснить, куда тот клонит. — Сейчас ты дашь мне обещание: что бы ни случилось, ты не будешь давить на Хёнджина и заставлять его покинуть труппу. Взамен я пообещаю держаться от него как можно дальше и не поддаваться на провокации. — Уверен, что сможешь пойти на такое? — Сможешь ты — смогу и я. Чанбин призадумался. Хотя его всё ещё не устраивала эта идея, другого выхода из ситуации он не видел. — Я соглашусь при ещё одном условии. Ты должен быть честен со мной. Если он тебя обидит, ты сразу расскажешь об этом мне, ничего не скрывая. Я не позволю ему причинять тебе вред безнаказанно. Феликс некоторое время размышлял над предложением, после чего согласно кивнул и, поставив миску с закусками на прикроватную тумбочку, повалился на кровать. — Как же я вымотался, — признался он, зарываясь в гору подушек. Чанбину показалось, что к Феликсу вернулась прежняя непринужденность, будто после их серьёзного разговора часть морального груза наконец упала с его плеч. Всё ещё пребывающий в несколько тревожном состоянии, Чанбин попытался последовать примеру младшего и отогнал неприятные мысли. Всё же нельзя было не заразиться жизнелюбием Феликса, которое он источал даже в такие непростые минуты. — Давай отдохнём, — сказал Чанбин, опускаясь на кровать и устраиваясь рядом с парнем. Феликс сменил позицию, прижавшись ближе к нему и обвив руками и ногами (он называл это «позой спрута») и, шепнув «Люблю тебя», размеренно засопел куда-то в макушку. Новый день расставил всё по своим местам. Феликс проснулся бодрый и радостный, будто не было того неприятного разговора, и поспешил на пары в университет. Чанбин не мог похвастаться той же беззаботностью: он полночи не мог сомкнуть глаз из-за размышлений об обоюдоострой сделке, которая могла обернуться непредсказуемыми последствиями. Возможно, он поторопился со своими советами и обещаниями, возможно, всё же стоило прозондировать почву, проверить, насколько затянулись старые раны, а уже потом читать пафосные напутственные речи. Однако, что сделано — то сделано. Сожалеть об ошибках прошлого Чанбин не привык, особенно если ничего нельзя было исправить. Он уже дал обещание не лезть в дела Феликса без нужды, значит, он сдержит своё слово. Но никто не говорил, что нельзя мухлевать. Всегда нужно иметь туз в рукаве: засадного казачка, который будет присматривать за Феликсом издалека так, чтобы тот ничего не подозревал. И у Чанбина уже была кандидатура на эту роль. — Доброе утро, хён, — едва успел поздороваться улыбчивый парнишка с пухлыми щеками, прежде чем Чанбин схватил его за рукав толстовки и отвёл в подсобку музыкального салона со словами «Джисон, нужно поговорить». — Твой дружок всё ещё состоит в труппе? — закрывая за собой дверь, спросил Чанбин. Джисон удивлённо захлопал глазами, не понимая, что хён имеет в виду. — Какой ещё «дружок», ты вообще о чём? — Не строй из себя дурачка. Тот дружок, на которого ты уже полгода слюни пускаешь. — Ничего я не пускаю, — буркнул Джисон едва слышно, однако в тишине подсобки это прозвучало достаточно громко, чтобы Чанбин услышал и выгнул бровь. Не без усилия признав правоту хёна, младший ответил: — Ну допустим, состоит. Тебе это зачем? — Ликс проходит отбор в эту же труппу. Я хочу, чтобы кто-то присматривал за ним. Джисон какое-то время переваривал информацию, будто до конца не веря тому, что только что услышал, а затем покрутил пальцем у виска. — У тебя от ревности совсем крыша поехала, что ты готов обратиться к левому человеку с просьбой проследить за своим парнем?! Чанбин понимал, что замечание младшего имеет под собой основание. Если не знать всей правды, это и правда может показаться тупостью. — С моей крышей всё в порядке, а вот твоей явно грозит опасность, если не дослушаешь меня до конца. Джисон скептически осмотрел хёна с ног до головы и, скрестив руки на груди, пригласил высказаться. Конечно, Чанбин не собирался раскрывать другу всей картины происходящего, но в общих чертах обрисовал ситуацию со «школьным задирой» и соглашением о невмешательстве. — Ну ты и параноик, хён, — фыркнул младший, но всё же согласился поговорить с «дружком» и добиться протекции для Феликса.