Одиннадцать душ

Во втором десятилетии двадцать первого века, когда во всем мире бушевали то пожары, то наводнения, то пандемии, на Донецкой земле уже третий год не утихала затяжная гражданская война. Местные люди уже привыкли к взрывам и автоматным очередям по вечерам. Дети, гуляя на улицах, могли даже внимания не обращать на звуки войны, идущие со стороны то ли карьеров, то ли терриконов. Не был исключением и маленький посёлок городского типа Благовск. В нём было всего три школы под номерами два, три и пять. Не спрашивайте, почему нет школ под номерами один и четыре: даже местные не знали ответ на этот вопрос. Города в Донецкой области, как правило, промышленные. Поэтому люди в       Благовске были не самые просвещенные, но простые душой, добрые, работящие и трудолюбивые. Учеников в школах было мало: многие уезжали в другие города, подальше от войны. Оставались либо самые смелые, либо самые преданные Родине. Улицы городов в первые годы войны опустошались всё больше и больше, и Благовск был не исключением. В школе под номером два не было параллелей, десятого и одиннадцатого класса тоже не было. Самый короткий список в журнале насчитывал всего пять человек. В восьмом классе из двадцати учеников осталось лишь одиннадцать. Четыре девчонки и семеро мальчишек. Ребята были непоседами, но довольно смышлёными, поэтому большинство учителей любили восьмиклассников за их активность и смекалку, искренность и простоту. Когда ребята учились в четвёртом классе, из-за несчастного случая не стало их первой классной мамы. Она была добрым и ласковым учителем, знающим своё дело. Детвора любила Полину Андреевну. Ей было всего тридцать восемь лет, когда ее не стало. Вся школа скорбела по учительнице. Учащиеся этого класса всегда теплыми словами вспоминали её. После Полины Андреевны у них много учителей работало временно. Только спустя полгода нашелся педагог, который взял их под свое крыло уже в пятом классе. Но дети легко находили общий язык с любым руководителем, и каждому было в удовольствие работать с таким классом. В один из учебных дней всё шло как обычно. Лера отвечала у доски, Макс ей подсказывал, Милена рисовала на черновике, а учитель делала ей замечание. Послышалось лёгкое «бух» вдали. Через три секунды раздался громкий взрыв, земля задрожала, а стекла затряслись. Все резко посмотрели в сторону окна, слегка пригнувшись. Ещё один такой взрыв. Сердце каждого стало биться чаще. У некоторых рефлекторно дергались чашечки коленей. Из коридора стали доноситься звуки бегущей толпы. Дверь открылась, зашёл заместитель директора. – Владимир Васильевич велел спускаться в бомбоубежище, – сказал он спокойным голосом, – Только без паники. Потихоньку встаём из-за парт и спускаемся в подвальное помещение. Все так и сделали. Только после звука ещё одного взрыва ноги невольно шли быстрее. Из-за того, что восьмой класс учился в угловом кабинете, оповестили их об эвакуации в последнюю очередь. В подвале были все учащиеся школы. Восьмиклассникам досталась последняя комната, в другом крыле помещения. Директор сказал им идти туда. Ребята зашли в комнату. Милена начала смотреть вокруг. – А где Миша? – спросила она, не найдя его взглядом между одноклассниками, – Миша где?! – Здесь я! – крикнул парень, подбегая к одноклассникам. – Почему мы здесь одни, где Наталья Петровна? – спросил Олег, – С остальными классами рядом их классные руководители. – Натальи Петровны сегодня в школе нет, – ответила ему Лера. Ещё один взрыв прервал диалог. Стекла дрожали. Становилось страшнее. Тело каждого невольно тянулось к полу – инстинкт самосохранения. Громкий свист. – Ложись! – крикнул Миша. Звук разрыва снаряда был настолько громким, что оглушил всех. Осколки пробивали окна и стены насквозь. Сыпались стёкла. Бомба упала рядом, не попав в здание. После этого только тишина. В ожидании следующего взрыва все пролежали на земле ещё несколько минут. Через некоторое время стало понятно, что обстрел закончился. Из-за двери доносились звуки толпы. Восьмиклассники вышли в коридор. – Не паникуем, спокойно поднимаемся наверх, собираемся и идём домой, – говорил всем Владимир Васильевич, – лестница не повреждена. Вокруг стоял балаган. Все звонили родителям, шли домой или же ждали, пока их заберут. Когда восьмой класс зашёл в свой кабинет, они услышали довольно знакомый голос: – Здравствуйте, дети, – сказала женщина, ждущая их в классе. Все в недоумении остановились. – Узнали? – спросила женщина. Это была Полина Андреевна. Увидев её, дети сразу же окружили учительницу и, с лицами полными счастья, обнимали её. – Мы так скучали! – говорили ученики, – Мы думали, что больше не увидим вас! – Ах, ребята, – отвечала учительница, – я всегда была рядом с вами. – Многие ученики уехали, перевелись в другие школы, – начала рассказывать Милена. – Я знаю, – утверждала Полина Андреевна, – я всё знаю. Ещё немного поговорив с учителем, дети отправились домой. В школе остались только восьмиклассники; стены здания были пусты. Миша шёл домой, зная, что его не очень сильно ждут. Вся его семья – это одна мама, овдовевшая лет десять назад. В последнее время её отношения с единственным сыном были неладные: два дня назад они поссорились и до сих пор не разговаривали. «Ты надоела мне уже!» – постоянно повторялись у женщины в голове слова сына. Когда Миша зашёл в дом, мать мыла полы на кухне. Ничего не сказав, он зашёл в комнату. Всё было как в тумане. Он не заметил, как прошло время; казалось, он пробыл пять минут в комнате, а на часах была уже глубокая ночь. Тем временем Лера вышла погулять с Миленой и Андреем. Они тоже ощущали, что с ними что-то не так. Когда Лера пошла домой, было светло, но по её приходу дома все спали. Она услышала плач матери в соседней комнате. «Опять с отцом поругалась…» – подумала девушка и отправилась в постель. Ночь, проведённая дома, в реальности была двумя днями. На утро, собравшись в школе, восьмиклассники были удивлены: в помещении никого не было. Одна только Полина Андреевна ждала их в классе. У каждого было ощущение нестабильности, как будто с ними что-то не так. Немного позже остальных в школу пришла заплаканная Ксюша: – Они меня не замечают! – сквозь слёзы сказала она. – Кто? – спросили тревожно одноклассники. – Все! Ни мама, ни папа, ни соседи, никто! – Но мы же тебя видим, – сказал Андрей. Тут слёзы покатились у Леры. – Я… я…, кажется, поняла… – сказала она, – Все за мной! Лера быстро побежала к выходу. Все рванули за ней. Проведенные тридцать минут в школе в реальности оказались несколькими часами. Восьмиклассники шли, не обращая внимания на знаки дорожного движения, шли, прямо перед движущимися машинами и навстречу им. И оставались невредимыми. Ребята подошли к церкви. Было слышно, что идёт богослужение. Они ворвались внутрь прямо на церемонию. И никто их не заметил. Одиннадцать гробов. Плачущие родители. Священник отпевал покойников. Каждый из ребят увидел там себя. Они вышли на улицу. Всё вокруг напоминало бурю. Никто не понимал, что происходит. Закончился третий день. Миша бежал домой. Двери были заперты. Он не знал куда деваться. Его как будто вытесняла вселенная. В горле стоял ком, из глаз выступали слёзы. Он отправился на кладбище. Идти было далеко. Добравшись туда пешком, парень потерял один день реальности. Он метался между надгробиями, смотрел на фотографии на крестах. Среди старых могил он увидел одну, со свежими гвоздиками. Миша подбежал к ней. Там он увидел мать. Вот только её было не узнать: под глазами огромные темные мешки, её руки дрожали… Мише показалось, что на её лице появилось больше морщин, а на голове больше седых волос. Женщина плакала, сидя на земле. Хриплым, сорванным голосом все повторяла: – Миша! Мишенька мой!.. Услышав эти слова, сын резко бросился к матери и кричал: – Я здесь! Мам! Я здесь! Но мать не видела его. Она смотрела на крест. Гладила фотографию сына и повторяла его имя, постоянно всхлипывая. У Миши стоял огромный ком в горле. Настолько огромный, что он всем сердцем чувствовал тяжёлый камень. В голове его проносились фразы: «я не хочу с тобой больше разговаривать!», «я без тебя справлюсь!», «ты мне не нужна!». Множество ужасных слов, которые он так легко говорил ей… Своей маме. Единственному родному человеку, который у него был. Он видел её перед собой, но не мог её почувствовать. Он пытался до неё достучаться, вертелся перед ней, кричал изо всех сил. Мать не слышала его. Моментами она замолкала, делала глубокий вдох. Выдох. И вновь рыдания заполняли воздух. – Мама! Мам! Прости меня, мам! – кричал Миша, как только мог, – Прости, мамочка… Он обнимал её, толком того не ощущая. Смотрел на ее волосы, почти седые. Женщина тряслась в истерике. – Прости меня, – уже шёпотом сказал Миша и поцеловал мать в макушку. Небо смешалось с землёй. Миша уже не видел ни матери, ни кладбища, ничего. Прошел девятый день.