Эстет

Ральф жадно вылизывает под челюстью Микки, царапает отросшими клыками шею у основания плеча, будто собирается ставить метку. Омега на инстинктах наклоняет голову, подставляется под метку, скулит. Неожиданно Ральф начинает рычать, сильнее хватает за ошейник и выходит из омеги. Разворачивает к себе лицом, бросает спиной на простыни. Разводит ноги в стороны, запускает пальцы в припухший анус. Смотрит на него убийственным взглядом. Гладит рукой по внутренней стороне бёдер, выбивает из Микки скулящие всхлипывания. — Ты же течёшь! — восклицает альфа, размазывая густую смазку по гладкой промежности. — Почему сказал, что у тебя течка будет только через несколько дней? — Как изысканное лакомство, слизывает с пальцев ароматные капли. От удовольствия прикрывает глаза: — Ваниль и яблоко… — Я… я сам не ожидал, — шепчет омега и дрожит от желания снова отдаться роскошному альфе. Прижимается к нему покрасневшим задом, ловит губами воздух. Его трясёт. Накрывает жаром и сразу же окатывает холодом. — Ра-а-альф, — умоляюще стонет Микки, — пожа-а-а-алуйста. — Лживая сучка! — в каком-то отчаянии шипит альфа и шлёпает по ноющим от желания бёдрам. — Я правда не думал, что это будет так неожиданно, — срывающимся голосом оправдывается Микки. Прогибает спину, но вскрикивает: боль от ударов пронзает всё тело, сцепленные за спиной руки ломит. Всхлипывая, омега переворачивается на живот, вздёргивает зад и поводит им. Раздвигает руками половинки, показывает альфе себя всего. — Наказание откладывается, — сообщает Ральф, водит рукой по взмокшему телу Микки, размазывает кровь, пот и смазку. Тот кивает, перед глазами всё плывёт. — Ральф, я хочу тебя… — хнычет Микки. — Прямо сейчас, — умоляет он. — Хорошо. В следующий раз поиграем, — говорит альфа, освобождая руки омеги от наручников. У Микки уже нет сил сопротивляться природе, нет сил ненавидеть себя за малодушие, с которым он, вместо того чтобы убить Ральфа, с таким удовольствием раздвигает перед ним ноги. И ничего не может с собой поделать. — Я тоже тебя хочу, Микки, — обжигает его ухо горячим дыханием альфа. — Особенно сейчас, когда ты так сладко пахнешь, — прижимается губами к шее. Микки снова воет, требовательно, сладко, умоляет овладеть им. — В душ! — уже мягче приказывает Хольмберг и освобождает руки омеги. — Это оставь, — с придыханием шепчет Микки, когда альфа собирается снять с него ошейник. Ральф согласно прикрывает свои серебристые глаза, прижимает к себе парня, целует жадно, властно вторгается языком в рот, вылизывает его язык. Обняв ногами талию альфы, а руками — его крепкую шею, Микки требовательно скулит, нагло отирается гладкой промежностью о твёрдый член Ральфа. Омега вздрагивает оттого, как его собственное естество касается идеального пресса альфы, чувствует, как его густая, терпко пахнущая ванилью и яблоком смазка стекает по бёдрам обоих. — Не выдержу больше. — Не отцепляя от себя любовника, Ральф взмывает по лестнице наверх, в спальню. Целует Микки, оглаживает ладонью по мокрому телу. От такого контраста между Ральфом-властным доминантом и Ральфом-нежным и заботливым у омеги совсем сносит крышу. Альфа осторожно кладёт его на огромную постель и теперь сводит с ума нежностью и ласками. Вылизывает припухшие соски, аккуратно минуя штанги, проходит губами и языком по вздымающейся груди, дразнит омежью плоть. Микки выгибается навстречу умелым ласкам Ральфа, толкается в горячий рот. Альфа обнимает губами аккуратный член целиком и сосёт его, пальцами поглаживает внутри жадный вход. — Покажи себя, — тихо говорит он омеге. Микки послушно раздвигает ноги, вскрикивает от прилетевшего шлепка и почти срывает голос от стона, когда крупная головка сладко въезжает в него. Закидывает ноги на золотистые плечи. Ральф шумно выдыхает. Ему, кажется, самому несколько болезненно от тугого входа, куда он ворвался. Омега под ним трепещет, как язычок пламени на ветру. Микки толкается бёдрами навстречу, хочет вобрать в себя как можно больше Ральфа. Каждый мощный толчок альфы отдаётся во всём теле взметнувшимися искрами, кажется, что при каждом Микки разорвёт на миллионы сверкающих осколков. Он сладко скулит, насаживается на огромный член, пошло шлёпая ягодицами о яйца Ральфа. Альфа дрочит омеге в том же темпе, в каком сам в него вколачивается. Оба плавятся в страсти. Лишь на миг приходит сознание, когда Ральф, по-звериному рыча, выстреливает внутрь омеги, а Микки с воем заливает свой живот ярко пахнущими ванилью струйками и сжимает горячими стеночками раздувающийся узел альфы.  — Ты такой страстный мальчик, — Ральф нежно водит пальцем по губам Микки. — У меня такого никогда не было. — У меня тоже, — подрагивающим голосом признаётся омега, сам вздрагивает от серебристых всполохов в глазах белокурого аристократа. Облизывает пальцы Ральфа и тянется к нему губами. — Хочу трахать тебя всегда и везде, — заявляет Ральф, по-хозяйски целует его, оглаживает всего, наслаждается, как тот доверчиво подставляет себя. — Я тоже этого хочу, — плавится от этих ласк Микки. Где-то на краю сознания долбит мысль, что он должен не сладко, до боли трахаться с этим великолепным самцом, а убивать его. Омега снова приходит в возбуждение. Его тело требует этого альфу, остатки разума убеждают довести дело до конца. И вновь проваливается в напористые ласки Ральфа. Альфа поглаживает парня сильными руками, обжигает поцелуями его губы, слизывает слёзы с ресниц. Микки снова накрывает бурный оргазм. Он кричит, бьётся в крепких объятиях Хольмберга, стонет и ещё раз заливает обоих своим соком. В награду получает вой альфы и упругие выстрелы спермой внутри себя. — Микки, ты такой сладкий, — говорит Ральф, с удовольствием вылизав омегу и позволив почистить себя. — Что ты со мной творишь? Микки только томно улыбается, нежась в объятиях сильных рук. Водит пальцем по мощной шее Ральфа, по рельефной груди, поглаживает шрамы, оставшиеся от неудачных покушений. Возвращающуюся мысль о том, что он не доделал свою работу, сносит накатившимся желанием под воздействием гормонов. — Ральф, что ты со мной творишь? — стонет Микки, потягиваясь, как кот. — Я снова хочу тебя, мой господин! — Томно смотрит на альфу, порочно улыбается, дразнит, слегка виляя соблазнительной попкой. Хольмберг с удовольствием ведёт рукой вниз от ошейника по гибкой спине до текущего зада и накрывает ладонью всю ягодицу парня. — А ты всё-таки и есть ненасытная сучка, — говорит он. Лениво притягивает к себе омегу, снова целует. — Но такая сладкая сучка, — и начинает неторопливо ласкать, скользить губами по виску. Микки стекает поцелуями по мощной шее Ральфа, обводит крупные соски языком. Чувствует руку альфы на своём затылке, гладит его по вздымающимся бокам, мажет губами по каменному прессу. Облизывает головку с восхитительной смесью их запахов. Тихонько стонет от наслаждения. Проходит мокрым языком под уздечкой, следит по венкам до основания и посасывает нежную кожу на яйцах с золотистой порослью волос. — Вот так, малыш, — ласково треплет его по голове Ральф. И совершенно другим тоном — жёстким, властным — говорит в трубку телефона: — Майлз, отмени все встречи на сегодня и завтра… Да, считай я взял выходные… Может, и послезавтра тоже. Микки понимает, что альфа сделал это ради него. И снова начинает ненавидеть себя за то, что не в состоянии завершить свою работу. Но как можно думать о том, чтобы убить того, с кем так хорошо?! Омега вбирает в рот красивый член альфы. Растягивает губы, чтобы заглотить больше. Не получается с первого раза. Микки помогает себе рукой, не обращает внимания, что с подбородка капает слюна. Слышит довольный вздох Ральфа. — Малыш, иди ко мне, — хриплым голосом приказывает он омеге. — Хочу тебя зацеловать и заласкать, чтобы ты умолял взять тебя. Микки поднимает на альфу глаза, во взгляде уже мольба. Он не может совладать со своей течкой. Тем более что этот чёртов Ральф Хольмберг выбил собой все мысли из головы. Только одно желание, только одни его сильные объятия, только его горячие губы и его полная власть над Микки… …На два дня Микки выпадает из реальности. Никогда он не пользовался своей омежностью в деле. Но сейчас как прорвало. Ох и пожалеет он потом! А пока омега сорванным от криков голосом с хрипами и сладострастными всхлипываниями вбивается плотью в рот альфы и насаживается на его пятерню. Омегу словно пронзает молния. Он бьётся в очередном крышесносном оргазме. Заливает ароматной смазкой ухоженную руку Ральфа, выстреливает жемчужными струйками в его умелый рот. — Что же ты со мной творишь? — снова спрашивает альфа, жадно облизывает с губ капли с запахом ванильного яблока. — От тебя можно с ума сойти! — Он смотрит на вздрагивающего от удовольствия любовника серебристым взглядом, гладит по мокрым от пота и спермы бёдрам. — Первый раз так… — признаётся Микки. — Обычно в течку я бываю не такой… сучкой. — А я уж думал, что это я старею, — улыбается Ральф. — Ты — великолепный альфа, — омега гладит его по щеке с золотистой щетиной. — Тебе всего сорок четыре. У тебя самый расцвет, — и седлает бёдра своего партнёра. Обвивает руками шею, прижимается перепачканными грудью и животом к литым мышцам альфы, сладко вздыхает от его прикосновений к своей спине. — Не знаю, откуда ты такой взялся, но теперь мне уже и сдохнуть не страшно, — говорит Ральф, прижимает к себе крепче. Оглаживает его всего, шумно вдыхает запах в ямке за ухом. Словно хочет запомнить аромат Микки, шелковистость его молочно-белой кожи. — Ну и как мы с тобой будем дальше? Микки улыбается, тянется за поцелуем. Как же ему хорошо с этим альфой! Вскоре он понимает, что течка отпускает. Омега выскальзывает из объятий уснувшего Ральфа, покидает постель, откуда не вылезал прошедшие трое суток и идёт на задний двор. Неспешно закуривает и смотрит на россыпь звёзд на небе. «Ну и как мы с тобой будем дальше?» — кружится в голове, куда вернулся разум, вопрос Ральфа. — Да никак, — отвечает сам себе Микки, затягиваясь и выпуская сизый дымок в тёплую ночь. — Какой же я мудак, — тихо стонет он. Омега не понимает, что с ним происходит. Чувствует себя полным идиотом. Надо было с самого начала, как только узнал, кто его «пациент», отказываться от дела! Ведь ёкнуло сердце, когда он увидел это насмешливое серебро в глазах альфы на фотографии! Ведь сжалось в заду, когда он изображал уборщика! А это мерзкое чувство, похожее на ревность, когда Ральф привёл в дом сначала Эллинга, а потом омегу из своего круга? Микки морщится, затягивается сигаретой, смотрит на бледнеющие в небе звёзды. И не может понять, как это всё могло случиться. Он профи, всегда так хладнокровно расправлялся со всеми жертвами, всегда делал это красиво. За что и получил прозвище Эстет. И ни разу не попался, хотя его голову в полиции оценили весьма высоко. И как же так бездушный, невозмутимый убийца Эстет вдруг превратился в одержимого Ральфом омежку? Микки не может это объяснить ни одним из разумных доводов. Почему омегу так зацепили шрамы на красивом теле Ральфа? Почему он постоянно хочет тонуть в серебристой глубине его глаз? Почему он мечтает гореть в его объятиях? Почему ему так спокойно с Ральфом? А как сладко Микки трахался с этим альфой трое суток! Ни с кем не было так крышесносно. Даже с профессионалом Эдельвейсом он не ощущал себя настолько живым! Ну и пусть он почувствовал себя настоящим омегой, только поиграв с Ральфом в его игры! Особый кайф для него — быть слабым и беззащитным перед огромным властным господином. Ему, который всегда так гордился своей альфоватостью и независимостью! — На хуй всё! — Микки чуть не плачет. Впервые за много лет. Он не плакал так, когда его порол дядя Юстас. Он не плакал, когда превозмогал усталость в тренировочном лагере, не плакал, когда уходил в отставку. Он и сейчас не будет плакать! — Надо закрыть гештальт. — Омега решительно давит сигарету и смотрит на горизонт, где зарождается новый день. Хоть его и раздирает на части, но Микки собирает все камеры в доме. Ни к чему лишние следы после себя оставлять! В спальне, куда он зашёл в последнюю очередь, омега не может оторвать взгляд от спящего Ральфа. Альфа красив, как божество: золотистые волосы падают на лоб, чуть посеребрённые виски смотрятся очень благородно и импозантно на фоне тёплой карамельной кожи. Хочется слизнуть это карамельное тепло, почувствовать лаймовую свежесть. Сильные руки обнимают подушку, на которой спал Микки. Ральф утыкается носом в бордовый шёлк, счастливая улыбка заползает на его бесстыжие губы. Микки беспомощно скулит. Как бы ни хотелось быть на месте подушки, омега запрещает себе думать о Ральфе, как о самом желанном любовнике. Для него альфа — жертва, которую Эстет должен красиво убить. Попадаться Микки не намерен. Он не страшится, что его уберут конкуренты, или зачистят заказчики, или поймает полиция. Он считает герцога Аргентского наказанием за своё ремесло. И неожиданно вспыхнувшие чувства к очередной жертве омега считает наказанием, приносящим большую боль, чем та, которую он испытывал, когда его отделал альфа-доминант. Микки едва касается губами безмятежной улыбки Ральфа, невесомо проводит кончиками пальцев по щеке со светлой щетиной. — Микки… Мальчик… — шепчет во сне Ральф, пытается обнять его. На глаза омеги наворачиваются горькие слёзы, к горлу подкатывает липкий ком и не даёт вздохнуть. Он в последний раз коротко целует чувственные губы Ральфа с ароматом цитрусов и стремительно покидает дом альфы. В предрассветные сумерки Микки попадает в полном раздрае. От него пахнет сладкой терпкостью отпустившей течки и тем, кто провёл с ним это время. Омега даже не стал удалять эти запахи. Зачем? Он сегодня же вечером доделает своё дело. Он просто дождётся, когда Ральф приедет на запланированный приём, и нажмёт на спусковой крючок винтовки с глушителем. Он не будет в этот раз эстетствовать. Он оборвёт жизнь роскошного альфы простым выстрелом в висок. Хотя это тоже красивая смерть! Микки горько усмехается. А ещё лучше будет для всех, если Микки тоже исчезнет. После Ральфа Хольмберга он не сможет быть Эстетом, не сможет работать. Для Кая это может плохо закончиться. Если всплывёт, что родной брат кандидата в «Летающий Розарий» — киллер, для лётчика с позывным Колибри навсегда закроется путь в небо. А Микки вернётся на Салоарна и будет тихо угасать на островах одиноким неудачником в глазах соседей. — Это единственный выход, — говорит сам себе омега и делает решительный шаг навстречу новому дню. А ещё надо освободить квартиру, где он живёт, и инсценировать свою смерть…