Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

Пурпурная дева и мужчина в чёрном развязали драку. Чжоу Цзышу наблюдал со стороны и имел возможность оценить их боевые способности. Стиль движений различался, но оппонентов объединяло одно — оба сражались по крайней мере жестоко. Судя по всему, никто из них не принадлежал к знаменитым традиционным орденам чародеев. Около четырнадцати-пятнадцати атак спустя мужчина отклонился, явно намереваясь извернуться и ударить противницу в точку Шанчжуна, что находилась на груди. Девушка, раздражённо прокряхтев, уклонилась и сосредоточилась на следующей атаке — нацеленной в колени. Что-то под одеждой мужчины зашумело. Раздался звон пружины. Маленькая стрела вылетела вперёд — прямо к девичьему горлу. До этого момента пурпурная дева, честно сказать, показывала себя неплохо, и даже имела преимущество. Но кто же мог предвидеть настолько мерзкий ход? Она запаниковала, попыталась уклониться, но вышло крайне неуклюже. Камушек, припрятанный Чжоу Цзышу, наконец-то пригодился. Подгоняемый духовной силой, он врезался в стрелу и сбил её с курса. Стрела пролетела в дюйме от виска девушки. Обыкновенный человек в момент опасности должен был почувствовать страх, но эту девушку никак нельзя было назвать обыкновенной. Её секундное замешательство переродилось в гнев. Она ринулась вперёд и без колебаний вцепилась в ногу соперника. Выкрутила кость. Сломала. Мужчина завопил, но бой не прекратил. На ладони девушки вспыхнул голубой огонёк; она занесла руку и силой вдарила по груди мужчины. Тот отлетел назад, его ноги неестественно изогнулись, прозвучал множественный сухой хруст, будто дробились кости. Его лицо посерело, он уставился на девушку широко раскрытыми глазами и вытянул трясущийся палец в её сторону. — Ты пур… Пур-пур… — через силу заговорил он, но не успел закончить. Умер раньше. Старуха, не в силах вымолвить и слова, зажалась в углу святилища, напуганная бессердечностью юной девы. А вот реакция простодушного на первый взгляд юнца была молниеносной. Он торопливо бросился к старику: — Дядя Ли, как Вы? Вы… У старика почти не осталось сил дышать. Он из последних сил ухватился за рукав мальчика. Мальчик приобнял его и попытался поддержать. Дева в пурпурном подошла к ним, приподняла веко старика, взглянула и нахмурилась: — Это яд трёх двухчасий. Сожалею, но уже поздно искать противоядие. Его не спасти. Мальчик сердито оттолкнул её. — Перестань говорить глупости! — закричал он. Она повела бровью, на красивом лице вновь промелькнула убийственно жестокая ухмылка, но, задумавшись на секунду, она словно успокоилась. — Ты всего лишь щенок, который не может различить добро и зло, — усмехнулась она, скрестив руки на груди. Старик мельком взглянул на неё, а затем окинул взглядом всех находящихся в святилище и, наконец, остановился на Чжоу Цзышу. Тот стоял у ног статуи, и из его волос неряшливо торчали две соломинки. Смехотворно. Старик повернулся к нему, словно собираясь что-то сказать. Тогда и остальные обратили внимание на Чжоу Цзышу. — Мне было так интересно, кто же мой великодушный спаситель, — рассмеялась девушка, — не могу поверить, что это ты! Я купила тебе вина, ты помог мне в бою! Выходит, мы квиты! Сказала так, словно это — соизмеримые величины. Хотя плевать, Чжоу Цзышу всё равно не стал бы опускаться до спора с хорошенькой девушкой. Он лишь легко улыбнулся ей, а затем подошёл к старику и присел около него на корточки. — Ты что-то хотел мне сказать, старый? — Я верну твоё серебро, — начал рыбак, — можешь считать, что твоя поездка на лодке была бесплатной, но ты должен мне помочь… помоги мне… Чжоу Цзышу не стал дожидаться продолжения и лишь покачал головой. Он нехотя поднялся, но старик ухватил его за запястье. — Помоги мне, — настойчиво продолжил он, — помоги мне привести… этого ребёнка… во владения Тай Ху семьи Чжао. Он нисколько не напоминал прекрасную деву, потому Чжоу Цзышу сказал, вздохнув: — Слушай, старый… — Небольшое… одолжение, — перебил старик, — должно быть… должно быть возвращено большой благодарностью… Чжоу Цзышу устремил взгляд в потолок, с недовольством оглядывая заброшенное святилище, затерянное среди ничего. Быть может, стоит ещё поработать над маскировкой? Быть может, это выглядит недостаточно болезненно? Почему люди думают, что он настолько великодушен, чтобы соглашаться на такие услуги за крупицу серебра? Рыбак, кажется, находился на грани последнего вздоха. Его хватка становилась всё жестче, но дыхание и голос слабели. — Считай, что это способ накопить заслуг… Даже если у тебя не будет потомков… негоже… забывать про следующие жизни… Пожалуйста! От этих слов по телу будто молния прошлась. Гвозди в груди мерзко закрутились, словно желая впиться глубже. Действительно, есть ещё следующая жизнь. Грехи прошедшей будут оплачены смертью через три года, но… но ведь есть ещё следующая, и её нужно ждать с нетерпением, верно? Чжоу Цзышу подумал-подумал, вздохнул, покрутил серебро между пальцев и спрятал в нагрудный карман. Затуманенные глаза рыбака заблестели, губы дрогнули, словно ещё оставались слова. Свет в его глазах плавно угас, рука ослабила хватку на запястье Чжоу Цзышу и безвольно повисла. И всё равно он, казалось, ещё бормотал что-то под нос. Чжоу Цзышу наклонился ближе и услышал, как тот прерывисто говорит: — Ты… должен… Если не сделаешь, я… Я буду преследовать… преследовать… восемнадцать поколений… твои… предки… Чжоу Цзышу откинулся назад. Он действительно не знал, что сказать. Рыбак испустил последний вздох, склонив голову набок. Со стороны мальчика послышались душераздирающие рыдания. Старуха в одеждах служанки стояла рядом и тихо хныкала. Чжоу Цзышу и дева в пурпурном отошли в сторону. Взгляд девушки блуждал по комнате, голос её был тихим: — Хозяин сказал, что ты представляешь из себя нечто большее, чем кажется на первый взгляд. А я и взаправду не видела подобного искусства раньше. Из какого ты ордена? Как твоё имя? — Этот человек — Чжоу… Чжоу Сюй, он просто одинокий бродяга, который путешествует по всему свету, — милостиво ответил Чжоу Цзышу, — на деле, и я не удостоился чести узнать Вашего имени, юная дева. Девушка оглядела его с головы до пят и покачала головой. — Если бы ты не напоминал чахоточного призрака, то с такими манерами действительно был бы похож на человека, о котором говорил Хозяин. Моё имя — Гу Сян. Можно поспорить, что никогда ранее она не слышала о Чжоу Сюе, да и встреча их произошла случайно, потому не прослеживалось никакого резона быть до конца честными друг с другом. Гу Сян, однако, значения этому не придала. — Послушай, — сказала она мальчику, похлопав того по плечу. — Он уже мёртв. Теперь ты должен устроить ему достойные похороны. Тебе ещё кто-то угрожает? Раздражённый резкостью Гу Сян мальчик сердито посмотрел на неё. Взгляд его переполняли горе и гнев, и он не представлял, что нужно делать, чтобы их успокоить. Он переносил злость на Гу Сян, словно именно она собственноручно прикончила дядю. Гу Сян вскинула бровь. Эта девушка была сведуща в боевых искусствах, но всё ещё слишком молода, чтобы в полной мере осознавать человеческие эмоции и уметь нести ответственность за свою силу. Ей было достаточно того, что мальчик попытался выместить на ней гнев. Она собралась напасть, но Чжоу Цзышу вовремя перехватил её руку. Застал врасплох. Гу Сян почувствовала, как холодные пальцы мягко давят на её запястье. Безболезненно, словно схвативший и вовсе не прикладывал сил. Тем не менее — ни вырваться, ни пошевелиться. Она не удержалась и не без удивления взглянула на этого с виду больного мужчину, подумав: «Хозяин и без того высокого мнения об этом человеке, но он выглядит ещё более загадочным, чем я думала; я даже не уверена, что смогу одержать верх, если нападу». Она была умной девушкой и осознавала свои пределы, потому убрала руку. — Я делаю это просто из уважения к тебе, — ухмыльнувшись, оправдалась она. И повернулась к мальчику, начав ругать его на чём свет стоит: — Видишь, ребёнок, эта сестрёнка просто проходила мимо и помогла тебе лишь из жалости, так что даже не смей смотреть на неё так, будто она убила всю твою семью! Если хочешь, чтобы стало легче — попробуй отомстить. Очень милые с твоей стороны поступки — рыдать и запугивать эту добрую и терпеливую сестру! Может быть, Гу Сян и была умной, но уж никоим образом не милосердной. Не видя лучшего выхода, Чжоу Цзышу собирался было утешить мальчика, но, удивительно, это уже было не нужно. Слова Гу Сян его словно в холодную воду окунули. Он упорно растёр слёзы по лицу и упал на колени. Резко поклонился, дважды ударившись лбом о землю. — Вы правильно делаете, что воспитываете меня, сестрёнка, — тонко вскрикнул он, — прошу простить, что сильно обидел Вас! Черты его лица стали острее, стоило стиснуть зубы. Гу Сян ошеломлённо отступила на полшага, её большие миндалевидные глаза часто моргали. — Я… Я же сказала это не для того, чтобы заставить тебя встать на колени! Просто… Поднимись, поднимись быстро! Чжоу Цзышу склонился над мальчиком, чтобы помочь ему встать, но тот и не заметил этого жеста. — Сначала мы должны похоронить… — начал Чжоу Цзышу и замялся. — Старого Ли. Он доверил мне заботу о вас, потому в этом путешествие можете на меня рассчитывать. Если вы двое не торопитесь, то можете немного отдохнуть тут и рассказать мне, как до такого дошло. Мальчик пробормотал что-то в знак согласия, и тогда Чжоу Цзышу помог ему найти подходящее для похорон место позади святилища. Гу Сян наблюдала со стороны, но, почувствовав, как затрепетало сердце, принесла кусок дерева и, вытащив из-за пояса кинжал, вырезала из него грубое надгробье. — Как его звали? — спросила она. Мальчик задумался ненадолго, но, в конце концов, печально покачал головой. — Он говорил только, что его фамилия Ли, и что он чем-то обязан моему отцу, потому и рискует жизнью, чтобы помочь нам сбежать. Я звал его просто — дядя Ли… Простите, я действительно не знаю, как его звали на самом деле. Чжоу Цзышу тяжело выдохнул. И правда, люди в цзянху живут своей системой ценностей: платят долги и мстят так, как считают нужным. Велика ли необходимость в именах? Гу Сян склонилась над надгробьем и вырезала: «Дядя Ли, человек доблести». Она ещё раз взглянула на надпись и протянула её Чжоу Цзышу. — Как тебе? Увидев, что в иероглифе слова «дядя» не хватает важного штриха, Чжоу Цзышу почувствовал себя не в своей тарелке: одновременно неприятно удивлённым и печальным. Прежде чем поставить табличку на могилу, он пальцем нанёс недостающий штрих. Мальчик опустился перед могилой на колени и трижды поклонился, стараясь сдерживать слёзы. И встал, выпрямив спину.