Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

После полуночи Чжоу Цзышу привычно не мог заснуть. Внезапно, в то время, когда он медитировал в комнате, снаружи раздались пронзительные, наполненные ужасом крики. Нахмурившись, он поднялся и распахнул окно. Люди бежали мимо, их одежды были помяты, дым и языки пламени летели им в лица. «Горим! Горим!». Морозная ночь постепенно затягивалась густым дымом; казалось, что источник пожара возник не так далеко от места его ночлега. Чжоу Цзышу подумал, что судя по количеству дыма, пожар был довольно большим. Но это ведь поместье Гао, с ныне находящимся здесь количеством людей сдержать его не составит труда. Чжоу Цзышу не хотел в этом участвовать и закрыл окно, чтобы не чувствовать запаха дыма. Но чья-то появившееся из ниоткуда рука не позволила ему это сделать. Он грубо ощупал тыльную сторону ладони, прежде чем её владелец быстро запрыгнул внутрь, улыбнулся Чжоу Цзышу и захлопнул окно. Чжоу Цзышу осмотрел Вэнь Кэсина, которого, вообще-то, никто не звал, с ног до головы. Он уже собирался что-то сказать, но в этот момент зачесался нос, потому Чжоу Цзышу отвернулся, чтобы чихнуть, отходя на пару шагов от этого «куска ароматного мыла», который, видимо, только что вылез из обмазанной косметикой дыры. Волосы «хорошего человека» Вэня были растрёпаны и на время стянуты простой лентой. Его одежды выглядели чуть более опрятно, но воротник был небрежно и широко распахнут, а на белоснежной ткани виднелась тёмно-алая отметина. От рукавов исходил тошнотворный запах духов, а на запястье красовалась слабая царапина, явно оставленная человеческими ногтями… Всё это, в сочетании с бесстыжим выражением лица выглядело так, будто бы он только и думал о том, как показать людям, чем он только что занимался. Чжоу Цзышу инстинктивно поправил одежду и выпрямился, наслаждаясь ощущением морального превосходства. В этот момент он, по сравнению с Вэнь Кэсином, был просто образцом чести и добродетельности. Вэнь Кэсин плюхнулся на кровать Чжоу Цзышу. Простыни были холодными, а это говорило о том, что хозяин комнаты уже давно не спал. — Перестань пытаться казаться достойным, лучше скажи, тебе не спится, потому что ты чувствуешь себя одиноким в эту тёмную ночь? — спросил он. — Мог бы и сказать мне, тогда я взял бы тебя с собой… Ха-ха, Дон Тин такое славное место… Чжоу Цзышу тихо рассмеялся и прекратил притворство. Он прекрасно понимал, что праведность красит лишь праведника; он же сейчас являлся воплощением фразы «казаться не тем, что есть». — Ты идеально рассчитал время, Вэнь-сюн, — ответил он, многозначительно посмотрев на Вэнь Кэсина. — Ушёл в тот момент, когда начался пожар… Он не успел закончить, когда Вэнь Кэсин, побледнев, возмущенно возразил. — Чушь! Меня не было уже несколько часов! Чжоу Цзышу был растерян, не понимая, почему его спутник так разозлился. Затем он увидел, как Вэнь Кэсин рассматривает его, а гнев на его лице уступает место такой привычной хитрой улыбке. — Ты решил сменить тактику, А-Сюй? Если ты снимешь маску, я смогу показать тебе… как долго меня на самом деле не было… Он нарочно вытер рот и облизал уголки губ, словно погружённый в воспоминания. Чжоу Цзышу ошеломленно уставился на него, бездумно поднося чашку ко рту, рассчитывая притвориться, что пьёт. Жидкости в рот так и не попало. Только тогда он заметил, что чашка пуста. Вэнь Кэсин с интересом посмотрел на него и подумал, что тот наверняка покраснел под маской, пусть этого и не было видно. Чем дольше он думал об этом, тем больше хотелось смеяться. В конце концов, он не выдержал и разразился хохотом. — Ну уж извините, — пробурчал Чжоу Цзышу, стиснув зубы. Вэнь Кэсин засмеялся ещё громче. Если бы всё внимание людей не было приковано к огню, то этот ублюдок уже давно получил бы — кто может смеяться, когда горят дома и люди? Чжоу Цзышу чувствовал, что слово «аморальный» было создано специально для Вэнь Кэсина. Он встал, собрал волосы в пучок и вышел на улицу. Он предпочёл бы оказаться лицом к лицу с огнём, а не делить одну комнату с этим человеком. Хотя пожар, начавшийся в комнате для гостей, был практически потушен, он успел потрясти всё Поместье. Бледный и хмурый Гао Чун разговаривал с Дэн Куаном. Гао Сяолянь стояла рядом. Увидев Чжоу Цзышу, она кивнула в его сторону, вид у неё был печальным. — Простите за нарушение Вашего покоя, Чжоу-сюн. Она уже давно успела произвести на него хорошее впечатление, потому он улыбнулся и мягко ответил: — Чья комната загорелась? Их прервал Вэнь Кэсин, притащивший верхнюю одежду из комнаты. Он накинул верхнее платье на Чжоу Цзышу, а затем пристроился рядом, положив подбородок ему на плечо, лениво зевнул и улыбнулся Гао Сяолянь, притворяясь сонным. Щёки Гао Сяолянь налились краской, она быстро отвела взгляд. — Мы слышали, — быстро начала она. — Что это случилось в комнате молодого господина Чжана, но ему самому вреда не нанесли. Он до поздней ночи разговаривал с моим отцом в боковой комнате… Бедная девочка смотрела куда угодно и никуда одновременно. Она мимоходом увидела, как Вэнь Кэсин обхватил Чжоу Цзышу за талию, обнажая запястье со следами от ногтей. — Сейчас… я должна присоединиться к отцу, чтобы проследить за Чжан Чэнлином, — быстро пробормотала она, невероятно покраснев. Она убежала прочь, опустив голову. Только тогда Чжоу Цзышу ухватил Вэнь Кэсина за запястье, и снял его руки с тела. К его сердитому лицу идеально было бы прибавить звук ломающихся костей. — К чему такое кислое лицо, А-Сюй? — невинно улыбнулся Вэнь Кэсин. — Разве тебе не стоит сейчас позаботиться о своём юном ученике? Чжоу Цзышу так и не отпустил чужого запястья, придерживая его прямо перед лицом. Он улыбнулся и, холодно прищурившись, посмотрел на Вэнь Кэсина: — Что за человек смог оставить на тебе такой… красивый след, Вэнь-сюн? — Ты что, ревнуешь, А-Сюй? — мгновенно ответил Вэнь Кэсин. Глаза его блестели. — Скорее, хочу сожрать тебя. Вэнь Кэсин уставился на него широко раскрытыми глазами. — Хорошо, — улыбнулся он. — Давай вернёмся в спальню, и я позволю тебе сожрать меня, приготовив как хочешь. Желательно, не один раз. Действительно, невообразимо! Беспрерывно быть бесстыдником! Чжоу Цзышу презрительно фыркнул, отшвырнув руку Вэнь Кэсина. Он обернулся и увидел Чжан Чэнлина, окружённого толпой людей, лицо мальчика выглядело сосредоточенным. Чжоу Цзышу абстрагировался от происходящего и пошёл к себе. Комната Чжан Чэнлина не могла загореться ни с того ни с сего. И где это Вэнь Кэсин шастает посреди ночи? Почему так нагло использовал его, чтобы совершать постыдные вещи перед Гао Сяолянь? Позади раздался мягкий голос Вэнь Кэсина: — А-Сюй, за всё время, что я тебя знаю, я ни разу не видел, чтобы ты спал после полуночи, почему ты… Зрачки Чжоу Цзышу сузились. Он не изменился в лице, но не смог не остановиться, только для того, чтобы услышать продолжение монолога: — Ты так одинок, что не можешь заснуть ночами? Чжоу Цзышу ускорил шаг, словно слова Вэнь Кэсина были смрадом, от которого он должен был убежать, пока не задохнулся. Вэнь Кэсин улыбнулся и замолчал. Он остался на месте, глядя на Чжан Чэнлина, который ужасно похудел за эти несколько месяцев. Мальчик вытянулся, его лицо стало пепельно-серым, словно у трупа, губы уже, глаза почернели, подчёркивая остатки упрямства и сдержанность. Его тело будто пропустили сквозь огненные жернова, сжигая и отсеивая маленького плаксу, оставляя на его месте молодого волка. Только теперь Вэнь Кэсин начал верить, что этот негодник действительно был из семейства Чжан. Он тихо рассмеялся. — Тебе лучше быть начеку, ребёнок, — беззвучно произнёс он. На следующий день старый добрый Вэнь узнал, что «Святой Чжоу», убежавший в свою комнату только завидев Чжан Чэнлина, бесследно исчез ранним утром, а его покои выглядели настолько опрятно, что было почти незаметно, что раньше в них кто-то жил. Даже сам Чжоу Цзышу не понимал, почему он с самого утра начал следить за Чжан Чэнлином. Ожидая худшего, он смастерил ещё один слой маскировки и нацепил его поверх уже существующей. Он скрывался в толпе, словно призрак, и проходил мимо людей незамеченным. Никто не обращал внимания на просто одетого незнакомца. Чжоу Цзышу остановился на некотором расстоянии от Чжан Чэнлина. Все присутствующие на собрании герои цзянху выражали яростное негодование происходящим, а этот ребёнок молча осматривал их, хотя и был достоин слова больше всех. Его глаза были широко раскрыты, а лицо выглядело открытым и честным. Чжоу Цзышу вдруг вспомнил человека с большими глазами и густыми бровями, что стоял под вишней в той тёмной и жуткой пещере. Лян Цзюсяо. Он смутно помнил детство. Этот сопляк Лян Цзюсяо называл его шисюном, постоянно вертелся рядом и делал его жизнь крайне неудобной. А хуже всего — был дураком и тугодумом. Тогда Чжоу Цзышу был ещё молод и нетерпелив, потому не сложно представить себе его недовольство и выражение лица, когда Учитель спихнул на него этого идиота. Как шисюн, он не имел права на злость, но всё равно подкалывал ребёнка по несколько раз на дню. А тот, казалось, ничего не замечал и не собирался уходить несмотря ни на что. Чжоу Цзышу, в конечном итоге, пришлось принять происходящее. Лян Цзюсяо прикладывал гораздо больше усилий, чем обычный человек, чтобы что-либо понять, потому он задавал много вопросов. Когда шисюн взрывался гневом из-за затянувшегося расспроса, он смиренно успокаивался и ждал, пока гнев сойдёт на нет, прежде чем продолжить. Он точно также как сын семьи Чжан был похож на липкий пластырь, который невозможно было отлепить от кожи после нанесения. Но… кто же знал, что в один прекрасный день пластырь отпадёт? Кто же знал, что однажды великий владыка Си Цзы, лидер Тянь Чуан, станет призраком в толпе? Призраком, что будет наблюдать за ребёнком, молчаливо и мучительно оплакивая прошлое.