Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

Небо выглядело мрачно, словно с трудом удерживало дождь, что мог пролиться в любой момент. Влажный воздух отдавал прохладой и прелым запахом опавших листьев. Посреди гнетущей атмосферы стоял человек, что думал о родном городе. Тридцать лет казались долгим сном. Гао Чун замолчал, позволяя аббату Ци Му высказаться. Чжоу Цзышу в то время прятался в толпе. — Однажды я должен стать кем-то вроде него… — прошептал человек, стоящий рядом. Сян Юй, правитель западного Чу, однажды сказал, увидев процессию императора Ши Хуана: «Я достоин заменить его». Также и Лю Сю, император Гуаньву, сокрушался в молодые годы: «Начальник дворцовой стражи — достойный титул, к которому нужно стремиться, а Инь Линхуа — достойная девушка, на которой стоит жениться». И верно, кто в этом огромном мире отказался бы стать великим героем и попасть в исторические книги, даже если бы пришлось положить на это полжизни? Годы юности наполнены жизненной силой, потому нет ничего удивительного в том, что кто-то стиснув зубы сжимает руку в кулак, наблюдая из толпы за величественной фигурой, и говорит, что однажды должен стать равным. Таким, кто держит на ладонях целый мир. Но что же будет после достижения цели? Учитель Чжоу Цзышу скончался несвоевременно рано, оставив владения Си Цзи в беспорядке. Отсутствие лидера привело к хаосу. Тогда-то на Чжоу Цзышу, как на старшего ученика, и свалилось бремя ответственности. Но, в самом деле, способен ли был нести это бремя человек, которому только-только исполнилось пятнадцать? Нынешний император в свои пятнадцать только ждал возможности взойти на престол. Принц Наньнин в том же возрасте предавался винным возлияниям и перебирал мирские удовольствия. Даже Великий Шаман из Южного Синьцзяна в пятнадцать лет всё ещё был ребёнком, пусть и застрявшем в чужой стране, не видя ни свободы, ни выбора. В те времена Чжоу Цзышу со своим шиди — Лян Цзюйсяо — в каком-то смысле стали друг для друга единственным утешением, погрязли во взаимной зависимости, стремясь прожить следующий день. Что же пошло не так? Когда это что-то пошло не так? Может быть, тогда, когда Лян Цзюсяо впервые посетил столицу и увидел весь кошмар конфликтов между семьями, коррупцию, братьев, без зазрений совести убивающих друг друга? И за всеми смертями и преступлениями, как оказалось, так или иначе, стоял его шисюн? Шисюн, которого он безмерно уважал, сколько себя помнил. Гао Чун к этому моменту давно встал и разъярённо осуждал Долину Призраков перед собравшимися героями цзянху. Чжоу Цзышу опустил глаза и замер, словно бы заснув. За все эти годы ни один слог из отчаянных вопросов Лян Цзюсяо не ушёл из его памяти: — Чего ты добиваешься? Власти? Трона? Славы и богатства? — У твоей судьбы не будет хорошего исхода, если ты продолжишь идти по этому пути. Прекрати, пожалуйста, прекрати! — Око за око — вот как будет, шисюн… Око за око? Интересно, почему это за кровь нужно было платить кровью, если в этом мире существовали более изощрённые способы страдать без смерти? «Эх, Цзюсяо, в конце концов, мы оба ошиблись…» — подумал Чжоу Цзышу, горько усмехаясь. Невнятное ворчание прервало и слова Гао Чуна, и ход мыслей Чжоу Цзышу. Голос походил на детский, но звучал до странного хрипло. Гао Чун говорил громогласно, так, что в словах чувствовалась сила, потому тот, кто сумел прервать его, вряд ли был заурядным человеком. — Господин Гао, как же Вы пришли к выводу, что за всеми этими преступлениями стоит Долина Призраков? — спросил человек, повышая тон. — Не притягиваете ли Вы за уши? Взгляды всех героев, включая Чжоу Цзышу, были прикованы к говорящему. Это был мужчина-карлик, не больше метра в росте. Он удобно устроился на плече у другого мужчины — абсолютно противоположного телосложения. Чжоу Цзышу был достаточно высок по сравнению со средним человеком, но даже ему пришлось вытянуть шею, чтобы в полной мере рассмотреть этого гиганта. Его волосы и борода были растрёпаны и неухожены, из-под этих зарослей виднелись лишь чёрные глаза. Он осторожно нёс карлика, придерживая того огромной ладонью за голени. Разве это не Дух Земли Фэн Сяофэн и его безвольный друг Гао Шанн? Они слишком выделялись из толпы, потому все знали, кто именно говорит, стоило карлику открыть рот. В глазах Чжоу Цзышу блеснул огонёк; на самом деле он не испытывал плохих чувств к этому Фэн Сяофэну. Если слухи были верны, то тот был человеком серой морали и действовал исключительно в своих интересах, наплевав на правила и нормы. Его телосложение наверняка влияло на упрямый и непредсказуемый характер. За исключением Гао Шанна, на плече которого он сидел, не существовало людей, с мнением которых он стал бы считаться. Проще говоря — с ним всё было не так просто. Голос Фэн Сяофэна резал слух. — Господин Гао, Вы ведёте себя неразумно, говоря о том, что эти «злодеи» — обитатели Долины. Конечно, Призраки хребта Цинчжу сделали множество презренных вещей, иначе бы до сих пор жили порядочной жизнью в мире людей. Но, простите меня за грубость, если учесть строгие правила Долины, запрещавшие покидать её и творить бесчинства в течении многих лет, почему это должно произойти сейчас? Гао Чун поджал губу. На его лице, похожем на лицо Будды, не осталось и тени улыбки. Его глаза стали неестественно серьёзными, а взгляд их выглядел пугающе. Он долго смотрел на Фэн Сяофэна, а затем медленно спросил: — Каково же твоё мнение, брат Фэн? — Избавь меня от любезностей, — усмехнулся Фэн Сяофэн. — Ты думаешь, я не знаю, как ты говоришь «брат» вслух, думая — «карлик» про себя? Скажем так, этот карлик кое-что слышал и хотел бы предупредить Вас, героев, надеясь, что Вы не натворите глупостей. Чжоу Цзышу услышал достаточно, чтобы удостовериться в слухах. Фэн Сяофэн действительно не был злонамеренным человеком, в худшем случае, он соблюдал нейтралитет, хоть в его словах и не было ни капли приятного. Люди потому и называли его бешеным псом. Ходили слухи, что он когда-то отрезал язык человеку, посмевшему назвать его «карликом». Если же люди обращались к нему вежливо, он считал вежливость ложью. Несгибаемый тип. Гао Чун нахмурился, но как прославленный герой он обязан был соблюдать границы вежливости, потому не стал пытаться спорить с бешеным псом. — Что же Вы слышали, господин Фэн? — подчёркнуто вежливо спросил он. Фэн Сяофэн издал жёсткий, похожий на птичий, смешок. — Почему ты прикидываешься дураком, Гао Чун? Может, я ничего и не знаю о смертях Му Юнге и Юй Тяньцзе, но, всё же, осмелитесь ли Вы сказать, что смерти Чжан Юйсэня и старейшины Тай Шаня не имеют никакого отношения к Лазурному Диску? На этих словах выражения лиц тех, кто был в курсе дел, резко изменились. Раздался шепот. Чжоу Цзышу подметил, как Гао Чун перекинулся взглядами с аббатом Ци Му. Молодой ученик монаха Гу, сидящий рядом с Гао Чуном, казалось, не обращал внимания на происходящее: его поза и выражение лица искрились отрешённостью бессмертных. Чжан Чэнлин, сидевший рядом с Чжао Цзинем, украдкой взглянул на старшего и увидел, как лицо Чжао Цзиня краснеет от ярости на словах о «Лазурном Диске». Незаданный вопрос застрял у мальчика в горле. За короткий срок он понял многое. Чжан Чэнлин видел и слышал презрение и жалость во взглядах и словах, обращённых к нему — действительно, как мог знаменитый господин Чжан Юйсэн породить такого трусливого сына? Однажды он услышал, как слуги семейства Чжао сплетничали о том, стоило ли сотням людей отдавать свои жизни за такого ребёнка? С его дремучей некомпетентностью везде, куда ни глянь, можно ли было ожидать, что он отомстит за отца и восстановит семейство Чжан? Люди видели в нём только символ, в который можно было вложить всю свою ненависть к Долине Призраков, а затем поворачивались и говорили: «Ах, бедный сиротка! Не волнуйся, малыш, мы добьёмся справедливости для твоей семьи!». Всего лишь жалкий символ. Мысли Чжан Чэнлина вернулись к болезненному и тихому человеку, которого он встретил в святилище в тот злополучный день. Начиная с той ужасной ночи, он практически никогда не мог проспать ночь без кошмаров, но кому до этого было дело? Даже дядя Чжао велел бы ему выпрямить спину и держаться стойко, дабы когда-нибудь люди пошли за ним и помогли отомстить. Больше не было на свете того, кто обнял бы за плечи и сказал: «Всё в порядке, спи сколько захочешь. Я разбужу, если снова приснится кошмар». Взглянув на поднявшуюся суматоху, Фэн Сяофэн ухмыльнулся и попросил Гао Чун объяснить собравшимся, что такое Лазурный Диск. Чжан Чэнлин опустил голову и разминал виски, когда на него налетел точечный порыв ветра. Крошечный бумажный шарик влетел прямиком в его ладонь. Чжан Чэнлин вздрогнул и, убедившись, что никто на него не смотрит, наклонился и развернул записку. В ней было написано простое: «Следуй за мной, если хочешь узнать правду». Чжан Чэнлин поднял в глаза и заметил в толпе человека, облачённого в чёрное, что не моргая смотрел на него. Уголки его губ, казалось, заклинило в жестокой усмешке, а взгляд выглядел мрачно и презрительно, словно человек был уверен, что мальчик не последует за ним. В мгновение ока Чжан Чэнлин смял записку и зажал в кулаке. Неизвестно, было это следствием ярких эмоций или юношеской импульсивности, но, воспользовавшись воцарившейся суетой, он ускользнул от Чжао Цзиня и последовал за незнакомцем сквозь толпу. Никто, кроме Чжоу Цзышу, этого не заметил. Чжоу Цзышу всё собрание уделял половину внимания Чжан Чэнлину. Его проницательный взор сразу уловил, как незнакомец бросил мальчику записку. Это не могло не тревожить. Видя, как Чжан Чэнлин отбросил все мысли об опасности и пошёл за мужчиной в одиночку, он нахмурился. Ссора героев была забыта, и Чжоу Цзышу тайно последовал за ним. Человек в чёрном игрался с ним, словно кошка с мышкой. Он исчез из виду, стоило Чжан Чэнлину сдвинуться с места. Вскоре под ноги мальчику со всех сторон полетели мелкие камни, будто незнакомец издевался над его ужасным цингуном. Чжан Чэнлин стиснул зубы и продолжил преследовать человека, пусть это и вызывало проблемы. Он никогда не любил физические нагрузки, да и после прибытия во владения Чжао никто не стал обучать его боевым искусствам. Всё внимание местных обитателей цзянху было приковано к собственным подвигам. От чрезмерно активной погони у него довольно быстро перехватило дыхание и начала кружиться голова. Он слышал, как стук его сердца отдаётся в висках. Ещё никогда этот избалованный мальчик не был настолько зол на себя. — Это отродье Чжан Юйсэня? — фыркнул кто-то из толпы. — Какая пустая трата времени… «Правильно, — подумал Чжан Чэнлин вслед, — ты, отродье, напрасно тратишь время, и почему вообще дядюшка Ли рисковал жизнью, чтобы спасти тебя?». Почему это должен был быть он? Человек возник прямо перед ним. Руки с огромными когтями схватили его за шею. Взгляд сверкал злобой. Температура тела мальчишки постепенно начала снижаться, мужчина огляделся и понял, что они стоят посреди пустыря. Словно из ниоткуда позади мужчины закружились тени. Мужчина рассмеялся и отпустил Чжан Чэнлина. — Мой плохо скрывающийся друг, — повысив голос, обратился он в пустоту. — Ты так обеспокоен этим мальчишкой? В ответ на эти слова вперёд выступил человек, одетый в тёмно-красное. На его лице красовалось родимое пятно такого же цвета, придававшее чертам большую грозность. У Чжан Чэнлина задрожали ноги. Он изо всех сил старался держать подбородок поднятым, изображая мужество перед этими людьми. Мужчина скрипуче рассмеялся, от этого сухого и ржавого звука по коже пробежали мурашки. В мгновение ока он материализовался за спиной Чжан Чэнлина и обнял того за шею. Его пальцы были холодными, словно у трупа. Чжан Чэнлин даже подумал на мгновение, что нападающий — нежить. — Позвольте спросить, — тихо начал мужчина. — В ту ночь во владениях Чжан Вы видели человека без пальца? Чжан Чэнлин попытался покачать головой, держа глаза широко раскрытыми. Мужчина прищурился. — Нет? — ещё мягче продолжил он. — Подумай ещё раз, мой дорогой, ты его видел? Или нет? Чем мягче становился голос, тем сильнее становилась хватка. Чжан Чэнлин попытался вдохнуть и вырваться, его лицо покраснело от натуги, но все попытки были тщетны. — Пошёл ты! — прохрипел он. Человек в красном, казалось, ничего не заметил, на его лице проявилась демоническая ухмылка. — Так да или нет? Чжан Чэнлин почувствовал, что его грудь вот-вот взорвётся. Он понимал, что этот человек хочет услышать «да», но в этот самый момент жизни на грани смерти юношеское упрямство вспыхнуло с удвоенной силой. Он плюнул человеку в лицо. Хватка усилилась. У Чжан Чэнлина не осталось сил на сопротивление. — Я ещё раз спрашиваю: да или нет? — по-прежнему мягко спросил он снова. Чжан Чэнлин почувствовал, что начинает терять сознание и подумал, мол, вот и конец. Внезапно мужчина вскрикнул от боли и отпустил мальчика. Резко и глубоко вдохнув, тот отшатнулся назад и с глухим стуком упал на землю, давясь мучительным кашлем. Человек в красном сделал несколько шагов назад, с враждебностью глядя на камень, который чуть не сломал ему запястье. — Кто здесь?