Далёкий странник (перевод новеллы с анлейта)

Он знал, что спит, но сон этот ощущался чересчур реальным. Северный ветер залетал под маску, но холодно не было. Он стоял, окутанный величайшим спокойствием. Казалось, что сердце бьётся даже медленнее, чем обычно. Солнце скрылось за небосводом. Наступила ночь. Чжоу Цзышу смотрел на мир словно по привычке, словно сквозь. Он не знал, как можно снова научиться воспринимать себя человеком — человеком, полным эмоций, знающим, что такое хорошо, а что — плохо. Хотя, в плане самосохранения это было даже на руку. Пока он действует безотчётно, он никогда не сойдёт с ума. Чжоу Цзышу — лишь окровавленные ладони, что поддерживают империю Да Цин. Процветание империи — расшитые золотыми нитями длинные рукава, под которыми изуродованных рук не разглядеть, под покровом которых люди никогда не заметят истины. Пока не уйдёт гнилая эпоха войн, пока не воцарится мир в сердцах человеческих — не начнётся новая глава. Чжоу Цзышу опустил голову. Лица людей из сна были покрыты туманом, но, кажется, ещё возможно было различить черты маленькой девочки — няня держала её на руках, как невинного ягнёнка, а охрана стройно стояла рядом, ни на секунду не забывая об обязанностях. Девочка подняла глаза и тонким голосом произнесла: — Мой отец хороший человек, мой старший брат хороший человек, я тоже хороший человек, мы все — хорошие люди, не нужно нас убивать. Чжоу Цзышу помнил. Во время правления покойного императора, ради того, чтобы уничтожить Второго Принца, Тянь Чуан было приказано избавиться от всей семьи придворного чиновника Цзян Чжэна, который недавно уволился с поста и планировал сбежать из столицы. Дочке господина Цзяна, Цзян Сюэ, было всего четыре года, и росла она невероятно умной девочкой. Интересно, каким человеком она бы стала, если бы когда-нибудь повзрослела? Чжоу Цзышу почувствовал, как его рука поднимается, а затем услышал пронзительный женский крик, разбивающий ночное небо. Меч прошёл через грудь няни, а затем — сквозь тело малютки. Не было ни отвращения, ни горя, потому что он, казалось, забыл, что это такое, потому что он, казалось, помнил лишь служебное положение. Какая разница — хорошие люди, лояльные… Никогда не существовало закона, который запрещал бы и убийце быть хорошим человеком. Вдруг в воздухе раздался протяжный вздох. Как там говорится? Око за око… …Острая боль пронзила грудь. Он резко сел в постели. Он в мучительном движении согнулся и, стиснув зубы, обхватил себя за рёбра, стараясь удержать болезненные всхлипы. Пальцы крепко сжали уголок одеяла, побледнели на суставных сгибах; волосы прилипли к лицу. Выглядел он в полной мере жалко. Сквозь агонию он подумал: «Правильно смотришь ты, Чжоу Цзышу, проклятый ублюдок, правильно, ведь и сам скоро сдохнешь!». Этой ночью не спалось Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсину и Е Байи. Вэнь Кэсин молча сидел, повернувшись лицом к окну. Гу Сян стояла рядом, её обычно простодушное лицо украшало торжествующее выражение. Она посмотрела на ночное небо, такое же мрачное, как и обычно. В этом мраке лицо её казалось искрой света. Поток холодного ветра ворвался в окно, растрепав волосы Гу Сян, перелистнув пару страниц в распахнутой на столе эротической книге. — Я ждал этого двадцать лет, — медленно улыбнувшись сказал Вэнь Кэсин. Гу Сян молча перевела на него взгляд. Она улыбалась так, словно целая груда камней свалилась с души, так, словно от облегчения готова была ликовать до приступов безумья. В этой темноте Вэнь Кэсин почти не напоминал человека, и в душе Гу Сян подобный образ отзывался преданной нежностью. Вэнь Кэсин протянул руку вперёд, словно пытался изловить ветер. — Я хочу, чтобы никакие силы не были способны встать у меня на пути, будь они людьми, призраками, богами или демонами… Я хочу, чтобы мир очистился и все они вновь оказались в Аду, на законном месте. В другой руке он держал пожелтевший листок бумаги, на котором был аляписто нацарапан лик призрака. Так, будто рисовал ребёнок. Вэнь Кэсин встал и зажёг свечу, поднёс к бумажке и подождал, пока последний клок не обратится пеплом. Его лицо словно застыло посреди пресвятой молитвы. Е Байи спал крепко, пока его не разбудило не пойми что и зачем. Спросонья он хаотично бегал взглядом по потолку. Всё ещё лежа на спине в постели, он медленно приподнял висящий на шее кулон и поднёс к лицу. Внимательный человек мог бы заметить, что искусное украшение было миниатюрной копией Печати Государя. — Чанцин, почему ты больше не здесь… — прикрыв глаза пробормотал Е Байи. — У меня всегда было плохое предчувствие на твой счёт… Стало бы в мире спокойнее, если бы Печать Государя, Долина Призраков, Лазурная Броня и Тянь Чуан перестали бы существовать? Утро, помимо солнца, ознаменовали трупы. Их было девять. В месте, расположенном вблизи поместья Гао, они лежали кругом, а в центре красовалось кровью выведенное «Призрак». Окружность была почти десять метров в диаметре и полностью перекрывала улицу. Кажется, в этом месте недавече и казнили Призрака. Когда Чжоу Цзышу добрался до места, большинство трупов уже опознали. Долина Призраков оказалась достаточно справедливой, чтобы в равной степени отблагодарить ордена совершенствующихся: каждому из восьми — по телу, да ещё одно — поместью Гао. Этим одним был ученик Гао Чуна. Чжоу Цзышу ранее не отметил в нём ничего, кроме того, что он не был столь же выдающимся, как Дэн Куань, но и не забивался в самый дальний угол: помогал гостям, при этом не говоря лишнего. Гао Сяолянь рыдала так, что чуть не падала без чувств, но из-за необходимости разобраться с происходящим Гао Чун не остался подле драгоценной дочери, а поручил эту заботу Дэн Куаню. У одного из тел на шее — шёлковая нить, другое пронзили Проклятые ладони, третье — обескровлено до капли, четвёртое — расчленено… Казалось, что у каждого убийства есть свои история и причины. — Призраки хребта Цинчжу выползают из гнезда, — вздохнул кто-то в толпе. Чжоу Цзышу повернул голову и увидел Е Байи. Удивительно, что лицо этого человека покрывал тонкий слой печали, словно тот — фарфоровая статуя Гуаньинь. — Что? — инстинктивно переспросил Чжоу Цзышу. — Ты что, глухой? — безэмоционально взглянув на него отозвался Е Байи. Чжоу Цзышу тут же отвернулся, чтобы не опозориться сильнее. Рука Е Байи опустилась на его плечо. — Встретимся вечером, — по-свойски сказал он. — Хочу показать тебе одно место. Тон его голоса был точно таким же, как у Чжоу Цзышу, когда тот говорил с Чжан Чэнлином. Чжоу Цзышу подумал, что, может быть, если не замечать этого человека, то тот научится говорить нормально… но бездумно кивнул. И тут же пожалел. Пожалел, что не может оторвать эту тупую строптивую голову. Он прикинул: если сейчас же расправиться с этим старшим — успокоится ли дух? — Почему эти люди погибли? — вдруг раздался крик в толпе. — Все мы открыто осуждали Долину Призраков, а Призраки уже давно бродят среди нас, так почему же возмездие настигло только этих девятерых? Неужели они настолько глупы, что таким образом хотят бросить вызов всем совершенствующимся? Или же кто-то из нас что-то скрывает? Услышав это, Гао Чун встал. На первый взгляд он выглядел как измятый бумажный лист. Он покачнулся, но когда Дэн Куань бросился к нему — оттолкнул помощь. Взгляд его прошёлся по разъяренным адептам восьми орденов, а затем остановился на тех, кто с сомнением шептался между собой. Этот тяжёлый властный взгляд быстро утихомирил собравшихся. — Это долг крови, — тихо пробормотал великий мастер, уже более двадцати пяти лет — легенда мира боевых искусств. Гао Чун опустил голову, вновь осматривая девять трупов. — Это долг крови! — повысив голос, повторил он. — Долг, который они вернут семье Гао, долг, который они вернут орденам заклинателей и всему миру… Проклятый долг, который они вернут любому, у кого за душой есть хоть капля совести! На секунду он словно задышал тяжелее. — Великий Будда… — пробормотал настоятель Чи Му, перебирая чётки. Закрыл глаза и принялся шептать под нос молитвы за упокой. Дэн Куань с беспокойством взглянул на почтенного учителя. Он всё ещё хотел помочь, но боялся проявить неуважение. Когда Гао Чун поднял глаза, в них сверкали слёзы. Он указал на тело ученика. — Мой ученик с раннего детства был сиротой и, присоединившись к нашей семье, принял мою фамилию. Его звали Гао Хуэй. Он был молчалив и подвергался нападкам от других детей, они называли его «старым затворником»… Он выглядел так, словно хотел рассмеяться, но и улыбки выдавить не мог. Ученицы поместья Гао и того хуже — все глаза уже выплакали. — Этот маленький «затворник» был хорошим ребёнком, — продолжил Гао Чун. — Вы все, должно быть, хоть раз видели его в последние дни, такого честного и невинного… Хорошего, усердного и работящего ребёнка, что никогда не закатывал истерик. У него есть бабушка, что приютила в уличные годы. Сейчас ей за восемьдесят. Она ослепла и плохо слышит, потому не может узнать никого, кроме названного внука, да и того не всегда. Как я могу сообщить ей эту новость? Все Вы, герои цзянху, пожалуйста, сжальтесь и скажите, как мне ей сообщить?! Осенний ветер Дун Тина громко шуршал листьями. Над площадью повисла тишина. Старый и уважаемый Гао Чун кланялся, сложив руки пред собой. — Как мне ей сообщить? — повторял он. Даже мерзкий язык Фэн Сяофэна не посмел пошевелиться. Если бы хоть кто-то вставил в этот момент лишний слог, он показался бы хуже животного. Хуа Цинсун, недавно ставший главой ордена Тайшань, первым нарушил тишину. — Пока Призраки не будут уничтожены, наш мир не познает покоя. Отныне орден Тайшань переходит под командования господина Гао, вот наш обет! Мы готовы рискнуть жизнями, чтобы отомстить за смерть нашего прошлого главы и невинных соучеников! После недавней внезапной смерти главы Тайшань орден остался без лидера, а Хуа Цинсюню было чуть за двадцать, потому он и понятия не имел, что после этих слов не оставил другим орденам иного выбора, кроме как последовать примеру. Во второй половине дня под руководством Гао Чуна прошли пышные похороны. В воздухе витали сожаления и страх, будто город поразила чума. Жизнь замерла. Гао Чун был именно тем способным лидером, который оказался достойным повести за собой весь разрозненный мир совершенствующихся. Ночью, только отослав прочь тайно пришедшего повидаться Чжан Чэнлина, Чжоу Цзышу встретил незваного гостя. Им оказался Е Байи. Тому было настолько плевать на всё вокруг, что он даже не удосужился надеть непримечательные одежды, что помогли бы скрыться в ночи. — Ты, следуй за мной, — позвал он, бесстыдно постучав в окно. Думать об убийстве уже было поздно, потому Чжоу Цзышу встал и пошёл следом. Сидящий в соседней комнате Вэнь Кэсин всё слышал. Он скрестил руки на груди и скривил лицо. Он разбудил Гу Сян, что спала на манер летучей мыши — повиснув вниз головой на потолочной балке. — Хозяин, — недовольно зевнула она. — ты, конечно, с самого начала говорил, что у этого Чжоу Сюя таинственное прошлое и он большее, чем кажется; и ты беспокоился, что он может разрушить твои планы… Но прошло всего несколько дней, а ты уже хочешь следовать за ним круглые сутки?