* * *
Они проходят через лабиринт путей, не подвергаясь вопросам и нападениям. В одном месте на них льётся дождь из чего-то похожего на воду, но когда Гермиона осматривает себя, она сухая и по-прежнему в облике Беллатрисы. Хранилище Лестранжей – памятник многолетней и показной роскоши, но меньшего Гермиона и не ожидала. Они с Крюкохватом быстро заходят внутрь. Он внимательно смотрит на неё, а не на сказочные богатства вокруг. Она полагает, что он, должно быть, привык к таким видам, но тем не менее потеет под его взглядом. Могут ли гоблины видеть то, чего не видят люди? Например, насколько ей приятно в этом теле – будто надеть другую перчатку? Или, возможно, это шок от того, сколько здесь сводчатых комнат, отражается у неё на лице? Сколько сверкающих сундуков и куч золота может быть у одинокой пары? Тут целое помещение отведено только под книги. Гермиона пробегает руками по золотым инкрустированным корешкам и пытается не думать, что если мы проиграем, то мне хотя бы будет что почитать. Они с Крюкохватом осматривают наследственное богатство Блэков по одной комнате. Она слышит, как он мрачно бормочет каждый раз, как находит что-то гоблинское. Она думает о мече в своей сумочке и нашёптанных Гарри инструкциях не отдавать его Крюкохвату, пока все крестражи не будут уничтожены. Наконец, в восьмой комнате они находят его. Кубок стоит на мебельном гарнитуре эпохи регентства. Дерево отделано изысканной инкрустацией из рога и слоновой кости. Крюкохват уже собирается протянуть руку и дотронуться до него, но Гермиона его останавливает. – Давай просто уничтожим его, – шепчет она, – На нём может быть проклятие. Он поворачивается и смотрит на неё. – Вы собираетесь обмануть меня? – наконец говорит он, по-прежнему протягивая длинные пальцы к изящному металлическому сосуду. – Вы с мистером Поттером. Гермионе хочется соврать, но она уже кивает. – Да, – она сглатывает. – Но если мы уничтожим этот кубок, то обмана не будет. Она тянется к поясу на талии, не сводя глаз с Крюкохвата. – Вот, – говорит она и чувствует, как его кожистые пальцы сжимают рубиновую рукоятку и её ладонь. – Давай вместе. Крюкохват кивает.* * *
Слабый солнечный свет снаружи Гринготтса кажется сюрреалистичным. Гермиона продолжает моргать, зная, что должна идти, но вместо этого делает ещё один глубокий вдох. Получилось! Ещё одна нить, связывающая Волдеморта с жизнью, порвана. Крюкохват уже скрылся из виду с мечом, завёрнутым в толстый кожаный чехол, который он, по-видимому, всё это время носил с собой. Гермиона гадает, что она скажет Гарри. Она снова смотрит на длинные ногти Беллатрисы. Обломки кубка надёжно спрятаны в расшитой бисером сумочке. Хельга Хаффлпафф, по крайней мере в глазах Гермионы, всегда казалась доброй и талантливой волшебницей. Гермиона надеется, что как только всё закончится, кубок можно будет восстановить и вернуть в Хогвартс. Она надеется, что всё, испорченное Волдемортом и его приспешниками, можно починить. Ей хочется когда-нибудь оказаться в школе. Она снова проводит острым ногтем указательного пальца по мягкой подушечке большого пальца, вспоминая собственные. Какие они маленькие! Она поворачивает руку и продолжает искать. Что-то не даёт покоя. – Действие оборотного зелья уже должно бы ослабнуть, – говорит она вслух. Несколько человек спешат мимо неё. Гермиона вяло подсчитывает в уме: она приняла одну порцию зелья сегодня утром, у неё есть ещё одна доза в крошечном пузырьке, висящем на поясе. Судя по солнцу, уже далеко за полдень. Она ещё не принимала вторую дозу. И всё же, когда она смотрит в ближайшую к ней витрину с кривым стеклом, в отражении по-прежнему моргает Беллатриса. Сердце начинает биться быстрее, Гермиона заставляет себя идти по улице. Тонкий поток послеполуденных покупателей расступается перед ней. Она ловит на себе взгляд женщины, смотрящей на неё с чистой ненавистью. От этого её запаниковавшее сердце начинает биться ещё сильнее, и она щёлкает рукой, прежде чем осознаёт это. Лицо женщины морщится, и Гермиона замечает, что у той из носа пошла кровь. Что-то с удовлетворением оседает в груди. «О нет», – она заставляет себя дышать и считать шаги. Паника оказывает странное воздействие на магию, заключённую в этом теле. Гермионе кажется, что она действительно может кому-то навредить. Такое чувство, что она не на той стороне бутылки огненного виски. Такое ощущение, будто хочется вцепиться во что-нибудь зубами и не отпускать. Только выбравшись из «Дырявого котла» на магловскую улицу, она немного замедляет шаг. Следующей частью плана было аппарировать в Хогсмид и встретиться с Гарри, Роном и Луной. Но никто не укажет ей дорогу к этим троим в том виде, как она сейчас выглядит. Просто нужно подождать, пока действие оборотного зелья пройдёт… сколько бы времени это ни заняло. Но что, если… она снова касается сумочки на боку. Но, может быть, это прекрасная возможность. Ей правда хочется (а не просто нужно) почитать их – книги, её спасение. Всегда, всю жизнь они помогали ей. Они спасут её и теперь. И она это знает точно. Яростная тоска по привычному месту в библиотеке Хогвартса просто нестерпима. Нужно найти место для чтения. Она не может сесть в магловском парке или библиотеке. Едва кто-нибудь увидит, как из маленькой сумочки вытаскивают толстенную книгу, она спалится. Коттедж «Ракушка» тоже отпадает. Они улизнули, ничего не сказав Биллу и Флёр об этой части плана, так что, едва она покажется там в облике Беллатрисы Лестранж, Билл и все члены Ордена, вероятно, убьют её. Она останавливается. Нет… Нельзя… Она не осмелится…* * *
Дом Блэков снаружи выглядит так же, как и соседние – шикарный лондонский особняк. Даже наманикюренный сад как раз подходящего оттенка. Гермиона полагает, что это благодаря специальному заклинанию. Почему-то она не может представить себе, чтобы Беллатриса корячилась на коленях среди цветочных клумб. Гермиона прислоняется к железной ограде небольшого парка через дорогу и ждёт почти час, сначала вдыхая запахи сандвичей и кофе из ближайшего кафе, а потом просто наблюдая за тёмными окнами. За ней в очереди к прилавку стоит бизнесмен средних лет. Он делает тихое замечание о её "чувственной" манере одеваться, а затем пишет свой номер телефона ей чашке. Гермиона настолько ошеломлена, что пишет в ответ старый домашний телефон родителей, полагая, что такому место только в дрянных романах. Она смотрит на отражение Беллатрисы в припаркованных машинах по дороге в парк и предполагает, что у некоторых людей так оно и происходит. Дом кажется меньше, чем она помнит. Она вытягивает шею и пытается разглядеть, сидят ли ещё голуби на крыше, но отсюда, снизу, их не видно. План в лучшем случае ненадёжен, и ей это известно. Он построен на множестве "если" и "при условии". Беллатрисы не было дома уже несколько месяцев, в этом она почти уверена. Пентус тоже находится в поместье Малфоев. Остаётся только Родольфус и… Входная дверь открывается, и она на мгновение видит высокую фигуру Родольфуса, прежде чем тот аппарирует. Она угадала. Должно быть, он приходил домой на обед. Ладно. Гермиона стискивает зубы. Всё, что ей нужно, – это несколько часов спокойно почитать. Пора перестать трусить.* * *
Входная дверь со скрипом открывается. Гермиона ожидала, что понадобится что-то сложнее простой Алохоморы, но, возможно, дом узнал палочку Беллатрисы и легко впустил её. Ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Несколько свечей горят опасно низко в своих светильниках, но в остальном дом остаётся неизменным. – Есть кто? Она делает шаг в полутёмную прихожую. Ничто не двигается. Ни Пентуса, ни Беллатрисы. И хорошо. Она устраивается в кабинете Беллатрисы. Такого порядка она ещё никогда здесь не видела: никаких разбросанных по полу ингредиентов зелий, все бумаги аккуратно сложены с краю стола. Всё покрыто тонким слоем пыли. От осознания того, что Беллатрисы не было ни дома, ни в объятиях мужа, что-то сжимается внутри. На мгновение она видит себя такой, какой была в этой комнате в последний раз – неуверенной и начинающей понимать, что лёгкого выхода из этой ситуации не будет. Теперь она чувствует себя намного старше, чем та девушка. Какая-то костяная шпилька лежит поверх кучи неотправленной корреспонденции. Она имеет форму птичьего черепа, и в ней есть что-то настолько похожее на Беллатрису, что Гермиона смеётся, прежде чем успевает сдержаться. Её смех перерастает в рыдания, и это звучит очень одиноко в тихом доме. Взяв себя в руки, она раскладывает книги, которые хочет прочесть. Правильно.* * *
Незаметно за чтением проходит три часа. Гермиона отбирает пять наиболее тревожных книг, полных иллюстраций, на изучение которых старается тратить как можно меньше времени. Она кладёт старую школьную тетрадь на стол, немного жалея о синей тетради, оставленной в поместье Малфоев. Она даже готовит себе чашку чая. Это даже как-то неприлично! Она могла додуматься до всего сама, без всех этих книг. Все те месяцы, что она провела в депрессии, занимаясь с Драко Малфоем, подвергая мальчиков опасности, ответ был только здесь – сидел у неё в голове. «Любые чары, древние или современные, – вспоминает она еле слышный мелодичный шотландский акцент профессора Макгонагалл, – разрушаются под действием внезапной силы или времени. Предмет нужно отделить от наложенного на него заклинания или проклятия. Это один из простейших законов магии». Другими словами, чтобы избавиться от крестража, ей нужно, по крайней мере на время, умереть. Она откидывается на спинку кресла Беллатрисы, позволяя себе насладиться этим откровением. Все эти месяцы ей нужно было лишь вспомнить этот до боли простой урок, который Макгонагалл преподала им на третьем году обучения, ради Мерлина! Как мне это сделать? Гермиона закрывает глаза. Она не может поверить, что вообще думает об этом. Смерть, ради Мерлина! «Временная смерть», – твёрдо напоминает она себе. Новое начало. Чтобы вернуться к Гарри и Рону… Комната зельеварения Беллатрисы не так хорошо оснащена, как подземелья Малфоя, зато тут есть всё необходимое. Толчёный горошек розмарина с настоем сушёного безоара, решает она. От абрина в семенах её сердце остановится, но безоар должен вернуть её к жизни, прежде чем что-то произойдёт с мозгом. Это будет неприятно, но, по крайней мере, не будет рвоты, как от паслёна. Кроме того, она может добавить зелье в чай с мёдом, чтобы не слишком сильно воняло козлом. Гермиона сидит посреди кабинета с дымящейся чашкой, разложив вокруг себя подушки с дивана. Заколка Беллатрисы не даёт волосам падать на лицо. Она дважды запирает дверь в кабинет: с помощью магии и на засов, который в прошлый раз совершенно не спас её от Родольфуса и его приятелей. До закрытия Министерства полно времени, но она хочет, чтобы всё было надёжно. Кроме того, она соткала вокруг кабинета паутину довольно мерзких чар, направленных на Родольфуса. Гермиона не планирует убирать их позже. Чашка из старинного чайного сервиза Беллатрисы изящна и раскрашена синими чернилами. В отрисовке маленьких движущихся птичек достаточно ошибок, и Гермиона понимает, что роспись сделана вручную. Она дует на свою смерть. На овальной поверхности появляется лицо Беллатрисы. Дай Мерлин, с этим тоже проблем не возникнет. Она в последний раз оглядывает кабинет, знакомые книжные корешки и окно, и ей вспоминается силуэт Беллатрисы, очерченный солнцем. Интересно, будет ли у неё так же болеть сердце, когда она проснётся? Гермиона пьёт чай одним большим глотком. Сначала ничего не происходит. Язык обжигает горячей жидкостью, и сердце сильно бьётся. Она ставит чашку и блюдце. Кажется, она не может сдвинуть чашку с блюдца. Там приподнятый край фарфора, где, очевидно, должна стоять чашка, куда она ставила тысячи чашек раньше. Гермиона снова поправляет чашку на блюдце и облизывает губы. Они ужасно сухие, почти потрескавшиеся. Беллатрисе лучше купить себе бальзам для губ вместо всей этой помады. Во второй раз она промахивается чашкой мимо блюдца, и та откатывается в сторону. Она не подбирает её. Гермиона готова поклясться, что слышит чей-то крик. Несмотря на то, что она сидит неподвижно, Гермиона чувствует ветер на лице, будто быстро бежит. Сердце бьётся ещё чаще. Теперь от крика у неё почти режет в ушах. Такое чувство, что сердце вот-вот выскочит из груди. В ушах постоянный треск, во рту пересыхает. Комната наклоняется, и она вспоминает, что не зря подготовила подушки, потому что если она приложится головой, то всё на том и закончится. «Молодец, Гермиона! – слышит она вдалеке улыбающийся голос отца. – Всегда думаешь на шаг вперёд». Голова не касается подушки, а падает на мягкую землю и траву. Она понимает, что оказалась на лугу, ещё до того, как открывает глаза. Сейчас сумерки – её любимое время. Пара белых бабочек лениво кружит в темнеющем воздухе над ней. «Пара влюблённых, – мечтательно думает Гермиона. – Совсем как…» – Что ты делаешь? – над ней появляется худое лицо темноволосой девушки. Её губы растянуты в оскале. – Что, во имя Мерлина, ты делаешь? Она моргает. Лицо меняется. Беллатриса смотрит на неё сверху вниз. Гермиона никогда раньше не видела такого выражения у неё на лице. «Это боль», – осознаёт он в следующее мгновение. Беллатриса трясёт её. Гермиона кашляет. Кажется, в рот насыпали мерзкого на вкус порошка, отдающего козлятиной… – Нет… – хрипит она и тут же опять заходится кашлем. У неё обожжён язык. Она пытается откатиться от Беллатрисы, но та держит её, будто в тисках. Она не умерла, крестраж по-прежнему на месте, рядом с сердцем. – Нет… – она снова кашляет и на этот раз успешно вырывается из рук Беллатрисы. Рукава слишком коротки. Гермиона видит, как её босые ноги выскальзывают из чёрных туфель Флёр, и ощущает, прежде чем замечает слово «ГРЯЗНОКРОВКА», вырезанное на руке. Она снова стала собой. Беллатриса стоит на коленях на полу кабинета. Вокруг неё подушки, она тяжело дышит и смотрит на Гермиону. – Я не умерла. Беллатриса издаёт низкий горловой рык. У неё белеют костяшки пальцев. – Нет, ты не умерла, – она ползёт вперёд, как кошка, и постепенно прижимает Гермиону к полу. – Я не затем отпустила тебя, – шипит она. Гермиона чувствует, как колени опускаются по обе стороны от талии. Большие пальцы Беллатрисы упираются ей в запястья. Её лицо слишком близко. – Я не… – с трудом выговаривает Гермиона. Всё тело хочет выгнуться. – Я не затем рискнула своим положением, доверием мужа и благосклонностью Тёмного Лорда, чтобы ты… Гермиона вытягивает шею и смыкается с ней губами. Проходит мгновение, прежде чем Беллатриса отвечает. Она просовывает язык Гермионе сквозь губы. Её руки отпускают запястья и начинают лихорадочно стаскивать с Гермионы повисшую одежду для роли. Ремешок мешает. С платьем, спущенным к талии, Беллатриса сжимает ладони и щиплет ей грудь, а потом ногтями с силой проводит по коже на рёбрах. Гермиона стонет и притягивает бёдра Беллатрисы ближе к тому месту, где нуждается в этом – где нуждалась в этом уже несколько недель… С чмоком она вырывается из поцелуя и отползает назад. Ногти Беллатрисы оставили красные следы на груди, а губы уже распухли. – Чёрт… – шипит она, пытаясь натянуть обвисшее платье, чтобы прикрыться. Беллатриса просто наблюдает за ней. Губы у неё красные. На прошлой неделе она пытала Луну, серебряным ножом пронзила грудь Добби. – Вот дерьмо… – снова ругается Гермиона. Беллатриса открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же морщится. Сегодня у неё широкие рукава, они волочатся, так что не требуется никаких усилий, чтобы заправить один из них… Череп её Тёмной Метки настолько чёрный, каким Гермиона его никогда не видела. Он почти пульсирует на бледной коже её руки. Вопреки здравому смыслу, Гермиона отпускает подол платья, чувствуя, как ткань спадает с груди, и тянется к Беллатрисе, накрывая татуировку ладонью, чувствуя, невероятный исходящий от неё жар… – Мои верные последователи! – от голоса Волдеморта, прогремевшего по всему дому, обе подпрыгивают. Гермиона отдёргивает руку. – Пришло время дать Поттеру последний бой. Присоединяйтесь ко мне в Запретном лесу, и мы сразимся за новый Золотой век магии. Гермиона и Беллатриса мгновение смотрят друг на друга. Затем обе бросаются к палочке Беллатрисы, брошенной рядом с пустой синей фарфоровой чашкой. Чувствуя, как рука сжимает изогнутое дерево, Гермиона напрягается, чтобы откатиться назад, но зубы Беллатрисы опускаются ей на запястье. Больно. Она кричит и роняет палочку. Беллатриса отползает назад, выпрямляется и направляет свою изогнутую палочку на Гермиону. – О нет, не надо, – говорит волшебница, тяжело дыша. – Ты останешься здесь, в безопасности и в стороне. В её глазах есть что-то маниакальное, чего Гермиона давно не видела. Девушка поднимает обе руки, словно защищаясь от дикого и опасного животного. Беллатриса делает несколько сложных пассов, и, к своему ужасу, Гермиона видит, как вокруг её ног вспыхивает яркий круг защитного барьера. – Если я убью Поттера, он позволит мне оставить тебя, – говорит Беллатриса умоляюще, как будто Гермиона неразумна. – Тебя нужно спасти, крошка. Неужели ты не понимаешь? Я не могу больше жить без тебя. Я пробовала последние несколько недель, – глаза Беллатрисы блестят. – Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось просто явиться к тому жалкому коттеджику и умыкнуть тебя. Что-то свинцовое оседает у Гермионы внутри. – Пожалуйста, не делай этого, – умоляет она. – Мы можем уйти… мы можем скрыться и никогда не возвращаться… – Спасибо, это я уже поняла, – Беллатриса указывает взглядом на чайную чашку. – Раз и навсегда. Волшебница закрывает глаза, похоже, в попытке взять себя в руки. Наконец она снова открывает глаза, и к ней возвращается обычное спокойствие. По крайней мере, в голосе проявляется какая-то новая ровность. – Нет. Лучше я возьму тебя с собой в новый мир Тёмного Лорда, – Беллатриса кивает скорее себе, чем Гермионе. – Со мной ты будешь в безопасности. Я убью любого, кто попробует причинить тебе боль. А потом волшебница исчезает.