Однажды ты обернешься

– Привет! Приятно познакомиться. Меня зовут Юджи, а те... Подавив рвущийся наружу вздох, Мегуми резко разворачивается и бросает тяжелый взгляд на того, кто посчитал хорошей идеей подсесть и лезть к нему в первый учебный день. И тут же сталкивается с такой широкой яркой улыбкой, что глаза слепит и едва удается удержаться от того, чтобы проморгаться. Мегуми хмурится. – Как утомительно. И отворачивается. Потому что, действительно – утомительно. Опять в классе будут мелькать сплошь новые лица, он к старым-то едва привыкнуть успел. А теперь еще – вот это. «Приятно познакомиться». Мегуми мысленно фыркает. Скоро его новый знакомый заберет свои слова обратно – если уже мысленно не забрал. Но этот Юджи оказывается не так прост, как казалось – и как хотелось бы. Или, наоборот, гораздо проще, и от этого только хуже. Потому что резкий ответ Мегуми, кажется, ни сколько его не смущает, и в результате весь остаток дня состоит из все новых и новых попыток Юджи с ним поговорить. Он снова и снова находит Мегуми, как бы тот ни бурчал и не отбивался. Он снова и снова садится рядом, улыбаясь с этой раздражающей солнечностью, хотя Мегуми ждал, что он обидится и хотя бы попытается поменяться с кем-то местами. Он снова и снова пытается завести разговор с упорством бульдозера, которому бетонные стены нипочем. Но в результате все их с Мегуми односторонние беседы состоят из улыбок-рассказов-смеха-света Юджи и хмурых взглядов Мегуми. И к концу дня это естественным образом ни к чему не приводит – потому что Мегуми не позволяет этому ни к чему прийти. Знает, что в этом нет никакого смысла. Ждет только, когда же Юджи наконец устанет и сдастся. Так что, когда Юджи подходит после уроков, спрашивая, в какую ему сторону – Мегуми реагирует очередным раздраженным взглядом. И очень удивляется, когда в ответ на это яркая улыбка Юджи вдруг приглушается, пока не гаснет окончательно, пока он весь не сдувается и вдруг начинает казаться несколько... Подавленным? Мегуми не особенно понимает, в чем дело. Он видел, что помимо него самого Юджи уже успел переговорить со всеми в классе и всех завоевать, в чем нет совершенно ничего удивительного. И вот зачем ему вообще при таком раскладе кто-то, вроде Мегуми? Или, может, Мегуми просто слишком много на себя берет и причина подавленности Юджи вовсе не в нем? Ну точно не в нем. Мегуми мог бы спросить, что случилось... но это не его дело. Они знакомы всего день. И за этот день не поговорили ни разу – то есть, Юджи-то много говорил, но настоящего диалога у них так и не состоялось. И если Мегуми чувствует себя немного виновато – то это он зря, конечно. Все с Юджи в порядке будет. И вообще, пора сваливать. И Мегуми сваливает. Но на полпути к дому его встречает Пес – и это не то чтобы редкость. Если Сатору дома, он всегда выпускает Пса на улицу, как только тот начинает проситься, зная, что он бежит встречать Мегуми. Вот только в этот раз Пес ведет себя странно. Вместо того, чтобы привычно наброситься на Мегуми и начать слюняво вылизывать лицо, почти валя с ног, Пес хватает его за рукав и тащит куда-то в сторону. Ведет он себя при этом со знакомым тревожащим беспокойством. Нахмурившийся Мегуми послушно следует за Псом. Слишком уж хорошо знает: если он что-то чувствует и чего-то хочет – к этому всегда стоит прислушаться. В конце концов, Пес притаскивает его к мосту, и Мегуми, хмурясь, оглядывается. Присаживается на корточки и, зарываясь пальцами в успокаивающе жесткую шерсть, интересуется тихо: – Ну и зачем ты меня сюда притащил? – но Пес в ответ только носом ведет и опять хватает Мегуми за рукав, подводя его к краю моста. Мегуми хватается за перила, чуть вытягивается вперед. Вглядывается в темнеющую воду, бликующую редкими, прорезающими тучи лучами. И видит чье-то тело, дрейфующее на поверхности. Сердечный ритм на секунду обрывается, падает куда-то к центру земли. Времени на то, чтобы подумать, у Мегуми нет. Он уже швыряет в сторону рюкзак, куртку. Уже залезает на перила и прыгает. Вслед ему доносится обеспокоенное громкое гавканье; вода – единственное, чего боится Пес. В считанные секунды подплыв к телу, Мегуми тянет его на себя, вглядывается в лицо. И с ужасом понимает, что это Юджи. На спине которого сидит истошно вопящий котенок. Чертыхнувшись под нос, Мегуми пересаживает котенка себе на плечи, потому что – ну не может же он его бросить?! Чертыхание становится интенсивнее, когда котенок вскарабкивается ему на голову, ощутимо впиваясь когтями и вопя еще громче. После этого Мегуми переворачивает тело Юджи, перехватывает его поудобнее и принимается плыть как можно быстрее. Когда он оказывается совсем близко к берегу, там его уже ждет обеспокоенно наматывающий круги Пес. Мегуми видит, как он несколько раз подходит к воде – но тут же отбегает от нее с жалобным скулежом. Но когда Мегуми уже оказывается совсем близко, Пес все-таки пересиливает себя и вбегает в реку, помогая вытащить Юджи на сушу. Мегуми тратит секунду-другую на то, чтобы отдышаться и потрепать Пса по холке, чтобы ласково прохрипеть сорванным голосом: – Хороший мальчик, – и передать на его попечение котенка – маленькое исчадие ада, которое едва удается от себя отцепить. А после тут же переключает все свое внимание на Юджи. Годы назад, еще в детстве, Сатору научил его делать искусственное дыхание. Мегуми надеялся, что ему это никогда не пригодится. Проходит несколько минут ритмичных надавливаний на грудную клетку, чередующихся с выдохами в приоткрытый рот, но Юджи никак не реагирует. Мегуми сцепляет зубы крепче, отказываясь паниковать, запрещая сотрясающей внутренности дрожи хлынуть в пальцы. Вместо этого он продолжает мысленный отсчет, разрешая лишь ряду цифр плыть в собственном сознании. Продолжает давить на чужую грудную клетку. Продолжает выдыхать воздух в чужие легкие. Раз. Два. Три. Четыре. Раз. Два. Три. Четыре. Раз. Два… Когда Юджи наконец открывает глаза и закашливается, Мегуми, с хрипом выдохнув, переворачивает его на бок, давая откашлять воду. Спустя какое-то время Юджи наконец немного приходит в себя и садится, а Мегуми одновременно с этим чувствует, как от облегчения дрожь все-таки стекает в вены и в конечности, как у него начинают треморить руки. Из-за чего он спешно прячет их в карманы. Когда напряжение начинает отпускать стальную хватку на внутренностях и паника наконец приглушается, позволяя кислороду хлынуть в опустошенные легкие Мегуми – на смену этой панике приходит медленно вскипающая в жилах злость. Мегуми уже хочет до крайности вежливо поинтересоваться у все еще дезориентированного, плохо осознающего реальность Юджи – а какого, собственно, черта?! – когда Юджи вдруг подпрыгивает на месте, заставляя Мегуми от неожиданности отшатнуться. И спрашивает сам: – А где котенок? Ошарашенный Мегуми пару секунд моргает, ощущая, как злость гаснет, пока до сознания доходит вопрос; а потом он лаконично тычет пальцем в сторону Пса, спину которого оккупировал наконец переставший вопить котенок. Юджи тут же как-то оседает весь и выдыхает: – Слава богу! В ответ Мегуми хмурится, шестеренки в его голове со скрипом крутятся, и до него, до этого слишком занятого спасением чертовой жизни Юджи, начинает доходить. – Только не говори, что ты спасал этого засранца, – выдыхает он обманчиво ровным, спокойным голосом, пока злость вскипает заново и принимается щериться и скалиться где-то под ребрами; приходится мысленно набросить на нее поводок, чтобы не вырывалась и не зарычала во весь голос. А Юджи в это время ведет плечами и зарывается пальцами в волосы, пока из его горла начинают вырываться скованные и невеселые, неловкие смешки – такие же сорванные, как и его голос. Наконец, начиная отвечать, он чуть поворачивает голову и смотрит в сторону от Мегуми с явным смущением. – Ну... Он на самом краю моста сидел, кричал так... А мне же не сложно, всего-то через перила перелезть нужно было, чтобы достать – но, кажется, я немного отвлекся, когда взял его на руки? И поскользнулся? Ударился и чуть-чуть потерял сознание? Если сначала Юджи просто сбивается на каждой фразе, очевидно пытаясь подобрать слова – то потом его интонации приобретают вопросительные нотки, старательно мешаемые со слабой попыткой свернуть все в легкомысленное «да с кем не бывает?». От одного только этого тона злость Мегуми выгорает до откровенной ярости, до красной пелены перед глазами. Он уже открывает рот, готовясь отпустить поводок и все-таки нарычать на Юджи за абсолютно наплевательское отношение к собственной жизни. За полное отсутствие хоть какого-то намека на инстинкт самосохранения. За крайнюю степень долбоебизма. За… Да за целую гору всяких «за»! Но прежде, чем он успевает открыть рот – Юджи вдруг скукоживается весь и, с крайним интересом разглядывая собственные руки, произносит сиплым тихим голосом, попутно шмыгая носом: – Спасибо. И прости. Ну… я... я не хотел доставлять тебе неприятности... – Ничего ты не... – пытается прервать его Мегуми раздраженно, но Юджи, кажется, даже не замечает его попытку, продолжая. – Я знаю, что раздражаю тебя, и то, что сейчас случилось, явно не добавит очков в мою пользу, да? – и опять этот неловкий, сорванный смех, который теперь отдает еще и каким-то самоуничижением. Злость тут же надежно вымывает из Мегуми этим смехом, будто и не было, алую пелену перед глазами слизывает растерянностью и беспокойством. Но беспокойством совсем другим, не тем оглушительным и паническим – более мягким, неуклюже-тревожным. Нахмурившись, Мегуми бурчит, старательно пытаясь снизить градус раздражения в голосе – и основательно в этом проваливаясь: – Ничего ты меня не раздражаешь. – Я буквально весь день пытался заговорить с тобой, чувак. Навязывался как мог – а ты или рычал на меня, или просто уходил. Даже я понимаю такие очевидные намеки, – хмыкает Юджи недоверчиво, продолжая рассматривать собственные ладони, и голос его звучит до странного убито, и вид его кажется чуть-чуть, самую капельку убитым. Мегуми же чувствует все нарастающую за ребрами тяжесть от осознания того, что там, у ворот школы, когда они разошлись в разные стороны, это все-таки он стал причиной соскользнувшей с лица Юджи улыбки. Той самой, которая освещала их целый день, как второе солнце. – Ты меня не бесишь, – настойчиво повторяет Мегуми, и, пытаясь подобрать слова, продолжает: – Я просто... Не очень умею... – Что? Быть человеком? – вновь хмыкает Юджи все с той же недоверчивостью, явно подразумевая сказанное, как шутку – но почти попадая этими словами в цель. – Ну. Типа того, – смущенно кивает Мегуми, и теперь уже ему приходится отводить взгляд. Несколько секунд Юджи ничего не отвечает, и Мегуми чувствует очередной прилив неприятного липкого беспокойства, растекающегося в грудине и отдающего теперь откровенной паникой – он уже показал Юджи куда больше, чем обычно показывает людям. И от собственной искренности вдруг очень хочется сбежать. Но прежде, чем он успел бы попытаться, Юджи наконец начинает говорить и голос его при этом звучит очень мягко. Вот только не снисходительно-мягко, чего Мегуми терпеть не может, а по-доброму мягко, заставляя его обернуться и вновь посмотреть на Юджи. – Хэй, ты мне только что жизнь спас. Если думаешь, что после такого сможешь от меня избавиться – то ты плохо меня знаешь. Ну, э-э, да, ты вообще меня не знаешь. Но теперь обречен узнать. Если не после такого становятся лучшими-друзьями-навек, то после чего? И на лицо Юджи вновь возвращается его широкая и яркая-яркая улыбка – второе солнце, и этой улыбкой электростанции бы питать. А пока Мегуми чувствует, как где-то там, в области диафрагмы растекается что-то очень мягкое и очень незнакомое, он, пытаясь отвлечься от этого чувства, тычет пальцем в Пса. – Вообще-то жизнь тебе спас вот этот парень. Это он меня сюда притащил. Юджи поворачивает голову. Смотрит на Пса пару секунд, кажется, только теперь полноценно обратив на него внимание. А потом его глаза вдруг, совершенно неожиданно для Мегуми, загораются абсолютным ярким восторгом, и Юджи тут же с готовностью наклоняется, обхватывая ладонями громадную морду. Треплет Пса по холке счастливо, громко чмокает с все той же широкой улыбкой в мокрый нос и говорит: – Спасибо, приятель, – а Мегуми, стоит признать, немного впечатлен, потому что большинство тех, кто впервые видел Пса, едва не накладывали кирпичей, а не лезли к нему с поцелуями. – А как его зовут? – Пес, – лаконично отвечает Мегуми, и Юджи переводит взгляд на него, продолжая трепать Пса по холке. Недоверчиво приподнимает брови. – Серьезно? – Более чем, – ворчит Мегуми, уже ожидая шквал критики в адрес своего воображения, но вместо этого Юджи только прыскает себе под нос, а потом его улыбка вдруг гаснет и выражение лица становится серьезным. Пару секунд он молчит, сосредоточенно рассматривая собственные пальцы, запутавшиеся в шерсти Пса, а потом произносит тихо-тихо: – Но это ты меня вытащил на берег, хотя не должен был, – и Мегуми уже хочет возмутиться, потому что, какой бы мразью он был, если бы просто прошел мимо, но Юджи не дает ему такой возможности. Он уже добавляет с кривоватой улыбкой, явно пытаясь сбить серьезность своих слов легкомысленным тоном – вот только беспокойство в глазах и легкая дрожь в голосе с головой его выдают. – Эй, ты вроде как только что вмешался в судьбу и теперь в ответе за мою жизнь. Не боишься? Но Мегуми не ведется на эту попытку свести все к шутке. Смотрит в ответ серьезно и произносит спокойным ровным голосом, без колебаний: – Я никогда не бежал от ответственности. Когда Юджи вновь поднимает взгляд на Мегуми, в глазах его что-то едва уловимо смягчается, в радужках оседает нечто похожее на уважение и признательность, может, даже на чувство вины. Мегуми от этого становится не по себе. Он ведь действительно ничего особенного не сделал. А Юджи уже произносит уверенно и твердо: – Я сразу понял, что ты хороший человек, Фушигуро. Оказалось, ты еще лучше. Все остаточные возмущения Мегуми застревают у него где-то в глотке, несколько секунд он пытается подобрать слова. Ему вдруг отчаянно хочется спросить, почему. Почему Юджи выбрал его. Почему из всех возможных, куда лучших вариантов – именно он, Мегуми, хмурый и нелюдимый, обычно отпугивающий всех одним своим видом. Почему? Откуда взялось вот это «я сразу понял, что ты хороший человек»? Ведь он не хороший человек. Он столько всего сделал. И когда Юджи, с его улыбкой-солнцем, с его искренностью, с его теплом в глазах. Когда Юджи все поймет… Но потом, вместо тысячи вопросов и тысячи возражений, Мегуми лишь произносит чуть хрипло: – Мегуми. – Что? – рассеянно переспрашивает Юджи, вновь переключивший внимание на радостно машущего хвостом Пса, которого продолжает чесать за ухом. – Можешь звать меня Мегуми. Юджи тут же оборачивается к нему, несколько секунд выглядит немного ошарашенным, а потом улыбается так концентрированно счастливо, что Мегуми кажется, это счастье перетекает ему в вены. – Тогда зови меня Юджи. Рад позна... Но Мегуми уже не слушает его. Потому что Мегуми вдруг замечает, как по виску Юджи стекает капля крови – и констатирует как-то глупо, полностью сконцентрировавшись на этом: – У тебя кровь, – а Юджи, удивленно заткнувшийся, поднимает руку. Проводит пальцами по виску и округляет губы в идеальном «О». – Ну... Я, кажется, упоминал, что ударился? И вот на этом, считает Мегуми, время для разговоров исчерпано. Не слушая протесты Юджи, он тут же поднимает его на ноги и сообщает не терпящим возражений тоном, что сейчас они отправятся в больницу. Принимающийся наматывать вокруг них круги Пес явно решение Мегуми целиком и полностью поддерживает, служа подстраховкой на случай, если Юджи все-таки решит проигнорировать здравый смысл и отправиться домой. В ответ на это Юджи показательно бухтит и возмущается, бурчит что-то о том, что это произвол какой-то, и где его свобода воли вообще? – но звучит все равно совершенно беззлобно и уйти на деле даже не пытается. Правда, заткнуть его выходит только, когда Мегуми сует ему в руки котенка-из-ада, и Юджи ненадолго отвлекается на комок шерсти в своих руках. А потом Юджи опять поднимает голову, перехватывая взгляд Мегуми. Опять солнечно ему улыбается. И Мегуми вдруг становится так тепло, как не было, кажется, никогда в жизни.