Психопомп

Арес звал к себе к Харона, как будто тот был какой-то собачкой, приходящей по приказу хозяина. Харона же совсем не волновали эти приказы. Он намеревался остаться в своем хранилище среди драгоценных камней и золота, и он бы так и сделал, если бы не его брат. — Ты идешь? — спросил Танатос, просунув голову в открытую дверь хранилища, но не решившись войти. Пусть отношения с родителями и были натянутыми, Харон все равно любил своих братьев. Он заботился о них. Не хотел, чтобы кто-либо причинял им вред, он желал им только счастья, здоровья и благополучия. Лодочник был старшим сыном, старшим братом, и несмотря ни на что, он присматривал за ними. И он не мог отказать малышу Танатосу. Наверное, никогда не сможет. Даже если научился подшучивать над чересчур скованным братом; Гермес был прав — приятно время от времени видеть его расслабленным. Поэтому, когда Танатос попросил старшего брата присоединиться к исполнению прихотей бога войны, Харон не мог сказать «нет». Арес приказал прийти, и Харон последовал за Танатосом на Олимп. Харон неразрывно связан со Стиксом. Они были одним целым. Он принадлежал реке и река принадлежала ему. Покинув уютную кромку воды, Харон тут же почувствовал, будто что-то потерял. Он ощущал себя медленным, осушенным, тяжелым. Ощущал, как его сущность истощалась, как виток смерти сладостно пах, при этом не имея ничего общего с Танатосом. Однако находясь среди других бессмертных, в месте, где они обитали, он испытывал некое облегчение от духа товарищества в их вечной жизни, что питала великая гора. В глубине души Харон знал, что бодрствующий смертный не стал бы вести себя так же любезно. Харон последовал за Танатосом через огромные залы Олимпа. Вдвоем они были противоположностями проходящих мимо сияющих богов: безмолвными темными призраками, оставляющими позади зловония смерти и следы тьмы. Они излучали такую силу и мощь, что даже Олимпу нужно было постараться, чтобы стоять с ними на равных. Харон не обращал на богов внимания, только лишь смотрел в затылок брата и скользил по воздуху, чуть постукивая веслом об пол. И так всю дорогу на пути к военной комнате Ареса. Великий бог нетерпеливо стоял по другую сторону комнаты, окутанный тенью и раздраженный тем, что ему пришлось ждать Хтонических братьев. Там находился и Гермес, смотрящийся так же неуместно, как луч солнца во время грозы. Он улыбнулся появлению Харона и слегка помахал рукой. Лодочник поднял руку, чтобы помахать в ответ. Арес откашлялся, привлекая к себе внимание. Он кивнул головой в дальний угол комнаты и, словно послушные песики, Харон и Танатос встали рядом с Гермесом. — Эй, старина, рад тебя видеть, как дела? — шепнул Гермес. — Хрннн, — ответил Харон. Арес вновь прочистил горло, и Харон с Гермесом посмотрели на бога. Танатос, непревзойденный профессионал, уже давно был сосредоточен. Как только в комнате воцарилась тишина, Арес невозмутимо стал расхаживать перед ними, его изодранный плащ развевался позади него, сам бог лениво игрался одним из своих мечей. Щеголь. — Думаю, вы задаетесь вопросом, почему же я вас здесь собрал, — начал Арес. — Не особо, — оборвал его Гермес. Если нужно сразу перейти к делу — предоставьте это Гермесу. Арес бросил на него свирепый взгляд. — Бог войны вызывает к себе трех парней, которые развозят мертвых по всему загробному миру? — Продолжил Гермес, водя большим пальцем туда-сюда. — Честно говоря, не нужно быть гением, чтобы сложить два и два, Арес. Ты мог просто отправить письмо, я был бы более чем счастлив доставить его. Арес тупо уставился на своего брата, что был пониже ростом. — Значит, развязываем войну, да? — спросил Гермес. Чувство угрозы исходило от самого присутствия бога войны, сохраняющего холодный взгляд. Может меньшего бога подобное могло напугать и вызвать ужас. Для Харона же это всего лишь вспышка вечно колеблющегося характера Олимпийца. Просто очередная выходка очередного напыщенного бога. Танатос наклонился, оглядел Харона, смотря с легким восхищением на происходящее так же невозмутимо, как и брат. Гермес лишь ухмыльнулся. Арес глубоко вдохнул через нос, то ли чтобы успокоиться, то ли чтобы подготовиться перед тем, как разразиться тирадой. Он запальчиво шагнул вперед и уколол палец о кончик лезвия. — Пешки были расставлены по местам, начались военные действия, — сказал он шелковисто-гладким голосом. Ухмылка Гермеса стала шире. — Мольбы о войне дошли до моих ушей, а я выполняю только то, о чем просят меня смертные, — произнес Арес так, как будто это было каким-то оправданием. — Они жаждут сражаться, тогда пусть, будет им резня. Мир, проще говоря, — не вариант. Харон испустил мягкий поток дыма. Потакать желаниям смертных было за пределами его понимания. Смертные приходили к ним, они поклонялись им, а они, будучи богами, не могли быть рядом, чтобы быть на побегушках у них. Но все же, Харон ведь явился по прихоти Ареса, не ему судить. — Это знак деловой вежливости, — продолжил Арес, — Доложить вам о скором внезапном притоке мертвых. Я лишь хочу, чтобы мой брат и его…коллеги были наготове. Кому вообще, по его мнению, Арес покровительствовал? Деловая вежливость? Харону не нужны предупреждения, он не нуждался в инструкции по выполнению своей же работы. Он был самим собой. Лодочником. Харон работает, не обращая внимания, сколько теней его ждет: одна или миллион, это совершенно не важно. Танатос встал рядом с ним, предвидя дальнейшую жестокость со стороны брата. Харон не оправдал этих ожиданий. Но Гермес… — И ты всерьез думаешь, что вправе указывать нам, как делать нашу работу? — усмехнулся Гермес, каждое его слово сквозило весельем и клокотанием подступавшего смеха. — Мы не идиоты-полубоги, которые не могут отличить лево от права, мы не настолько медлительные. Я и мой партнер собираемся исполнять обязанности независимо от существования твоей глупой маленькой войны, и тебе абсолютно не нужно говорить нам, что делать, большое спасибо. Гермес вырвал эти слова прямиком из уст Харона. Почувствовав на себе пристальный взгляд лодочника, Гермес чуть посмотрел на партнера, широко улыбнулся и мимолетно подмигнул. Словно он точно знал, о чем думает Харон. Харон полагал, это именно то, что происходит, когда кто-то с кем-то так близко работает. Арес еще раз величественно сделал шаг вперед, крутя на пальце клинок. — Ты хочешь сказать, что предпочел бы, если бы я- — Не тратил наше время? Ну да, это было бы замечательно, заранее спасибо, — сказал Гермес отрывисто и быстро. — Я до ужаса занят, а в эти богом проклятые дни умещается всего лишь двадцать четыре часа для того, чтобы я успел выполнить множество заданий, ни одним из которых не является прослушивание лекций о твоей драгоценной войне. Арес нахмурился. Он открыл рот, пытаясь ответить, но, как обычно, Гермес был быстрее. — Ты тратишь время моего партнера в том числе, — сказал он, — Ему нет необходимости быть здесь, и ты отвлек его от того, что действительно важно. Это касается и Танатоса. Танатос отошел назад, за тень Харона, вдруг перестав хотеть участвовать в этой непонятной братской ссоре. Поза Ареса была могущественной, устойчивой, готовой к битве. Кровь бога, стекавшая с его пальца, была ярче, чем у смертных, так обожавших хранить ее внутри тел. — Хочешь, чтобы я по-настоящему потратил твое время? — мрачно произнес Арес. — Сначала поймай меня, — ответил Гермес. — Ты, маленький- Арес шагнул, держа клинок наготове. Присущая ему жажда крови в глазах вспыхнула в предвкушении высвободиться наружу. Гермес неподвижно стоял рядом с Хароном, но можно было услышать, как шуршали его перья перед взлетом. Его крылья дернулись, в то время как неизменно двигались. Арес замахнулся клинком. Весло бесшумно и быстро хлестнуло между двумя богами, так же решающе, как и сама река, в которую оно окуналось. Арес, нахмурившись, застыл на месте, пытаясь скрыть страх, его рука все еще была поднята в готовности нанести удар брату. Взгляд бога войны медленно скользнул по веслу, по руке, что держала его, и наконец по лицу Харона. Дым клубился у Харона изо рта, между глазниц, под челюстью. Глаза сверкали из-под тени шляпы и одного их взгляда хватило, чтобы бог войны застыл на месте. По одну сторону был Танатос — он отодвинулся, оттолкнулся еще дальше в попытке избежать накала ситуации. По другую находился Гермес, улыбающийся коллеге с широко раскрытыми, почти маниакальными глазами, в которых читалось удивленная восторженность. — Ккггхаааа… — сказал Харон. Медленно, будто олень, пятящийся от тени метеора, Арес опустил меч. Он отошел назад, его глаза все это время были устремлены на Харона. Его приступ гнева утих, от вот-вот атаковавшего он стал просто представлять легкую опасность. — Что ж, хорошо, — сказал он, всецело профессионально, — В следующий раз я воздержусь от вежливости. Арес выпрямился в полный рост, но все еще был на голову ниже Харона. Бог войны попытался сохранить зрительный контакт, а когда больше не мог, он повернулся и быстро вышел из комнаты. Ушел, словно он так и планировал сделать, а не потому, что просто хотел спасти репутацию. Только когда он полностью пропал из поля зрения, Харон опустил весло. — Это было совершенно необязательно, — сказал Танатос. Младший брат Харона фыркнул вдалеке. Его по обыкновению спокойное выражение лица было омрачено неодобрением. И Харон был с ним согласен. Все это было необязательно. Олимпийцы постоянно сражались, и Харон точно не в первый раз наблюдал за подобным. Сработал инстинкт, и Харон стал действовать, опершись на мысль, что в тот момент не хотел быть свидетелем этой конкретной ссоры и мог остановить ее одним словом. Поэтому он так и сделал. Он пожал плечами на слова брата. — Тч, — цокнул Танатос и в зеленой вспышке ушел. Харон смотрел, как его легкий след исчезает в коридоре, проносясь мимо Ареса и пропадая из виду. Лишь когда они с Гермесом остались одни, Харон заметил, как в комнате было подозрительно тихо. Он посмотрел в сторону на своего коллегу. Гермес все еще улыбался, глаза все еще были широко раскрыты, будто застыл в таком состоянии. Уголок его губ дернулся и бог выпалил: — Это. Было. Изумительно! — почти вскрикнул он. — Ты видел его лицо? Кажется, он практически дрожал в своих сандалиях. Я никогда не видел, чтобы Арес так когда-либо выглядел, ты чертов безумец. Харон не был уверен, что ему на это ответить. Легкое головокружительное трепетание в груди билось в такт крыльям Гермеса, и он притянул весло ближе, держа его обеими руками. — Я знал — ты зверь, но не думал, что у тебя хватит сил остановить само воплощение войны на его пути, — продолжил Гермес, — Ты что-то от меня скрываешь, партнер. Кто знает, сколько у тебя еще козырей в этих больших вздымающихся рукавах, а я-то думал, что ты просто тихий лодочник, который ни во что не вмешивается. Он как раз-таки был тихим лодочником, ни во что не вмешивающимся. Просто в этот раз он почувствовал необходимость вмешаться. — Ты потрясающий, — произнес Гермес, снова близко подлетев к Харону. Лодочник ощетинился. Он опустил подбородок к воротнику и натянул поля шляпы на лицо. Гермес рассмеялся от робкого смущения Харона. Он плавно скользнул вокруг коллеги и вылетел на пути к выходу из комнаты. — Не то, чтобы я нуждался в твоей защите, — сказал он. — Время от времени у меня происходят такие стычки с Аресом. То есть, он всегда побеждает в драке один на один, но я же знаю, что лучше не оставаться рядом и не позволять ему проявлять ужасное насилие. То, что я тогда сказал, было правдой — этот копуша должен сначала поймать меня, а обычно когда я возвращаюсь домой после побега, он уже забывает про обиды, и все между нами хорошо кончается. Пока они шли по мраморным коридорам, вдалеке они заметили Ареса. Он разговаривал с одним из своих демонов, наверное, предупреждал о скором нападении. Бог войны быстро оглянулся через плечо, и Гермес помахал рукой, дерзко подняв в воздух пальцы, будучи уверенным в своей сохранности рядом с Хароном. С раскрасневшимся лицом, Арес вернулся к своим делам.  — Знаешь, он не плохой, просто непонятый, — высказался Гермес, — и его слишком легко вывести из себя. Прямо как тебя. — Ххххннннррр… — ответил Харон, не совсем соглашаясь, но в то же время он не мог перестать быть…какое слово тогда использовал Гермес? Взволнованным. Они добрались до входа, где Харон мог наконец вернуться туда, где ему было удобнее всего. Гермес приземлился на мраморный пол, на мгновение остановился, чтобы взглянуть на коллегу. И снова, его лицо озарилось той самой улыбкой. Не той, к которой Харон привык. В ней не было ни капли поддразнивания, шутливости — лишь чистое и простое счастье. — В общем, я не так сильно нуждался в защите, партнер, — сказал он, — Но ты…ты сделал это и… Необычно наблюдать за тем, как Гермес запинался, путался в своих словах. Харон слушал, как он то начинал, то вдруг обрывал предложение несколько раз. Лодочник перемещал пальцы по веслу, неловкость Гермеса сплеталась с его собственной. Гермес опустил взгляд и шаркнул ботинком по мрамору. — Никто никогда… — пробормотал он почти про себя. Его типичная скорость вдруг вернулась и он вновь посмотрел на Харона. — Спасибо, — быстро пролепетал он. Пальцы Харона снова скользнули по веслу, не находя наиболее удобного места. Он кивнул. Это все, что он мог сделать. Наступило очередное мгновение тишины между ними, все еще не присущее рядом с Гермесом, который обычно наполнял все пространство в комнате самым большим количеством болтовни, на которое вообще был способен. Тихий, спокойный Гермес был существом странным, но отнюдь не нежеланным. Длительная тишина могла показаться болезненной, но Харон находил в ней только утешение. — Что ж! — воскликнул Гермес, нарушив тишину слишком громко. Он снова взмыл в воздух, — Я официально отстаю от списка дел, и мне действительно нужно идти. Увидимся позже, да? Побежали наперегонки к причалу! Харон попытался кивнуть, но едва успел двинуться, как быстрый бог сбежал со склона горы, не оставив после себя ничего, кроме размытого пятна фигуры и следа неонового плаща. Харон ступил за ворота, зная, что Гермес будет ждать его у причала.

***

Хобби и увлечения не вызывали у Харона интереса. Все боги Олимпа веселились, даже Хтонические боги имели свои игры и развлечения. У Харона же были его обязанности, существование, — на все остальное слишком мало времени. Исключением разве что было. Наверное. Его хранилище. В потаенном углу Эреба, Харон сделал себе то, что можно было назвать домом. Естественная пещера в зияющих каменных стенах. Выступ земли, который мог много о чем поведать своими многочисленными пластами. Массивная дверь из свинца и золота запечатывала его, земля содрогалась, когда дверь открывалась и закрывалась. Внутри дома — библиотека золота Харона. Повсюду обол и сверкающие драгоценные камни, которые аккуратно были сложены в тонкие башни, — все они прилегали друг к другу, создавая фон богатства. Когда Харона не было на борту лодки, он был в своем хранилище. Он ходил по комнате, едва касаясь земли, и проводил пальцами по холодному металлу. По отливке и уплотнениям, что гофрировали и формировали его. Это такие безобидные вещи, воображаемая концепция того, что нечто настолько простое способно превратиться в символ ценности. Чем больше их было, тем большего можно достичь. Включая поездку через реку. Харон предпочитал накапливать богатство, хранить его в безопасности. Он любил смотреть на него, касаться его, слышать его запах. Харон любил, как его дыхание отталкивалось от металла, как блеск его глаз отражался в зелени драгоценных камней. Любил он и звук монет, звенящих друг о друга, когда он аккуратно складывал свою прибыль в очередную колонну. Он взял небольшую горстку с вершины растущей стопки и оставил ее в ладони. Он подбросил монету, вслушался, как она звенела и пела, когда сталкивалась с другой. Каждая форма монеты, перемещающаяся и кружащаяся, завораживала. Харон схватил одну из ладони и поднес к свету, очарованный тем, как она сияла. Она представляла из себя идеальный круг, верх мастерства. Он обязательно прицепит ее к своему палантину. — Вот ты где! Харон дернулся на месте. Его монеты выпали из руки и со звоном упали на землю. Он не удивился, просто голос был чересчур громким. Лодочник чуть повернулся и взглянул через плечо на незваного гостя. Гермес стоял на пороге хранилища Харона, слегка просунув голову вперед. Он поднял руку. — Привет, — начал он, — Как у тебя дела? Ты кажешься очень занятым. Чем занимаешься? Харон прищурился при виде коллеги и тихо проворчал. Он проигнорировал слова Гермеса и наклонился поднять упавшие сокровища. Гермес присвистнул, обойдя дверь и увидев полную картину. Он оглядел мерцающие стены и пролетел за порог. Харон замер. Гермес беззаботно пробрался в его хранилище, с восхищением оглядывал стены. Он почти сливался с общим окружением из-за бронзовой кожи и блестящего плаща, но он все равно был далек от этого места. Отклонением от нормы в святилище Харона. Бог-посланник лениво порхал вокруг, или же так лениво, как Гермес вообще мог порхать. Он осмотрел шаткую стопку обола и взял один. Этот захватчик, нарушитель спокойствия только что вошел в то единственное место, где Харон был по-настоящему один. И Харон не знал, что теперь делать. Гермес схватил обол и оглядел его, держа монету на свету так же, как Харон. Сам лодочник повернулся и поднял руки, будто вот-вот собирался поймать что-то хрупкое. Хриплый звук вырвался из глубин его гортани, скрипя так, как никогда раньше. Гермес моргнул и посмотрел на коллегу, впервые заметив его. — Что такое, партнер? — спросил он, насмешливо улыбнувшись. — Язык проглотил? Он перекатывал монету с пальца на палец, на танцевала между его костяшек, пока не упала в сжатый кулак. Его пальцы вновь раскрылись, обнажив пустую ладонь. — Ккккккггггх! — прохрипел Харон. Гермес рассмеялся. — Расслабься, старик, твои драгоценности еще надолго останутся с тобой, уверяю тебя, — сказал он. Одним движением запястья обол снова оказался у него между пальцев. Харон настойчиво протянул руку, и Гермес расплатился с ним украденной вещью. — Я, может, и бог воров, но ты мой добрый партнер, и я никогда не причиню тебе вреда, — сказал Гермес, — Разве что психологический ущерб. — Хааахх… — прошипел Харон и вернул монету на ее законное место, впервые за долгое время вновь раздраженный хихиканьем Гермеса. Таким образом, Гермес снова это сделал. Перешел черту, проведенную Хароном, проигнорировал его гнев и принизил его внушительную натуру. Гермес испытывал его, прекрасно знал, что Харон сразит его, если он зайдет слишком далеко, но был уверен, что лодочник этого не сделает. Стоя посреди хранилища Харона и ухмыляясь, Гермес отлично понимал, что делал. Спустя столько времени, проведенного рядом с маленьким богом, Харон осознал, что не возражал. Гермес все же был желанным гостем в его доме. Харон вздохнул, выпустив еще одно облако дыма, и посмотрел за дверь. Он взглянул на внешний мир, гадая, где же шлейф теней, что должно быть тянулся за Гермесом. — Хххнрр? — спросил Харон. — Ох, это не бизнес-встреча, а чисто социальная, — ответил Гермес, — Время от времени позволительно взять небольшой перерыв, и я подумал, что это нормально — прийти к моему деловому партнеру, посмотреть, чем он занимается в свободное время, немного поболтать. Мне нравится беседовать с тобой, когда это возможно. Даже если эти беседы состояли в основном из монологов Гермеса, Харон не мог не согласиться. — К тому же! Я пришел с подарками! Прежде чем Харон успел что-либо спросить, Гермес принялся рыться в своей сумке. В суматохе на Харона обрушился шквал всевозможных красок. Ароматные шелка внезапно были брошены ему в лицо, и если бы он не поймал их, то они бы дождем посыпались на каменный пол. Ткань, которую позволить могли лишь богатые, была окрашена во множество ярких цветов. Одни куски расшиты золотыми нитями, другие имели целые сказки и сцены, вплетенные в ткань. Дальше последовали безделушки, побрякушки, украшения, совсем не похожие на те, что находились в хранилище. Они были сделаны с точностью и заботой об экстравагантности, созданы для того, чтобы быть символом статуса. Это были щедрые подарки земли, превращенные в хваленые аксессуары. Гермес все не останавливался, осторожно ставя бутылки эликсира и вазу в стопку вещей в руках Харона. В какой-то момент он накинул на плечи Харона овечью шерсть, и по ее весу лодочник понял, что она сделана из золота. К концу тирады подарков Гермес, напевая что-то под нос, раскладывал павлиньи перья в руках коллеги, одно из них, смехотворно длинное, он поместил в ленту шляпы Харона. — Вот так, — сказал он, — Та-да. Харон застыл в шоке, пережив все это, имея только одну возможность — вытягивать руки и принимать подарки. Он медленно оглядел кучу, которая была достаточно высокой для того, чтобы закрыть ему обзор. — Хнннх? — спросил лодочник. Гермес чуть пожал плечами. — Потому что мне захотелось, — сказал он. — Разве один бизнес-партнер не может осыпать другого бизнес-партнера подарками и любезностями, при этом не нуждаясь ни в какой причине для этого поступка? Клянусь, у меня нет никаких скрытых мотивов, кроме как дружбы и симпатии. Харон сдвинулся, отчаянно пытаясь удержать все вещи. Одна из шелковых тканей завела песню, высвободившись от своих сородичей и упав на пол. — Гхаах ххккх? — задал вопрос Харон. — Я повелитель торговцев, — ответил Гермес, — У меня полно друзей, которые покупают эти товары. Я обеспечиваю их и, по справедливости, они обеспечивают меня. Харон прищурился, глядя на коллегу. Он не понаслышке знал, что Гермес также был повелителем воров. — Ммммрргх… — обвинил Гермеса он. Улыбка бога стала шире. Он наклонил голову в сторону, вздернув подбородок. — «Одолжил» — более подходящее слово, — сказал он, — Правда, без намерения возвращать, но все же. Одолжил. И кроме того, похоже, они не использовали этот чудесный ассортимент товаров, просто позволяли ему пропадать впустую. Я лишь отдаю его тому, кто действительно будет все это ценить. Они даже не заметят, что этих вещей нет. Как бы Харону не хотелось это опровергнуть, он все-таки смирился. К тому же, здесь были довольно красивые шелка. Он снял вазу с неустойчивого насеста на вершине стопки и осторожно положил ее на пол. Гермес быстро подошел к нему, начав забирать вещи и расставлять их по местам в углах хранилища. — Это место действительно не помешает немного скрасить, — сказал Гермес, заправляя несколько длинных кусков шелка между золотом, таким образом дав ткани флагом расправиться над стопками. — Сделаем его чуть более уютным. Ты же знаешь, что время от времени можешь позволить себе некоторые удобства. — Хххуаггхх, — ответил Харон, кладя павлиньи перья в вазу. Он осторожно вытащил то перо, что было в ленте шляпы. Гермес фыркнул: — Странное у тебя понятие комфорта, мой друг. Шелка были аккуратно сложены в углу, а флаконы с духами стояли на монетах, как на полках. Хранилище и вправду преобразилось, пусть и немного, но новые украшения добавились в коллекцию Харона. Не сказать, чтобы он испытывал к изменениям ненависть. В голове образовывалась идея о заполнении этого места большим количеством вещей. Руно все еще находилось на плечах Харона. Вес и ощущение золота шерсти успокаивали его больше, чем любое пуховое одеяло. Интересно, не так ли чувствует себя Гипнос все время? — Ну вот, — решительно произнес Гермес, уперев руки в бока. Он вдруг дернулся с места: — О, и последнее. Он стал рыться в сумке, насупился, когда понял, что не мог сразу найти то, что искал. Он наклонился еще ниже, его рука исчезла до самого плеча, и Харон задался вопросом, насколько глубокой была эта сумка. — Ага! Вот она, — воскликнул Гермес и достал бутылку квадратной формы. Внутри плескалась блестящая янтарная жидкость, и даже не откупоривая бутыль, Харон уже чувствовал запах амброзии. Он нахмурился и медленно проворчал. — Давай, давай, — сказал Гермес, махнув рукой и повернувшись, чтобы выйти из хранилища, — Ну же, выпей со мной. Иначе я выпью все сам, а потом, опьяненный амброзией, улечу, и кто знает, куда. Не говоря уже о смертных, у которых я способен еще что-нибудь одолжить. Гермес ухмыльнулся ему. Характер Харона не позволял использовать себя в чьих-то интересах, но все же лодочник сдался и присоединился к Гермесу. За пределами сияния хранилища Харона Эреб представлял из себя темную гавань покоя. Звуки были поглощены его постоянно расширяющейся бесконечностью. Царство отца Харона было присвоено рекой, порезанное и разделенное поперек, оно давало Харону доступ к самым темным и глубочайшим недрам подземного мира. Гермес изо всех сил старался пробраться сюда. Берег, на котором стояло хранилище Харона, был небольшим, с крутым обрывом в Стикс. Не слишком длинное расстояние, но все равно дом находился достаточно высоко, чтобы Харону приходилось забираться туда с лодки. Гермес плюхнулся на край обрыва и свесил ноги, болтая ими взад и вперед. Он похлопал по земле рядом с ним и выжидающе посмотрел на Харона. Харон уставился на землю и осознал, что прошли годы, а может, и десятилетия, или даже больше, с тех пор, как он последний раз где-либо садился. Гермес уже принялся откупоривать пробку амброзии, после чего сделал первый глоток прямо из горла бутылки. Харон спустился к берегу реки, чувствуя, как скрипят старые кости, когда сгибаются. Он свесил ноги через краю и они чуть обнажались под одеждой. Харон был как раз того роста, чтобы чувствовать, как туман Стикса целует подошвы его ног. Гермес не глядя передал бутылку, и Харон взял ее. Он бросил задумчивый взгляд на горлышко прежде чем последовать примеру коллеги и сделать глоток. Вкус — горький, ровный, такой, какой он любил. Ему было интересно, какой вкус ощущал Гермес. Гермес положил обе руки на край обрыва, позволив пальцам согнуться над острым углом. Он наклонился вперед, улыбался мерцающей темноте, смотря в пустоту, будто на самую интересную вещь в мире. Харон держал бутылку на коленях, глядел на свой дом и наслаждался моментом. — Ты слышал о новом изобретении смертных? — спросил Гермес, нарушив тишину. — Оно называется бумагой. Процесс ее изготовления был обнаружен на одном из торговых путей и им поделились с остальным населением, или чем-то в этом роде. В общем, они делают… Харон сделал еще один большой глоток и стал слушать поток мыслей коллеги. Все еще наслаждаясь моментом.