Сага о семерых

      Несколько минут стояла полная, непроницаемая, колкая тишина. Виски Маркуса пульсировали, на лбу вздулись вены, по его векам бил нервный тик. Голова шла кругом, он давно не испытывал такой всеобъемлющей ярости. Они с Олдриком и Сайлусом узнали о тяжёлом положении Ситиса, только когда достигли Норсфаалька. Лорд Баклер внимательно следил за развитием ситуации в соседней вотчине, потому что его столица находилась всего в нескольких днях езды от передового лагеря слэйпниров, и, в случае быстрого падения твердыни Уолсов, его земли могли оказаться под угрозой. По данным графа Сигвальдра, Ситис был взят в осаду и второй сын Олдрика - Джон, оставленный регентом в Кирквуде, направил лишь небольшой конный отряд для её прорыва. Их усилий оказалось недостаточно. Баклер оперативно снарядил войско Маркуса в дорогу, и принц тут же скорым маршем бросился к Ситису, но опоздал. Большая армия двигалась медлительно, несмотря на постоянные требования Голда ускориться, разведчики северян с лёгкостью обнаружили неповоротливого зверя, крадущегося в их сторону, и большая часть налётчиков успела смыться с награбленным и пленниками прямо перед носом южан. Маркус с такой силой сжимал в руках свой лук, что, казалось, тот скоро расколется пополам. Наступившее молчание осмелился прервать Сайлус. - Собери сотню всадников и прочеши округу, не все слэйпниры успели отплыть, значит ублюдки могли попрятаться от нас в лесах. - приказал командующий Ордена одному из своих офицеров. На берегу вновь возникло движение. К Маркусу подошёл воин с белой мантией надетой поверх доспехов. - Милорд, не тратьте свою праведную ярость на бежавших трусов, мы ещё успеем до них добраться, сейчас стоит обрушить божественный гнев на тех слэйпниров, до которых мы можем дотянуться. - тихим, спокойным голосом обратился к принцу воин. - Кто ты, воин Семиликого? - так же тихо спросил Маркус. - Рикард - лидер отряда монастырских рыцарей, посланного чтобы благословить ваш поход, милорд. - Ответь мне, Рикард, как Семиликий мог допустить подобное и позволить этим выблядкам безнаказанно сбежать? - Семиликий привёл нас сюда не просто так, милорд, если кто-то до этого сомневался в целесообразности этого похода, то теперь сомнений быть не может. Боги показали нам в очередной раз всю суть слэйпниров, варваров, убийц детей, женщин и стариков, чтобы укрепить нашу веру в необходимость праведной мести, наполнить сердца наши пламенем и сплотить нас всех вокруг вас, мессир, перед предстоящей войной, в которой мы будем кулаком Семиликого. - заявил Рикард. Принцу пришлось потратить пару минут на обдумывание и принятие услышанного. - Лорд Грей, думаю, вы сейчас нужнее в городе, позаботьтесь о своих подданных, а я возглавлю поиски этих мразей! - заявил во всеуслышание Маркус. Сайлус и Рикард нашли новую цель для гнева принца. Лорд Грей без возражений подчинился и, отправив Роберта Айрона с его людьми вперёд с поручениями, неспешно поехал в сторону города, по дороге оценивая нанесённый слэйпнирами ущерб. - А вы, сир Рикард, пожалуйста, сопровождайте меня, я хотел бы поговорить с вами. - попросил Маркус перед отправкой. - Как прикажете, светлый господин. - охотно подчинился святой воин...       - Здесь все кто уцелели. - объявил Роберт, когда они с Олдриком прошли в тронный зал Уолсов, он собрал здесь всё, что осталось от соратников лорда Мельрика, всего дюжина помятых, потерянных от безысходности человек, составивших после смерти их господина временный регентский совет для управления городом, переминавшихся теперь с ноги на ногу в покрытом кровью и грязью помещении. - Мне сообщили, что лорд Уолс мёртв, удалось ли сберечь его сына? - обратился к совету Олдрик. Придворные в неуверенности замялись, и лорд Грей понял, что вопрос, видимо, можно было и не задавать, всё было ясно сразу. - Милорд, принц Этельстан был похищен слэйпнирами вскоре после штурма города, скорее всего он мёртв, никто не видел мальчика среди покидающих город северян. - прервал неловкое молчание грузный мужчина с грязной непокрытой головой и в босякской одежде поношенного вида. Олдрик задержал взгляд на нём. - Кто вы, сир? - поинтересовался лорд Грей. - Этельвальд, милорд, лорд-дознаватель Ситиса. - Если выяснится, что мальчик был вывезен слэйпнирами на Север, я назначаю вас ответственным за его возвращение, направьте парламентариев к конунгу Сварру и договоритесь о сумме выкупа, я выплачу её из своей казны, если потребуется. - Как прикажете, милорд. - откланялся Этельвальд. - Как я понимаю, вы уже собрали местный регентский совет, сколько человек в него вошло? - обратился к собравшимся Олдрик. - Только мы двенадцать, милорд. - ответил мужчина в монашьей рясе. - Я назначу лично ещё двенадцать членов и изберу во главу совета своего ставленника, вы будете управлять городом на протяжении пятидесяти лет или до возвращения и совершеннолетия принца Этельстана. Двенадцать советников с вашей стороны будут избирать людей на место убывших сами, остальных двенадцать и главу выбираю я и мои преемники на престоле Кирквуда, если к установленному сроку Этельстан не объявится или станет известно о его гибели, я позволю вам избрать нового лорда ситисского. Сегодня я составлю соответствующий указ, и его передадут вам на подпись, не пропадайте. Есть ли у вас прошения ко мне помимо денежных? Средства на восстановление графства я вскоре передам. - Господин, моё имя Горацио, я епископ ситисский, боги ниспослали на нас страшное испытание, слэйпниры перебили всех монахов, служивших в городской церкви, и разогнали послушников, нам требуются новые священнослужители, сейчас из двух пострадавших храмов в графстве продолжить службу сможет в лучшем случае лишь один, одного монастыря на целую вотчину недостаточно. - заявил мужчина в светской одежде. - Где же вы были во время бойни в вашем храме, епископ, как уцелели? - задал справедливый вопрос Олдрик. - Монахов убили на следующий день после штурма города. На тот момент я уже находился в регентском совете и посчитал, что там я в этот тяжкий для всех час буду нужнее, милорд. - выкрутился Горацио. Олдрик кивнул, несмотря на то, что ответ ему не в полной мере понравился. Епископ, как и большинство присутствующих в зале господ, казался ему слишком скользким. - Я постараюсь отыскать вам монахов, когда вернусь в Кирквуд. Что-то ещё? - спросил Олдрик, обратившись к остальным советникам, новых просьб не последовало. - Хорошо, тогда вы все свободны, я надеюсь на ваше будущее содействие моим ставленникам, сейчас мы преследуем общую цель - возрождение прежней, мирной жизни в графстве и восстановление в нём устойчивой власти, будьте здоровы, господа...       - Я надеюсь они пошутили. - негодовал Рикард. Войско Маркуса стояло на первом ночлеге неподалёку от Ченворда, лидер монастрыских рыцарей находился в своей палатке и готовился ко сну, когда к нему пришёл с вестями Деврон - его главный помощник, от чего воин был особенно раздражителен. - Похоже что нет, Мейнард отослал парня к нам в догонку вместе с письмом, он только доехал до лагеря, искал тебя, говорит его определили к нам в отряд. - Херня какая-то. - покачал головой Рикард, развалившись на стуле. - Она самая... Парня позвать? - Зови. - уступил Рикард и протёр глаза, чтобы те не слиплись. Деврон удалился и через пару мгновений вернулся уже с молодым, страшно тощим, остриженным налысо послушником в слишком большой для его тельца рясе. - Здравствуйте, сир Рикард, настоятель Тибериан направил меня к вам для того чтоб... - заговорил юный священнослужитель, но его перебили на середине. - Да, да. Это я уже понял, знаю... Ответь лучше, нахрена ты нам в этом походе? - Для освящения славного похода, благословения солдат и отпевания павших, господин Рикард. - Драться умеешь? - спросил Деврон. - Не обучен, сир Деврон. - Чудесно, нам отправили пацана, который ничего тяжелее пера или старческого члена в руках не держал, и которого придётся кормить, одевать, устраивать в лагере. - вспылил Рикард. - Монастырским рыцарям произносить подобные речи не подобает, сир Рикард. - попытался отчитать воина оскорблённый послушник, которому удалось стерпеть и проглотить обиду. - И что ты мне сделаешь, великовозрастный девственник, если я скажу, что срать хотел на твои наставления? - спросил, усмехнувшись, Рикард. Послушник начинал злиться, и Деврон решил подлить масла в огонь, он резко выхватил из рук пацана письмо настоятеля Тибериана и, когда тот попытался его вернуть, толкнул юношу с такой силой, что тот упал на траву. - Письмо предназначено только для глаз сира Рикарда. - процедил сквозь зубы послушник, поднявшись и вновь попытавшись вырвать послание у Деврона. Рыцарь отставил руку с письмом в сторону и, когда парень потянулся за ним, схватил того за горло и стал душить. - И что ты сделаешь, чтобы помешать мне прочесть его, а, пацан? - ухмыльнулся воин. Рикард сидел и посмеивался, следя за происходящим, хоть какое-то развлечение у него появилось. Послушник обеими руками пытался сорвать ладонь со своего горла, но был слишком слаб, чтобы освободиться от железной хватки. - Ну ладно, хватит на этот раз. - остановил Деврона Рикард. Воин бросил письмо на землю и ударил послушника по лицу, перед этим освободив ему горло. Юноша снова упал на траву, на его щеке стал наплывать синяк. Парень откашлялся и снова потянулся за письмом, которое теперь лежало на земле, тогда Деврон наступил ему на руку. - Ну давай, заплачь хоть что ли, пацанёнок. Ты как думаешь на Севере выжить, если ничего даже мне сделать не можешь, слэйпниры тебя также жалеть не станут. - заявил Деврон, - Держи, докажи, что у тебя есть яйца. - воин кинул свой нож на землю перед послушником, - Ну же, бери и ударь им меня, я сам с твоей ручонки не сойду. - начал раззадоривать парня Деврон, но послушник не стал брать оружие. Юноша потянулся за письмом второй рукой и, тогда воин пнул его по лицу и отошёл к Рикарду. - Безнадёжный. Если этого хлюпика послать в бой, он в первые минут пять от сердечного удара сляжет, даже меч из ножен достать не успеет. - подвёл итог проверки Деврон. Послушник вытер кровь, ставшую вытекать из сломанного носа и, подняв наконец письмо с земли, встал на ноги и, скомкав его, бросил под ноги Рикарду, а затем направился прочь из палатки. - Стой! Тебя никто не отпускал. - приказал Рикард. Юноша остановился. - Мне приказали доставить письмо, оно у вас, наслаждайтесь, а я пошёл отсюда. - огрызнулся послушник, но всё же задержался у выхода. Рикард усмехнулся и, подняв с земли послание, расправил конверт и вынул из него письмо. - Пацан, тебя как зовут то? - спросил Рикард, параллельно изучая сообщение от Тибериана. - Хейтем. - представился парень, остановившийся у входа в палатку и ставший пытаться остановить идущую носом кровь. - Угу. - кивнул Рикард, погрузившийся в чтение, - Ты сам то это письмо читал? - Нет, конечно. - Ох, какие мы правильные. - рассмеялся Рикард, - Настоятель пишет, что ты должен будешь проповедовать веру в Семерых на Севере. У меня только один вопрос, чем ты ему так насолил, что он решил отправить тебя на верную смерть? - Это не смертный приговор, а важное, почётное поручение, которое я буду выполнять с великим рвением. - Ага, конечно. А нас с Девроном отправили на Север, потому что мы лучшие воины Королевства, да, Деврон? - Само собой. - ответил воин. - Ты кто по отцу, пацан? Может у тебя батюшка чем провинился? - задал новый вопрос Хейтему Рикард. - Не могу знать. - Сирота что ли? - Да. - Хрен тогда знает, может им тебя просто тоже не жалко, раз за тобой никого влиятельного не стоит? - Не могу знать. - Ладно, пацан, будешь делать, что я скажу, понял? Тогда может вернёшься в свои четыре стены живым. - Как прикажете...       Вот так, волею настоятеля храма Симеона Мученика послушник Хейтем отправился в поход на Север вместе с отрядом монастырских рыцарей, терпел скудный паёк, преодолевал вместе с солдатами марш-броски, проводил бессонные ночи на шумных ночных стоянках, в первые же дни он стёр в кровь мозоли на ногах, и каждый новый шаг отдавался болью, каждый его новый шаг был испытанием его веры в Семиликого. Юноша ожидал, что его в этой кампании будут окружать самые благочестивые и благородные люди Королевства, но в итоге оказался среди законченных ублюдков. Среди войска было велико моральное разложение, на устраиваемые Хейтемом утренние и вечерние молебны почти никто не являлся, в отрядах процветало воровство, пьянство, иногда даже грешная содомия, пару раз, когда ночные стоянки ставили вблизи поселений, солдаты устраивали грабительские нападения или приводили в лагерь шлюх. Чистый и непорочный послушник был абсолютно лишним лицом в этом сборище, но данное настоятелем задание решил выполнить, чего бы это ему не стоило, поэтому терпел неблагоприятное окружение, терпел Деврона, терпел Рикарда, терпел всю дорогу до Ситиса. В Ситисе всё обернулось ещё хуже, ясно Хейтему это стало, когда он узнал в каком заведении остановился и обжился Рикард со своими рыцарями, пока он помогал отпевать перебитых в городе монахов...       Хейтем шёл один по пустым вечерним улицам Ситиса. Прошлую ночь он провёл в городском храме. Всех местных монахов пустили под нож, а послушников распугали, поэтому монастырь был выбран местом складирования трупов на первое время, Хейтем, как один из немногих имеющихся в городе слуг божих, помогал почти без сна, два дня подряд отпевая умерших, искал владельцев отрубленных голов, рук и ног, помогал родителям искать их пропавших детей среди тел, и по итогу так перенапрягся, что пару раз впадал в дрёму прямо на окровавленном полу рядом с горками мертвецов. Послание Рикарда настигло его за работой, оборванный малец объяснил ему, куда идти и как можно сориентироваться, если удастся заблудиться. Как только поток трупов подутих, Хейтем отправился искать стоянку монастырских рыцарей, которым только сегодня позволили отдышаться и остановить отлов попрятавшихся по округе слэйпниров. Направо от повозки со сломанными колёсами, которую во время обороны города использовали для блокирования узкой улочки, пройти под висельником - северянином, который пытался укрыться у местных жителей, и которого удушили на перетянутой между двумя соседними домами верёвке. Хейтем не мог разглядеть в темноте лик слэйпнира, но был уверен, что завистливый взгляд налётчика пристально глядел ему прямо в лицо, почему-то все они - мертвецы, смотрели прямо на него своими холодными, неуютными, завистливыми взорами. Голубые, карие, серые, зелёные... Послушник успел увидеть все цвета и оттенки глаз, в вымученных отрывках сна их владельцы вырывали из глазниц свои очи и пытались вставить ему в череп. Хейтем отряхнул голову от неприятных мыслей и, отвернувшись от висельника, поплёл дальше. Послушник прошёл мимо дома с вырванной из петель дверью и наконец обнаружил нужную вывеску: «Пьяная вдова». Хейтем попытался оттолкнуть входную дверь, но та не поддавалась. Послушнику пришлось три раза подходить к закрытым, занавешенным окнам и стучать в них, чтобы на его прибытие всё-таки обратили внимание. - Кого нелёгкая принесла!? - окликнул юношу грубый мужской голос. - Это Хейтем! - Кто, мать твою!? - Послушник! Меня приписал к вам настоятель Тибериан! - Не знаю такого! Поди прочь, пацан! - Постой. Я его знаю, впусти парня. - успокоил мужика Деврон. С входной двери кабака сняли засов, и Хейтем наконец сумел проникнуть внутрь и, увидев творившееся там непотребство, тут же зажмурился и стал протирать заспанные очи, надеясь что всё это ему чудится. - Как я вижу, на тебя тоже действует Герионова ослепительная лысина. - усмехнулся Деврон. За дверьми прежнего кабака оказался импровизированный бордель, который был полностью оккупирован монастырскими рыцарями Рикарда, в воздухе стоял запах кислого пива, со всех сторон раздавались женские стоны и мужская ругань. - Да пошёл ты, Деврон, я зато не остригаю волосню на заднице, как ты делаешь для своих мальчиков! - огрызнулся на заместителя Рикарда сидевший на диване Герион - лысый мужлан средних лет с обрюзгшим, начисто выбритым лицом, мявший грудь сидевшей на его коленях шлюхи. - Мальчиков? Я точно трахнул больше девиц, чем у тебя волос на голове, Яйцеголовый. - ответил Деврон. Герион не стал продолжать перепалку и, отмахнувшись от оппонента, прильнул к пышным губам куртизанки. - Что за святотатство тут творится! - возмутился Хейтем, обратившись к освободившемуся для разговора Деврону, стоявшему около входной двери и пившему из большой деревянной кружки обитой железом. - Парни выпускают пар. Пока ты занимался своими святыми делишками, монашек, мы два дня стирали зады в сёдлах, прочёсывая леса и близлежащие поселения... Или то, что от них осталось после слэйпниров. - Это не оправдание! Вы воины Семиликого и должны подавать пример чистоты и благородства! - Ни хрена я никому не должен, пацан. - Вы давали обеты! - И? Я и прежде давал обеты, которые не исполнил, иди спроси об этом у Рикарда, поезди и по его ушам тоже, а я уже устал от твоей болтовни. - спокойно заявил Деврон и, отпив из кружки, всучил её с остатками содержимого Хейтему и пошёл к стойке, за которой, прислонившись к стене стоял мрачный, седой мужчина с морщинистым лицом, видимо хозяин заведения, и завязал с ним разговор. Послушник отыскал взглядом ближайший к нему стол, куда и устроил кружку, а затем оглядел помещение повнимательнее. Здесь были почти все монастырские рыцари, которых он запомнил в лицо за время их марша на Ситис, они пили и трахались, но Рикард среди них не обнаружился. Вновь обратиться к Деврону Хейтем не осмелился и поэтому выбрал в собеседники самого спокойного из присутствовавших - рыцаря, отстранённо пившего за дальним столиком. Он видел этого воина пару раз на устраиваемых им молебнах, судя по всему, в отличии от остальных святых солдат, этот по крайней мере верил в Семиликого, и, возможно, отличается более доброжелательным нравом, нежели помощник Рикарда. Хейтем медленно приблизился к рыцарю и осторожно приставил свободный стул к его столу. - Здравствуй, святой воин. - начал разговор послушник, ответом которому послужил лишь краткий кивок головы молчаливого рыцаря, - Я Хейтем, слуга Семиликого, которого отправили вместе с вами на Север, а как твоё имя? - спросил юноша. Ответа не последовало, рыцарь впился взглядом спокойных карих глаз в лицо Хейтема и отпил из кружки. - Почему же ты не хочешь заговорить со мной? - спросил послушник. Рыцарь улыбнулся уголками губ, а затем открыл свой рот, в котором отсутствовал язык. - Прости, я не знал. - извинился Хейтем. Рыцарь махнул рукой и продолжил улыбаться, он был не из обидчивых. - Ты случайно не знаешь, где сейчас Рикард? Можешь показать пальцем? - попросил помочь ему Хейтем. Рыцарь кивнул и указал на потолок над ними. - Тут есть второй этаж и он там? - решил уточнить послушник. Рыцарь кивнул. - А как туда попасть? Я не вижу тут нигде лестницу. - спросил Хейтем, тогда рыцарь указал ему на корчмаря. - Спасибо, я тогда пойду поговорю с ним, да прибудут с тобой боги. - попрощался Хейтем. Рыцарь кивнул на прощание, и послушник направился к стойке. Деврон уже успел где-то потеряться, и корчмарь был свободен. - Здравствуйте... - Выпить надо? - перебил Хейтема раздражённый корчмарь. - Нет. - опешил послушник. - Девок больше нету, только те что уже здесь. - Мне не нужна женщина. - смутился Хейтем, залившись румянцем. - Значит хочешь девицу помоложе, привереда? Я уже сказал вашим, что моя дочь телом не торгует, так что довольствуйся тем, что дают или иди передёрни в уголке и успокойся. - враждебно заявил корчмарь, не удосужившись выслушать и понять Хейтема. - Нет же! Слушайте, я просто хочу попасть к Рикарду. - поспешил успокоить собеседника послушник. - К кому? - нахмурился корчмарь, силясь припомнить, знает ли он какого-нибудь Рикарда. - Командиру этих рыцарей. - пояснил Хейтем, указав мужчине на веселящихся солдат. - Так бы сразу и сказал, а то мне откуда знать, как вас всех тут кличат. - заявил корчмарь и отпер ключом, висевшим на шнуре на его шее, дверь за своей стойкой, - Второй этаж, вторая комната. Повтори. - Второй этаж, вторая комната. - Не смей там рыскать, иди прямо к своему господину. - наказал корчмарь и пропустил Хейтема за стойку. В открывшейся для послушника комнате по бокам стояло несколько ящиков с выпивкой, а за ними находилась боковая лестница со спуском в подвал и подъёмом на второй этаж здания. Хейтем быстрым шагом взобрался по скрипучим деревянным ступеням и из трёх комнат, расположившихся над корчмой, выбрал ту, что находилась посередине. Из-за неё доносились громкие женские стоны. Послушник не осмелился тут же войти, вместо этого он опёрся об стену и прислушался к тому, что творилось в других комнатах. В третьей, правой комнате было тихо, а вот из первой, левой был слышен младенческий плач и изредка мужская ругань, заглушённые иными шумами, Хейтем решил, что это были либо постояльцы, либо семейство корчмаря. Через пару минут стоны из комнаты Рикарда стихли, и послушник осмелился постучаться в его дверь. - Кто!? - Хейтем! Послушник! - Заходи! - позволил Рикард. Хейтем поцеловал священный наруч, оттолкнул дверь и оказался в тесной комнатушке с большой, массивной дубовой кроватью, на которой под поеденным молью пледом разлёгся командир монастырских рыцарей вместе с двумя куртизанками. - Я лучше позже зайду. - вновь смутился послушник. - Позже я буду занят одной из них, или обеими сразу, так что лучше поговорим сейчас. - заявил Рикард, - Сам то какую-нибудь бабу себе присмотрел? Все оплачены, можешь взять любую. - предложил воин, заметив направление взгляда Хейтема, приковавшегося к обнажённым плечам одной из шлюх, лежавших в его постели. - Я слуга Семиликого! Как и вы, между прочим! Нам не положены плотские утехи! - Ты смотри, если будешь долго сдерживаться, потом яйца лопнут. - усмехнулся Рикард, заодно рассмешив и куртизанок. - Своим поведением вы все оскорбляете богов! - Но разве не боги сделали мужчину от природы похотливым? - Да, сделали, вложив в души людей врождённый грех, с которым должно бороться, а не потакать ему. - Разве не боги наказали нам размножаться? Твой настоятель Тибериан говорил, что, как зверью естественно желание продолжить свой род любой ценой, так и человеку. - Ничего такого он не говорил! - возмутился пуще прежнего Хейтем. - Говорил, причём даже ещё до того как стал настоятелем. Ты его сколько знаешь? - Почти всю жизнь. - заявил Хейтем. - А я больше тридцати лет. - мрачно отметил Рикард, а затем обратился к шлюхам, - Ступайте вниз, у нас с этим пацаном предстоит серьёзный разговор. - После отданной команды куртизанки тут же, нагими выскочили из-под пледа и, похватав брошенную на полу одежду, поспешили выйти, Хейтему пришлось прикрыть глаза рукой. - Возможно ты не знаешь, но Тибериан когда-то не был Тиберианом, а звался Мейнардом Гракхолдом и был одним из генералов королевского войска. Мне ещё пацаном доводилось пару раз видеть его на знатных сборищах в столице. В те времена он был очень неоднозначным персонажем, ни одного реального сражения за спиной, зато с десяток полутайных бастардов, о которых всем было известно, но за наличие которых никто не собирался его обвинять, потому что он был близок к королевскому двору... Был дружком десницы - Витольда де Ладда. В монахи он подался после разгрома восстания Ланса Сильвера, насмотрелся на войну и вдруг яро уверовал в Семиликого и, каким-то образом, за один неполный год сделался настоятелем главного храма в Королевстве... Конечно же друзья помогли... Если думаешь, что он с тех пор сама невинность, то плохо его знаешь, старик ни в чём себе не отказывает, пьёт и трахается, как и все, но при этом лицемерит перед своей патствой, уверяя их, что они страшные грешники и должны в точности следовать наветам богов, на которые он сам срать хотел. - печальным голосом поведал Рикард. - А какого вы были роду в ту пору? - спросил Хейтем. - Я из Оберлингов. - Что же подтолкнуло вас вступить в ряды монастырских рыцарей, если вы отпрыск богатого рода и так недолюбливаете настоятеля? - Думаешь, я стал им по своей воле? Это моё наказание. - Деврон говорил о каких-то нарушенных обетах, которые вы с ним приносили... - Ага. Мы с Девроном бились за Ланса Сильвера. - объявил Рикард, Хейтем побледнел и хотел что-то сказать, но рыцарь его опередил, - Даже не пытайся говорить о божественной природе королевской власти, или о чём ты там сразу вспомнил и чем хочешь меня поддеть, Илай был ублюдком, сжигавшим людей заживо на городских площадях и творившим всё, что ему вздумается. Я укрывался в столице во время чумы и видел собственными глазами становление Илая Безумца, и когда на горизонте появился Ланс - претендент королевских кровей, первым своим указом объявивший всех жертв Илая невинноубиенными агнцами, а вторым издал Вольную грамоту - документ, уравнявший и освобождавший простолюдинов со всего Королевства от их господ и ставивший над ними лишь один единый закон вместо шести разных в зависимости от региона страны, а также устранявший сословие старших лордов и лишавший Церковь земель, я сразу встал под его флаг... Встал под его флаг, и мы проиграли. Я клялся, что последую за Лансом куда угодно и буду готов в любой момент отдать жизнь за него или за его притязания на трон, но когда он бежал на Спасс, я струсил, испугался отправляться на чужбину, где у нас не было ни одного союзника. Мы с Девроном и ещё с несколькими десятками ребят сумели скрыться в лесах на границе между королевской вотчиной и землями лорда де Ладда, где жили грабежом и разбоем до тех пор, пока не узнали, что в столице проводят пополнение рядов монастырских рыцарей, поредевших после восстания, тогда то мы с Девроном и другими, кто решился последовать за нами, и принесли обеты Семиликому инкогнито, смешавшись с другими добровольцами. Когда правда о нас вскрылась, было уже поздно, монастырские рыцари освобождаются от всех прежних грехов после принесения клятв. С тех пор нас бросали в бой при любой удобной возможности, чтобы наши ряды по-тихоньку уменьшались и разбавлялись новой, лояльной к Короне кровью, мы каждый год бьёмся со слэйпнирами, а год назад нас даже подумывали отослать на Оушэнворс в помощь лорду Лейку вместе с лордом Гаем Брандтом и принцем Маркусом, но решили, что слишком велик риск того, что мы найдём общий язык с баловавшимися там пиратами и сбежим, в этот поход нас также отправили, потому что желают нам смерти, вот только не дождутся. - Что вы задумали? - насторожился Хейтем. - Что я задумал? Подружиться с принцем Маркусом, я уже удобно насел над его ухом, чтобы влиять на его действия и решения, выставляя свою волю за волю Семиликого. - Вы не имеете права манипулировать принцем... - нахмурился Хейтем. - И? Думаешь поведать о моих планах принцу? Валяй. Вот только тебя вряд ли допустят до него, а даже если допустят, кому он охотнее поверит? Безродному послушнику или человеку вместе с которым ел, пил и охотился на слэйпниров эти два дня? - спросил Рикард, заставив Хейтема заткнуться, - Я однажды пострадал из-за Короны, теперь Корона восполнит мне за пережитые лишения. Если повезёт, я даже останусь при дворе короля Маркуса и смогу забрать у брата наше родовое имение... Ты мне не враг, Хейтем, и я не советую тебе им становиться, глядишь и тебе что-нибудь перепадёт, к тому же, сейчас ты повязан со мной и моими людьми, так что будешь жить с нами под одной крышей, хлебать с нами одни щи и пить с нами одно пойло, в противном случае, на Севере у тебя не окажется друзей способных защитить твою жизнь. - Мне не нужна никакая защита, кроме защиты Семиликого. - Это ты сейчас так говоришь, малыш, потому что ещё не видел войну в самом её разгаре, только лицезрел оставшиеся после неё тлеющие угли...       В течении двух дней Маркус без устали отлавливал по всей округе отбившихся слэйпниров, по итогу с десяток были порублены на месте, ещё десять принц пленил и вернул в Ситис, кроме собственной справедливой жажды крови, требовалось насытить и жителей города. Перед проведением казни Голд поместил северян в уцелевшую городскую тюрьму и решил лично провести допрос северян, чтобы познакомиться с врагом и попытаться добыть у них информацию, с этой целью он взял с собой переводчика и отправился под землю. Слэйпниры, само собой, не горели желанием общаться с Маркусом, и по итогу принц сломал двум налётчикам пару костей, выбил им пару зубов, отрезал носы и пальцы на руках. Осознав тщетность попыток разговорить всех сразу, Голд сконцентрировался на малом, на самом интересном - перебежчике, завербованном Мельриком Уолсом, который участвовал в слэйпнирской диверсии и последовавшем за этим штурме города...       - Как твоё имя? - начал свой допрос Маркус, его вопрос тут же перевели и передали слэйпниру. - Я не стану говорить с этим выблядком, приятель. - обратился на родном языке напрямую к переводчику Гиффен. Он сидел на земляном полу, закованный в кандалы и имел бледный, болезненный вид, судя по всему, слэйпнир был ранен. - Он не хочет с вами говорить, милорд. - сказал Маркусу нахмурившийся переводчик. - Скажи ему, что он до сих пор жив только из-за моего любопытства, и, если он его удовлетворит, я готов выполнить одно его желание перед казнью, в виде дополнительной для него мотивации, может он бабу хочет или свиной окорок с пивом. - попросил переводчика Маркус. - Ну, с этого стоило начинать, что он от меня хочет? - спросил Гиффен, когда ему перевели слова принца. - Его имя и звание для начала. - сказал Маркус. - Имя - Гиффен, звание - мальчик на побегушках, простой боец. - Имена ваших командиров? - задал следующий вопрос принц. - Ему зачем? - спросил у переводчика Гиффен, смутившись. - Хочу их убить потом. - заявил Маркус. Гиффен усмехнулся, когда ему передали слова принца. - Хрен у тебя что выйдет, ну да ладно, мне то что, назову... - уступил Гиффен и перечислил принцу имена всех сотников Сварра, которых знал: Хальвдан Халфридсон, Алвор «Седой Волк», Рольф «Сребровласый», Уббе - сын Уббе, Эйрик «Золотые пальцы», «Трёхпалый» Уллес, Йохан «Прекрасный», Алвор Младший - троюродный брат Сварра по матери. Погибших командиров он называть не стал. - Почему перебежал на сторону лорда Уолса? - задал следующий вопрос Маркус. - Шкуру свою спасал. - Зачем тогда вернулся к слэйпнирам, рискуя жизнью? Я слышал вас тут держали в хороших условиях. - Потому что лучше быть хозяином в своём доме, чем цепным псом в чужом. - Кто был среди вас - перебежчиков, главный? - Хельг «Саблезубый». - Это ведь он убил лорда Мельрика? - Ага, перегрыз ему горло, вырвал из шеи кусок мяса и проглотил, не пережёвывая. - ответил Гиффен. Маркус нахмурился от отвращения и возмутился тоном слэйпнира, словно восхвалявшего преступление его командира. - Кто он в войске Сварра по званию, где обитает, какие титулы носит? - стал задавать вопросы принц, решивший добавить имя Хельга в свой список. - Был таном и десятником, вроде должны были сделать ярлом и сотником, но точно не знаю. Где он живёт? Чёрт знает, вроде где-то на прибрежной части земель Сварра. - ответил северянин. Гиффен ещё какое-то время отвечал на различные вопросы Маркуса о конунгах Севера и их землях, количестве жителей и солдат в вотчинах и поселениях, слэйпнир отвечал обо всём, что хотя бы примерно ему было известно, многие вопросы так и остались без ответа. - Мы тут закончили, спроси, что он хочет за ответы. - обратился к переводчику Маркус. - Хочу умереть во сне. - попросил Гиффен. Маркус засмеялся, когда ему перевели желание пленника, вскоре к его смеху присоединился и сам слэйпнир. - Прости, но такую смерть я тебе обеспечить не могу, у нас нет столько времени. - заявил принц. - Ладно, тогда хочу выпить бочку пива перед казнью. - с хитрой улыбкой на лице сказал Гиффен. Маркус улыбнулся в ответ. - Это я могу устроить. - одобрил просьбу Голд. Покинув камеру слэйпнира вместе с телохранителями, Маркус отпустил переводчика и направился к выходу на поверхность по узким тюремным коридорам. Уже около винтовой лестницы его внимание привлекла открытая дверь одной из камер, и принц, заглянув в неё, обнаружил там пленника, раненного в голову, которому сменял повязки лекарь. - Кто этот слэйпнир такой, чтобы тратить на него время, силы и лекарства? - обратился к целителю Маркус, но тот не успел ответить сам. - Я не налётчик, господин... Я Люций Альберий - в прошлом офицер личной гвардии Мельрика Уолса. - отозвался заключённый. - И как же ты тут оказался, Люций? - спросил Маркус. - Регентский совет признал меня предателем, господин. - И чем ты так провинился? - Во мне есть слэйпнирская кровь, я служил в личной гвардии лорда Мельрика, занимая офицерское место, предназначающееся для знати, обучал слэйпниров-перебежчиков и пережил сражение против слэйпниров за Ситис, господин. Для дворянства этого достаточно, чтобы отсечь мне голову. - И многих, таких как ты, сюда бросили? - Ещё несколько гвардейских офицеров, господин, регенты посчитали нас конкурентами за освободившиеся придворные и военные должности, угрозой их власти. - Какой приговор вас ожидает? - Не могу знать, милорд, но ожидаю худшего... Могу теперь я вас кое о чём спросить, если позволите? - Можешь. - Кто вы, господин? - Ваш будущий король. Моё имя Маркус Голд. - Вы идёте в поход на Север, да? Ваше высочество, прошу, возьмите нас с собой, дайте нам шанс доказать верность Королевству и показать нашу ненависть к слэйпнирам, милорд. - Сначала скажи, как ты считаешь, кто виноват в том, что пал город? Лорд Мельрик, доверившийся перебежчикам? Может местная знать, которая противостояла сюзерену и боролась за власть, а не защищала Ситис? - Не мне об этом судить, милорд. - смиренно склонил голову Люций. - Хорошо. Я подумаю...       - Это наши, милорд. - Стефан указал на тела, сложенные в три ряда и накрытые мешковиной. Опустевшая церковь по указу Олдрика стала временным склепом для погибших во время и после взятия Ситиса. Сбор тел шёл всего три дня, но места уже стало не хватать, поэтому многих мертвецов попроще оставляли на улице у храма по-одному или бросали кучами. - Известно ли, кого Джон поставил ими командовать? - спросил Олдрик, осматривая тела своих солдат, отправленных из Кирквуда на помощь Ситису. - Да... Он тоже здесь, милорд. - ответил Стефан и снял грубую ткань с крайнего правого тела в первом ряду. - Маликар Тейн. - омытое обезглавленное тело лежало в вычищенных доспехах пробитых в районе груди, его руки лежали на пояснице и держали собственную голову. Олдрик предполагал, что его сын мог отправить одного из своих друзей во главе отряда, но надеялся на его благоразумие и на своих советников. Видимо напрасно. В лорде возрастало раздражение. Мало того, что Джон направил слишком мало солдат, так ещё и легкомысленно поставил во главе отряда юного, малоопытного приятеля, потому что это почётно - вести гвардейцев в бой. - Сколько наших солдат уцелело? - спросил Олдрик. - Семеро. - Офицеры есть? - Один выжил...       Войско Маркуса и люди Олдрика по большей части заняли оставленные лагеря слэйпниров и остались в них для простоя, чтобы не напрягать жителей города и не отбирать их дома для квартирования, к тому же, северяне уходили в спешке и оставили большую часть своих палаток и припасов. Хью Даггер - единственный уцелевший в бою командир греевского отряда, был обнаружен его лордом, сидящим у одного из общих костров и был вызван для доклада в шатёр Сайлуса Этелинга, который, в отличии от Маркуса, Олдрика и членов их свит, предпочёл остаться с солдатами, а не занять гостевые комнаты во дворце Мельрика Уолса. - Милорд, такое внимание к моей скромной персоне настораживает. - усмехнулся Хью, обратившись к своему господину, когда его усадили на стул. Он, как и все причастные, винил в том числе и себя в падении Ситиса. Помимо них тут же находились Роберт Айрон и сам Сайлус, всем четверым досталось по сидению, которые, видимо, выкрали из Ситиса слэйпниры, оставленные охранять лагерь, для своего удобства. - Не беспокойтесь, сир, мы лишь хотели уточнить у вас детали сражения. - попытался успокоить бойца Сайлус. - Почему у меня? Нами командовал сир Маликар, милорды. - смутился Хью. Он не бывал в Ситисе со дня его падения и не знал всех последствий поражения. - Маликар Тейн погиб при обороне Ситиса. - пояснил Роберт. - А другие офицеры?.. Милорды. - Все кроме вас, мертвы. - заявил Олдрик. Хью понурил голову. - Бой был тяжёлый, но вам повезло уцелеть. - сказал Даггеру Сайлус. - Сколько наших солдат пережили бой?.. Милорды. - задал вопрос Хью. - Помимо вас, шестеро солдат, но ещё не все тела обнаружили. - ответил Роберт. Хью схватился за голову и стал поступательными движениями потирать себе затылок, уставившись в землю под собой. - Сир Хью, мне нужно знать, как проходил ваш поход на выручку Ситиса с самого начала. - попросил Олдрик. - Конечно, милорд... - согласился ослабшим голосом Даггер и после выдержанной паузы начал рассказ, - Как только до господина Джона дошла весть об осаде Ситиса, он приказал сиру Маликару собрать себе отряд и отправиться на помощь... - И сколько человек он собрал? - спросил сир Айрон. - Пятьдесят, милорд. - Пятьдесят!? - неприятно удивился Роберт. Все рассчитывали услышать большую цифру. - Да, господин, пятьдесят, принц Джон сказал сиру Маликару взять столько людей, сколько потребуется, а тот знал, что ранее господин Джон направил по сотне человек лорду Гийому Алиссону и лордам-братьям Сигелю и Эрику Ярлссонам в помощь, поэтому заявил, что ему хватит пятидесяти всадников, видимо хотел добиться славы или выслужиться, милорды. - Кого он набрал? - спросил Роберт. - Сир Маликар по большей части собрал своих приятелей из молодняка, остальных подбирал наугад, тех кто старше или опытнее поставил офицерами, в том числе и меня, я бился на вашей стороне во время восстания счетоводов, лорд Грей. - заявил Хью. Олдрик кивнул. - Как действовал ваш отряд до того, как попал в город? - задал вопрос лорд. - Нам повезло, что нас нашли уолсовские солдаты, оставленные вне Ситиса после начала осады, у них была система сигналов для общения с командованием в городе, состоящая из различных манипуляций со знамёнами, отряд ночью выставлял знамя в поле со стороны дальнейшей от слэйпнирского лагеря части города, подсвечивал его факелом и в ответ получал приказ через стяг, подготовленный караульными на стене. Слэйпниры готовили взрывчатку и осадные сооружения, для того чтобы им помешать, лорд Уолс решил предпринять вылазку, в ночь перед ней я ставил знамя вместе с ситисскими солдатами и видел, как знамя на стене сначала зашуршало волнами, потом было поднято и опущено в сторону, где находились силы северян. Ребята, знающие, сказали мне, что это был приказ завтра атаковать силы слэйпниров, оставленные у берега сторожить их корабли. Когда следующим днём мы атаковали указанный лагерь, там оказалась подготовленная оборонительная позиция с кольями и шипами, мы потеряли большую часть лошадей убитыми, ранеными или оставленными на милость врагу, там. Я предлагал отступить, когда из их лагеря вырвались несколько всадников, бросившись в сторону основного войска северян, и стало ясно, что инициатива скоро будет за слэйпнирами, к ним придёт подмога, но сир Маликар и капитан ситисского отряда отправили всадников на перехват посланцев и приказали продолжать штурм. К моменту когда к слэйпнирам прибыло подкрепление, мы, завязшие в безуспешных попытках пробиться в лагерь, были смяты их конной атакой с наскока и бросились бежать, уцелели по большей части только конники с целыми лошадьми. Мы несколько дней зализывали раны и ожидали нового приказа, пока нас не обнаружил гонец из города, зазвавший наши силы в ходе будущего обмена пленными войти в Ситис... - Нам говорили, что штурму города предшествовала диверсия в его стенах, что вам об этом известно? - спросил Олдрик. - Диверсию устроили слэйпниры-перебежчики, завербованные лордом Уолсом, они откуда-то достали взрывчатку и попытались подорвать несколько хранилищей с провиантом, конюшню, казармы и главные ворота, часть предателей удалось остановить, но не всех, главные ворота были уничтожены. Всем стало ясно, что северяне решат воспользоваться брешью, мы стали готовиться к обороне, завалили пролом мебелью... - Известно ли, откуда могла попасть в город взрывчатка слэйпниров? Мог ли кто-то из ситиссцев помогать диверсантам изнутри? - задал вопрос Сайлус. - Точно сказать не могу, но судя по тому, что северяне взорвали один из стоков городской канализации, и через тот же сток уцелевшие диверсанты похоже и бежали из Ситиса, передача прошла там, и взрывчатку они получили от других слэйпниров. - Как использовались наши люди при обороне города? - спросил Олдрик. - Сначала нас бросили в стену щитов, занявшую позицию за наскоро созданной на обломках главных ворот деревянной баррикадой, там шла в атаку большая часть слэйпниров. Когда они стали забираться на баррикады и увидели, что мы готовы встретить их с боем, слэйпниры замешкались на её вершине, дожидаясь когда больше их братьев по оружию объединятся с ними, чтобы не атаковать наше оборонное построение малыми силами-волнами, а наброситься толпой, превыщающей численностью нашу, но этим воспользовались оставленные на стенах ситисские лучники, которые стали сбрасывать на баррикады смолу и поспешили её поджечь. Северян от нас стал отделять пылающий холм. Примерно в то же время стали греметь взрывы, слэйпниры начали разрушать стены на разных направлениях и прорвались в город. Нас перебросили к тому пролому, через который наступала группировка ведомая лидером слэйпниров - конунгом Сварром, наши ряды быстро смяли навалом, и бой перерос в беспорядочную рубку, в неразберихе я утратил контроль над своими людьми и потерял их из виду, поэтому, когда началось отступление под давлением северян, я собрал вокруг себя несколько ситисских солдат, и мы, как и все остальные, стали отходить ко дворцу, но обходным путём, стараясь оторваться от преследователей. Когда мы добрались до замка и увидели, что северяне смогли прорваться внутрь, я убедил ребят, что шли со мной, попытаться покинуть город с боем, ибо стало ясно, что сражение проиграно с треском... Не подумайте, что я струсил или пытался спасти свою шкуру, милорды, просто я не видел иного выхода из той ситуации, нас было слишком мало, чтобы как-то повлиять на ход боя, я решил, что надо отступить и дождаться подкрепления, но не сдаваться врагу... - Вас здесь никто не осуждает, сир Даггер, уверен вы здраво оценили ситуацию. - успокоил офицера Сайлус. - Вы объединились с нашими силами, когда мы подходили к городу, до этого ваши люди скрывались в лесах. Это так, сир Хью? - спросил Роберт. - Да, это так, милорды, я отправил ребят в Кирквуд и в Норсфаальк, а сам с остальными силами остался следить за слэйпнирами со стороны, ожидая подкрепления и собирая по округе других вырвавшихся из города солдат. - До Норсфаалька сообщение ещё не дошло, когда мы двигались к вам. - заявил Олдрик. - Милорд, у нас не было с собой коней, посланники отправились пешком. - оправдался Хью, Олдрик кивнул, логичный ответ его устроил, к тому же, по дороге с посланцами могло случиться всё, что угодно. - Как же вам удалось покинуть Ситис? - задался вопросом Роберт. - Мы дождались ночи, скрываясь в жилых домах, затем пробились через канализацию и нашли тот взорванный сток, которым пользовались слэйпниры, милорд. - Хорошо, вы молодец, сир Даггер, мы по достоинству оценим ваши действия по возвращению в Кирквуд, можете быть свободны. - завершил опрос Олдрик...       Маркус подготовил для жителей Ситиса занятное представление на придворцовой площади. Каждому пленному слэйпниру подготовили особую смерть: одного посадили на кол, другого прибили гвоздями к днищу телеги и катали по мостовой, развлекая толпу его болезненными криками, третьего выпотрошили и порубили на куски... Когда дело дошло до закованного в кандалы Гиффена, его вывели на центр площади, где всё это время до этого стоял бочонок с неизвестным содержимым. Маркус, напрямую руководящий казнями, подошёл к пленнику. - Как я и обещал. - Голд хлопнул по бочке и жестом подозвал к себе двух бойцов, которые схватили Гиффена за руки и посадили на колени. Слэйпнир понял, что Маркус что-то затеял... Что-то нехорошее. - Стой! Мы не так договаривались! - закричал северянин, забыв о том что никто из присутствующих не знает его язык. Маркус засмеялся. - Откройте ему рот, если надо выбейте зубы, и проследите чтобы он его не закрывал, пока не допьёт всё до конца. - приказал Голд. Солдаты попытались разжать губы северянина, но тот сопротивлялся, и тогда ему ударили несколько раз по челюстям мечом, изрубив ему рот и сломав зубы, после чего Маркус поднял бочонок, откупорил и стал силой вливать спиртное, смешанное с морской водой, в Гиффена, а тот не успевал и не мог глотать эту мешанину и начал захлёбываться выпивкой и собственной защитной рвотой. Когда Гиффен стал обмякать, Маркус жестом подал сигнал одному из держащих слэйпнира солдат, который выхватил из-за пояса нож и полоснул им по горлу северянина, выпустив оттуда фонтан из рвоты, крови и выпивки на радость зевакам... Всем зевакам, кроме Хейтема, который с ужасом смотрел на казни и молился Семиликому, чтобы он отпустил этот грех принцу, который передал бочонок солдатам и отправился к следующему пленному слэйпниру...       После того как казнили всех слэйпниров и сожгли их тела, пришла очередь хоронить Мельрика. Олдрик разработал маршрут поминального хода от дворца до фамильного склепа Уолсов, находящегося в черте Ситиса, и должен был возглавлять процессию. Труп лорда Мельрика лежал в открытом гробу посреди тронного зала, прямо перед Греем. Бледное тело графа Уолса было облачено в отремонтированные доспехи, в которых он принимал смерть, его шея была обвязана толстым шарфом. Олдрику говорили, что его старому другу перегрызли горло, но по неизвестной ему причине, Грей всё же освободил горло Уолса от ткани и увидел страшную рваную рану со следами зубов. Олдрик содрогнулся, ему не стоило этого делать. - Что за животное способно такое сделать с человеком? - задался вопросом Грей, коснувшись пальцами краёв раны. - Животное именуемое слэйпниром. - ответил Роберт, приблизившись к другу. Они оба знали Мельрика с детства, вместе росли, вместе сражались на стороне Илая Голда в войне за престол Королевства. Несмотря на то, что их дружба охладела после того, как Уолс отказался поддержать Кирквуд во время восстания счетоводов и избрал себе роль нейтрального примирителя воюющих сторон, с которой по итогу не слишком удачно справился, видеть его мёртвое тело было больно. Олдрик всегда считал, что Мельрик переживёт их всех, пышущий здоровьем лорд-воин, всегда аккуратный, спокойный и занятый делом... - Сначала Поль, теперь Мельрик. Боюсь, что следующим буду я. - со вздохом заявил Олдрик, вернув шарф на место. - Дадут боги, и ты нас всех ещё переживёшь. - похлопал друга по плечу Роберт. Гроб с телом Мельрика положили на носилки. Айрон и Грей лично вызвались нести его вместе с двумя солдатами покрепче. Они двигались по улицам города в окружении воинов, как северных, так и южных, даже принц Маркус решил принять участие в процессии. Однако не все жители Ситиса присоединились к трауру по погибшему правителю. Как среди знати, так и из числа черни находились люди, считавшие Мельрика повинным в падении города. Они выкрикивали проклятия в сторону покойного и пытались прорваться через солдатский заслон к его телу. Происходили мелкие стычки между рыцарями и гражданскими. Когда по итогу один из недовольных ударил воина камнем по лицу, разбив его в кровь, терпение Маркуса кончилось, он разослал офицеров к их частям и приказал ждать сигнала к атаке по нарушителям спокойствия, сам принц, положив ладонь на рукоять меча, висевшего пока что в ножнах, ускорил шаг и поравнялся с Олдриком. - Прикажите своим людям приготовиться, эти бунтовщики пересекли черту невозврата, надо преподать им урок, лорд Грей. - приказал Голд. - Милорд, это мои люди, и я не стану проливать их кровь, тем более в траурный день, на похоронах моего друга. - Тогда они нападут первыми! Моему солдату выбили глаз, пока он защищал вас от них! Я потерял воина, который должен был идти со мной на Север и бить слэйпниров! Наших и ваших естественных, кровных врагов! - закипел Маркус. - Тогда поберегите своих солдат и уведите обратно в лагерь... Милорд. - холодным голосом предложил Олдрик, глядя прямо в заблестевшие от гнева глаза принца. - И позволить этим неблагодарным ублюдкам растерзать вас, порвать на куски? - Если вы поднимите руку на мой народ, я встану на его защиту, эти люди устали и до конца не понимают того, что вершат, я не позволю вам устроить такую же резню, как вы устроили у Чёрных ворот в Ченворде, когда из-за вашего безконтрольного гнева пострадали сотни невинных крестьян. - Тогда пеняйте на себя. Гвардия! Мы уходим! - приказал Маркус. Его солдаты какое-то время помешкали, но всё же начали покидать защитный заслон, образуя кольцо вокруг принца. - Сир Этелинг! Вы останетесь с нами!? - обратился к остановившемуся в раздумьях Сайлусу Олдрик, пытаясь перекричать поднявшийся шум. - Покидать похороны до их завершения дурная примета, думаю, что офицеры смогут добраться до лагеря без моего участия, милорд! - Тогда не могли бы вы занять моё место!? - Как пожелаете, милорд! - Сайлус согласился и быстрым шагом добрался до гроба и подхватил носилки. Олдрик направился к Горацио, который нёс позади тела стяг с изображением эпизода смерти Симеона Скайхолда - священный символ используемый при погребении важных людей. Епископ сильно отстал от процессии, когда люди Маркуса стали её покидать, побоялся остаться без их защиты. Олдрик подскочил к нему и без слов и какого-либо сопротивления вырвал стяг из его рук и с замершим сердцем вышел вперёд процессии, возглавив её и растянув перед собой полотно. Вокруг него не осталось солдат, он был один на один с недовольными горожанами и с волнением стал ожидать их следующего шага. Бунтовщики растерялись от бесстрашного поступка лорда и через какое-то время стали падать на колени перед ним и священным стягом. Они стремились коснуться полотна или Олдрика. Его с благоговением трогали за лицо, за руки, за ноги, даже за подол его платья. Чернь впервые видела знатного человека, их господина на расстоянии вытянутой руки. Сердце Олдрика то замирало, то билось с бешеной скоростью, это был один из самых страшных и торжественных моментов в его жизни. С этого момента процессия стала двигаться спокойнее и добралась до склепа без единого инцидента по дороге, там, под землёй, вдали от чужих глаз Олдрик упал на каменный пол, обливаясь потом и тяжело дыша. - После такого у людей обычно седеют головы. - заметил Роберт...       - Господин епископ, его величество рад тому, что вы отозвались на его приглашение, но просит вас дождаться его в обеденной комнате, он скоро к вам присоединится. - низкорослый юноша - оруженосец Маркуса, встретил ожидающего приёма Горацио в тронном зале, где во всю производились восстановительные работы, одни рабочие сняли повреждённые двери с петель и теперь рубили их на дрова, другие вынимали из окон разбитые витражи, третьи штукатурили стены, стоял страшный шум, поэтому священник с радостью согласился переместиться в другое, тихое помещение. Епископа впустили в небольшую комнату, освещённую подвесными свечами, со столом из красного дерева покрытым лаком и усадили слева от главного кресла - кресла Мельрика Уолса, которым теперь пользовался принц. Горацио никогда здесь не бывал, дворцовая обеденная предназначалась для семьи и ближайших соратников ситисского лорда, места было более чем на десяток человек, но стульев осталось только четыре, остальные украли или уничтожили слэйпниры. - Вам что-нибудь принести, господин? Может вина? - любезно поинтересовался оруженосец. - Нет, спасибо. - В таком случае откланиваюсь, его высочество присоединится к вам, как только закончит вечернюю молитву. - попрощался юноша и покинул комнату. - Для молитвы нужен священник, но в свите принца монахов не было, надо разузнать, кого приблизил к себе Маркус и замаслить его, общие друзья с наследником престола никогда не бывают лишними. - решил Горацио, удобнее расположившись на подушке, которую подстелили для него на кресло, и всмотревшись в пламя, играющее в затопленном камине. Долго ждать не пришлось, вскоре в комнату зашёл принц Маркус в сопровождении с мужчиной одетым по-светски. - Епископ Горацио! Дворец стоит перерыть вверх дном, представляете себе, нашёл слэйпнирскую руну в покоях Этельстана Уолса, которые я занял, видимо кто-то из северян забыл. - заявил, поприветствовав священника, Голд и швырнул языческий идол в огонь, плюнув ему вслед, - Сколько ещё они могли спрятать этих дьявольских игрушек в замке? - Можно повторно освятить дворец, чтобы изгнать присутствие занесённых слэйпнирами злых духов. - предложил Горацио. Маркус на предложение не отозвался и, указав вошедшему вместе с ним мужчине сесть справа от него, занял главенствующий за столом стул. Епископ бросил полный скепсиса взгляд на соседа напротив. - Боюсь, что мы не представлены, милорд. - обратился к принцу Горацио. - Ах, да. Епископ Горацио, это сир Рикард - капитан отряда монастырских рыцарей, отправившихся вместе со мной, сир Рикард, это епископ ситисский - господин Горацио. - Приятно с вами познакомиться. - спокойно заявил святой воин. - Приятно... Как я понимаю, милорд, вашу молитву принял сир Рикард? Боюсь, что ваша молитва не имеет силу, ибо принять её может только посвящённый монах. - после обмена любезностями обратился к Маркусу епископ. - Я служу Семиликому, как и вы, господин епископ. - без какой-либо враждебности в голосе объявил Рикард. - Святой отец, вы предвзяты к сиру Рикарду, он, как и вы, давал священные обеты, отправляет волю божью и бескорыстно служит одному лишь Семиликому, так почему же мои молитвы должны остаться неуслышанными? - Наше учение говорит... - Святой отец, можете ли вы отрицать то, что Симеон в бытность Cаблезубым говорил с богами не будучи монахом, и боги говорили с ним? - спросил Рикард. - В тот период боги были готовы говорить с каждый, кто готов был их выслушать, потому что организованной религии в тот период не существовало, а когда она возникла, на нас возложили священную обязанность - говорить с ними, за которую мы все платим огромную цену, подвергая себя великим лишения... Я не берусь заявлять, что принятая сиром Рикардом молитва не достигнет богов, я лишь заверяю вас, что если молитву примет монах, шансы того, что её услышат, будут выше, и я, как и любой священнослужитель в Ситисе, готов в любой момент помочь вам, ваше высочество. - Я ценю ваше предложение, господин епископ, а теперь пожалуй перейдём к делам насущным... До меня дошла информация, что регентский совет бросил в темницу офицеров гвардии лорда Мельрика Уолса, опасаясь что те могут представлять угрозу и попытаются узурпировать власть... Господин епископ, вы готовы говорить за регентский совет, представляя его? - Готов, милорд, но почему призван был я? - Вас оказалось проще всего найти, стоило только отправить пажа в городской храм... Итак, к делу. Насколько реальна угроза со стороны этих офицеров? - Они тесно общались со слэйпнирами-перебежчиками и вышли из боя за Ситис невредимыми, покинув поле сражения, верные же солдаты лорда Мельрика Уолса погибали в его тронном зале, защищая своего господина и принца Этельстана, милорд. - Вы считаете, что они предали свои клятвы и достойны строжайшей за это кары? - Именно так, милорд. - В таком случае у меня есть подходящая для них кара. Я заставлю их биться с их обожаемыми слэйпнирами, не оставлю им выбора, использую против их воли, как живой заслон для моих солдат, если потребуется. Будет ли регентский совет против моего решения? - Регентский совет не имеет и не может иметь ничего против вашего решения, милорд. - Отлично, в таком случае нам стоит перейти к другому вопросу на повестке дня, вы ведь присутствовали на похоронной процессии, господин епископ? - Да, милорд, и покинул её после того, как вы были вынуждены уйти, регентский совет испытывает великий стыд перед вами, из-за того, что не сумел совладать с провокаторами, скрывшимися среди черни... - Извинения приняты. - перебил епископа Маркус, - Хотя, извиняться пристало бы лорду Грею, а не вам, он нанёс мне очень чувствительное оскорбление, и я желаю отплатить ему тем же и рассчитываю на вашу помощь, как носитель королевской длани. - заявил принц, вынув из под стола правую руку, на которой был надет названный золотой наруч. - Какого рода помощь? - насторожился епископ. Маркус не ответил, а лишь посмотрел на Рикарда, передав тому инициативу. - Думаю, у меня есть отличная идея, как навредить лорду Грею, господа...       На следующий день после захоронения лорда Мельрика Уолса Олдрик приказал вновь собрать членов ситисского регентского совета в тронной зале, однако в этот раз добрались до места назначения не все. Епископ Горацио даровал сиру Этельвальду право представлять его на собрании, а сам просил передать, что принцу Маркусу срочно оказалась нужна его помощь, и он не посмел отказать обладателю королевской длани. Когда все, кто сумел, собрались, лорд Грей вышел на середину залы. - Теперь, когда Мельрик упокоился с миром, настало время решить, кто станет главой вашего регентского совета после моего скорого отъезда. - начал свою речь Олдрик, - Я получил ваши подписи, указ вступил в силу, и мои двенадцать советников уже должны были отбыть из Кирквуда, главой над вами всеми я желаю поставить человека, которому всецело доверяю, и который был близок Мельрику и его сыну, поэтому считаю, что лучшей кандидатуры, нежели Роберт Айрон, в моей вотчине нет. - заявил Олдрик. Роберт долго упирался, когда накануне лорд объявил ему о его новом титуле, но спорить с Греем оказалось бесполезно, поэтому он уже уступил и смирился с этим к этому моменту. - Лорд Мельрик был мне добрым другом, поэтому я считаю своим делом чести - восстановление его вотчины и защиту его народа, для того, чтобы сын его после возвращения домой получил в свои руки графство, ставшее сильнее и благополучнее, чем когда-либо прежде, клянусь, что решения я буду принимать беспристрасно, уважая мнение всех членов регентского совета и не ущемляя их и их интересы. - заявил Роберт, поравнявшись с Олдриком, его слова встретили умеренными апплодисментами, и пока воеводе выпала минутка славы, лорд Грей наконец обратил внимание на тихо вошедшего в залу прислужника, нервно переминавшегося с ноги на ногу в ожидании завершения совета. Присутствующих ожидала тревожная весть...       - Это акт тирании, господин! Остановите их, милорд! Предателям место в петли, а не на воле! - толпа встретила появление Олдрика и Роберта горячими призывами к действию. Народ с подачи регентского совета считал уцелевших офицеров личной гвардии Мельрика предателями, помогшими слэйпнирам взять неприступный город. Советники видели в них конкурентов в борьбе за образовавшийся вакуум власти, им не нужны были регенты-лоялисты Уолсов, желающие передать всю власть принцу Этельстану, поэтому их поспешили тихо заключить под стражу, не создавая лишнего шума и недовольства со стороны остатков ситисского войска, стоявшего на стороне своих командиров, большинство из которых были объявлены умершими или пропавшими без вести. Теперь Маркус, пользуясь королевской дланью, самовольно освобождал пленников из городской тюрьмы в отсутствие сира Этельвальда - её начальника. Кони Олдрика и Роберта поскакали напрямую к Маркусу, лично управлявшему процессом на тюремном дворе верхом на коне, но их остановил заслон из монастырских рыцарей, которые были глухи к требованиям лорда Грея. Маркус какое-то время поигнорировал их прибытие, показывая свою власть над ситуацией, а затем мелким прогулочным шагом подъехал к Олдрику. - Милорд! Что вы делаете!? Народ выступает против ваших действий, и регентский совет тоже своего согласия не давал! Это произвол! - стал возмущаться Олдрик. - Пользуюсь властью, я в своём праве. - спокойно ответил Маркус, показав золотую королевскую длань сначала Грею, а затем и недовольной толпе. Олдрик пытался продолжить разговор, но принц, проигнорировав его, уехал обратно к своим людям с высоко поднятой головой и вскинутой вверх десницей с символом власти, данным ему королём...       В итоге к концу дня Маркус освободил не только офицеров гвардии, но и всех других заключённых, назло лорду Грею. На улицы города вышли вчерашние убийцы, воры и предатели, которых принц запретил возвращать за решётку, наделив неприкосновенностью, а епископ Горацио вместе с другими монахами очистил от грехов, облив освящённой водой прямо на территории тюрьмы. Когда Хейтем, участвовавший в этом массовом помиловании, попытался высказать своё возмущение по поводу произошедшего Рикарду, тот лишь сказал, что это не его ума дело. Позднее только Сайлус Этелинг извинился перед Олдриком и Робертом за выходку Маркуса, хотя и не принимал в ней участие, но теперь уже никакие извинения не могли предотвратить рост недовольства в городе и предстоящую охоту на освобождённых преступников, из-за которой улицы города вновь обагрятся кровью. На следующий день Маркус спешно выступил со своим войском на Север, даже не проинформировав об этом Олдрика, который узнал о готовящемся уходе от Сайлуса. Провожать принца никто не стал. Через день Грей, оставив часть сил в помощь Роберту, наконец-то отправился домой...       Кирквуд встретил своего хозяина ранним первым снегом, несмотря на который, жители города выбежали из своих домов, чтобы поприветствовать их господина. Олдрик отвечал на радостные приветствия сухо, ему предстоял тяжёлый разговор. Во дворце уже был накрыт стол и разогревались музыканты, большая часть гостей уже находилась в широкой зале и вела светские разговоры, ожидая главного виновника торжества. Олдрик приказал Стефану позаботиться о его конях, воинах, обозах с припасами и телегами с его погибшими гвардейцами, а сам с ходу, не сменив дорожный костюм на что-то более приличное, направился в замок. Когда он прошёл в открытые нараспашку двери тронного зала, его встретил высокий торжественный регистр духовых труб. - Наш господин вернулся! - Завидев отца, Джон поднялся с родительского трона, широко улыбнулся и, раскрыв объятия, направился к Олдрику, который встретил сына пощёчиной. - Пируешь значит? В моём герцогстве траур, а ты пируешь? - прорычал Олдрик, схватив Джона за грудки. - Отец, я не... - начал оправдываться сын лорда, но его остановила новая пощёчина. - Твой лорд не позволял тебе говорить! - заявил Олдрик, - Пир отменяется! Мы почтим память павших в Ситисе верных слуг Короны скромной молитвой и поминальным обедом! К чему я и вас всех, здесь находящихся, призываю!.. Присутствует ли здесь лорд Тейн!? - обратился к гостям Грей. - Я здесь, милорд. - тихим, скорбным голосом обозначился младший лорд Сэмвелл Тейн, облачённый в траурное чёрное одеяние. - Я попрошу вас остаться, вы пострадали больше всех, остальных прошу покинуть мой тронный зал! - приказал Олдрик. Вскоре гости и музыканты оставили помещение, лорд Грей сказал слугам убрать лишние столы, а часть подготовленной еды раздать горожанам в благодарность за тёплый приём. Джона отослали в его покои, чтобы лицо принца не мозолило глаза озлобленного лорда Грея и скорбного Сэмвелла Тейна. Пока залу готовили к поминкам, Олдрик успел бегло повидаться со своей остальной семьёй, отказавшейся участвовать в глупой джоновой затее. Его молодая супруга - Анна Флауэр, перед пиром увела младших детей лорда - Николаса и Фелицию, в придворцовый сад и осталась присмотреть за ними, чтобы дети не выкинули чего-нибудь, поэтому по итогу с Олдриком за столом остались: лорд Тейн, главный советник Грея - Аргус Лоуборн, к которому у герцога тоже были вопросы, придворный лекарь - Руан, епископ Кирквуда - Танкред Второй, и три его сына - Айзек, Лайонел и Аллен. Обед начался с обмена соболезнованиями и прошёл в полном молчании, после чего Олдрик сообщил сиру Сэмвеллу, что тело его сына - Маликара, было привезено вместе с его эскортом, но оно обезглавлено. Лорд Тейн пустился в тихие слёзы, герцог приобнял его и призвал крепиться. Вместе с Сэмвеллом за телом его сына для поддержки отправили Руана и Танкреда. Когда они покинули зал, Олдрик обратился к своему первому советнику. - Почему ты не вразумил его, Аргус? - со вздохом спросил лорд. - Я приложил все усилия, милорд, но господин Джон объявил свою волю при свидетелях, несмотря ни на что, настаивал на своём и по итогу пригрозил отослать меня со двора до вашего возвращения, если я буду оспаривать данную ему власть, мне было необходимо остаться, чтобы сдерживать его аппетиты. - Его самодурство дорого нам обошлось. - вздохнул Олдрик. - И казне Кирквуда тоже. - заявил Айзек, - Он пировал каждую неделю и заполнил дворец своими приятелями, даже из черни, нам приходилось их всё время выгонять. - А ещё тайком водил сюда шлюх. - добавил Аллен. - Я во всём виноват, он давно просил шанса проявить себя, и я по глупости позволил ему править в моё отсутствие. - укорил себя Олдрик. - В этом есть и наша вина, отец, мы не сумели вразумить Джона и подвели тебя. - стал каяться Лайонел. - С Джоном нужно что-то делать, но он сейчас не главная из наших проблем, нужно срочно собрать отряд рыцарей и в скором времени отправить в Ластлайт для присмотра за действиями принца Маркуса и для создания видимости шага к примирению, у меня возник с ним конфликт в Ситисе. Я хочу, чтобы его возглавил один из вас, не хочу ещё раз оскорбить наше золотое илаево дитя. - обратился к своим сыновьям Олдрик. - Я старший из нас, отец, будет справедливо отправить на Север меня. - вызвался Лайонел. - Хорошо, Лайонел, ты возглавишь войско, я дам тебе опытных военных советников, если Маркус возьмёт вас в поход, прислушивайся к их мнению и не рвись на рожон, держи меня в курсе всех важных событий и решений принятых в ставке принца, не саботируй кампанию, если она завершится успехом, слэйпниры лишатся доступа к компонентам нужным для создания их взрывчатки, расположенным на юге их земель, в таком случае ни один город не повторит судьбы Ситиса, стены которого взорвали. - Отец, я тоже желаю направиться на Север. - заявил вдруг Аллен - младший сын Олдрика от первого брака. - Нет, я не стану рисковать двумя сынами сразу. - Лайонел должен будет возглавлять войско и заниматься им, а я под предлогом необходимости в поддержании связи с Кирквудом, организации путей подвоза припасов и подготовки обозов постараюсь подобраться поближе к Маркусу, возможно даже войти к нему в доверие, к тому же принц увидит сразу двух Греев в его армии и, возможно, это смягчит его. - Может в таком случае отправиться мне, а не Аллену, чтобы всё было сделано, как надо? - предложил Айзек. Аллен воспротивился и стал жарко отстаивать свою кандидатуру. Новый конфликт вызвал у Олдрика лишь новую головную боль, поэтому он, не вслушиваясь в аргументы братьев, поспешил тут же потушить спор. - Хорошо, Аллен, ты отправишься вместе с Лайонелом. - нехотя согласился Олдрик. Аллен был его любимцем. Он более всех других его детей от первого брака походил на отца и был самым спокойным, покорным и сознательным из них, поэтому отпускать его было особенно тяжело. С самого его рождения между отцом и младенцем возникла особая связь... Олдрик запомнил тот страшный день на всю свою жизнь...       В висках стучало со страшной силой, казалось, что из черепа Олдрика пыталось что-то вырваться. Перед ним лежал свёрток, над которым хлопотала повитуха. Мальчик родился слабым, и пока целители боролись за его жизнь, вопли новорожденного били молотами по барабанным перепонкам неподвижно застывшего лорда. Тело его супруги - Галы, унесли в каморку Руана, чтобы омыть и начать подготовку к её скорому погребению. Роды начались с самого восхода солнца, и до его захода лекари безуспешно пытались явить ребёнка белому свету традиционными методами, когда встал вопрос о спасении Галы или спасении мальчика, Олдрик, который целый день не мог найти себе место и ходил кругами от комнаты целителя до своих покоев, от своих покоев до покоев Галы, где проходили роды, и от её покоев до комнаты целителя, всем сердцем желал спасти жену, но та умоляла сохранить дитя, и Грей, пытаясь думать с холодной головой, уступил. Тогда Руан вскрыл ножом чрево герцогини... Она умерла и что-то умерло внутри Олдрика тоже. - Как он? - обратился с вопросом к поветухе лорд. - Хвала Семерым, будет жить, милорд. - усталым голосом объявила женщина. - Оставьте нас на время. - приказал Олдрик, и повитуха, поклонившись, удалилась. Лорд тут же подошёл к свёртку с кричащим младенцем и, не глядя на того, поднял тельце и с внезапно нахлынувшей ненавистью схватил за шею, но тут мальчик вдруг утих, и Грей из любопытства развернул дитя и взглянул на него. В очи Олдрика глядели его же глаза, и лицо ребёнка чертами своими походило на лорда. Все их с Галой дети были похожи на мать... Все кроме новорожденного Аллена. Жизнь вернулась к Олдрику, сердце его вновь потеплело, и он, осознав, что пытался сделать со своим сыном, упал на ковёр и заплакал, как никогда раньше не плакал, он всхлипывал и постанывал от боли, прижимая к сердцу успокоившегося в отцовских руках ребёнка... После обеда и совета с Аргусом и сыновьями Олдрик вышел в сад и, отыскав взглядом Анну, сидящую на накрытом простынёй пне, подошёл к ней со спины, обнял и поцеловал в макушку. - Я скучала. - сказала леди Флауэр, прижавшись лицом к груди мужа и накрыв рукой одну из его ладоней. - Я тоже. - Что тоже? - шутливо спросила Анна. - Тоже скучал. - улыбнулся Олдрик. - Как ты держишься? Лорд Мельрик ведь был твоим другом? - осторожно спросила Анна, выждав небольшую паузу. - Был когда-то. Мы росли вместе, сражались вместе, когда мой отец отправился спасать короля Илая, мы жили в одном шатре, а когда отец скончался, так и не оправившись от полученных в той войне ран, Мельрик стал моей опорой на престоле Кирквуда. Наши отношения испортило восстание счетоводов, с тех пор я не мог полностью доверять ему, даже заключил от греха подальше брачный союз, женившись на тебе, дорогая... Но он всё равно был дорог моему сердцу... Ты хорошо его знала? - Я виделась с ним лишь несколько раз. - ответила Анна. Олдрик кивнул. - Хочешь стать графиней Ситиса? - несерьёзно спросил Грей. - Тогда титул отойдёт тебе, я же женщина, и, к тому же, у меня мало прав на титул, я прихожусь Мельрику только троюродной сестрой, наверное, слишком дальнее родство. Неужели не осталось других претендентов? - Сын Мельрика пропал без вести, возможно убит слэйпнирами или местной знатью, если Этельстан не объявится, придётся искать нового графа ситисского, и ты ближайший родственник, можем выдвинуть твою кандидатуру перед регентским советом. - Должны же быть и другие? - Есть, но они меня не устраивают. Оруженосцы, монахи, солдаты Ордена и моей гвардии, я никого из них не знаю лично, а значит не смогу никому из них полностью доверять, а я хочу, чтобы Ситис снова стал моей опорой. - Ты же оставил в Ситисе Роберта? Может пусть он и будет графом в таком случае? Ему ты точно можешь довериться, и он уже давно заслужил какой-нибудь титул своей верной службой. - А думаешь почему я его регентом оставил? Если он уживётся с местными, то возможно Робб станет в будущем графом. - Почему Робб, а не Роберт? - Роберт сын придворного кузнеца, его точно знать не примет, а вот Робб уже сын воеводы старшего лорда, почти ровня, ему можно подобрать хорошую партию, которая обеспечит ему права на титул. - объяснился Олдрик. Какое-то время между ними стояла уютная, мягкая тишина, которую вновь первой нарушила Анна. - А как дела у Шона? Ты ничего о нём в посланиях не сообщал. - Поссорился с невестой, но королю вроде понравился, надеюсь он там освоится и не пропадёт, я оставил ему Робба и пару десятков солдат в помощь. - Нехорошо... А каков король? - Добродушный, праздный и легкомысленный, располнел с нашей последней встречи, судя по всему, ещё лет сто будет кутить на троне, здоров как бык. - А вот это хорошо, он тебя любит, а его сын - принц Маркус, каков он? До нас доходили дурные слухи. - Уже похож на Илая, но ещё не утратил разума полностью, он устроил бойню у стен Ченворда, когда разгонял бунтующих крестьян, лично вёл жестокую казнь пойманных в Ситисе слэйпниров и хотел огнём и мечом остановить беспорядки на похоронах Мельрика, мне удалось его остановить, ценой нашей ссоры, тогда он освободил преступников из городской тюрьмы мне на зло. Боюсь, что наплачемся мы с ним, если новый безумец займёт трон... Всем будет лучше, если Маркус сгинет на Севере в предстоящем походе. - Тогда королём может стать Шон. - подметила Анна. - Всё будет так, как решит Гилберт, и как захотят боги, у короля есть и другие потенциальные наследники... Знаешь, я встретил Бэнфлета в Ченворде. - увернулся от неудобного замечания Олдрик. - Правда!? Как у него дела? - Вырос и возмужал. Он отказался со мной говорить, болезнь ещё не тронула его лицо, это точно, больше ничего не знаю... Он меня до сих пор презирает. - Когда-нибудь он поймёт и простит. - Надеюсь. - со вздохом прошептал Олдрик. Тут на поляну перед ними выскочил горбатый конь и, с трудом ковыляя копытами, подошёл к лорду и упал перед ним на землю, тяжело сопя большими раздутыми ноздрями. - Ну здравствуй, Горбунок, тебя опять Николас на воздух выгнал? - добродушно улыбнулся Олдрик, похлопав коня по загривку. Вскоре к ним подбежал маленький сын лорда, гнавшийся за лошадью, он упал на землю, обхватив шею Горбунка, и засмеялся. Олдрик взъерошил мягкие светлые волосы Николаса, который переключился с коня и обнял отца. Тут же подоспела и Фелиция, присматривавшая за братом. Она словно повзрослела и выросла в его отсутствие. Уже подходила пора, организовать ей помолвку, но Олдрик уже не раз и не два отгонял от себя мысли об этом, не обязательно спешить, к тому же, организация этого брака будет сильной головной болью, уже сейчас женихов больше двух десятков, и их число будет продолжать расти. Лорд подозвал её к себе и заключил в объятия своих младших детей. Николас быстро устал от нежностей и, вырвавшись, позвал Горбунка дальше играть. Конь подчинился и поскакал в сторону небольшого искусственного пруда в центре сада, мальчик, смеясь побежал за ним. - Фели, Присмотри за братом, пожалуйста. - попросила свою дочь Анна. - Конечно, матушка. - покорилась Фелиция, которой, ожидаемо, было ужасно скучно нянчиться с маленьким Николасом. - Он совсем уже плох, бедняга. - посетовала Анна, глядя на Горбунка. - Чудо что он так долго прожил с такой травмой, будь он здоров, стал бы сильнейшим боевым конём Севера, умнейшим уж точно. - заявил с грустью в голосе Олдрик. Наблюдая за своими младшими детьми, он вновь вспомнил о Джоне. - Я не знаю, что мне с ним делать, после того что он сотворил. - прошептал Олдрик. - С Джоном? - догадалась Анна. - Ага. - Он ещё может исправиться, у него доброе сердце. - Но дурной, слабый характер. Его ошибки дорого нам обошлись, необходимо показательно его наказать, но как лучше поступить? - Ты что-нибудь придумаешь, у тебя в голове всегда рождаются хорошие мысли. - заявила Анна. - Думаешь? - Одна хорошая идея у тебя точно была, ты ведь взял меня в жёны. - пошутила леди Флауэр. Олдрик расслабился, ещё какое-то время посмотрел за детьми, а потом попросил их оставить Горбунка в покое, увидев что конь уже совсем выдохся. Он нехотя отстранился от супруги и, взяв лошадь за поводья, завёл его в специально приготовленную для него конюшню с выходом в сад. - Спасибо, что присматриваешь за ними, дружок. - обратился к коню Олдрик. Лорд взял щётку и стал бережно расчёсывать Горбунка. Он всегда любил этого коня. Горбунка и его брата Грей привёз с Юга ещё жеребятами. Горбунок уже тогда был умнее и сильнее, Олдрик хотел подарить его Шону, как старшему, а другую лошадь Джону, чтобы научить их ответственности, но младший из братьев воспротивился, и Шон уступил Горбунка ему, взяв себе того что поплоше и назвав его Гетриксом, в честь старинного короля-героя. Пока Шон любовно заботился о своём коне, Джон своим пренебрегал, даже не наделив именем, и, однажды оседлав Горбунка, забыл проверить, как его подковали, и во время скачки у коня слетела подкова, он оступился и рухнул наземь, сломав себе спину. Джон отказался от сломанной игрушки, и Горбунка выходил сам Олдрик. Искалеченный конь стал домашним любимцем семьи и единственным обитателем придворного сада, именем его так и не наделили, ласково называя Горбунком. Брат Горбунка давно как умер, а теперь потихоньку наступает пора и ему покинуть эту бренную жизнь. Умный конь тяжело дышал, ему не удавалось восстановить дыхание, слишком он уж стар и болен. - Бедолага. - прошептал Олдрик, поглаживая Горбунка по голове свободной рукой, - Как тебя не станет, так и я скоро умру, чует сердце, не долго мне осталось, итак долго пожил, люди сильнее, умнее, достойнее меня уже давно кормят червей, а мы с тобой всё бродим по этой земле, должно же наступить и наше время уйти к родным, которых мы потеряли, будешь скакать по божьим степям вместе с братом, Горбунок, здорово, правда? - приговаривал Олдрик со слезами на глазах, прошлой ночью ему снилось, как он скачет на здоровом Горбунке по бескрайним полям. Смерть скоро заберёт их обоих...       На следующий день после возвращения отца в Кирквуд Лайонел начал подбирать солдат для отправки в Ластлайт и готовиться к отбытию, а сам Олдрик провёл всё утро в переговорах с Танкредом и Аргусом, им предстояло решить множество вопросов, касающихся Ситиса. Были выделены средства из казны для помощи городу, и голубями разосланы просьбы к храмам Севера о предоставлении монахов в помощь графству, последним рассматривался вопрос наказания Джона...       Джона вызвали в зал совета - комнату с круглым столом и семью креслами. Отец Олдрика - Гийом Грей, держал шесть советников, но нынешнему лорду такое количество всегда казалось излишним, после появления Аргуса ему всегда хватало трёх сподвижников: один - духовник, второй - командующий армией, остальных заменял сир Лоуборн - выходец из зажиточной крестьянской семьи с Востока Королевства, сумевший окончить королевскую академию в Ченворде. Олдрик познакомился с ним незадолго до своей первой свадьбы, в столице, Аргус помог ему, недавно ставшему лордом, уладить земельный спор с Орденом, активизировавшийся со смертью Гийома Грея. Командир гарнизона Ластлайта того времени, ныне покойный Яков Халстейн, желал расширить земли гвардии на Севере, присвоив себе часть земель больного, ослабшего среднего лорда Леофрика Ярлссона, который попросил сюзерена отстоять его права, потому что сам он не мог. Предметом спора стала пойма реки Ландсграф, расположенной на границе между вотчиной Ярлссонов и территорией, давным-давно отданной Ордену под крепость Ластлайт. Королевская гвардия была основана ещё при Леомере Блэкхилле для защиты от слэйпниров, убивших Симеона Скайхолда, кроме лагеря в столице тогда им подарили в том числе и северную часть Оффлендских гор и перешеик - Сжатое горло, расположенный между ними, единственный переход, через который налётчики могли по земле напасть на Королевство большими силами, там в то время возвели первую из ластлайтских крепостей. Со временем для облегчения содержания гарнизона король приказал наделить Орден землями, расположенными в десять тысяч шагов от Ластлайта во все стороны, чтобы у гвардейцев были рыбные озёра и реки, подчинённые деревни и поселения, образовавшиеся около свежевозведённой крепости в безопасной от северян местности, а также охотничьи угодья. На момент указа спорной реки ещё не существовало, она образовалась около двухста лет назад из пробившегося через каменную породу внутригорного озера, разлившегося и сцепившегося по итогу с устоявшейся в тех землях водной артерией. Тогда удалось договориться о том, что половина реки отходит Ордену, другая Ярлссонам, но договорённость постоянно нарушалась из-за рыбаков, потому что никак нельзя было определить с какой половины реки родом улов. Яков, сославшись на усиление власти Трюгве Уайта чьи земли располагались прямо за Ластлайтом и горами, просил передать ему новые отряды бойцов и для их обеспечения пытался истребовать себе реку вместе с правом единолично удить из неё рыбу. Лорд Леофрик не хотел уступать реку и требовал её полной передачи ему, ссылаясь на то, что от Ластлайта до реки больше десяти тысяч шагов, что точно определить, конечно же, нельзя было, и на устность указа короля Леомера, который из-за этого можно было оспорить, так как письменного закрепления на тот момент он всё ещё не имел. Аргус предложил Олдрику и Якову компромисс - река будет передана Леофрику за создание в Ластлайте совместного военного отряда Греев и Ярлссонов в триста человек, который они будут сами всем обеспечивать, но солдаты которого будут подчиняться напрямую Якову. Для всех сторон решение было выгодно: Яков получал больше людей под команду без необходимости их кормить, Леофрик получал реку с её поймой и твёрдо определённую границу, а также они с Олдриком теперь могли отправлять солдат на временное обучение к Ордену, время от времени ротирую их и, тем самым, повышая свою боеспособность. Аргус смог договориться с королевским судьёй, и тот вынес нужное решение, после чего Олдрик завербовал толкового Лоуборна к себе на службу. - Джон, ты провинился передо мной, Кирквудом и Короной, за это я вынужден привлечь тебя к ответственности. - с трудом заявил Олдрик, ему было тяжело выносить наказание родному сыну. Пока что Джон не чувствовал никакой опасности, улыбался и находился в приподнятом настроении. - Сядь, Джон. - приказал епископ Танкред, указав принцу на кресло, расположившееся напротив сидящих рядом с ним лорда и Аргуса. Джон плюхнулся на сиденье и расслабился, вытянувшись в нём. - Ну так что насчёт моего наказания? - безмятежно спросил провинившийся. У Олдрика язык не поворачивался огласить приговор, заметив это, Аргус взвалил бремя на себя. - Господин Джон, мы совместно приняли решение дать вам шанс исправиться и возместить вред, для этого вас направят в церковь, посвящённую памяти Ситиса Уолса, для служения в качестве послушника. - заявил Аргус. Джон опешил и недоумевающе выпучил глаза на отца. - Господин, в вотчине Уолсов сейчас сильная нехватка людей божьих, и вы можете помочь им, подав личный пример, побуждающий и других знатных господ к монашьей службе, к тому же, тесное общение с Семерыми может исправить ваши пороки, освободив вас от оков праздности и похоти. - строго пояснил Танкред. - Отец, что всё это значит!? - вскочил со своего места Джон. - Это моё решение нашей проблемы, сын, и ты должен ему подчиниться. - тихим голосом сказал Олдрик. - Вас не принуждают посвятить жизнь службе богам, милорд, через некоторое время вам позволят вернуться. - попытался обнадёжить принца Аргус. - И когда это произойдёт!? Когда с меня песок посыплется!? - рассвирепел Джон. - Когда вы исправитесь... - начал Танкред, но Олдрик его перебил. - Когда исправишься, или когда я умру...       На следующий день Джона собрали и отправили в путь. С собой у него были лишь дорожная одежда, белая ряса и священный кожаный наруч. Прощаться с отцом он не стал, Олдрик отыскал его перед отъездом в конюшне у Горбунка, заметив его появление, Джон потеребил ласкающегося к нему коня по гриве и, проигнорировав отца, попрощавшись со своей лошадью, поспешил удалиться. Олдрик навязываться не стал и также направился приласкать Горбунка, чтобы успокоить нервы. - Он тебя покалечил, а ты нашёл в себе силы его простить, может и меня когда-нибудь все простят? - спросил у коня Олдрик, - Не можешь ответить, да?.. Жалко. Всегда хотел узнать, что у тебя на уме, что ты чувствуешь... Ты умнее и добрее большинства людей... Да что уж там... Ты для меня итак уже как родной человек, друг мой...       Вскоре уехали Лайонел и Аллен, через несколько дней Олдрик отправил Танкреда с Джоном и монахами-добровольцами в Ситис, затем для разнообразия наконец случилось что-то хорошее. В Кирквуд пришла весточка от Шона из столицы вместе с благодарственным письмом от монарха и королевского лорда-юстициара - Малкольма Брайса. Олдрик с удовольствием зачитал их перед двором. Шон сообщал о том, что его брак с Розалиндой Голд был закреплён, поведал о своём участии в качестве судьи в разрешении тяжёлого спора, за которое и получил похвалы от королевского двора, также принц писал о том, что добился дружбы с детьми лорда Раймунда Лейка и Бальтазаром де Ладдом - внуком лорда стронгхарборского, находится теперь на хорошем счету у Гилберта, Альтхейма Безродного - его главного советника, и Малкольма Брайса. Боль утихла, скорбь развеялась, и жизнь в Кирквуде вновь вернулась в прежнее, гармоничное, мирное русло, но ненадолго...       Привычный образ жизни Джона был разбит в дребезги. Храм, в который его определили, располагался посреди равнины покрытой пашнями и пастбищами овец, кормящими монахов и обеспечивающими их средствами для поддержания церкви в приличном состоянии, послушники жили тяжёлой работой и молитвами - двумя нелюбимыми занятиями Джона. Принцу было сложно приспособиться, этот подвиг ему никак не давался: для работы с плугом он был слишком слаб, мотыгой управлялся неуверенно, овцы его не слушались, а, из-за переезда большей части местных монахов в Ситис, работать надо было всем и работать очень по много. В итоге на первое время настоятель ограничил вклад Грея в поддержание жизни храма кормлением животных и переписыванием священных текстов. Джон благодаря происхождению был намного грамотнее других послушников, поэтому справлялся с делом легко и быстро, когда трудился под надзором старших монахов, которые розгами выбивали лень из аколитов, как грех, в остальное время принц упрямо бездельничал и придумывал оправдания своему безделию. Несмотря на то, что Джон пытался максимально облегчить свой быт, он вскоре столкнулся с неприятными откровениями: грязь под ломанными ногтями, мозоли на руках и ногах, чернильные пятна, въедающиеся в кожу, мешки под глазами, даже большие, чем те, что он обычно наблюдал у меланхоличного Шона, скудный, однообразный паёк. На исходе первого месяца храмовой жизни Грей донервничался до болезни и слёг на неделю в постель. Те семь дней стали для него настоящим испытанием, потому что недуги в монастыре исцелялись лишь непрерывными молитвами с редкими перерывами на сон. Считалось, что на монахов недуги насылаются богами для проверки силы их веры, и если кому-то из них не удаётся продолжить службу в этот период, значит он не достоин своего места. Джон специально стал скрывать кашель и насморк, чтобы скорее освободиться от каторги, но по указу настоятеля неделю проболеть пришлось. Дальше, после этого испытания, будни стали для принца проще, сначала он примирился с новым бытом, а потом к ним в монастырь прибыл послушником его старый друг...        В тот день Джон переписывал жизнеописание Симеона Скайхолда - единственную рукопись в храме, которую можно было читать, не прерываясь на зевки, потому что древний король большую часть жизни посвятил разбою, войне, женщинам и пирам, а не молитвам, целомудрию, паломничествам, мудрым цитатам, приписанным старым юродивым посмертно через пару десятков лет, и страстотерпию за веру, как большинство остальных святых. Работа шла на удивление бодро, а первая страница вышла просто блестяще, чему даже сам Джон обрадовался. Ему удалось каллиграфически вывести каждую букву без малейших изъянов, не оставив ни одного чернильного пятна и отпечатка пальца. Надсмотрщиков рядом не было, поэтому дальше первого листа Джон не зашёл, задремав за рабочим столом. - Тебе не позволяли отходить ко сну, послушник. - спокойным, но строгим голосом отчитал Джона настоятель Рэдвин, тихо подкравшись к нему со спины и положив руку на плечо. Джон вздрогнул и тут же очнулся. Он ни разу до этого не оставался с настоятелем тет-а-тет, а число слов, которыми они обменялись между собой, можно было сосчитать по пальцам, поэтому Грей не знал чего ожидать от этого разговора и сразу приготовился к худшему, зажмурив глаза. - Если бы боги одарили тебя смирением и усидчивостью, ты бы стал прекрасным каллиграфистом. - посетовал Рэдвин, подняв со стола расписанный лист. - Будь я таким святым, меня бы тут не было. - заявил Джон. Рэдвин вздохнул с досадой и покачал головой, ему досталась тяжёлая задачка - исправить разбалованного принца, но теперь она усложнялась ещё больше. - В храм прибыл новый послушник, спрашивал тебя, называл другом, сходи и поприветствуй нового брата. - приказал настоятель. Джону было откровенно лень покидать удобное сиденье, но делать было нечего, раз уж он провинился. У церковных врат стояла телега полная припасов для храма, а рядом стояло несколько человек в белых рясах, в одном из них, потирающем зад с недовольным видом, принц узнал своего закадычного приятеля - Карла Флинтвуда. - Карл! Что ты там по дороге делал, что так за задницу схватился, она вроде никуда сбежать не пытается! - окликнул друга Джон. Карл улыбнулся и пошёл к Грею навстречу. - Выглядишь, как выброшенный на берег кит, Джон: сухой и замученный... Схуднул что ли? Как у вас тут с кормёжкой? - поприветствовал Грея Флинтвуд после их рукопожатия. - Скудно. А ты тут собственно какими судьбами? - Отец отправил. - Тоже нашкодил? - Ага... Батюшка хотел выслужиться перед твоим отцом, а заодно попросил меня с тобой сдружиться. - И зачем же? От меня ему никакой пользы, у меня даже портков своих нету. - усмехнулся Джон. - Хочет моего старшего брата - Джерома, просватать за твою сестру. - Она же ещё ребёнок! - возмутился Джон. - Ребёнок, который скоро превратится в леди Грей. Сам же знаешь, мой отец - младший лорд, а каждый уважающий себя дворянин метит выше, брак с дочерью герцога поставит наш род на ступень выше над другими младшими лордами. - Ну ладно, я всё равно ничего отсюда сделать не смогу, так что пусть отцы сами разбираются, пошли я тебе тут всё покажу...       Карл был храбрее и безрассуднее Джона, он быстро освоился на новом месте, осмелел и вскоре уже взял над ним патронаж. Вместе им стало веселее. Они стали сбегать по ночам из своих покоев и воровать вино из погребов храма, днями отлынивая от работы, отправлялись на ближайшую реку и приставали к женщинам из соседней деревни, стирающим бельё, иногда отправлялись играть в карты, привезённые Карлом с собой, с другими послушниками или деревенским старостой и его приятелями. Какое-то время даже казалось, что жизнь Джона в храме может быть не так уж и плоха...       В один из дней похуже, в храм приехали телеги с несколькими десятками раненых из Ситиса, которым не нашлось места в городе, и Рэдвин отправил бездельничавших Джона и Карла помогать с их переноской. Они оба напились прошлым вечером и теперь еле-еле соображали, что делать, однако, когда Грей увидел истощавшего мужчину с культёй вместо ноги, стонавшего от боли и медленно скакавшего в сторону ворот церкви, опираясь на деревянный посох, он резко протрезвел. - Может ну их и пошли лучше опохмелимся? - предложил Карл, нервы которого тоже резко напряглись от увиденного. Джон ничего на это не сказал и молча продолжил путь к дороге, на которой остановились телеги. Флинтвуд, вздохнув, поплёлся за ним. Транспортировкой раненых и больных командовал юноша с повязкой на голове, закрывавшей его правый глаз, и перевязанным плечом, непозволявшим ему физически участвовать в процессе. - Вы! Вы, кажется, парни крепкие, не поможете мне здесь, ребята? - тут же приметил новых помощников одноглазый. Джон и Карл подошли поближе к нему и увидели в телеге лежащего бессознательно на носилках мужика с перевязанным торсом. - У него сломано несколько рёбер, с ним надо поосторожнее, справитесь вдвоём? - спросил одноглазый. - Постараемся. - ответил Джон, он подхватил носилки со стороны головы, забравшись в телегу, а Карл со стороны ног, после чего они осторожно спустили мужчину и понесли его в сторону храма. Им вовсе не было тяжело или сложно, мужчина неподвижно лежал в бреду и был очень тощ, видимо из-за ранения. У входа в церковь их встретил Рэдвин. - Молодцы, что помогаете, положите его пока здесь, братья сначала найдут ему место, а потом перенесут куда надо. - поблагодарил ребят настоятель, - Там хватает рук? Ещё нужна помощь? - Да, раненых ещё много. - ответил Джон. - Тогда поработайте пока там. - сказал Рэдвин и тут же занялся осмотром мужчины со сломанными рёбрами. Джон и Карл пошли обратно к воротам. - Как будто нам делать нечего, ей богу. - пожаловался Флинтвуд. - У тебя есть какие-то дела поважнее, чем помощь людям? - поинтересовался Джон. - Да. Вместо того чтобы помогать этим будущим мертвякам, лучше пойду и заделаю пару новых людей в ближайшей деревушке, я себе там уже одну девчушку присмотрел. - усмехнулся Карл. - Не будь мразью, немного поможем, а потом опять будем развлекаться и бездельничать, дело на пару минут. - У тебя что совесть резко проснулась? - спросил Флинтвуд, из-за чего у Джона резко случилось просветление. А ведь и вправду. Почему он так хочет помочь этим людям? - Я виноват в том, что с ними случилось. - заявил Грей. - Ну конечно, не говори глупостей. - Я послал недостаточно людей для снятия осады с Ситиса, все эти люди пострадали из-за моего решения, Карл. - И что теперь? Поможешь одному, двум людям и тогда простишь себя?.. Ладно... Пошли. - уступил Флинтвуд. Джон стал работать с двойной силой, он за один подход помог перенести ещё пару человек к дверям храма, а затем остановился у телеги одноглазого, чтобы перевести дух перед следующим заходом. - Спасибо, что так помогаешь, святой брат. - поблагодарил он Грея, - Будь у меня в порядке плечо, я бы тоже помогал переносить, а так, даже стыдно стоять в стороне, пока все так стараются... Меня зовут Гильом, кстати. - протянул свою здоровую руку принцу одноглазый. - Я Джон. - ответил на рукопожатие Грей, - Ты наверное тоже останешься у нас, чтобы восстановиться от ран, значит ещё успеешь помочь. - Останусь. Я уже помогаю, чем могу. Я был учеником лекаря до набега слэйпниров, которые убили моего мастера, поэтому кое-чему обучен, некоторым из этих ребят я сам обрабатывал раны... Ладно, не буду тебя отвлекать Джон, почти всех раненых уже перенесли, иди отдохни, ты здорово потрудился сегодня и очень многим помог, спасибо тебе, от меня и от них. - сказал Гильом и отправился к одной из дальних телег, чтобы осмотреть инвентарь, который они привезли с собой. Джон, кажется, никогда не чувствовал себя так хорошо, как в этот момент, он был даже благодарен настоятелю Рэдвину, который отправил его работать, однако все эти возвышенные чувства вскоре развеялись, когда он увидел, как Карл уронил мужчину со сломанной ногой около церковных ворот. Крик страшной боли разнёсся по всей округе. Гильом тут же оторвался от своей телеги и подбежал на выручку раненому, а Флинтвуд по-тихому отошёл в сторону и спрятался за спинами набежавших на шум монахов. Когда Джон отыскал его позднее, Карл сказал ему, что специально поставил тому мужчине подножку, чтобы от него освободиться и отдохнуть. Грей не общался с приятелем несколько дней после этого, не мог так быстро простить этот мерзкий поступок. Похоже жизнь в храме начала менять не только его привычки и образ жизни, но и его характер и мировоззрение...       - Видишь вон ту слева? - спросил Карл. Они с Джоном сидели в кустах около берега реки и допивали третью бутылку вина, подглядывая за деревенскими девицами, решившими искупаться вечером в реке. -Угу. - Грей увидел перед своими глазами молодую симпатичную девушку. - Это старостина дочка, несорванный цветок. - Похоже ты что-то задумал. - Ага. Помнишь мы на прошлой неделе играли с деревенским старостой, и он проигрался? - Было такое. - Он не хочет отдавать долг. - И? Что ты с деньгами делать то будешь? Больно нужны они тебе. - А это дело принципа. Раз старик не собирается платить, я сам заберу своё. - Собираешься стать воришкой? - Нет. Собираюсь обнажить кожаный меч и пролить кровь. - усмехнулся Карл, - Ты со мной? - Ты серьёзно? - Да. - твёрдо заявил Карл. - Собираешься прямо тут изнасиловать дочь главы целой деревни? Ты рехнулся? - А что он мне сделает? Мой отец - лорд, а я сам под защитой Семиликого, или, по крайней мере, церкви. - Боги спустятся с неба и будут защищать тебя от деревенщин, если они тебя тут поймают? - А почему бы и нет? Я к богам намного ближе любого деревенского, даже молитвы знаю и священные тексты читал. - Не дури, Карл, тебе в голову дерьмо всякое лезет, потому что мы с тобой нажрались, как свиньи, завтра, когда проснёшься, будет стыдно за такие мысли и идеи. - Мог бы просто сказать, что перепил, и у тебя не встанет, вместо того чтобы пытаться меня переубедить и давить на мою прогнившую насквозь совесть, никогда не поверю, что ты за пару недель в храме стал таким целомудренным святошей. - Пошли спать, лучше завтра поищем среди деревенских чью-нибудь неудовлетворённую жёнушку, незачем нам злить всю чернь в округе. - Ну и иди, а я веселиться буду. - А вот и пойду. - Ну и иди, говорю же тебе. - Угу. Спокойной ночи. - обиженно сказал Джон и, поднявшись на ватные ноги, поплёлся в сторону храма, оставив Карла наедине с его чёрными мыслями...       Пробуждение было тяжёлым. Из-за гула в голове и размытого взгляда Джон не сразу заметил, что в его келье был посторонний человек. - Хорошо спалось? - спросил Рэдвин, сидевший на стуле возле кровати Грея. По интонации настоятеля нельзя было понять в каком настроении он прибыл, и чего провинившемуся в очередной раз Джону стоило ожидать. - Не слишком. - честно ответил послушник. - Голова болит? - Есть такое. - Я принёс целебную настойку, тебе нужно быть в своём уме, потому что нас ждёт тяжёлый, неотложный разговор. - сообщил Рэдвин, указав на небольшой прикроватный столик Джона, где стояла бутылка с неизвестным содержимым. Грей решил, что раз настоятель что-то от него сейчас требует, стоит подчиниться, чтобы не сделать ситуацию ещё хуже для себя. Эликсир Рэдвина был благополучно выпит, после него Джону почти сразу немного, но полегчало. - Что это? - Рассол... Мне сказали, что ты провёл вчерашний вечер вместе с Карлом Флинтвудом, это так? - Да, это так. Он всё-таки что-то вчера натворил? - Можно и так сказать. Почему ты отказался приставать к девушкам вместе с ним? - Значит Карл действительно попытался переспать с дочкой старосты? Он разозлил деревенских, и из-за этого у нас теперь проблемы? Поэтому вы пришли ко мне? - Я не обязан отвечать на твои вопросы, Джон, а вот ты на мои обязан, вот и отвечай. - строго заявил Рэдвин, вынудив Грея выбрать более осторожную тактику. - Я решил, что это перебор, не хотел создавать лишние конфликты. - Но и Карла ты при этом не переубедил, ты просто ушёл, оставив ситуацию на самотёк. - Да, это так. Я был пьян, и мой помутнённый разум решил, что это лучший из возможных исходов. - попытался защититься Джон. - Вы не должны были пить вовсе, я терпел ваши проделки, потому что ничего не могу вам сделать, вы послушники, не прошедшие таинства, которых я должен чем-то занять до тех пор, пока вас не заберут домой, если я разозлю вас, я разозлю ваши семьи, которые потом перестанут отсылать нам помощь. Я позволял твориться малому злу, ради большого добра, которое мы творим при помощи припасов твоего отца и лорда Флинтвуда, помагая жертвам набега слэйпниров и восстанавливая ситисский храм... Этого больше не будет, и ты в этом виноват сам, Джон, а теперь живо вставай с кровати и иди за мной. - Куда? - осмелился задать вопрос Грей. - К Карлу...       Джон и Рэдвин шли по тракту в сторону Ситиса. Соседняя деревня уже была позади, поэтому Грею оставалось лишь гадать, куда они направляются, потому что задавать вопросы настоятелю он не осмеливался. В итоге они вышли к развилке, мощёная камнем дорога шла дальше по прямой, а влево отходила протоптанная тропинка, которую и выбрал старый монах. За кронами деревьев пряталась полуразрушенная башня без крыши, которую полностью опутали заросли мха. - Это отшельничий пост, слышал когда-нибудь об этом месте? - спросил Рэдвин. - Ни разу. - Неудивительно. Эта башня давно потеряла своё значение, поэтому и находится в запустении, хотя и имеет большую историческую ценность. До того как был выстроен наш храм, монахи, желавшие быть поближе к тихой природе, а не ютиться за стенами перенаселённого Ситиса, жили здесь... Знаешь кто был первым монахом в этой башне? - задал вопрос Рэдвин, Джон даже не стал пытаться ответить, поэтому настоятель продолжил, - Манфред Грей. Твой дальний родственник. - Никогда не слышал о таком. - Потому что мы - слуги Семиликого, не можем быть героями хроник и летописей, которые сами же пишем, Джон. Представь скольких Греев не досчитывается ваше семейное древо, и я уверяю тебя, что большая часть из них - монахи. Это наша великая жертва. Мы отказываемся от своих имён и своей свободы ради служения другим людям и нашим богам... Манфреду повезло родиться в знатной семье, поэтому кое-какая информация о нём сохранилась. Ему не повезло родиться с тяжёлой болезнью, кости в его теле были слишком слабыми, поэтому регулярно ломались и криво срастались. Вся его жизнь была одним большим мучением, из-за частных переломов кости Манфреда со временем деформировались и покрылись не сходящими костными мозолями, он даже не мог ходить без чьей-либо помощи, но больше всего его жизнь осложнило доброе сердце. Он не стал противиться воле отца, решившего отослать его в ситисский монастырь, чтобы затем передать вотчину здоровому сыну, а когда Манфред оказался в храме, он вдруг осознал, что другие монахи тратили на него больше времени, чем на помощь нуждающимся и молитвы, поэтому как только рядом с местом строительства нашего храма была выстроена башня для охраны свозимых строительных материалов, он отправился туда, чтобы быть полезным и больше не создавать проблем и лишнего труда для братьев по вере. Он жил в одиночку в башне около тракта и проводил время в молитвах и беседах с путешественниками с тракта, строителями и стражниками, охранявшими рабочих и стройматериалы. Никто так и не решился поселиться вместе с ним, поэтому он провёл всю свою жизнь в башне и умер в одиночестве, чего наверное и хотел, к сожалению, канонизированный в святые Манфред так и не дождался окончания стройки нашего храма. После него здесь успели пожить многие другие монахи, но как только строительство было завершено, башню покинули и оставили на произвол судьбы. - И что Карл в ней забыл? - Увидишь. - ответил Рэдвин. Входная дверь в башню была давным-давно кем-то снята с петель, вместо неё кто-то вывесил плотную занавеску из мешковины. - Иди первым. - приказал Рэдвин. - А вы? - Джон почувствовал подвох. - Я сразу за тобой. - заверил настоятель. - Ладно... - подчинился Джон и осторожно подошёл к занавеске, - Расслабься, дурачина, чего ты опасаешься? Что старик тебе может сделать? - успокоил себя Грей и, быстро сдвинув ткань в сторону, вошёл внутрь. Его взору предстало давно кем-то опустошённое помещение со сгнившим деревяным полом и каменными стенами овитыми мхом, посреди комнаты в петле висело тело Карла в его белой рясе, а возле него стояли деревенский староста и крепко сложенный лысый крестьянин с топором. На шее висельника виднелись следы от ногтей, он пытался вырваться из удавки, но не преуспел в этом, лицо юного Флинтвуда было кем-то срезано, причём довольно давно, раны подсохли, а стёкшая вниз по телу и рясе кровь уже застыла, огромное кровавое пятно на рясе в районе паха не могло попасть туда с лица, поэтому ранение Карлу нанесли не одно, перед тем как его удавили. - А вот и он. - заметил появление Джона староста. Грей было попятился, но его тут же остановил Рэдвин, вставший в дверном проёме. - Тебе нечего бояться, Джон... - заверил настоятель. - Господин настоятель сказал, что ты пытался остановить этого ублюдка, Джон. Ты хороший парень и нам нужна твоя помощь. - заявил староста. Выглядел он, как никогда, угрюмо, под глазами его набухли большие синие мешки, похоже он не спал всю ночь. - Что с ним случилось? - выдавил из себя вопрос Джон, он был в ужасе, поэтому голос его был тихим и неуверенным. - Он обесчестил мою девочку и думал, что уйдёт безнаказанным, Джон, и получил по заслугам. Мы скрутили его и привели сюда, затем отрубили ему член с яйцами, потом я понял, что не могу смотреть на его мерзкое лицо, и мы отрезали его следом. Слабак потерял сознание от боли, а когда очнулся, мы повесили его. - рассказал староста. Джон не мог выдавить из себя ни слова и лишь бросил испуганный взгляд на Рэдвина. - Карл сам напросился на это, Джон, и получил то, что заслужил. - сказал настоятель. - Но зачем вам я?.. Зачем вы привели меня сюда? - Тебя никто не тронет, ты не сделал ничего плохого, а вот у нас могут быть неприятности, если ты нам не поможешь. Люди видели тебя в компании Карла, ты последним говорил с ним. Если лорд Флинтвуд узнает, что его сын был убит нашими друзьями, он потребует мести у твоего отца, и тогда прольётся новая кровь. Деревня кормит наш храм, Джон, мы нужны друг другу. Я прошу тебя соврать отцу Карла о судьбе его сына, чтобы защитить нас всех. - И что я могу ему сказать?.. Он всё поймёт, когда увидит тело Карла... - пролепетал Джон. - Над телом мы ещё поработаем. Скажешь лорду Флинтводу, что Карл страдал от монастырского быта и в итоге решил повеситься, чтобы не мучаться дальше и рассказал тебе об этом вчера у реки, ты попытался его отговорить, но в итоге вы рассорились, и ты пошёл спать, а он отправился в лес и удавился, после чего его тело погрызло зверьё. - рассказал легенду староста. - Ты не обязан врать, чтобы помочь нам, Джон, но твои слова лорд Флинтвуд воспримет лучше чем наши. Если решишь сказать правду, мы не будем тебе в этом мешать, но станем отстаивать свою легенду, и посмотрим кому будет больше веры... Я дам тебе время, чтобы подумать, мы ещё поговорим вечером. - сказал Рэдвин и отошёл в сторону, освободив Джону проход. Грей ничего не смог на это сказать и просто вышел на воздух и сел на ближайший поваленный на землю ствол дерева. - Он поможет? - спросил староста тихо, чтобы Джон его не услышал. - Не знаю. - ответил Рэдвин...       Джон провёл весь день в своей келье. Он не мог ни заснуть, ни занять себя каким-то делом, все его мысли непременно возвращались к картине, которую он увидел в поросшей мхом башне. Изуродованное тело его приятеля, безвозвратную смерть которого он так до сих пор ещё не осознал, висело в петле прямо перед ним, а он просто стоял там и просто смотрел, и единственным его чувством был страх за свою жизнь. Джон никогда не был особо близок с Карлом, но они провели последние несколько недель вместе и были неразлучны, они сблизились за это время, и всё же Грей ничего не почувствовал от смерти друга, и ему было за это стыдно. Джон оказался в тяжёлой ситуации. Совесть требовала от него мстить за приятеля, но он привык её не слушать. Разум советовал Джону обдумать просьбу Рэдвина, Карл совершил преступление, его бы в любом случае ждало наказание, староста, который всегда подкармливал их нормальной едой, угощал выпивкой и прощал им карточные долги, лишь его ускорил и ужесточил. Он заслужил это... Когда наступил вечер, Джон так и не решил, как поступить, но лежать на постели и пытаться собрать мысли воедино, он уже устал, поэтому сам отправился искать Рэдвина по храму. Настоятель был в своей келье и читал потрёпанный религиозный труд, обложка которого настолько стёрлась, что Джон не смог его опознать. - Здравствуй, Джон, а я уже собирался посылать за тобой. - Я хотел попросить о помощи, господин настоятель... Я не знаю, как мне поступить... Я по-прежнему ничего не решил. - Это хорошо, что ты сомневаешься, Джон. Это означает, что ты не готов просто так отречься от друга, дружба что-то для тебя значит... Сомнение это путь к истине, к новым открытиям, в том числе и открытиям в себе... Я долго жил, Джон, видел много мертвецов. Сколько мертвецов ты видел собственными глазами, Джон? - Сегодня увидел первого... Первого так близко. - Я знаю, как смерть выглядит, звучит и пахнет, и я знаю, что перед ней все мы равны: варвары с Севера и крестьяне Юга, чернь и знать, старики и юноши. Не важно, где лежит твоя Родина, на каком языке ты говоришь и каких богов славишь, потому что в конце концов от тебя останется лишь опухший, обделавшийся, гнилой труп, Джон. А трупу всё равно. Карлу не важно, как ты поступишь, Джон, потому что он уже мёртв, а мы ещё нет, если ты расскажешь правду лорду Флинтвуду, это ничего для него не изменит. - Что же ждёт человека после смерти, господин настоятель? Закрыт ли душе путь обратно в мир живых? Могут ли мёртвые наблюдать за нашими действиями? - Ты начинаешь задавать хорошие вопросы, Джон. Нет. Смерть это конец нашего пути на этой земле, после неё душа либо отправится к Семиликому, либо в пекло ада. Карл сейчас либо счастлив и безмятежен во владениях богов, либо страдает за свои грехи, ему не до наших переживаний и действий в любом случае, даже если он захочет узнать о том, что случилось после его смерти, у него нет такой возможности. - Это пугает. - Почему? - Это значит, что когда я умру, все те, кто дорог мне, будут жить дальше, а я никогда не увижу, кем они станут в будущем, никогда не увижу своих внуков, если они у меня когда-нибудь будут, не узнаю, что станет с нашим родом через десять, сто, тысячу лет. - Зато у тебя будет возможность воссоединиться с теми, кто уже умер. - Правда? - Да. Я знаю, что ты в своём юном возрасте уже потерял мать, дядю, своего друга - Карла. Когда и если ты доживёшь до моих лет, ты будешь больше думать о прошлом, а не о будущем и о тех, кто уже умер, а не тех кто когда-нибудь родятся. Если ты проживёшь свою жизнь, не запачкав свою душу грехом, Семиликий вознаградит тебя возможностью воссоединиться со всеми, кого ты потерял за свою земную жизнь. - Похоже для меня уже поздновато дёргаться. - Никогда не поздно заняться спасением своей души, боги милосердны, от любого греха можно очиститься, даже посмертно. - Посмертно? - Да. Не бывает только добрых и только злых людей, Джон, в каждом из нас есть как зло, так и добро в разных пропорциях, если другой человек готов молить богов о милосердии к твоей души, значит ты не был настолько грешен, чтобы гореть в аду, и для тебя по-прежнему возможно прощение и очищение. - И для Карла оно ещё возможно? - Да, но молиться за его душу придётся упорно, потому что жизнь свою он провёл грешно и умер тоже грешно. - Я совру лорду Флинтвуду, если вы поможете мне отмолить грехи Карла. - Хорошо, но тогда ты больше не будешь грешить у меня под носом и станешь честно исполнять свои обязанности, наравне с другими послушниками, Джон. Ты готов пойти на это? - Да, я готов...       Вскоре после ухода из Ситиса Маркус принял решение разделить войско на две части. Основная масса солдат должна была идти прямиком на Ластлайт под командой Сайлуса Этелинга, которому Маркус стал значительно меньше доверять после того, как глава Ордена воспротивился его воле на похоронах Мельрика Уолса, а небольшой отряд из пяти десяти всадников под командой освобождённого принцем Люция Альберия и монастырских рыцарей Рикарда должен был вместе с ним пойти на переговоры с Филиппом Далертом в Гимунт, Маркус был верен своему обещанию и хотел освободить Финна Пейна. Решение Голда однако привело к проблеме. Хейтем пытался всеми силами избегать общества монастырских рыцарей, к которым его приписали, и в полевом лагере армии это было проще, чем в отряде из пары сотен человек. Возникшая ситуация вынудила послушника вновь вступить в диалог с Рикардом...       - Долго ждал? - спросил Рикард, вернувшись с тренировочного боя вместе с двумя пажами. Хейтем полчаса просидел, согнувшись в три погибели, в его палатке на неудобном низком деревянном стуле, ожидая пока капитан монастырских рыцарей намашется мечом. - Нет, сир. - Врёшь... Может хотя бы мразью меня обзовёшь? Я ведь вижу, что тебе хочется. - Я пришёл по делу... - Важному надеюсь? Я сбежал со спарринга с господином Маркусом, чтобы тебя послушать. - спросил Рикард, которому наконец помогли снять панцирь и принесли бокал с вином. Рыцарь уселся на точно такой же стул что и Хейтем, но каким-то образом подобрал удобную позу, закинул ногу на ногу и, отпив из бокала, всем своим видом стал выказывать ненапряжность и уверенность. - Я хотел бы отпроситься от поездки в Гимунт и отправиться сразу в Ластлайт. - Зачем тебе моё позволение? - Настоятель Тибериан приказал путешествовать с вами. - И ты собираешься дальше хвостиком бегать за мной? - усмехнулся Рикард. - Нет, если получу ваше дозволение. - А если не дам, поедешь со мной в Гимунт? - Да. Буду вынужден. - Самому не надоело быть таким правильным? Иди и делай, что хочешь, мне всё равно, но если хочешь выжить на Севере, лучше найди себе защитника среди солдат Сайлуса, раз наше общество тебя тяготит. - Мне достаточно защиты Семиликого, я чувствую себя безопаснее один, чем среди вас. - Боги не защитят тебя на поле боя, мальчик. - Да, да. Я уже слышал ваши еретические речи. - Правда? Не припомню такого. Хочешь, я действительно расскажу тебе всё, что думаю о нашей церкви и вере? - Хорошо. Может тогда я пойму наконец источник вашего бесконечного цинизма. - Хорошо... Ты когда-нибудь думал о том, как люди молились Семиликому до Симеона и во время его правления? У них не было церквей, у них не было монахов, у них не было заповедей. Это всё появилось уже после смерти Симеона, когда вождишки поделили его королевство, и им нужно было легитимизировать свою власть в глазах народа. Веру в Семерых создали охотливые до власти лорды, а в религиозное учение превратили авантюрные юродивые и жрецы-оппортунисты. Наша религия - выдумка, наши епископы и духовники - узурпаторы божьей власти, наши святилища строят из камня, потому что они служат не для почитания богов, а для защиты добра, присвоенного себе их настоятелями… Ты говоришь, что я должен служить богам, потому что давал им клятву, но я давал клятву рисунку с семью скрещёнными руками на нём и принимал её у меня не Семиликий, а старый, циничный ублюдок с брюхом размером с бочонок и геморроем размером с мою голову на его священной заднице, которую я по твоему мнению должен чуть ли не целовать, потому что ему повезло занять сторону победителей в восстании Ланса Сильвера, и за это ему подарили паству... Боги никогда ничего от меня не требовали, они не приходили ко мне в видениях, они не шептали мне свою волю в уши, я не знаю, чего они хотят от меня и от нашей церкви, поэтому я служу лишь своим собственным целям, и богов это кажется устраивает, потому что, сколько бы ты не пытался воззвать к ним, чтобы они покарали мою двуличную персону, они так и не наслали на меня болезнь, не ударили меня молнией и не вытянули из меня душу во сне, а знаешь почему так? Потому что боги уже давно оставили нас. Наши предки могли говорить с богами, лицезреть их во плоти, служить им напрямую, но по итогу всё равно всё похерили, Симеон Скайхолд был убит, и божий план рухнул, а затем вместо того чтобы молить богов о прощении и помощи, мы стали строить храмы, о которых они не просили, дарить друг другу титулы, которыми боги нас не наделяли, и грызть друг другу глотки, как никогда прежде, само собой нас бросили одних в склочном, проклятом мире, который мы выковали для себя сами и закалили собственной кровью… Самый грешный убийца в глазах богов ровня самому истовому монаху, потому что оба они не служат божьей воле, и боги не снизойдут ни до одного из них… Однажды я молился целые сутки от рассвета до рассвета, но моим молитвам вторил лишь скрип гнилого, прохудившегося дощатого пола моей кельи, на следующий день я трахнул сразу двух шлюх, напился и продал свой священный наруч, и боги ничего мне за это не сделали... Это были мои первые дни в качестве монастырского рыцаря, я был на распутье и нуждался в наставлении, как никогда прежде и никогда после, но боги были равнодушны… И к тебе они тоже равнодушны, Хейтем, ты ничем не лучше меня и ничем не лучше других монахов, которые на протяжении более чем тысячи лет ждут от богов ответов, но ответом им всегда служит лишь безразличная тишина. Чем скорее ты это признаешь, тем проще тебе будет жить, нет нужды класть свою жизнь на жертвенный алтарь богам, которые не требуют от тебя никаких жертв, и которым на тебя наплевать. - выпалил Рикард с блестящими глазами, поддерживая свои слова активной жестикуляцией. Он давно обдумывал эту речь в своей голове, и теперь наконец-то у него появился собеседник, на которого он мог вывалить весь этот словесный поток из злобы и разочарования. Хейтем пребывал в шоке и не смог выдавить из себя ни одного слова, а Рикард только-только разогнался и хотел продолжать. - Знаешь, иногда одна пощёчина полезнее ста слов поддержки и сопереживания, потому что заставляет отвернуться от апатии к действию, от всепоглощающих скорби и гнева к самопознанию и самосовершенствованию. Такой удар есть высшая форма любви, потому что только тот кому ты действительно дорог отважится на этот шаг, понимая, что удар необходим, но не зная наверняка, сможет ли человек его стерпеть и правильно понять, не отвернувшись от тебя. Мои слова - удар. Удар, который я нанёс, потому что я когда-то был таким же как ты, наивным фанатичным ребёнком, глядя на тебя, я вижу себя, Хейтем, и хочу освободить тебя от той боли, которая тебя ожидает в будущем, когда ты поймёшь то, что давно понял я. Мы потеряли наших богов, и никакие наши действия не заставят их вернуться. - Да спасёт Семиликий вашу душу. - прошептал побледневший от ужаса Хейтем, ещё никогда он не сталкивался с такой ересью. - Я всегда любил сравнивать ремесло монаха с работой садовника, Хейтем. И знаешь что? Лучше быть воином, охраняющим чужой сад, чем садовником, пытающимся возделать свой на поле боя. Перестань пытаться спасти других от их мыслей и идей и научись лучше защищать себя, найди в себе силы стать воином, чтобы потом ты мог защитить от врагов тех, кто тебе дорог, потому что, какой бы мученической не будет их смерть, они не попадут во владения Семиликого, всех нас будет ждать ли пекло ада, либо пустота, которая безвозвратно поглотит наши души. - заключил Рикард и сделал затяжной глоток, опустошив весь бокал до дна. Хейтем так и не придумал, чем ему ответить на эти слова, поэтому он просто поднялся и быстрым шагом удалился из палатки. Рикард не стал его задерживать и лишь проводил печальным взглядом. В Гимунт отряд Маркуса отправился уже без Хейтема...       Делегация Маркуса с самого начала не задалась. Стражники не признали в нём монаршьего сына, о королевской длани никогда не слышали, приказы об открытии ворот лордского замка игнорировали до тех пор, пока сам Филипп Далерт из любопытства не вышел к гостям. Лорд-предатель, так его называли в Гимунте. В ходе восстания счетоводов младший лорд Филипп Далерт - вассал Пейнов, перешёл на сторону Олдрика Грея, нанеся удар в спину своему сюзерену, за что в итоге его и возвысили, передав ему вотчину Пейнов и последнего представителя этого рода, чтобы недоброжелатели нового графа - лоялисты прежней правящей династии, не рисковали бунтовать против него. Маркус уже был на взводе и поспешил нагрубить владыке города. - Интересно, зачем вам и вашим людям глаза, если вы ими не пользуетесь? Может вам всё-таки разрезали глазные нервы ударом меча? - задал вопрос принц, указав на шрам лорда Далерта, проходящий через всё его лицо. - Кто ты, мальчишка? - пренебрежительно усмехнулся Филипп, - Ситисский беженец, пришедший ко мне побираться? - спросил лорд, признав среди людей принца несколько знакомых знатных воинов родом из вотчины Уолсов, в том числе и Люция. - Милорд, перед вами его светлость, Маркус Голд - сын и наследник короля Гилберта Второго. - представил господина Люций. - И чем это докажет? - хмыкнул грузный лорд Далерт. Маркус спустил рукав с правой руки и показал Филиппу королевскую длань. - Со мной гвардейцы Короны и столичные монастырские рыцари, которые, при необходимости, клятвой чести подтвердят мою личность. - заявил принц. Колкая ухмылка сошла с лица лорда Далерта. - В таком случае, приношу извинения от своего имени и от имени моих солдат, милорд, тяжело поверить, что столь достопочтенный гость посетил наш скромный дом. Откройте ворота пошире и определите коней в стойла! - извинившись перед принцем, начал отдавать команды Филипп. - Я здесь по делу и ненадолго, к счастью, не задержусь, накормите моих солдат и коней, а также накройте стол для меня и моих добрых друзей: сира Люция Альберия и сира Рикарда. - приказал Маркус. Лорд подчинился и, откланявшись, отправился готовить приём для гостей у себя в тронном зале, когда всё было готово, их провели внутрь донжона и усадили за деревянный стол с шестью креслами, на который устанавливал столовые приборы и блюда неухоженный скромно одетый юноша. - Милорды. Имею честь представить вам моего сына - Эдрика, и мою дочь - Сегстриту. - представил, занявших оставшиеся свободными после прибытия Маркуса, Люция и Рикарда сиденья, уважаемых господ лорд Филипп. - Неинтересно. Я здесь не в гостях и желаю видеть Финна Пейна - вашего заложника, если вам станет от этого проще, могу воспользоваться королевской дланью. - пренебрежительно объявил Маркус, снова показав свой золотой наруч. - С какой целью, милорд? - напрягся лорд Далерт. - Вам это знать необязательно. - Я Финн Пейн, ваше высочество. - представился сервировщик, прервав свою работу и сев на колено перед принцем. - Это правда он? - спросил у Филиппа Маркус. Лорд замялся. - Я требую, чтобы вы ответили мне правду. - приказал принц. - Да, это он, милорд. - признался Филипп. - Вы используете почётного, знатного гостя в качестве прислуги? Вы позорите всю знать Севера. - отчитал лорда Маркус, - Властью данной мне королём, я освобождаю сира Финна Пейна от вашего гостеприимства и прошу его последовать за мной для участия в военном походе против слэйпниров, Корона желает дать своему подданному шанс очистить родовое имя от позора. - Ваше величество, это большая честь... - начал было петь дифирамбы Финн, но Филипп его перебил. - Ублюдок никуда не поедет. - отрезал лорд Далерт. - Вы ослушаетесь королевского указа? - пригрозил лорду Рикард. - Если вы увезёте его, ничего не остановит сторонников Пейнов от бунта! - возмутился Филипп. - Думаю у вас будет больше шансов выжить на поле боя, нежели чем на плахе. - заявил Маркус. - Ваши слова стоит понимать как угрозу? - возмутился Эдрик Далерт и жестом подозвал к столу двоих стражников. - Покиньте зал, или вас объявят врагами Короны. - пригрозил воинам Филиппа принц, показав им королевскую длань, солдаты замешкались на пару мгновений, но всё же подчинились и, откланявшись, удалились, - А теперь вы подчинитесь моей воле. - приказал лорду Далерту Маркус. - Я не стану. - воспротивился Филипп, он схватил Финна за взъерошенные волосы и притянул к себе, в руке у лорда оказался столовый нож. Люций встал с места и обнажил меч, ожидая приказов от господина, а Рикард сжал в кулаке длинную вилку с двумя зубьями. - Я даю вам последний шанс. - сказал Филиппу Маркус переполненным гневом голосом. - Кем ты себя возомнил, щенок, чтобы поливать меня грязью и угрожать мне!? Ты не мой король и не мой господин, выблядок! Срать я хотел на твои приказы, вот, посмотри насколько мне наплевать! - всверепел лорд Далерт, порезав ножом правый глаз Финна. Пейн вскрикнул от боли и, когда Филипп выпустил его, упав на пол, схватился за лицо. Сегстрита издала пронзительный крик полный ужаса и, сев рядом с раненным заложником, обняла его и разревелась. Маркус, выхватив меч из ножен, неожиданно для Филиппа рассёк ему удерживающую оружие руку. Далерт выронил нож и попытался пережать рану другой ладонью. Эдрик схватился за рукоять висящего на поясе меча, но Рикард успел бросить в него подставку для ног, перед тем как он успел обнажить клинок, а затем Люций заскочил на стол и пнул сына лорда ногой по лицу, уложив на землю. Маркус тем временем отбросил меч в сторону и схватил со стола вилку. - Ты будешь примером каждому, кто осмелится воспротивиться моей воле! - прорычал, пустив петуха, принц и принялся колотить Филиппа, без устали нанося один удар за другим с великим удовольствием. Увидев это, Эдрик попытался встать, но Люций направил на него свой меч. - Если хочешь жить, останешься на полу. - посоветовал Альберий. Эдрик подчинился, и ему ничего не осталось, кроме как наблюдать за тем, как бешеный хищник терзает его отца. Маркус нанёс несколько десятков беспорядочных ударов вилкой, затем у него заболела рука, и он, оттолкнув ослабшего Филиппа, уложил его на землю. Принц отбросил вилку и, подняв с пола свой меч, стал рубить толстое тело лорда Далерта на части, крича на весь дворец. Сегстрита завывала от страха и ужаса, пока Маркус всё продолжал закидывать меч себе за плечо и обрушивать его на останки её отца, он продолжал до тех пор, пока у него не заныло плечо, и пока тело лорда не превратилось в бесформенный кусок мяса с отрубленными конечностями и разбитой, отсечённой головой. Принц подошёл к Сегстрите и, оттолкнув её от потерявшего сознание Финна, отёр клинок об платье девушки. - Мы благодарны вам за гостеприимство. - сказал Маркус отрывистым, сорванным голосом, убрав меч в ножны и поклонившись, - Люций, забери сира Пейна, а я пока желаю поговорить с новым лордом этой выгребной ямы. - Как прикажете, милорд. - подчинился Альберий и вынес Финна за ворот его костюма из зала. Маркус встал над Эдриком и плюнул ему в лицо. - Поздравляю, уродец, тебе досталась великая честь, получить титул напрямую от будущего короля, но сначала ты должен проявить покорность, которой не хватило твоему отцу. Целуй мои ноги, грязная чернь. - приказал принц. Эдрик не сдвинулся с места, ограничившись лишь яростным взором в глаза Маркуса. - Целуй башмаки, или я окажу почесть твоей сестре своим членом. - пригрозил принц. Эдрик, бросив взгляд на громко всхлипывающую, неподвижную Сегстриту, понурил голову и, всё-таки пересилив себя, приложился губами к грязной дорожной обуви Маркуса покрытой кровью его отца. - Хороший пёс. - похвалил Далерта принц, похлопав по голове, - Будьте благодарны, за поведение вашего отца вы могли поплатиться своими жизнями, но я сегодня очень великодушен. Хорошего вам дня, друзья мои. - попрощался с Далертами Маркус и неспешным шагом двинулся к выходу из залы, где его уже ждал Рикард, проходя мимо стола, он вытянул руку в сторону и по пути сбросил на пол почти всю посуду, разбив её вдребезги. Когда их оставили в одиночестве, Эдрик обнял Сегстриту, пытаясь её успокоить. Брат с сестрой склонились над телом их убитого отца...