Пропаганда гомофобии

Кафе, где Юля объявила на следующий день встречу, было знаменито в определённых кругах своими кусачими ценами: триста рублей за кружку самого обычного кофе и почти шестьсот за кусочек Киевского торта — чистой воды грабёж, и Игорь был таким выбором подруги крайне недоволен — ему же платить, — но обещанного не воротишь, а потому он демонстративно похлопал по джинсам, проверил карманы и вытащил сложенную пятёрку на свет божий, вызвав у Юли приступ звонкого смеха, а у Димы неуёмное желание предложить напарнику разделить счёт с ним, словно у них намечалось прогрессивное свидание, а не допрос свидетеля. Алиса держалась скромно и послушно следовала хвостиком за Юлей, осторожно поглядывая на пантомиму Игоря из-за её спины. Девушка выглядела мягче и спокойнее, чем вчера, и даже с учётом того, что ей с утра пришлось вновь встретиться с сестрой на опознании и решить ряд вопросов, связанных с кремацией, как того и хотела Аня, она не впадала в истерику и держалась молодцом, хоть и не выказывала им никакого доверия. Её желание слиться с мебелью и стать невидимой для полицейских напомнило Диме те самые неловкие мгновения, когда твой друг, с которым ты гулял, вдруг встретил на улице своих хороших знакомых, и ты застывал, наблюдая за их радостью от встречи со стороны, чувствуя себя при этом пятым колесом — запаской, которая пойдёт в ход только если другая запчасть отпадёт или сломается. Он отчасти представлял её чувства, пропуская их сквозь свою эмпатию, и пытался аккуратно улыбаться ей в подбадривающем жесте, и вроде бы это даже сработало, когда девушка на очередную улыбку не отвела взгляд и не вздрогнула, и это было огромным прорывом в их понимании друг друга. К сожалению, с Игорем дела совершенно не изменились, и девушка напугано следила за каждым его действием, размешивал ли он сахар в чае или громко и чётко говорил с официанткой, которая выглядела скорее как актриса фильмов для взрослых, чем студентка на подработке. Юля заказала им с Алисой по чашке зелёного чая и кусочку морковного торта, Дима ограничился чёрным чаем с розовым перцем, чтобы не сидеть в кафе с пустыми руками, не объесть Грома и попробовать что-то новое, а Игорь с каменным лицом заказал латте с кленовым сиропом и Наполеон, словно говоря "не так уж эти деньги и важны, гуляем". — Попа не слипнется? — с хитринкой уточнила Юля, когда официантка отошла выполнять заказ, стрельнув глазами поочерёдно на всех и каждого за столиком. Девушка видела только пристрастие майора к шаверме, а вот любовь к сладкому — нет, а Дима вот знал и был рад знать об объекте своих воздыханий больше, чем другие люди, и потому относился к любой крупице информации с иррациональной ревностью, не желая делиться даже с умничкой Юлей. — Не слипнется, — передразнил майор и отрезал ребром ложки добрую треть кусочка слоёного торта, тут же запихнув его себе в рот, неожиданно для такого большого и злого полицейского гортанно застонав. Юля также налегла на свой десерт, а Алиса лишь вежливо покопалась в мягком бисквите, через силу всунув несколько ложек в рот, и сцепила руки на горячих боках кружки с чаем. Дима заметил, насколько она была практически болезненно худой по сравнению с собой с фотографии паспорта, сделанной всего пять лет назад, и в сравнении с убитой сестрой. У неё явно проглядывались скулы, пухлые губы были слишком заметны на лице без грамма косметики, запястья выглядели хрупкими и узкими, а ложбинки над явно выделяющимися ключицами нездорово тёмными, будто в синяках. На внутренней стороне плеча, чуть выше локтя, у неё виднелась часть небольшой татуировки, напоминающей взлетающего орла, и это самый яркий и свободный элемент во внешности этой бедной забитой девушки — словно всё её стремление к независимости концентрировалось в маленьком рисунке на теле, и в голове не осталось ничего от сильного духа. — Что вы ещё хотите знать? — неожиданно для всех подала голос молчавшая до этого Алиса, и посмотрела вопросительно на Игоря, припоминая, что он майор, а, значит, здесь самый главный. По ней было заметно, что большого, хмурого и достаточно мужественного Грома она боялась сильнее, чем мягкого и улыбчивого Диму или женственную, но сильную Юлю, но при этом храбрилась и уже не шугалась любого движения в её сторону, хотя до сих пор боязливо жалась к Пчёлкиной и была крайне зажата, по крайней мере при полицейских. — Я, вроде бы, всё вам вчера рассказала... — В общих чертах, а нам нужны факты, — сказал Игорь, смотря на неё внимательно и прямо в ожидании полноценного рассказа. Алиса рефлекторно отодвинулась, уткнувшись взглядом в развороченный морковный торт, Юля закатила глаза, а Дима стукнул коленом Грома по ноге, намекая ему, чтобы он был помягче. Тот насупился, откусил ещё кусочек Наполеона и выдохнул, позволив спеси слететь с себя, подобно луковой шелухе. — Вы могли запомнить мелочь, которая приведёт нас к убийцам. — Дьявол кроется в деталях, — добавила Юля, подбадривающе улыбнувшись девушке и сжав её плечо, и та с благоговейным трепетом чуть наклонила голову вправо, будто хотела потереться щекой о тыльную сторону ладони, но вовремя поняла, как со стороны должен был выглядеть её жест. Дима смущённо вздохнул, прикусил губу, чтобы скрыть расползающиеся по лицу недоумение, и поспешил глотнуть чай, разлившийся по горлу острым огнём. Алисе нужна была поддержка и она хваталась за любое её проявление, но... Почему это выглядело таким интимным, не предназначенным для чужих любопытных глаз? Почему Юля — любящая себя, даже чуть эгоистичная, умная, хитрая, стойкая и сама у себя на уме — стала такой непривычно мягкой и тактильной, ловящей каждый взгляд и отдающей всю себя в ответ. Дубин вдруг ощутил себя грязным вуайеристом, который любит наблюдать за чужой любовью и эмоциями, а потому чувствовал себя настолько неуместно, смотря на них, насколько только возможно. — Я всё равно не понимаю, что может оказаться важным, а что нет. Может, задавайте вопросы, а я буду отвечать? — неуверенно уточнила Алиса и вновь бросила вопрошающий взгляд на Юлю. Та согласно кивнула, посерьёзнела и подсказала: — Начни с того момента, как Аня... То, что ты мне рассказала, хорошо? Им будет полезно послушать. — Да-да, хорошо, — Алиса поникла, когда Пчёлкина предложила ту самую тему, которой она предпочла бы избегать как можно дольше. Девушка протёрла сквозь ткань рубашки, которую ей одолжила Юля, грудь — видно, начавшая медленно заживать рана тянула и зудела, причиняя дискомфорт. — Я вам вроде говорила, что Аня сначала была на кухне, верно? Она всегда готовит с утра мне перед работой и себе перед учёбой, вернее, готовила, — поправила себя Алиса, сжав вокруг чашки пальцы так, что побелели костяшки. — Вчера тоже готовила, у неё получаю... получались вкусные омлеты. Аня поздно среагировала на шум в коридоре, но когда я её увидела, она стояла с ножом, размахивала им и что-то кричала. Кажется, грозилась позвонить в полицию. Самый высокий тогда засмеялся, начал её дразнить, один из его дружков меня держал, а второй подошёл к Ане сзади, чтобы она не смогла убежать обратно на кухню к телефону. — Как они выглядели? — прервал Алису Игорь, заметив, как она начала уходить в дебри. Девушка рассказывала достаточно подробно, хоть и очень рвано, не художественно, но в её состоянии это уже был огромный прогресс. Алиса проморгалась, вырываясь из омута воспоминаний, и, чуть осмысленнее, задумалась, посмотрев на всплывший на поверхность одинокий листочек чая. — Высокие и крупные. Сильные. В руках главного бита, старая, без надписей, ну или я их не заметила. На лицах маски, тёмные штаны и кофты с длинным рукавом, на руках ярко синие перчатки, знаете, такие, нитриловые, Аня с лаборатории похожие приносила домой для уборки. Игорь бросил вопросительный взгляд на Диму, но тот лишь покачал головой: едва ли это улика, такие перчатки в любой аптеке и многих магазинах можно купить в любом количестве. И, если учесть, что раньше Лыжники были и в резиновых хозяйственных перчатках, судя по описанию предыдущих жертв, а теперь перешли на более удобные и тонкие, то вряд ли кто-то из них работал в лаборатории. Скорее были научены и на опыте узнали, что избивать неповинных людей в толстых перчатках совершенно неудобно. — Какие-нибудь отличительные черты? — Нет, не знаю, — покачала головой она и сжала себя ладонями за плечи, пытаясь защититься и успокоиться. Юля погладила её по голове в попытке утешить и поддержать. — Что было дальше? — Аня выставила нож перед собой, помахала им. Главный, самый крупный, отставил биту и начал шутить, что она моя девушка и её тоже нужно пометить, как меня, — Алиса неосознанно коснулась бинтов, поморщилась и продолжила: — "Какая неожиданность! — говорил он. — Две суки по цене одной. Как по акции!". У него ещё голос такой низкий и немного шепелявый, запоминается. — Вы смогли бы опознать, если бы услышали его ещё раз? — заинтересованно уточнил Игорь, смотря на неё с почти не скрытой надеждой. Девушка прикусила губу, пригнула голову ещё ниже, и со стороны это стало выглядеть так, словно говорила она с чашкой подстывшего чая, а не с полицейскими. — У меня музыкальный слух, так что да, я узнаю его из миллиона, — голос, слабый и неуверенный до этого, на мгновение вспыхнул горькой силой и металлическими нотками, и Дима понимающе прикрыл глаза. И ему нравилось чувствовать себя полезным и способным на что-то повлиять — это дарило силу и мужество, и желание двигаться дальше и превозмогать всё, что попадётся на пути. Алисе нужен был этот настрой, причина жить, и если она состояла в мести за сестру и помощи в поиске преступников, ничего плохого в этом не было. Главное не перегнуть палку и в итоге не пожалеть. — Это хорошо, сможете нам с опознанием помочь, — Игорь довольно ухмыльнулся и щёлкнул пальцами по фарфоровому боку чашки, пролив на добротную дубовую поверхность стола немного чая. Дима молча протянул ему салфетку, которую Гром благополучно проигнорировал, а затем продолжил: — А дальше? — Второй подошёл к Ане со спины слишком близко, она его заметила и запаниковала, наверное. Не знаю, всё было так быстро... Она махнула ножом и, кажется, попала по животу главному. Он взвыл, заматерился, выхватил у неё нож и... Ну, вы знаете. Они, кажется, тоже этого не ожидали, один даже пробовал рану ей зажать, но кровь не останавливалась. Я не помню, как они уходили, я потеряла сознание или впала в ступор, не могу сказать точно, но когда очнулась, нашла Аню на кухне, она ползла за телефоном, но не смогла его достать. Там я её и нашла, она уже почти не дышала. — Мы соболезнуем вам, честно, — не удержался Дима и сдался, припомнив прошлую реакцию Алисы на слова сочувствия, но теперь девушка не спешила обвинять всех мужчин в неспособности сопереживать — она лишь коротко кивнула и поджала губы, огладив подушечками пальцев пузатый бок чашки. — У вас есть предположения, почему Лыжники напали на вас? — спросил Игорь, и вновь получил по ноге, на сей раз от Юли, которая будто специально целилась в берцовую кость твёрдым носком туфли, чтобы сделать побольнее и вправить грубому майору не менее грубым способом мозги. — Наверное, потому что я лесбиянка, — без сарказма, но и без стеснения ответила та, словно для неё это не было чем-то странным или необычным, что стоило бы скрывать перед незнакомыми людьми или, тем более, близкими. Алиса явно считала, что она абсолютно нормальная, и Дима с ней был, конечно, солидарен, но... Но признаться кому бы то ни было вот так просто и во всеуслышание — нонсенс. Для него было величайшим достижением сказать Игорю и Юле, ближайшим его друзьям, об этом, признаться в том, что порицалось в обществе и было если не постыдным, то как минимум странным для большинства. А тут забитая и напуганная девушка спокойно раскрывала свои сексуальные предпочтения так, словно признавалась, что любит солнце и конфеты с лакрицей. Дима хоть и полностью признал себя ещё будучи подростком, но такого повседневного тона, наверное, понять не сможет никогда. — Почему тогда нацарапано "Шлюха", а не "Лесби", например? — продолжил допытываться Игорь, переходя тонкие рамки, границ которых он почему-то не ощущал. — Игорь! — зашипел в унисон Юле Дима, но тот и бровью не провёл, ожидая ответа на свой вопрос. Алиса замялась, но посмотрела на Грома без обиды и возмущения, скорее, задумавшись, а затем пожала плечами, вновь утыкаясь взглядом в стол. — Я не знаю. Врала она или нет, понять было трудно, потому что как девушка открылась для разговора, так тут же и замкнулась, не отзываясь даже на мягкие проглаживания Пчёлкиной по голове, которая задумчиво пропускала короткие пепельные пряди сквозь тонкие пальцы, утешая и подбадривая, и этот жест уже не выглядел столь интимным, от него веяло искренней заботой и дружеским вниманием, которые взялись будто бы на пустом месте, но только не в случае с Юлей. У неё никогда не бывает просто так. — А что с ножом? — вдруг произнёс Дима и три пары глаз уставились на него практически одновременно, хотя и выражали они абсолютно разное: Юля напряжённо, Алиса в непонимании, а Игорь с интересом и какой-то едва скрытой гордостью, словно он теорию струн объяснил, не меньше. Дубин прочистил горло и чуть более смущённо уточнил: — Мы не нашли орудия убийства, а, значит, преступники забрали его с собой, так? — Так, — подтвердил Гром настолько довольно, что стал больше похож на обожранного сметаной кота. Видно, ему на ум пришёл тот же вопрос, и он чуял потенциальную зацепку своим чутким псиным нюхом. — Ну, я не уверена, но, видимо, да? — растерянно кивнула Алиса и подняла на них взгляд, ощутив повисший в воздухе восторг. — Значит, если найдём нож, то найдём и Лыжников! — Не хочу тебя расстраивать, Дим, но найти один единственный нож во всём Питере невозможно, — остудила его пыл Юля, и Дубин заметно поник. Радость сменилась пониманием всей ситуации, а за ним вернулась грусть, заставляющая опускать руки и бросать все дела на полпути. Алиса вздрогнула, вздохнула шумно и быстро, как перед криком в полную мощь, и произнесла решающую фразу: — Этот нож единственный в Питере. Других таких нет, может вам это как-нибудь помож... — В смысле "единственный"? — Игорь вскинулся, вытянулся, как струна, и выглядел так, словно готов был бежать в бой, а Дима ощутил щекотное волнение, расползшееся по позвоночнику, словно он выиграл в лотерею и вот-вот должен своё счастье осознать. — Ну, может и не единственный, — растерялась Алиса и за поддержкой глянула на улыбающуюся Юлю. — Но он явно редкий. Аня привезла из поездки в Китай, купила набор ножей у мастера в какой-то деревне — ручная работа, ручки из гинкго, на них дракон вырезан. Она их обожала, еле через границу провезла, правда. Вы... У нас на кухне есть другие ножи из этого набора, можете посмотреть. У нас дома только эти ножи были, значит, она могла защищаться только им. Жаль, он ей не помог. Алиса вновь опустила взгляд в пол, погрузившись в грустную тоску по сестре, и Юля поспешила её окликнуть. — Ты доела? — девушка неопределённо окинула взглядом тарелку с почти нетронутым тортом и кивнула. — Тогда держи ключи, подожди меня в машине. Мы быстро переговорим с ребятами и поедем, хорошо? — Спасибо, — просто кивнула та, натянула на лицо усталую и тусклую, но всё же искреннюю улыбку, даже кинула взгляд в сторону полицейских, словно благодарила и их тоже, и ушла, сжав в кулаке ключ от машины. Стоило ей выйти из кафе, как Игорь недовольно произнёс: — Вы слишком быстро сблизились. Юля мягко улыбнулась, как улыбаются родители на глупости, которые лопочут их несмышлёные дети. Она быстро доела свой кусочек торта, запила уже остывшим чаем, окинула беглым взглядом часы на стене кафе и, наконец, ответила: — У меня нет проблем с доверием, Игорь, — бросила камешек в его огород Пчёлкина и, судя по вытянувшемуся лицу Грома, попала точнёхонько в цель. — И я отлично разбираюсь в людях, и последнее, что сейчас Алисе нужно, так это украсть у меня что-нибудь или навредить мне. Успокойся, папочка. — Смотри сама, раз такая умная, — прозвучал Игорь чуть обиженно, но злиться долго он ни на друзей, ни на людей вокруг в принципе не умел, а потому быстро запил последний кусочек Наполеона латте и довольно откинулся на стуле. — К тому же, — продолжила Юля, улыбнувшись заговорщицки, — я была бы не против сблизиться с ней больше. Дима встретил её взгляд и улыбнулся, а Игорь поперхнулся не проглоченным латте и начал удивлённо таращиться на неё. — И ты туда же! — обескураженно вскинулся Гром. Юля лишь хихикнула, а Дима, наоборот, напрягся, словно в него мог полететь камень. — Вы оба сговорились что ли? Сначала Дима, теперь ты, кто следующий? Зайцева? Цветков? Прокопенко? — Ты, — уверенно заявила Юля и усмехнулась, продолжив: — И не смотри так на меня, Игорь, присоединяйся, тебе понравится! Игорь издал непонятный звук, словно бы он захлебнулся, отвернулся и, Дима мог бы поклясться своей жизнью, смущённо заалел. Юля победно засмеялась и потрепала майора по голове, решив отвлечь его от неудобного разговора другим важным вопросом. — Так что вы теперь будете делать? — Думаю, съездим на квартиру к Алисе и сфотографируем один из этих ножей, чтобы знать, как он точно выглядит. А потом поищем около её дома. Может, преступники его выбросили где-то около и искать нет смысла? — А если не найдёте? — полюбопытствовала Юля и подозвала махом руки официантку, которая так обольстительно улыбнулась их столику и хмурому майору в частности, помахивая на каждом шаге своими великолепными бёдрами, что Диме стало неловко. — Тогда будем действовать по-моему, — подал голос Игорь, и звучал он настолько заинтересованно и задорно, что становилось не по себе. Дима с вопросом уставился на него, но, вспомнив все методы ведения дел майора Грома, которых он за последние месяцы успел насмотреться вдоволь, отвернулся. Лучше заранее не знать, какой законодательный ужас их ждёт, если пустить Игоря творить то, что ему вздумается. — Уже страшно. Игорь, с тебя информация по делу, не забыл? — Гром недовольно насупился, но протянул Юле флэшку, которую обещал за помощь в опросе Алисы. Юля с удовольствием приняла флэшку, уже намечая примерный план разоблачения в видео, а потом вытащила купюру номиналом в пять тысяч и положила в сундучок со счётом, который им притащила сексапильная официантка. Игорь непонятливо наклонил голову, помня, что он обещал платить за всех, но Пчёлкина махнула ему рукой, прервав не начавшуюся дискуссию. — Я пошутила, я проставляюсь, — хмыкнула она. — К тому же, стыдно деньги брать с тех, у кого их и так вечно нет. Ну, бывайте! Дим, новый ролик на канале будет завтра. Тебе понравится, заценишь? — Конечно! — уверил её Дима и, чуть помявшись, уточнил, тут же прикусив свой любопытный язык: — Так у вас с ней намечается что-то серьёзное или...? Юля на такое бестактное заявление не обиделась, даже улыбнулась, но как-то задумчиво, без привычной ей искры. — Ей нужна подруга, а не любовница. Так что или. — Быстро вы как-то, — заметил Игорь, и Юля не смогла сдержать смеха, смотря на его нахмуренное лицо. Она знала, что Гром мог быть немного старомоден, но его искреннее непонимание некоторых базовых современных вещей забавляло её и напоминало, за что она успела полюбить этих двоих. — А смысл ждать? Я тут не молодею, — заметила Пчёлкина и усмехнулась, когда лицо Игоря приняло выражение глубокого потрясения и осознания. Что конкретно он из её слов вынес, она не знала, но догадливо покосилась на замершего Диму. Она своим проницательным женским умом понимала больше, чем должна была, и сегодняшние наблюдения давали почву для размышлений, которыми она в свободное от забот время была бы не прочь заняться. — К тому же, мы с Алисой уже были знакомы. Я её знала ещё другой, до того, как... Юля запнулась и прикусила губу, а Игорь пытливо наклонился к ней ближе, любопытствуя: — До того, как что? Как мужчин начала бояться? И что произошло? — Не лезь в это, — в голос Юли пробрался металл, и она помрачнела: исчезла улыбка и хитрость, а яркая харизма будто померкла и облезла под натиском отрицательных мыслей и образов. — И не вини, её можно понять. Над их столиком зависло напряжённое молчание, в котором каждый безмолвно понимал, что должно было произойти с молодой жизнерадостной девушкой, чтобы она замкнулась и пугалась каждого лишнего звука и шороха, боясь при этом мужчин и доверяя только женщинам. Ответ был как на ладони, но от лёгкости этого понимания ужас своими холодными прикосновениями леденил и сковывал внутренности, и даже суровому и повидавшему виды майору стало не по себе. Юля ещё разок посмотрела на время, цокнула языком и быстро распрощалась с друзьями. Игорь проводил её задумчивым взглядом, допил последний глоток холодного латте, вытащил дважды сложенную пятитысячную купюру из кармана, покрутил её в пальцах и повернулся к Диме, демонстрируя цветастый бумажный прямоугольник. — Я всё равно планировал её сегодня потратить. Так что, по большой шаверме и за ножом?