Приёмный сын Императора Небес

Дни в Облачных глубинах проходили тихо и спокойно, и Лань Цижэнь почти примирился с тем, что его младший племянник обзавёлся супругом, а не супругой. Немало в этом помогал давно заведённый распорядок: каждое утро он начинал с прогулки, приходил к испещрённой правилами клана стене, смотрел, как первые солнечные лучи высвечивают верхние иероглифы, и переполнялся покоем. Далее его путь лежал к храму, где Цижэнь ставил благовония в честь Императора Небес… и совсем немного — в честь его супруга, а после он уходил к залу Просвещения, где уже начинали собираться первые адепты, смотрел на белые одежды и даже позволял себе улыбнуться. Всё шло обычным чередом и в это утро. Он добрался до стены ровно в тот момент, когда солнце поднялось на нужную высоту, глубокомысленно вздохнул… Однако едва кинул взгляд на камень, как у него перехватило дыхание. Вместо строгой каллиграфии, всегда радовавшей взор, иероглифы напоминали стаю вспугнутых птиц. Да и написано было вовсе не то! — Любить и уважать друг друга, — прочёл он вслух, не сознавая до конца, что произошло. — Говорить добрые слова… Много смеяться? — кажется, даже кровь прилила к лицу. — Дарить объятия и поцелуи?.. Во рту пересохло, и он прижал ладонь к заболевшему сердцу. Объятия и поцелуи? Разве не на этом самом месте значилось, как важно быть сдержанным в проявлении эмоций? В глазах потемнело, и Лань Цижэнь тяжело опустился на землю. Со стены же неумолимо смотрели на него: «Быть терпеливыми», «Пить чай вместе», «Прощать», «Доверять», «Всегда спешить домой». — Что здесь происходит? — слабым голосом произнёс Лань Цижэнь, словно изменившийся камень стены мог ответить ему человеческим голосом. Но утро было тихим, только птицы щебетали в отдалении. Взгляд Лань Цижэня снова обратился к иероглифам, зацепился за «Всегда сдерживать обещания», а затем скользнул к последней надписи: «Ценить каждый момент вместе». В совокупности изречения были похожи на свод правил, да только во многом противоречили сдержанности клана Лань. И, уж конечно, вопиющим преступлением было заменить правила клана этими легкомысленными словами! — Кто… кто посмел это сделать? — выдохнул Лань Цижэнь. Ему казалось, что земля уходит из-под ног, что небо готово обрушиться. — Дядя?.. — Лань Сичэнь появился так кстати, помог подняться и подставил локоть. — Что случилось? — Разве… разве… только я это вижу? — дрожащей рукой указал Лань Цижэнь. Сичэнь послушно оглянулся на стену, и на миг лицо его приняло озадаченное выражение. Затем он хмыкнул: — Кто-то заменил наши правила. — Кто-то?! — вопреки тому, что прежде было написано на стене, Цижэнь вспылил. — Есть лишь один такой! Вэй Усянь! Это его рук дело! Знал, знал, что нужно поставить его на место ещё во времена обучения, а теперь… — Дядя, брат, — тихий голос Ванцзи мгновенно остудил Цижэня. Он встал прямее и, нахмурившись, посмотрел на второго племянника. — Быть может, ты, Ванцзи, знаешь, что здесь произошло сегодня ночью? — спросил он, изо всех сил сдерживаясь. Ванцзи же повернул голову, прочёл выбитые на стене иероглифы и мимолётно улыбнулся. — Знаю, — ответил он спокойно. — Здесь записаны правила счастливой семьи. — Что?.. — потерял дар речи Лань Цижэнь. — Правила счастливой семьи, — повторил Ванцзи. — Вечером в Облачные глубины пришёл гость, но вы, дядя, уже отправились на покой. В какой-то момент вместе с Вэй Ином они вывели эти правила и… видимо, решили увековечить их. — Гость? — переспросил Лань Цижэнь. — Да, Собиратель цветов под кровавым дождём заглянул проведать сына, — не меняясь в лице, ответил Ванцзи. — Но сейчас они оба ещё не проснулись. Лань Цижэнь отвернулся и от племянников, и от стены и направился прочь. *** Вэй Ин проснулся от того, что в постели стало слишком просторно. — Лань Чжань? — позвал он, но того, конечно, уже не было в цзинши. — Неужели я так сильно заспался? — удивился он и тут же вспомнил, что вечером к ним заглянул Хуа Чэн. И принёс вино. И они пили так долго, что луна стала оранжевой и укатилась за скалы. И, кажется, зачем-то ходили к стене с правилами. Поднявшись, Вэй Ин наспех оделся и выскользнул из цзинши, пробрался к стене правил и замер, приоткрыв рот. Привычные чёткие иероглифы сменились другими — наверняка писал Хуа Чэн. — Много смеяться, — прочёл он. — Дарить объятия и поцелуи. Замечательно! Замечательно! — Вэй Ин… — голос Лань Чжаня застал его врасплох. Обернувшись, Вэй Ин тут же виновато наклонил голову. — Лань Чжань… — Для дяди это было… неприятным потрясением, — Лань Чжань подошёл к нему совсем близко, коснулся пальцами щеки. — А… Я… Думаю, это можно… изменить, да, — он кинул взгляд на правила. — Я попрошу отца… — Но мне эти правила нравятся, — добавил Лань Чжань и поцеловал его.