love issue

      Почерк у Дазая такой же кривой, как и он сам — Чуя задумался над этим, рассматривая написанное специально для него решение уравнения. Ну, как пример, чтобы в других задачках сориентироваться. Пахнет от Дазая всегда то ли больницей, то ли лекарствами — наверное, из-за бинтов, которыми тот был обмотан с ног до головы. Чуя хмыкнул, снова незаметно кинув взгляд на Осаму, которой сидел перед ним и что-то увлекательно рассказывал, тыча пальцем в учебник по математике.       Чуя вообще-то ненавидел математику. И учиться не особо любил, и задерживаться в школе до самого вечера — тоже. Ну, если только не ради того, чтобы вместе с клубными приятелями мяч по полю погонять. Зато Чуя любил слушать Дазая, который пытался объяснить ему очередную теорему в геометрии. Чуя, признаться честно, все равно ничерта не понимал. Да и голос у Дазая громкий, резкий, по ушам бьет, но Накахаре он почему-то все равно казался до чертиков приятным, и не важно, о чем Осаму там говорит без перерыва.       — А тут мы прибавляем, вот, и получается... — Дазай объяснял, а Чуя смотрел уже вовсе не в книгу, а на него. Что же в этом идиоте такого интересного нашел рыжий? Волосы у Дазая постоянно в беспорядке, будто бы он вообще даже не подозревает о существовании расчески. Глаза карие, самые обычные, да и взгляд, как правило, совсем не выразительный, тусклый и померкший. Бывают в нем проблески света, когда Осаму в очередной раз начинает рассказывать о том, как наденет Чуе кольцо на безымянный палец на их выпускном, но сам же Накахара этот свет и выключает ударом локтем под ребра. Ну потому что хватит ахинею нести, Дазай.       Дазай редко хмурится. Зачастую лицо его вообще никаких эмоций не выражает (впрочем, как и глаза), только эту свою дурацкую тонкую и колкую улыбку Осаму с лица почти никогда не снимает. Чуя готов поспорить, что она нихрена не искренняя. Потому что в те редкие моменты, когда Дазай радуется по-честному, это сразу видно (по крайней мере, Чуе). Он будто бы спокойнее в такие моменты стает, тише, незаметнее. И наконец-то перестает без конца тараторить обо всем и ни о чем одновременно. Только смотрит на Накахару молчаливо и улыбается, но не так как обычно, а едва ли заметно, одни только уголки губ приподняв.       Тяжело выдохнув, рыжий кинул что-то типа «ага» в ответ на «ясно?» Осаму, чтобы создать хоть какую-то иллюзию того, что он честно увлечен геометрией. Нихрена вообще-то не ясно, но ты продолжай, Дазай, не отвлекайся.       Да и вообще, Осаму странный до чертиков — Чуя давно это заметил. Из одноклассников ни с кем не общался от слова совсем, только вокруг Ацуши и крутился, пока Накахара и Акутагава не перевелись. Мог бы запросто попасть в какую-то суперскую школу для вундеркиндов, но всегда специально отлынивал от учебы, чтобы избегать излишнего к себе внимания. А еще временами будто бы выпадал из реальности, когда задумывался, и в такие моменты Чуе становилось не по себе от неживого взгляда Осаму. Казалось, что тот Дазай, который мог целыми минутами разглядывать небо с таким печальным видом, что у Накахары невольно внутри все сжималось, был совершенно другим человеком. Не приставучим шутником, к которому Чуя уже привык и даже привязался за пару месяцев, а кем-то абсолютно чужим. Может, это и есть настоящий Дазай? Может, именно такой он, если стянуть с его лица лживую улыбку?       — Чу-у-уя! А ну повтори, что я только что сказал!       Накахара словно бы проснулся, тут же дернувшись. Понял, что уже довольно давно просто прожигает дыру взглядом в шатене, который теперь точно так же смотрит на него, недовольно ворча, мол, Чуя не должен отвлекаться.       — Просыпайся давай, спящая красавица. Что тебе снилось?       — Да сам ты принцесса диснеевская, — цыкнул Накахара. — Просто задумался.       — И о чем же?       Недоверчиво покосившись на Дазая, Чуя наконец-то отложил свою ручку в сторону. Посомневался секунды с две, а потом тихо произнес, совсем нерешительно:       — О том, что я тебя не знаю совсем.       Осаму вскинул брови изумленно. Наклонил голову набок, едва ли заметно ухмыляясь, и протянул с до раздражения наигранным удивлением:       — Пра-а-авда? Ты о чем, Чу-Чу? Мы с тобой довольно давно знакомы. Конечно же, ты меня знаешь.       — Ага. Не разыгрывай спектакль только.       — Чибико, это точно нездорово. Нельзя вот так просто обвинять людей в подобном. У тебя мозги из-за математики перегрелись?       — Я тебя не обвинял, подобие человека. Просто сказал, что ты постоянно прячешься за этой тупой клоунской маской. В чем дело? Я думал, мы уже на том уровне дружбы, когда ты можешь перестать быть таким придурком.       — Ах, Чуя сказал, что в наших отношениях есть хороший прогресс! Я так рад, малыш Чу-Чу, ты даже не представляешь! Это, конечно, просто замечательно, что ты назвал нас близкими друзьями, но я та-а-ак жду, когда ты наконец-то признаешь, что между нами нечто большее, чем дружба!..       — Что? Осаму, ты...       — Да-да! Чуя обязательно когда-то признает это. Наверное, это будет перед летними каникулами... да, точно перед ними. Чибико подойдет ко мне в последний день учебы и предложит съездить куда-то вместе летом. Скажет, что мы та-а-ак сблизились, что он просто не сможет провести и недели без меня! Чу-у-уя! Как это мило с твоей стороны! Разумеется, я поеду с тобой куда-то в Осаку или куда ты хочешь? Подожди, сейчас запишу в своем дневнике заметку, что нужно выделить время для...       Шишка на голове Дазая точно будет болеть как минимум пару дней.       Чуя буквально-таки прорычал, что Осаму — самый придурошный и больной на голову тип, который когда-либо вообще мог появиться в его жизни.       Что же, кажется, Накахара очень ошибся, когда подумал, что Дазай только притворяется идиотом. Видимо, у него и правда пустота в черепной коробке, потому что какая нахрен Осака? Какое совместное путешествие? Да Чуя молиться будет, чтобы этим летом ни разу не пересечься с Осаму на улице!       К геометрии больше никто даже не пытался вернуться. Чуя бы, даже если захотел, больше не смог бы сконцентрироваться на всех этих числах ни на минуту, потому что за целый час занятий с Дазаем можно было с ума сойти. И непонятно, то ли от этих непонятных математических правил, то ли от самого Дазая.       Чуя сам не заметил, как со временем уходить со школы вместе с Осаму стало привычкой. Акутагава хорошо сдружился с Ацуши, так что частенько после уроков вместо того, чтобы отправиться с братом домой, шел вместе с Накаджимой то в какой-то кафешке посидеть, то просто по городу пошататься вместе. А Дазай тут как тут начал поджидать Накахару у школьных ворот, увязываясь следом по дороге к метро. Впрочем, потом Чуя начал делать то же самое, если освобождался раньше. Огрызался на весьма ожидаемые любовные ахи и вздохи Дазая, такие издевательские и в то же время радостные, но все равно каждый раз терпеливо ждал Осаму, пока тот закончит свои дела.       Все складывалось как нельзя лучше. Даже слишком идеально, чтобы они смогли сближаться все больше и больше. Но случайности, как известно, не случайны. Все объяснялось довольно просто: как Дазай, так и Чуя просто настойчиво искали возможности больше времени провести друг с другом. И если Осаму этого даже не скрывал, то Накахара делал это, можно сказать, неосознанно. Просто невольно поддавался своим желаниям и шел на поводу у влюбленности, каждый день забредая не случайно на перерывах на крышу, где частенько любил прятаться от шумных школьников Дазай, и даже на уроках не переставая строчить ответные смс-ки шатену о том, что можно было бы сыграть сегодня вечером вместе в ту онлайн игру или купить пару энергетиков и зависнуть ненадолго на набережной.       — Куда ты поступать собираешься? — как-то спросил Накахара, просто чтобы разговор начать. Это было в субботу, когда Дазай разбудил его уже после обеда своим звонком и сказал, что если рыжий не примчится в центр максимум через час, то Осаму купит себе плюшевую чихуа-хуа, назовет ее именем Чуи и будет таскать в школу каждый божий день. Не то чтобы Накахару так сильно напугала угроза, но через пятьдесят семь минут (успел) он уже сидел вместе с Дазаем в одном из ресторанов фаст-фуда с большой порцией картошки фри и колой со льдом.       — Да все равно как-то, — даже не задумавшись, хмыкнул Осаму в ответ. — У нас еще целый учебный год впереди, потом решить успею. А ты, Чуя?       — Тоже еще не думал на самом деле. Но не хочу пытаться прыгнуть слишком высоко, — пожал плечами Накахара.       — Точно. Я просто подам документы в те же вузы, куда и малыш Чу-Чу! — задорно усмехнувшись, объявил Дазай. Накахара, впрочем, чуть колой не подавился.       — Издеваешься? Ты же дохрена умный, повышай планку. Ехал бы в Токио.       — Чу-Чу, все это второстепенное, — отмахнулся старшеклассник. — Зачем мне в Токио, если там не будет тебя?       Чуя только у виска покрутил и снова потянулся рукой к своей картошке.       «Второстепенное». Выбор университета, профессии, направления, по которому двигаться в будущем — это для Дазая второстепенное. Ну, Осаму, впрочем, и так от мира будто бы оторванный, так что ладно, чему тут удивляться...       ...а еще отчего-то искренне радоваться, пытаясь скрыть улыбку за раздражением.       — Не хочу терпеть тебя еще и в студенчестве! Это вообще-то самое крутое время в жизни, и я не хочу тратить его на тебя, придурок.       Я буду чертовски счастлив учиться вместе с тобой и дальше.       — Чего-о? Да кому ты врешь, рыжая бестолочь! И вообще, какое тебе студенчество! Ты наверняка завалишь все экзамены и никуда не поступишь. Ну или вылетишь на первом же курсе, — язвительно фыркнул Осаму. А затем, нагло улыбаясь, утащил картошку прямо из-под носа Чуи, который сразу же вспылил еще больше и несильно пнул шатена ногой под столом.       — Куда ты лезешь?! У тебя своя есть!       В разговорах с Рюноске Чуя всячески пытался избегать упоминаний Дазая. Всегда старался сменить тему, если уж Акутагава сам заговаривал о том, что Накахара довольно много времени проводит вместе с Осаму, и из кожи вон лез, пытаясь убедить брата (да и себя в том числе), что между ними с Дазаем не может быть ни намека на какую-то романтику. Да, Чую каким-то чуть ли не магическим образом влекло ко всему, что было связано с Дазаем; да, Чуя знал, что все это не просто так и что в его сердце уже успело появиться место для доставучего Дазая-прилипалы; да, Тачихара заставил Накахару задуматься о том, что он поступает неверно, не давая ни шанса своим чувствам проявить себя. Но позволить себе вот так скверно обойтись с братом, который — Чуя же видел — иногда подолгу все еще засматривался на Осаму и который все еще хранил в душе надежду на то, что все получится... нет, такого Чуя позволить себе не мог.       А потом случилось это. И Накахара понял: он не сможет вечно балансировать на тонкой грани между дружбой и любовью с Дазаем. Это было бы гораздо проще, если бы чувства были не взаимны, если бы кто-то из них правда не хотел этого. Было бы легко похоронить в себе свою влюбленность, закопать ее глубоко внутри и никогда не вспоминать, если бы только Дазай не пытался так настойчиво достать ее на свет божий и ткнуть Чую носом «ха, Чибико! ты тоже меня любишь!».       Дело в том, что Дазай снова попал в медпункт, потому что Чуя случайно — на этот раз действительно случайно — не рассчитал силу и вмазал ему хорошенько до звездочек в глазах. Осаму отключился на пару секунд. В себя быстро пришел, но Чуя буквально-таки силой потащил его в медпункт на всякий случай. Ну как... потащил. Понес. Ну потому что по-другому Осаму уперто не соглашался. С хитрой ухмылкой рассказывал Чуе о том, что он его ударил — вот пусть и отдувается теперь, и вообще «Чу-Чу, тренируйся перед нашей свадьбой, тебе еще много придется таскать меня на руках!».       Накахара долго сверлил старшеклассника недовольным взглядом, думая о том, что бинтованное чучело явно наглеет с каждым днем все больше и больше. Раньше Осаму радостно пищал только от того, что Чуя показывает какое-никакое волнение за него, а теперь требует уже и на руках его носить. Видимо, Чуя ни разу не ошибся, когда назвал его диснеевской принцессой. Чертова Дерьмоснежка — вот кто ты такой, Дазай.       Над ухом раздался полный счастья даже немного смущенный визг, когда Накахара все же подхватил парня на руки. Дазай тут же ухватился за его плечи, не сдерживая искреннего смеха.       — Чу-Чу! Ха-ха!.. Я думал, ты не поведешься! А ты... сильный, должен признать.       — Заткнись, — фыркнул Чуя, поудобнее устраивая руку на спине Осаму.       — Аккуратнее! Уронишь еще.       — Я тебя со ступенек скину, если не замолчишь.       — Чу-Чу, я ведь потащу тебя за собой.       — Ненавижу тебя.       В ответ на ошарашенные взгляды учеников Чуя ворчал что-то себе под нос недовольно. А Дазай все продолжал сиять от счастья. Положил голову рыжему на плечо и точно наслаждался этим шоу, расплываясь в блаженной улыбке.       Дазай оказался... легче, чем Накахара себе представлял. Чуя ругался, пока тащил его через все школьное крыло в медпункт, приговаривая, что когда-то точно отыграется за все издевательства, и все сильнее прижимал шатена к себе, не позволяя взглянуть вверх и увидеть легкий румянец на своих щеках. Смех Дазая такой придурковатый, громкий, но до чего же ласкает слух. И от дыхания его горячего у Чуи волосы на затылке шевелились. Да и... просто чувствовать его в своих руках, обнимать крепко и в то же время так легко... о черт, так вот почему Дазай вечно вешается на Чую, пытаясь сгрести в охапку. Это... приятно. Кажется, Чуя вовсе и не против еще разочек потаскать чертову мумию на руках. Не по школьным коридорам, разумеется, да и не с конечной остановкой — медпункт, но все же не против.       Акико Йосано-сан, школьная медсестра, встречала их уже с привычным тихим вздохом, мол, «снова вы». Слезть Дазай согласился только когда Чуя поднес его к самой кровати. В отместку, правда, скинул с рук так, что Осаму чуть ли не на пол грохнулся, перекатившись, и тут же заворчал о том, что «вовсе не так стоит обращаться с раненными, Чуя».       — Вы снова подрались? — вскинула бровь Акико, осматривая Осаму. — Накахара, ты когда-то ему точно что-то сломаешь.       Смущенно фыркнув, рыжий отвернулся, сунув руки в карманы. А Дазай, уловив нотки сочувствия в голосе медсестры, уверенно закивал.       — Точно, Йосано-сан! Хотя бы вы скажите Чу-Чу, что ему стоит записаться на курсы, чтобы научиться контролировать свою агрессию!       — А ты перестань донимать его, Дазай, — хмыкнула в ответ женщина. — Так, как ты, внимание к себе только в младшей школе привлекают. Будь взрослее.       Теперь фыркали, отворачиваясь, оба сразу.       Закончив, Йосано огласила свой вердикт: ничего серьезного с Осаму не случилось, нет никакого сотрясения. И, если Дазай с Чуей не будут создавать проблем, даже разрешила отлежаться в медпункте на этом уроке. Дазаю — по понятным причинам. А Чуе — чтобы присмотрел за Осаму, если уж пришел. А затем Йосано-сан ушла, мол, нужно заглянуть к директору. И кинула напоследок что-то о том, что если старшеклассники снова подерутся и разобьют хотя бы одну пробирку в ее кабинете, она самолично поколотит их так, что одним сотрясением точно не обойдется.       Пришлось вести себя более-менее приемлемо и не пререкаться по пустякам.       Чуя, признаться, не особо любил прохлаждаться в медпункте. Делать тут нечего, да и не поговоришь особо — шуметь нельзя. Только и оставалось сидеть около кровати, на которой разлегся Дазай-бедный-потерпевший-Чую-сейчас-стошнит-от-его-притворства, и, подперев голову, обмениваться с ним взглядами. Все равно лучше, чем торчать на уроке физики.       А затем Накахара с удивлением свел брови к переносице, когда Дазай вдруг решил подвинуться, освобождая половину кровати. Ну, для Чуи, разумеется. Без слов, одним лишь кивком, пригласил рыжего прилечь, и тут же чуть ли не до носу простынь натянул, скрывая довольную улыбку. Ага, Дазай, как же, тебя твой взгляд искрящийся все равно с головой выдает.       Чуя выругался. Кривя губы, осмотрелся по сторонам, просто чтобы в очередной раз убедиться, что в медпункте они одни, и неуверенно поднялся со своего места, подошел ближе к кровати. Еще раз оглядев лежащего на ней Дазая, у которого глаза точно блестели недобро, тихо выдохнул и все же решился. Отобрал у Дазая добрую часть — явно больше половины — простыни, которой тот укрывался, так еще и подушку отжал. Не то чтобы Чуе холодно или голову некуда положить было, просто забирать что-то у Осаму — то еще удовольствие. Его недовольный и даже слегка расстроенный взгляд, который говорил сам за себя «жестокий Чуя!», того стоил.       Лежать рядом с Дазаем почти что носом к носу оказалось куда более смущающим, чем Чуя ожидал. Упираться друг в друга коленками, потому что кровать слишком узкая, и невольно дергаться от каждого прикосновения руками. Накахара точно почувствовал, как щеки предательски вспыхнули, а Осаму в тот же момент только заулыбался еще шире. И глаза прикрыл, придвигаясь еще ближе, точно норовя вызвать у рыжего сердечный приступ, потому что куда еще ближе, чертова мумия! Чуя точно столкнет его сейчас на пол... вот увидишь, Дазай, он обязательно пнет тебя!       — Чу-Чу, ты такой милый, когда пытаешься казаться невозмутимым, — тихий смешок Осаму эхом отдался в комнате и заставил Накахару затаить дыхание.       — Что значит пытаюсь?       — У тебя же на лице все написано, Чуя-кун.       Дазай поднял голову. Резко, без предупреждения, неожиданно, точно застав Чую врасплох. Потому что Осаму вдруг оказался чересчур близко. Чуе мерещилось, что их разделяют считанные миллиметры. Потому что выдох Осаму вдруг обжег кожу, и рыжий громко сглотнул, невольно кинув секундный взгляд на губы Дазая. Только потом понял, что это было его роковой ошибкой, ведь взгляд шатена в то же мгновение потемнел, и зрачки его до ужаса расширились — разумеется, Дазай заметил.       — Чуя... — собственное имя, произнесенное до жути раздражающим соблазняющим голосом, заставило почувствовать дрожь, поднимающуюся по спине.       В ушах зазвенело, а Дазай все смотрел на него этим своим помутневшим взглядом, от которого Накахара точно дышать забывал. И глупая улыбка с губ Осаму внезапно улетучилась — Чуя бы никогда не подумал, что будет скучать по ней. Что же ты делаешь, чертов Дазай? Нельзя с таким серьезным выражением лица...       А затем Дазай поцеловал его.       Вот так просто, едва ли касаясь, робко, боязно, неуверенно.       Прижался своими губами к губам Чуи, не переставая в глаза смотреть. А через мгновение отстранился, выжидая ответа.       Пару секунд Накахара ошарашенно пялился на Осаму, не смея даже пальцем пошевелить. Пытался заорать озлобленно во все горло и на этот раз точно свернуть шею обнаглевшему идиоту за очередную выходку, только вот голос будто бы пропал. Внутри что-то зашевелилось, обдавая грудь жаром и вызывая волну мурашек по всему телу. Дыхание сперло, а губы горели от недавнего прикосновения. Сердце забилось как бешеное, да так что Чуе показалось, что оно вот-вот выпрыгнет нахрен из грудной клетки, сломав пару ребер.       Губы у Дазая обветренные, но мягкие.       Взгляд Дазая тусклый, но такой завлекающий.       Голос — просто ужасный, но Чуя готов слушать его вечность.       И сам Дазай — на голову тронутый, самый ненормальный, самый повернутый, самый невыносимый, доставучий, не знающий границ.       Но ведь... любимый.       Поэтому Чуя, справившись со своим замешательством, не менее робко точно так же подался вперед. Поцеловать Дазая в ответ... звучит дико, неправильно и даже смешно. Но от этого не менее желанно.       Стоп. Поцеловать Дазая?       — Нет, — вдруг одними губами произнес Чуя. Замер в сантиметре от лица Осаму. Словно бы очнулся. Моргнул пару раз — взгляд его стал более осмысленным, четким.       — Чу-Чу?..       Дазай выглядел немного растерянным, когда Чуя тут же шарахнулся назад. Щурясь, рыжий накрыл губы тыльной стороной ладони, стирая поцелуй Осаму. Взгляд его вдруг сделался настороженным, холодным, даже несколько озлобленным. Осознание нарушенного данного Рюноске обещания пришло почти что моментально и теперь неприятно терзало совесть. Чувствовалось горечью во рту и мучительным нытьем где-то в желудке.       Накахара не должен был терять бдительность ни на секунду. Ему следовало пресечь зло еще на корню, еще тогда, в тот вечер, когда они с Дазаем решили выпить одну бутылку виски на двоих. Он должен был понять намного раньше, что дружба между ними с Дазаем — несбыточные мечты и фантазии. Как бы Чуя себя ни останавливал, в итоге все равно избежать подобного финала не вышло бы. Потому что его, черт возьми, настолько влекло к треклятому Осаму, что Накахара банально забывал давать отчет своим действиям, когда был рядом с ним. Начинал забывать о своих принципах и любых правилах.       Просто потому, что так действовал на него Дазай.       Просто потому, что Чуя не мог больше ему сопротивляться.       — Чуя, прости, я... — учуяв недобрую перемену в настроении Накахары, попытался извиниться Осаму. Понял, что сделал то, чего делать точно не стоило. Думал, что время еще не пришло, что Чуя еще не способен принять его чувства; что, пусть Чуя и начал проявлять какую-никакую взаимность, он все еще не способен признать ее.       Но что сделано, то сделано.       — Я пойду.       — Что? Н-нет, Чуя, стой, давай поговорим. Я не должен был...       — Все в порядке, Дазай. Просто я пойду, — уже поднимаясь с кровати, произнес рыжий. Голос его был твердым, непреклонным. И это заставляло Дазая внутренне паниковать. — Потом увидимся.       — Ч-Чуя... ты...       — Приходи в себя скорее.       Дверь за Накахарой захлопнулась.       А Дазай еще долго сверлил ее взглядом, невольно кривя губы. И не переставая мысленно корить себя за то, что не удержался. Что позволил себе на секунду поддаться желаниям и совершить непоправимое.       Реакция Чуи... не сулила ничего хорошего.

***

      Как и всегда, предчувствие Дазая не подвело.       Потому что с тех пор Чуя снова начал его сторониться.       «Ну да, ты налажал...» — слова Оды въелись в мозг и не давали Дазаю покоя даже по ночам. Он постоянно думал о том, что должен все исправить, но, что не удивительно, не получалось. Потому что Чуя даже не позволял ему начать этот разговор. Осаму пытался выловить его в классе на перемене, но Накахара всегда успевал убежать куда-то до того, как Дазай появится на горизонте. Хотел найти в клубе, но Тачихара сказал, что Чуя не появлялся там вот уже пару дней. Спрашивал у Акутагавы, но Рюноске только руками разводил, качал головой и предпочитал никак не комментировать происходящее. Наконец-то смог поймать Чую у выхода из школы после занятий, но не успел и слова вставить, как рыжий отмахнулся, объяснившись, мол, сильно спешит... эм, домой, точно домой, Коё прибьет его, если Чуя не придет сегодня вовремя, потому что... эм, потому что потому, так что давай, Дазай, рад был повидаться, до встречи.       — Чуя, ты даже извиниться мне не дашь? — хмурясь, спросил Осаму. Накахара обернулся всего на секунду. Этого хватило, чтобы Дазай смог уловить взглядом его виноватую улыбку.       — Я не злюсь на тебя, Дазай. Не переживай.       И Чуя не злился, нет, правда. Он не ругался, не шипел в ответ на дурные шуточки, не реагировал на колкие прозвища и даже не пытался драться. В этом и была проблема.       Ацуши, который снова стал жертвой полуторачасовых монологов Дазая о жестокости и необъяснимо-бесчеловечном поведении Накахары, только вздыхал тяжело и пытался как-то приободрить Осаму, предлагая ему сладости, за которыми они с Акутагавой бегали в магазин на больших перерывах. Несчастный Дазай все же кажется чуточку счастливее с чупа-чупсом во рту. Да и хоть и не надолго, но все же затыкается. Накаджима, честно говоря, и сам не совсем понимал мотивов поведения Чуи, ведь, как казалось Ацуши, рыжий и правда начинал симпатизировать Осаму — что было, к слову, удивительно и невероятно, но все же было. Да и гадать тут бесполезно, нужно всего-то спросить у самого Чуи. Так что «вперед, Дазай-сан, ты справишься, надеюсь, сегодня тебе не придется торчать почти час под школьными воротами!». Кстати, пришлось больше двух, и то лишь чтобы узнать, что Накахара спетлял домой еще перед последним уроком. Хренов прогульщик.       Финальным и самым отчаянным шагом был разговор с Мори.       Дазай привык к тому, что мог разобраться, что творится в голове у человека за считанные секунды. С Чуей, впрочем, тоже было все просто. Ну, до недавнего момента. А сейчас же — настолько запутанно, что, как бы Осаму ни ломал голову, понять, в чем дело, все равно не мог. Поэтому решил спросить совета у чуть ли ни единственного человека, которого считал умнее себя. У отца.       После слов «я поцеловал парня» Огай поперхнулся. Если до этого момента слушал сына не особо внимательно, то после такого заявления все же отложил книгу по медицине в сторону и подпер голову рукой, вникая в каждое слово Дазая. Не то чтобы он был шокирован, что его сын увлекся тем рыжим мальчуганом, о котором Дазай не переставал болтать даже за семейным ужином (м-да, это все же было ожидаемо), но такого быстрого развития событий мужчина точно не ожидал.       — ...и теперь он меня игнорирует, — закончил Осаму свой рассказ. — Я... я сделал что-то ужасное, да?       — Н-нет, ты... — тяжело выдохнув, потер переносицу Мори, все пытаясь то ли слова нужные подобрать, то ли в себя прийти после посвящения во все подробности школьной жизни сына. — Ты точно уверен, что тебе не показалось, что Чуя дает тебе... ответные сигналы?       — Ну... да, я думаю. Он пытался этого не показывать, но Чу-Чу такой глупый в этом плане, совсем не умеет скрывать эмоции. Его смущение чувствовалось даже в движениях. А еще он постоянно драться лез. А бьет — значит любит, я же прав?       Мори прикрыл глаза, в очередной раз вздыхая. Дазай — парень очень умный, но иногда все же может быть таким идиотом.       Ладно, черт с ним. Может, в случае с Накахарой все именно так и работает, и не сходящие с Осаму синяки — действительно признак великой любви.       — Если все так, как ты говоришь, но он оттолкнул тебя, Дазай, для этого должна быть какая-то причина, — задумчиво произнес мужчина. — Может, у него строгая семья, которая не примет однополые отношения и...       — Нет-нет, точно нет. Вот его брат бегает за мной и не скрывает. Дело точно не в этом.       — Что?       — Говорю, нормально все с семьей.       Мори тихо ругнулся. Старшеклассники... какой же проблемный народ.       — Тогда, может, ему сейчас не до отношений. Может, он занят учебой или...       — Кто? Чуя? Учебой? Точно не вариант.       — Ну чем-то ведь он занимается. Ты говорил, что он увлекается спортом.       — Да, но в клубе он тоже перестал появляться!       Дазай, совсем расклеившись, положил голову на стол в кабинете отца и вытянул руки. Заскулил что-то, мол, «Чу-Чу просто идиот», и, чуть ли не хныча, перевел потерянный взгляд на отца.       — Я всегда все делаю неправильно. Я снова все испортил, да?       — Нет, Дазай, — Мори улыбнулся снисходительно, положив ладонь на голову сына, и ободряюще потрепал за волосы. Внутренне радовался тому, что Дазай смог настолько сблизиться с кем-то и проникнуться чувствами. Что, пусть и столкнулся с трудностями, не сдавался, даже несмотря на то, что был отвергнут — а это не так-то просто. И что взгляд его, когда говорил о Накахаре, словно бы оживал, переставал быть таким мрачным и вечно безжизненным, как было пару месяцев назад. Хотелось бы Мори, чтобы эта любовная история не стала лишь очередным разочарованием в жизни Дазая, чтобы Чуя разобрался в себе и ответил взаимностью да поскорее. Может, тогда Дазай притащит его домой на ужин, и Огай сможет наконец воочию увидеть того рыжего парня с хулиганскими повадками, о котором ему все уши сын прожужжал. — Отношения между людьми всегда не так просты, как кажется на первый взгляд. Порой разобраться в своих чувствах, не говоря уже о чужих, кажется непосильно задачей. А иногда люди даже не стараются этого сделать, просто сбегая от трудностей. Иногда мы не можем понять друг друга, а иногда думаем, что понимаем настолько, что только вводим себя в заблуждение. Ты ничего не испортил, Дазай. Просто дай ему время, и Чуя сможет определиться с ответом на твои чувства.       Парень кивнул неуверенно и поблагодарил тихо отца за совет.       Дать Чуе время — это Дазай, вроде бы, может.       Уже лежа в своей кровати, Осаму снова из раза в раз прогонял разговор с Мори у себя в голове. Может, он и правда неправильно истолковал реакцию Чуи? Может, Накахара вовсе никогда и не отвечал ему взаимностью?       А может, это не Дазай его не понимает? Может, наоборот?       Неужели Чуя думает, что Дазай это все несерьезно, в шутку?       В памяти всплыл их недавний разговор в классе, когда рыжий обвинил Осаму в том, что тот никогда не показывает своих истинных эмоций, только прячется за маской шутника. Так может, Накахара просто боится, потому что думает, что Дазай в итоге только посмеется?       — Какой же ты проблемный, Чу-Чу, — выдохнул шатен, чувствуя, как уже засыпает.       Совет Мори пришелся Дазаю по нраву: он даст Чуе время на то, чтобы все обдумать.       Но перед этим обязательно убедится, что Чуя понял ситуацию правильно...