love issue

      Его разбудил мягкий солнечный свет из-за полузадернутых штор, который падал прямо на лицо. Сперва Дазай лениво приоткрыл один глаз, щурясь раздраженно, а затем тихо заворчал, пытаясь перевернуться на бок, но надо же, что-то мешало.       Осознание пришло не сразу. Ударило в голову лишь спустя пару секунд после того, как взгляд забегал по хорошо знакомому лицу Чуи, лежавшему рядом на кровати. Накахара прислонялся к плечу шатена щекой, забавно посапывая, и все еще досматривал сладкие сны. А вот Дазай в ту же секунду проснулся буквально моментально. Грудную клетку словно бы жаром обдало, дыхание замерло, а сердце точно удар пропустило. И по мере того, как вместе с покалыванием в кончиках пальцев нарастало волнение, старшеклассник все четче и четче видел в голове картины вчерашнего дня, которые подкидывала память и которые заставляли вновь краснеть до кончиков ушей.       Чуя — он все еще здесь. Лежит рядом, такой реальный. И Дазай точно чувствует его ровное горячее дыхание на своей коже. Чуя — он весь такой идеальный, не единого изъяна, как ни присматривайся. По лицу его бегают солнечные зайчики, и Осаму улавливает взглядом парочку едва ли заметных веснушек на линии скулы. Красивый.       Тонкая простынка съехала куда-то ниже, до пояса, и Дазай только сейчас понял, что, если скользнуть взглядом ниже, то можно рассмотреть такой соблазнительный изгиб талии и крепкие мышцы живота. А еще понял, что, если аккуратно двинуть ногой, зацепив край той самой простыни, так чтобы Чуя не проснулся, то...       Ткань неуверенно сдвинулась на пару сантиметров вниз, затем еще и еще. Чуя не просыпался. Хотелось большего. В итоге Дазай все-таки решился медленно и осторожно повернуться на бок, убирая свое плечо, которое служило рыжему подушкой. Показалось, что от напряжения Осаму даже вспотеть успел, потому что, когда он уже почти закончил, Чуя немного поморщил нос и двинул рукой, подкладывая ее под голову. В тот момент у Дазая, кажется, сердце в пятки ушло, но Чуя продолжал крепко спать.       Дазай облегченно выдохнул. Повезло.       Невинно подцепил край простыни, снова потянув ее в сторону, и на этот раз ткань, мягко огладив кожу Чуи, бесформенным комом отправилась на пол.       На пару секунд Осаму даже дышать перестал.       Солнечные лучи бегали по светлой коже, по изгибам тела Накахары, который снова зашевелился, на этот раз придвигая ногу чуть ближе к Дазаю, устраиваясь удобнее. Когда Чуя коснулся его коленом, Дазай сглотнул шумно. Маленькое взаимодействие, случайное прикосновение, а Осаму замер невольно и вдруг понял: это не картинка, он может не только смотреть, он может касаться.       Приятно — пронеслось в голове, стоило только боязно коснуться кончиками пальцев лица Чуи, убирая спутавшиеся ото сна рыжие волосы. Касаться Чуи всегда было приятно — Дазай заметил это давно. Кожа у него такая мягкая, гладкая, теплая. Не то, что у самого Дазая: он же вечно холодный, как сама смерть.       Провел аккуратно вниз, лаская шею, к плечам, предплечьям, быстро переместился на талию, касаясь чуть более уверенно, сжимая и сразу же вспоминая, как уже делал это вчера. Не так нежно и не боясь быть пойманным, но с такой же искренней любовью. А дальше — уже не пальцами, ладонью, ниже к бедру. Там задержать руку на пару секунд и замереть, всматриваясь в спящее лицо Чуи.       Тот казался таким милым, таким уютным, домашним, теплым сейчас, что Дазаю вдруг захотелось его поцеловать. Прижать крепко к себе и гладить, обнимая и даря десятки мелких поцелуев. А в перерывах нашептывать что-то ласково: о том, как любит, как ценит, как дорожит. И прислушиваться к тому, как сердце Чуи начинает биться быстрее от слов.       Удержаться так сложно, практически нереально. И Дазай все-таки не утерпел, придвинулся ближе, практически вплотную, тут же чувствуя мягкое дыхание Чуи на своем лице, и поцеловал. Совсем невесомо, едва ли касаясь, коснулся своими губами губ рыжего, чувствуя, как по телу в этот же момент электрический импульс прошелся. А затем — движения стали не такими аккуратными, ласки чуть смелее. Дазай прижался еще ближе, практически всем телом, грудью к груди. Та самая нога Чуи оказалась между его колен, а сам Осаму продолжал целовать, уже ласково сминая губы Чуи своими, словно бы забываясь и упуская тот факт, что рыжий может в любой момент проснуться.       Поцелуи сместились с лица на шею. Там, сбоку, со вчерашней ночи остались два довольно заметных засоса. Дазай рискнул оставить еще один, третий. Ответом ему послужил сдавленный то ли вздох, то ли стон Чуи, который снова зашевелился, чуть наморщив нос, а затем все-таки открыл глаза.       Оттолкнуть Дазая, скорее рефлекторно, было первой вполне объяснимой реакцией, но шатен в мгновение ока снова придвинулся ближе. Уже не аккуратничая, просто обнял, притягивая к себе за талию, и снова поцеловал. Куда более настойчиво и глубоко, так что Чуя даже растерялся на мгновение, но в итоге, посомневавшись секунды с три, все же ответил, неуверенно расслабляя руку на плече Осаму.       — Доброе утро, малыш Чу-Чу, — протянул Дазай совсем легко, беззаботно, словно бы только что не делал ничего такого, за что Чуя явно хочет огреть его кулаком по голове. Между прочим, вполне себе заслужено.       — Ты что вытворяешь с самого утра? — зашипел рыжий, но Осаму лишь улыбнулся и снова подался вперед, увлекая в поцелуй.       Чуя уже не сопротивлялся так яро, всего-то немного упирался ладонями в плечи Дазая и недовольно мычал что-то тихонько. Ладонь Осаму скользнула ниже, оглаживая мышцы живота, а затем Накахара только и смог что ахнуть возмущенно, широко открыв глаза и уставившись на дрянную ухмылку Дазая, который накрыл своей ладонью член Чуи, начиная так приятно и так возбуждающе ласкать.       — Ты совсем... мг... придурок?! — получилось на так со злостью, как со смущением. Да и отстраниться Чуя не пытался, лишь уткнулся лбом в плечо Дазая, задышав чаще и глубже.       Ладонь плотно обхватила ствол, а большим пальцем Дазай надавил на головку, размазывая каплю выступившей смазки и слыша, как Чуя зашипел на него тихо ни то с угрозой, ни то с завуалированной просьбой не останавливаться. Впрочем, Осаму бы все равно не прекратил. Склонив голову, ласково коснулся губами макушки, вдыхая самый любимый запах волос, и плавно и сдержанно продолжил водить рукой то вверх, то вниз.       Прикусив губу, Чуя плотно зажмурился, чтобы не видеть ни Дазая, ни того безобразия, что он творит, но, стоило перестать воспринимать картинку глазами, как ощущения словно бы обострились, концентрируя все внимание только на руке Дазая и на его теплом тихом дыхании, которое раздавалось чуть выше над ухом. Чуя никогда бы не подумал, что будет так ярко реагировать на обычные ласки руками, но осознание того, что ласки ему дарят не просто руки, а те самые руки Дазая, играло свою огромнейшую роль. От прикосновений по всему телу дрожь шла, а дыхание сбивалось. Слова в горле застревали. Так неловко, так смущающе, так... странно, но до чего же приятно. До чего же возбуждающе чувствовать ладонь Дазая, понимать, что он видит каждую реакцию, которую Чуя не мог утаить, чувствует дрожь в теле рыжего, вслушивается в его тихий скулеж, а затем... что? Чуя не видел, но он почувствовал, как Осаму придвинулся ближе и как вжался бедрами. Почувствовал, как в руке Дазая оказался теперь уже не только член Чуи, но и его собственный. Осознание того, как они касаются друг друга, отдалось покалыванием в самых кончиках пальцев, и рыжий плотнее стиснул зубы, лишь бы сдержать стон.       Дазай горячий, словно бы жаром отдает. А еще Чуя чувствует влагу, которую Осаму уже совсем скоро просто растирает по всей длине сразу двоих, и его движения становятся более скользящими, легкими, плавными.       Прикасаться к нему вот так — сплошной стыд. Накахаре кажется, что он больше никогда не сможет смотреть шатену в глаза, но останавливать его сейчас кажется высшим уровнем мазохизма, потому что до чего же приятна, до чего же сладостна эта близость.       Дыхание Дазая сбивается тоже совсем скоро. Он больше не ухмыляется — Чуя знает. Теперь он точно так же щурится, кусая губы, и Чуя может слышать изредка, как срываются с его губ тихие постанывания. Впрочем, себя в этом плане рыжий тоже отпустил. Уже даже не старался сдержаться, лишь прижимался все ближе, подаваясь бедрами навстречу и тихо шепча «быстрее». И Осаму ускорялся. Как мог, насколько это позволяло их положение, начинал двигать рукой быстрее и с каждым движением старался задевать большим пальцем чувствительную головку как свою, так и Чуи.       Еще пару минут — Чуя кончил с глухим рыком, дрожа всем телом и крепче сжимая руку на плече Дазая, впиваясь пальцами и слабо царапая. Перед глазами все плыло, по телу расползалась приятная нега, вдруг снова накатила усталость и утренняя сонливость. Он поднял голову, оставляя на шее Дазая ласковый и теплый поцелуй, и, понимая, что тот еще не достиг своего пика, потянулся сквозь изнеможение рукой вниз, накрывая ей ладонь Осаму. Глаза в глаза, кожа к коже. Дазаю хватило всего пары движений, чтобы точно так же с протяжным стоном кончить, а после устало разлечься рядом с Чуей на кровати. Тот, к слову, пусть и приговаривал, мол, «Дазай — извращенец чокнутый», все равно обнимать продолжал, прижимался ближе, тычась носом за ухом и так и напрашиваясь на ответную ласку.       — Вот поэтому в следующий раз ты будешь спать на полу, — заворчал рыжий.       — Ты наступишь на меня, когда проснешься, — не открывая глаз, устало выдохнул Осаму.       — Я наступлю на тебя, когда проснусь.       Вскинув брови, Дазай глянул с какой-то наигранной детской обидой, но не успел и слова сказать, как Чуя уперся коленом ему в живот и толкнул. И надо же... Дазай правда оказался на полу.       — В душ вали. Я следом, — тихо буркнул Накахара, отворачиваясь к стенке. Подремать еще хотя бы полчасика все же хотелось.       — Ай.. тц... Чуя! — потирая ушибленный бок, Дазай чуть ли не взвыл. Пол холодный, и валяться на нем с голой задницей — такое себе наслаждение. Но, видимо, в «малыше Чу-Чу» совсем нет жалости. — Может... вместе?       — Дазай, иди к черту, пока я не проснулся и не начал злиться из-за твоих утренних выходок.       — Но тебе же... — «понравилось» Осаму произнести не успел.       — Заткнись!       — Ха-а? Чу, это же...       — Закрой рот, я сказал!       Дазай непонимающе почесал затылок, глядя на рыжего, который все так же лежал, кутаясь в одеяло и даже не думая оборачиваться. Злится, что ли? Судя по раздраженному тону, кажется, что да.       — Я...       — Просто вали в душ уже, придурок!       Кое-как поднявшись, все еще чувствуя слабость во всем теле и желание просто понежиться в кровати с Чуей, Дазай свел брови к переносице, не решаясь сделать шаг в сторону выхода. Извиниться, что ли? Может, правда не стоило вот так сразу, с самого утра лезть? В конце концов, это первый раз, как они с Чуей проснулись в одной постели, и, может, Накахара ожидал чего-то другого?..       А затем Дазай случайно обратил внимание на краснеющее ухо Чуи. И тут же снисходительно выдохнул, не сдержав улыбки.       Вот как. Смущается, значит.

***

      На часах в телефоне не было и девяти утра, когда Дазай вышел из душа. Остановился у зеркала в ванной, осматривая себя бегло и чуть кривясь. Даже самому себе видеть свое тело без бинтов непривычно и странно. Зато глаза заблестели, когда взгляд уловил пару темных засосов, которые Чуя оставил на шее и ключицах. Один из них, к слову, прямо под подбородком, скрыть не получится даже бинтами. Честно говоря, Дазай этому даже обрадовался, потому что теперь все и каждый сможет увидеть прямое доказательство их любви. Вот, например, одноклассницы будут перешептываться, мол, «у Дазай-сана кто-то появился?», а потом в класс войдет Чуя и, привычно ворча, утащит его куда-то во двор вместе на перемене прогуляться. Вот уже по школе расползаются слухи: «Дазай и Накахара спят вместе!», вот какой-то недоумок, пытаясь пристыдить, пишет перманентным маркером на доске объявлений, что «Дазай и Накахара геи», вот Чуя бесится, грозясь разбить выскочке лицо, а Осаму только расплывается в улыбке от такого внимания к их отношениям. Вот уже вся школа знает, что «у Дазая и Накахары вечная и светлая любовь», и вот Осаму все-таки кричит во дворе школы свои признания в любви, вот на выпускном дарит Чуе кольцо, вот они целуются, танцуя вместе вальс, вот их фотографируют на память, вот они становятся королем и... королем?.. бала, вот Чуя смущается и закрывает лицо руками, плача от счастья, потому что «как я счастлив, любимый!», вот берет его за руку, шепчет, что клянется вечно быть рядом, вот...       ...дверь открывается и на пороге ванной появляется Рюноске.       В себя Дазай пришел молниеносно. Тут же дернулся испуганно больше от неожиданности, руками пытаясь прикрыться, пряча даже не наготу, а шрамы. Столкнулся взглядом с не менее ошарашенным взглядом Акутагавы, который в ту же секунду в сторону голову отвернул, даже глаза закрыл, краснея, и замахал руками, мол, «извините, Дазай-сан, не знал, что вы здесь!». А затем шустро захлопнул дверь, оставляя Осаму снова одного в ванной.       Нужно было все-таки закрыть дверь и не надеяться, что Чуя все же соизволит составить компанию в душе.       Тихо выдохнув, Дазай снова глянул в зеркало. Интересно, Акутагава успел заметить следы от порезов? Хотелось верить, что не успел. В конце концов, Рюноске, наверное, не до того было. Не каждый же день рано утром в ванной натыкаешься на парня брата, верно? Это должно было настолько его из колеи выбить, что там не только шрамы, там и слона в комнате не заметишь. Этим Дазай себя немного успокоил.       Зубной щетки не было, но хотя бы прополоскать рот с зубной пастой стоило. В конце концов, Дазаю еще очень много и очень долго с Чуей целоваться сегодня. И вот именно тогда, когда Осаму уже выдавил горсть пасты, разжевывая, дверь открылась снова, и Накахара все-таки показался в своем халате. Ожидаемо ворчал и грозился стереть в порошок Акутагаву, который, видимо, уже успел как-то пошутить про Дазая в ванной, а затем кинул что-то прямо в руки Осаму. Чем-то оказалась новая зубная щетка.       — Двигайся, попуск. И вообще, мог бы свалить утром по тихому, а не красоваться своим голым задом перед Рюноске.       — Ха-а-а? — попытался показать разочарование парень, но улыбка все равно мелькнула на губах. — Чиби так не хочет видеть меня? Или подожди, ты приревновал, что Акутагава увидел меня без одежды? Мой зад принадлежит только тебе, милый!       — Молча, придурок!       Взгляд у Чуи гневный, раздраженный. Он брови хмурит и то и дело поглядывает через зеркало остро, всем своим видом так и говоря «снова вякнешь что-то — прибью». А Дазай все равно улавливает любовь за стеной грубости и агрессии. Делает маленький шажок в бок, чтобы поближе к Накахаре, и надо же, даже не слышит ругательств в ответ. Чистить зубы вот так вот, утром рядом с Чуей, оказывается так забавно. Уютно и мило. Комфортно. Встречаться взглядами в зеркале и улыбаться, думая о том, что после сна у Чуи, оказывается, тоже волосы в разные стороны торчат. Так он их укладывает каждое утро, что ли? И сонливость в его взгляде такая по-домашнему приятная. Чувствуется тепло.       — Чу-Чу, найдешь мне бинты? У вас же есть?       Накахара вскинул брови, прополоскав рот водой. Задумался на пару секунд, а после кивнул и зашагал к выходу. Дазай молча проводил его взглядом и затем, когда рыжий вернулся с упаковкой в руках, так же молча кивнул в знак благодарности.       Одного упаковки хватило лишь чтобы перевязать усыпанные белыми полосами запястья, а еще шею. Все остальное должна скрыть одежда, но Дазай все равно чувствовал себя как-то некомфортно, то и дело причитая, мол, слишком беспечно хранить в аптечке всего одну-единственную упаковку бинтов. Чуя прекрасно видел это. Даже не спрашивая разрешения и не принимая отказа, помог Осаму завязать пару узелков, чтобы повязки не съезжали, и тихо выдохнул, обхватывая лицо парня руками.       — Успокойся, Дазай. Никто ничего не заметит. А если и заметит, то ты не должен так этого стыдиться, понял? Тот, кто хоть слово в упрек скажет, первым делом получит от меня кулаком в лицо.       Понял.       Кивнул неуверенно и сглотнул все равно как-то напряженно.       А затем склонился ниже и не удержался, чтобы не поцеловать ласково в уголок губ, прошептав совсем тихое «спасибо».       — А? Дурак, что ли? За что?       — За то, что ты у меня есть, Чуя.

***

      Когда Чуя благополучно выставил Дазая из ванны, на кухне Акутагава уже во всю шерстил в холодильнике, пытаясь придумать, что можно съесть в качестве завтрака. Был в той же одежде, что и вчера, и сложно было не сделать вывод, что домой Рюноске вернулся только под утро. Наверняка с Ацуши пропадал невесть где. Рассвет, что ли, встречали? Романтика. Нужно будет и Чуе как-то предложить забраться на какую-то крышу и вместе на звезды смотреть, а затем и рассвет встретить. Вдвоем. Только Чуя, Дазай и столь интимная атмосфера...       — Даже спрашивать не буду, почему ты улыбаешься. По-моему, ответ очевиден, — выдохнул Акутагава, нарезая хлеб, чтобы сделать пару бутербродов.       — А? — своей улыбки Дазай не ощущал и только сейчас понял, что действительно невольно уголки губ вверх тянет. И взгляд наверняка у него мечтательный, как обычно бывает, когда о Чуе думает. — Странно, почему ты не улыбаешься. Как свидание с Ацуши?       Заставить покраснеть Дазая намеком на проведенную вместе с Чуей ночь не вышло. Ожидаемо, в принципе. Зато получилось добиться того, что Осаму теперь с каким-то недобрым блеском в глазах и озорной ухмылкой начал расспрашивать Акутагаву об Ацуши. И тут уже сам Рюноске даже смущаться начал. Тихо шикнул, потупив взгляд в столешницу, а затем тихо ответил:       — Нормально.       — Целовались?       — Нет...       — Ты что, даже в щечку его не чмокнул?       — Нет...       — Ха? Вы же всю ночь вместе были. Одни причем. Акутагава, еще скажи, что ты даже не трогал его.       — Ч-что?.. Н-нет...       — Да я же не за что-то пошлое говорю, за ручки хотя бы подержались? Хотя за задницу тоже полапать невзначай бы мог. Я вот Чую, когда обнимаю, понимаешь, ручки сами так и тянутся...       — Дазай-сан! — наконец-то не выдержал Рюноске, резко поднимая голову и глядя на старшеклассника с ярким румянцем на щеках. — Прекрати, пожалуйста!       — Ха-а?.. Как разошелся, — недовольно протянул шатен, открывая холодильник. Нашел взглядом молоко и яйца, а затем, немного подумав, снова повернулся к все еще растерянному Акутагаве. — Покажи, где мука, и давай я оладьи сделаю?       — А-ага...       Больше смотреть в глаза Дазаю Рюноске не решался. По крайней мере, не сегодня. По крайней мере, не после того, как случайно наткнулся на него голого в ванной и не после того, как Дазай без всякой неловкости начал спрашивать, чего это там Акутагава с Ацуши делал.       Уж явно не то, что вы делали с Чуей, Дазай-сан, уж точно не это...       И не то чтобы Рюноске сильно расстроился, но ему вообще-то... ну... хотелось же поцеловаться с Ацуши. Это же было бы нормально, если уж они начали встречаться, так? В поцелуях со своим парнем нет ничего такого. Тем более что Ацуши правда нравится Акутагаве, а Акутагава вроде как правда нравится Ацуши. Да и моментов подходящих было куча, но Рюноске почему-то все никак не решался. И Ацуши инициативу не проявлял. Да и вообще... не стоит, наверное, спешить. В конце концов, это их первое свидание, причем весьма спонтанное.       Акутагава не то чтобы переживал... просто после слов Дазая, что Рюноске Ацуши «даже в щечку не поцеловал», это резко начало казаться странным. Собственно, а почему он этого не сделал? Что было бы, если сделал? А Ацуши вообще хочет этого? Или, может, у него отвращение к физической близости? А если Акутагава поцелует его на втором свидании, это нормально? Или, может, все же лучше подождать, пока Накаджима сам инициативу проявит?       Заваривая чай, Акутагава понял, что мысли в голове сводят его с ума.       Поэтому, все же покосившись на Осаму, который, насвистывая какую-то мелодию, уже дожаривал оладьи, Рюноске все же решился совсем тихо спросить:       — А вы с братом когда в первый раз поцеловались?       Акутагава ожидал, что у Дазая снова глаза загорятся и тот со скоростью примерно сто слов в секунду начнет рассказывать о том, как Чуя замечательно целуется, где и как это происходило, сколько длилось с точностью до миллисекунд, какая была при этом погода, влажность воздуха, звездная карта, не забудет сказать точное время и под конец еще раз добавит, что цены Чуе нет. Но вместо этого Дазай только передернулся, глянув на Рюноске таким взглядом, будто тот только что спросил не о первом поцелуе, а о каких-то скелетах в шкафу.       — Давно. — коротко кинул шатен, дальше принимаясь за готовку.       — Давно?.. Эм... можно подробнее?       — Давно.       Акутагава свел брови к переносице, тихо вздыхая.       — Ты не хочешь вспоминать?       — Это был... не самый приятный опыт.       — Почему?       — Потому что после нашего первого поцелуя Чуя начал меня избегать.       Акутагава моргнул удивленно, явно ожидая чего-то другого.       Значит, это случилось еще до того, как брат принял свои чувства. Тогда ничего удивительного в том, что Чуя так отреагировал. В конце концов, раньше он правда даже слушать не хотел о том, что между ними с Дазаем может что-то быть.       А что если... Ацуши тоже отреагирует так резко?       Помрачнел Рюноске почти мгновенно. Разливая кипяток по чашкам, опустил голову и прикусил губу, усердно размышляя о чем-то, что просто не могло скрыться от глаз Осаму.       — А ты для чего интересуешься?       — Да так... просто интересно стало.       — Ты боишься поцеловать Ацуши? — слишком прямой вопрос заставил даже дыхание задержать, и Акутагава резко поднял голову, уставившись на друга даже как-то испуганно. Чуя рассказывал, что Осаму людей словно бы насквозь видит, но Рюноске все равно не был готов к тому, что почувствует это и на себе.       А Дазай, поняв, что попал в точку, лишь усмехнулся с каким-то детским ребячеством, но все же по-доброму. Выложив на блюдо последние готовые оладьи, вытер руки и с важным видом, чувствуя себя будто бы наставником и гуру отношений, продолжил:       — Акутагава, больше уверенности! Ацуши засматривается на тебя куда дольше, нежели ты на него. С чего ты вообще взял, что ему этого тоже не хочется?       — Ну... он не...       — Не проявлял инициативу? Я тебя умоляю, это же божий одуванчик Ацуши. Он же у нас няш-милаш, который краснеть будет, стоит его назвать ласково. Акутагава, а я и не думал, что ты такой робкий, — с довольной усмешкой Осаму сделал шаг ближе, и Рюноске снова отвернулся в сторону, чувствуя, как краснеет.       — Я не робкий. Просто не хочу ничего испортить спешкой.       — А-ку-та-га-ва! Милашка Ацуши первым не полезет. Возьми дело в свои руки и просто поцелуй уже его.       Со стороны гостиной послышался тихий кашель. И стоило Осаму и Рюноске повернуть головы, как они сразу же увидели хмурящегося Чую, который стоял на пороге кухни, скрестив руки на груди, и сверлил строгим взглядом Дазая.       Причина была предельно ясна.       — Милашка Ацуши? — хмыкнул Чуя с иронией, глядя остро и будто бы свысока, пусть и был ростом ниже. — Надо же, Дазай. Представить не можешь, как я мечтал услышать, что ты называешь милым кого-то другого на утро после нашего первого секса.       — А?.. Ч-чуя, ты все не так понял!.. — тут же замахал руками Осаму, а Акутагава только и смог что выдохнуть с каким-то то ли смешком, то ли облегчением, а затем начать выкладывать уже готовые оладьи со сковороды на тарелку. Ну потому что Дазаю было сейчас явно не до того. Дазай сейчас был занят тем, что чуть ли не на колени перед Чуей падал, уверяя, что рыжий просто зашел в момент неподходящий и что Дазай вообще-то ни разу не считает Ацуши милым, это он так, для Акутагавы распинается.       На коленях стоять долго, в общем, пришлось, и то не особо результативно.       Но зато не зря. Потому что после разговора с Осаму Акутагава, не обращая внимания на сварливые возгласы брата, снова ушел в свои мысли. Только на этот раз думал он вовсе не о том, что может испортить отношения с Ацуши, если поспешит, а о том, как бы лучше и романтичнее устроить все для их первого поцелуя.