Спиной вперёд

в которой Джедайт невольно плавает

      «Нефрит. Ты свободен?»       «Абсолютно».       «Тогда я к тебе телепортируюсь».       «Э, стой», — но Джедайт уже переместился и очутился в плотной мокрой темноте и сразу пошёл ко дну. Он слегка хлебнул горько-солёной воды, но быстро сумел выплыть; и увидел чёрное небо, на котором бело светилась большая слегка подгрызенная с правого бока луна, а звёзд рассыпано было как корундовой крошки на наждачной бумаге. Оглядевшись, Джедайт не понял, где берег, и взлетел.       Снизу раздались сдавленные ругательства. Там торчала поблёскивающая в лунном свете голова Нефрита. А вон темнеет некая суша.       — Я на берегу буду, — громко сказал Джедайт и полетел к тёмному пятну.       Было тепло, но ровный сильный ветер продувал насквозь. Приземлившись на поросшую грубой травой каменистую поверхность, Джедайт сотворил простейшие штаны и рубаху из кристаллической ткани; сбросил мокрые кроссовки, переоделся, но теплее не стало. Внешний холод усугубляла новая льдина, которая возникла в груди вчера, когда он проверял нефритову информацию по исчезнувшим и появившимся звёздам. Он стал приседать и подпрыгивать, но на третьем прыжке подумал: а если телепортироваться под воду? От этой мысли Джедайт немедленно сел на землю, вынул из кристаллического рюкзака шар с энергией Металлии и начал экспериментировать с дыханием.       Хорошая вещь рюкзак из кристаллической ткани. Непромокаемая совершенно. Даже ноутбук не пострадал бы, если бы Джедайт взял его с собой.       Нефрит в это время мощно грёб к берегу. Вышло дерьмово, думал он, нужно будет извиниться, что ли, но каждый раз, как он начинал представлять себе это, в воображении вставал столб воды и сверкающий в свете луны Джедайт в вершине, и Нефрит не мог не хохотать. Тогда он нырял, но смеялся даже под водой, так что, пока доплыл, изрядно напился морской воды. Нелепый смех оставил его, только когда он долез по крутому склону до плоского места, где оставил свои вещи. Вынул их из-под глыбы базальта и пошёл в сторону Джедайта, присутствие которого ощущал за ближним скалистым гребнем.       Джедайт сидел на земле и раскручивал на указательном пальце шар с энергией Металлии. Ловил его в ладонь и снова раскручивал. Энергия из шара медленно убывала. Нефрит чуял, что Джедайт делает магию, но какую — не мог понять, и, забыв подготовленные слова, спросил:       — Что ты делаешь?       Джедайт взял шар в левую руку, а правую приподнял в останавливающем жесте, но ничего не сказал. Он всё-таки обиделся, что ли, успел подумать Нефрит, когда Джедайт «подсветил» несколько энергетических нитей.       — Ты не дышишь! — понял Нефрит. В этот момент Джедайт отсоединился от шара и вдохнул.       — Забавный побочный эффект, — Джедайт поднялся на ноги и потянулся. Голос звучал сдавленно. Что-то в его облике казалось Нефриту странным. — Когда не дышишь, нельзя говорить. Ровно тридцать две минуты вышло. Энергии тратится много очень, почти весь шар израсходовал. И концентрация... сложно делать одновременно что-то ещё.       — А я так делал, в смысле, не дышал, но не с энергией Металлии, а с самой обычной, своей собственной.       — Интересно. Как долго максимально?       — Да мало, может, минут десять. Я не замерял. Сразу какие-то сбои начались. Может, потому что не с энергией Металлии...       — Какие сбои? — Джедайт забрался по гребню чуть повыше. Нефрит ясно видел, что с коллегой что-то не так, но не понимал, что.       — Ну, ощущения странные, — попытался объяснить Нефрит, — как будто... ммм... травы накурился. Прямо чуть не до галлюцинаций. И потом ещё как больной ходил несколько дней. А у тебя сейчас нет такого?       — Нет, всё обычно. А, ты для подводного плавания задерживал дыхание, наверно? — догадался Джедайт.       — Ну да. Не на суше же... Вот как ты, просто так, без цели конкретной мне бы даже в голову не пришло.       — А нырял ты глубоко? Глубже... ста метров?       — Э... Да, кажется.       — Тогда это не из-за вида энергии. Это просто азот в крови растворяется и действует как наркотическое вещество. Интересно, нужно будет попробовать не дышать с помощью собственной энергии, — Джедайт ещё прошёлся по склону, и тут только Нефрит понял по деревянноватым его движениям, что тот сильно мёрзнет, но не подаёт виду. Он бы понял и раньше, если б сам не был так разогрет взлезанием на скалу; Нефрит стоял голый, но ему пока что было тепло, даже жарко. — А всплывал ты резко?       Нефрит вынул из рюкзака куртку и длинную прозрачную бутыль. Куртку он протянул Джедайту. Тот её автоматически взял. Но почему Джедайт не греется магией? И ещё стоит босиком... Свои носки и ботинки Нефрит девал куда-то, поэтому предложить их Джедайту не мог.       — Ну... вроде бы, резко. Ну да, а как ещё-то. Смотри, чего мне тут подарили. Сказали, суперместное супериспанское пойло какое-то. «Орухо», что ли, называется. Или «оруджо»? На этикетке «оруджо» вот написано... — Нефрит сотворил из волшебного кристалла две рюмки.       — Плохое самочувствие это почти точно из-за декомпрессии...       — Ты куртку-то надень. Что ещё за декомпрессия?       Джедайт автоматически надел куртку и стал объяснять, что такое декомпрессия, а Нефрит свинтил с бутылки крышечку и, левитируя рюмки, разлил по ним прозрачное похожее по текучести на дизельное топливо «супериспанское пойло». Одну из рюмок он пролевитировал Джедайту. Тот автоматически её взял и замолчал.       — Я несу бред, — сказал он. — Ведь ты же не вдыхал воздушную смесь под давлением. Ты наоборот вовсе не дышал. Полный бред...       Нефрит с нежным звяком стукнул свою рюмку о джедайтову.       — Чиррз, — сказал он с пародийным русским акцентом и залпом выпил «пойло». — Интересная штуковина. Попробуй.       Джедайт выпил, автоматически повторив жест Нефрита.       — Какая м-мерзость, — сказал он, стараясь не слишком кривиться. Но мерзость сразу подействовала согревающе.       Джедайт себя чувствовал очень сильным идиотом. За несколько дней отвык от холода этого и моментально разучился правильно действовать. Нужно какую-нибудь зарубку себе где-нибудь сделать: если есть льдина, даже самая слабая, то нельзя произносить речи. Нельзя сразу высказывать выводы. Нужно всё перепроверять по сто раз.       — Забудь то, что я сейчас тебе говорил, — сказал Джедайт. — Про декомпрессию и азот. Это полный бред. Я ошибся.       — Считай, уже забыл. Я тебя не слишком внимательно слушал, — признался Нефрит. — Я о другом думал. Слушай... это вот эта штука вернулась опять, что ли? — спросил он, догадавшись, наконец, и постучал себя по измазанной песком груди.       Джедайт молчал несколько секунд, а потом сказал:       — Да.       Нефрит протянул руку и дотронулся концами пальцев до рубашки Джедайта на пол-ладони ниже основания шеи. Сейчас Нефрит почти не чувствовал невидимого барьера, который казался ему таким сильным раньше, и это вышел почти естественный жест. Тёмная кристаллическая ткань на ощупь как шёлк и по толщине такая же — как всё-таки мастерски Джедайт с кристаллами работает, больше так не умеет никто. Нефрит внимательно всматривался Джедайту в лицо, луна его достаточно ясно освещала, а Джедайт смотрел вниз — на свою руку с пустой рюмкой? Нефриту показалось, что он сумел уловить изменение даже в выражении джедайтова лица.       — И так её нет? — спросил Нефрит.       — Да.       — Странно ужасно.       — Мне тоже так кажется, — сейчас Джедайту показалось невыносимо подозрительным, что Нефрит как-то видит наличие льдины. И он же может эту льдину так запросто убрать.       — Я же не делаю ничего. Вообще...       — А по каким признакам ты понимаешь, что... эта штука... вернулась?       — Ты ведёшь себя странно и выглядишь как мертвец, — сказал Нефрит не задумываясь. — Просто темно, поэтому я и не заметил сразу.       Нефриту сделалось прохладно, и он вытащил из рюкзака джинсы. Выудил затерявшиеся в штанине трусы. Если бы он был один, он бы не одевался, а наоборот снова полез бы в воду. Но можно и потом.       Джедайт уселся на склон лицом к краю. Он сейчас отметил с некоторым удивлением, насколько естественно Нефриту ходить раздетым. Может, он так бы и ходил везде, если бы не общественные приличия. А комплекция у него пока совершенно мальчишеская. Только плечи уже по-мужски широкие. Нужно будет исследовать однажды этапы физиологического взросления демона. Скорее всего, придётся это делать на себе в следующей жизни. Если обстоятельства будут благоприятствовать.       Нефрит уселся рядом с Джедайтом и снова отвинтил крышечку «орухо».       — Давай рюмку.       — Спасибо, но мне хватило. К тому же, это противоречит эксперименту. Алкоголь в физиологическом смысле почти что сахар. Не надо было нам пить. Я не подумал. Но теперь уже ладно.       — Ладно, — Нефрит закрутил крышечку и положил бутыль за камень, чтоб не укатилась. — Это же чуть-чуть совсем. Надеюсь, ты не будешь считать, что эксперимент от этого сорван.       — Нет.       — Вон, кстати, твои «небесные воины». Справа от Луны Юпитер. Слева Сатурн. Там ещё Плутон есть, но он как точка крошечная. Скоро ещё и Нептун появится, но он тоже крошечный. О Плутоне и Нептуне мы не знали тогда вообще... И Венера с Меркурием тоже скоро вылезут. Часа через пол где-то.       — Ты всё-таки знаешь названия планет.       — Планеты со мной не разговаривают. И я с ними нет. Поэтому какая разница, как их называть. Можно и этими людскими кличками. Звёзды же им тоже клички дают.       — Планеты у звёзд как домашние животные?       Нефрит расхохотался.       — Круто ты сравнил. Вообще, похоже немного, ага.       Джедайт приступил к делу:       — Я проверил те двадцать три звезды, которые ты указал. Про те, которые исчезли, я ничего почти не нашёл, про три нашёл зафиксированное людьми время исчезновения, всё совпадает. Ну, более-менее. А те, которые, мм, появились, пока нас не было, люди знают, но не интересовались ими отдельно, данных мало. Кроме одного случая. В китайских хрониках я нашёл упоминание появления... той звезды, которую ты зовёшь «Самая умная звезда». Расстояние до неё рассчитывается элементарно, так что я вычислил, когда она зажглась на самом деле. Остаётся, конечно, возможность, что тот, кто обрабатывал эти хроники, неправильно перевёл старое китайское летоисчисление в григорианский календарь, это я пока не проверил, — Джедайт осознал сейчас, что слишком поспешно начал делиться результатами. Из-за льдины ли, которая мешала думать? Нужно было сначала всё точно проверить. — Но если считать, что всё правильно, то «Самая умная» физически возникла в шестьсот двенадцатом году до нашей эры. То есть, если бы мы сделались демонами раньше, то ты бы не мог, ммм... познакомиться с этой звездой в первый год первой жизни.       — Слушай, а чего мы паримся. Я просто спрошу, сколько ему было лет, когда мы познакомились. И сколько ему вообще лет.       — Кому — ему?       — Ну, Самой умной звезде.       — Мм... Вот так просто? Но звёзды разве понимают земные годы?       — Я не так спрошу, ясно, а попрошу отсчитать возраст в понятных мне отрезках, ну, как тогда с тем трупом. Он вообще любит всякие расчёты. Как ты совсем. Самый умный, блин...       — Ты прямо сейчас спросишь?       — Лучше в Нью-Йорке. Хочу здесь рассвета дождаться. А в Нью-Йорке ещё темно как раз будет. А блин... А нет, не блин.       — Что такое?       — Да там... Ты думаешь, почему меня Дэвид позвал? В общем... Давай ты сначала закончи, я расскажу потом. Ты же ещё хотел про лунные затмения выяснить?       — Да! С лунными затмениями всё просто прекрасно, у НАСА есть расчёты в прошлое до двухтысячного года до нашей эры. Я бы эти данные перепроверил, конечно, но мне пока не хватает знаний. Я отметил те, которые мы могли теоретически видеть в период с шестьсот двенадцатого до трёхсотого года до нашей эры, вышло не так уж и много.       — А почему только до трёхсотого? — резонно уточнил Нефрит. — Почему не раньше? То есть, позже? Ты понял, короче.       — Да потому что даже шестисотый год это невозможный анахронизм! — неожиданно горячо воскликнул Джедайт. — Я оперирую этими астрономическими данными, но поверить не могу, что это не ошибка. С исторической точки зрения... я пытался найти какие-то упоминания о тех царьках наших, например...       — О! Точно! Должны быть какие-то... я не знаю, хроники...       — Понятно, что я не перелопатил все доступные и... недоступные источники, а больше читал обзоры людских историков, но я не смог датировать никого из тех, кого я помню. Всё похоже на всё, а однозначно не совпадает ничего. Я не исключаю, что если внимательно прочитать все источники, то можно будет какую-то привязку сделать. Мы говорили об этом, кстати...       — А этот наш... которому я ещё служил... верой и правдой, хаха, — Нефрит про себя с наслаждением произнёс все титулы и лестные прозвища своего давнишнего сюзерена, приятно было их вспомнить, но называть вслух совершенно не хотелось, и Нефрит мысленно проговорил титул как полагается, а сказал только личное имя и неприглядное народное прозвище: — Нандака-попрыгунчик?       Джедайт мотнул головой.       — Всё то же самое. Есть несколько кандидатур... но всё не то. Поэтому мне более правдоподобным кажется, что мы жили так давно, что свидетельства о том времени совершенно легендарны. Тут только одна нестыковка, что люди сейчас считают, что в те времена в наших краях совсем не было письменности, и это как будто аргумент в пользу того, что мы всё-таки появились позже... Ну ладно, шестой век, пятый век — время достаточно легендарное, но тогда жил Будда! А в пятом он уже даже умер. Во всяком случае, люди сейчас так считают, и это как будто достоверно. Кажется. Ты слышал тогда что-нибудь о Будде? Буддхо, Сиддхаттха Готама...       — Как? Нет. Буддхо... Точно нет. Дикое прозвище, если подумать. Ну а мало ли было этих веток тогда разных... духовных? Слушай, да о нашей Богине, о Металлии тоже в соседнем городе уже ни черта не знали! А когда мы спалили Храм и монастырь твой... вместе с библиотекой вашей... с оплотом письменности, значит... в сто книжек... по три страницы каждая...       — На бумаге из слоновьего дерьма, — Джедайт подхватил его тон и стал с удовольствием смотреть, как Нефрит хохочет.       — О! Кстати! А вы эту бумагу же сами делали? В смысле, монахи сами? Всё хотел спросить, — среди военных много шуток ходило про эту бумагу, про слоновье дерьмо и дерьмо травоядных монахов.       — Да, при монастыре было производство. В основном бумагой занимались старшие послушники.       — И ты тоже?       — Мне очень хотелось, — Джедайт вспомнил, какое волшебное чувство вызывала в нём бумаговарня с огромными чанами и сохнущие на солнце листы. — Но детей туда не допускали, а я быстро освоил письмо... и научился писать красиво, так что с двенадцати лет уже почти только то и делал, что сидел и переписывал книжки. Или записывал под диктовку.       — А запах...       — Не было никакого запаха.       — Хм... ну ладно. Короче. Через год уже все всё забыли про Металлию, зуб даю. Вот и Будда то же самое, у него небось последователей было два с половиной идиота. Это потом понаписали уже разного.       — Понасочиняли. Они сначала точно ничего не записывали. Мм... это просто Металлия, скажем так, прогрессивный бог, Она сразу оценила возможности... письменности, а другие были более консервативны. Но не в этом дело даже, Будда... — Джедайт повёл в воздухе рукой. — Кто мы? По источникам мы намного старше Будды. Всюду в их источниках мы упоминаемся как нечто предсуществовавшее. Задолго до Будды, до всего...       Нефрит молчал какое-то время, а потом сказал:       — А почему ты думаешь, что мы — Её первая удачная попытка?       Джедайт некоторое время смотрел в одну точку в небе. «Её». Потом стал яростно мотать головой:       — Бред какой-то, — сказал он.       — Да почему же? Слушай, я думал про это... все те храмы и места для праздников не могли построить прямо вот моментально. Ритуалы... жертвенники... жрецы... Всё это существовало за годы и годы до нас.       — Я думал, — сказал Джедайт, — что нас считали новой силой в старом, ммм, течении. В старом, скажем так, пантеоне.       — А я видел другое: что нас как древних богов везде почитают. И, кстати, удивлялся этому тогда. А может и не было никаких предшественников! — придумал Нефрит. — Может, Металия нас к каким-то верованиям местным просто примазала, ну, вообще левым, которые к Ней никакого отношения на самом деле не имели. Ну как если бы мы сейчас какими-нибудь там архангелами христианскими обозвались. Чтобы ничего нового не изобретать. Не зря же Она сейчас так легко всё поменяла. Времена изменились, сейчас скрытно действовать легче и лучше...       Джедайт потёр лоб.       — Ну а те святилища... Нет. Не знаю. Ну ладно. Версии можно какие угодно строить. Хотелось бы спросить когда-нибудь про это у Берилл.       — Ну да, ей самой узнать у Металлии про прошлое просто в голову не придёт, — расхохотался Нефрит. — Слушай, давай вон на тот гребень поднимемся? А то рассвета за ним не увидим.       Демоны пошли вверх по склону, Нефрит между тем начал рассказывать свои новости:       — А мне Дэвид тут документы выправил..       — Поздравляю. На имя?..       — Найджел Волконски. Вот, взгляни, если хочешь.       — Быстро. Почти молниеносно. Хм, по документам тебе восемнадцать, значит. А на самом деле ты родился... в две тысячи втором?       — Двадцать пятого декабря две тысячи третьего. Быстро — не то слово, за три дня, считай. Я же ему в субботу твою легенду изложил. Но с этим столько головняка теперь. Я вчера ходил к... нет, ты фиг поверишь, — Нефрит засмеялся, — к детскому психологу! Ну или, может быть, не к детскому, а к школьному. Там, короче, такая тема, что... ладно, я с самого начала расскажу, заодно повторю всё это. У меня тут, значит, были русские родители-страннюки, которые сидели на ферме в глуши и ни с кем не дружили — на религиозной, типа, почве, а я сидел на ферме с ними, я был, вроде как, то ли вообще не задокументирован, то ли на домашнем обучении, а потом они на тачке ехали и разбились, погибли, короче, в автокатастрофе. А ферма была убыточная, и её пришлось продать за долги. Потом у меня был какой-то дядюшка, полурусский, который немного взял на себя денежные вопросы и сделался моим опекуном и определил меня в интернат, потому что я, вроде как, был антисоциальный. Это мне ещё шестнадцать лет было. А интернат тоже стоял в глуши и сгорел неделю назад, все там люди сдохли почти, из моего класса один чувак выжил, ещё несколько учителей, и мы их с Дэвидом так обработали, что они меня как бы помнят. Интернат в самом деле сгорел какой-то там в какой-то деревне...       — А где?       Нефрит развёл руками:       — По идее, я должен знать, как все эти места называются, ну, уточню потом, мне Дэвид сделал распечатки. Сейчас точно не вспомню. Дэвид говорит, если я потом всё равно всё забуду, валить без палева на посттравматический синдром. Это какие-то человеческие новомодные гипотезы о том, как голова у людей работает, — Нефрит постучал себя пальцем по темени чуть выше уха, — ты знаешь, да?       — Читал, — хмыкнул Джедайт.       — Типа травмированное сознание чего-то там вытесняет... А дядюшка жил в боро Милл-Крик, Пенсильвания. Да, мой этот дядюшка тоже помер, когда мне было семнадцать, и оставил мне в наследство всё почти своё имущество, а наследство я мог получить, когда мне стукнуло бы восемнадцать, но я про это не знал вообще и продолжал учиться в интернате, пока он не сгорел...       — А это правдоподобно? Чтобы тебя не известили?       — Дэвид это продумал, там вышла какая-то путаница с контактами интерната, и юристы меня не могли найти... А после пожара всё про наследство выяснилось, и я перешёл в школу рядом с дядюшкиным домом, потому что переселился туда, в смысле, в дядюшкин дом. А психологи меня определили сейчас, типа, «в пределах нормы», ну, что я могу учиться в обычной школе. Ещё бы они что-то другое определили, — Нефрит похихикал, а потом вздохнул. — Вчера ещё нужно было оформить этот номер социального страхования, потому что мои страннюки-родители ничего этого на меня не сделали, а дядюшка как-то не подумал. Да, и я должен ходить в эту дебильную школу теперь и закончить её месяца через два. И к психологу, потому что после пожара в интернате у меня всё-таки могут быть какие-то проблемы... травма вот эта, — Нефрит засмеялся опять, — как считает школьная система или кто-то там. Вот хорошее место, солнце должно вылезти прямо во-он оттуда. Сядем тут? А вон Венера, вылезла уже, — Нефрит указал на светящуюся точку у самого горизонта.       — А Дэвид отправился с тобой в Милл-Крик?       — Да. Ходил со мной везде невидимкой, объяснял всё. И ещё одна юма была, из юристов. Впервые видел её. Юма Мэри, хаха.       — Интересно, как Дэвид смог устроить свою отлучку? Он же завален делами.       — А он собеседования на Кэтлин спихнул. В офисе тоже кого-то оставил, Зверя, что ли. А другие дела отложил просто, наверное. Короче... Да, школа... Это всё бред полный... Но Дэвид считает, что я должен в виде самого себя закончить эту школу, так будет вообще не подкопаться. Я наверно похожу немного по приколу...       — Походишь немного, — Джедайт отметил на будущее выспросить у Дэвида детали обретения Нефритом новой личины. — А потом?       — А потом не знаю... попрошу тебя сделать иллюзию какую-нибудь, что ли. Если это вообще можно. Или блин. Не знаю.       — Я могу создать фантом, почему нет. Только нюансы надо продумать. Фантом будет вести себя более-менее как ты в типовых ситуациях, но если случится что-то необычное, то на него лучше не полагаться.       — А почему? Что будет?       — Он станет действовать как типовой человек. Или как я. Или зависнет. Смотря с чем столкнётся. В принципе, тебя там никто не знает, так что какая разница, главное чтобы не зависал. И можно сделать так, чтобы в сложных ситуациях он вызывал тебя...       — Фантом с сигнализацией! Круто было бы. А я смогу посмотреть потом, чем этот фантом занимался? Что с ним было?       — Да. Я его завяжу на кристалл, будешь потом по кристаллу смотреть. Кристалл нужно будет заполнять энергией раз в несколько дней. По размеру он будет вот такой, — Джедайт изобразил руками продолговатый предмет размером со средний баклажан.       — Крупный.       — Иначе энергии надолго не хватит. Но тебе придётся всё это мне показать: школу, психолога, дом и соседей и так далее. Чтобы я представлял, с какими типовыми ситуациями фантом будет сталкиваться.       — О, ты пойдёшь со мной в школу! Вот прикольно! Давай тогда прямо завтра? В смысле, уже сегодня, — и добавил без перехода: — Кстати, сюда я на самолёте прилетел.       — Как? Легально?       — Ну! Дэвид мне сразу весь пакет документов устроил как бы задним числом, и я вчера всё получил: паспорт там, права, карточку банковскую... про номер соцстраха я уже сказал. Я и решил протестировать, заняться всё равно особо нечем было.       — Тогда тебе, скорее всего... А где мы? Это Канарские острова?       — Всё ты знаешь, блин. Как вычислил?       — Ты сам сказал про испанское пойло. И ещё природа здесь очень характерная. По часовому поясу тоже подходит.       — А ты тут бывал раньше?       — На Тенерифе только. Там хорошо энергию собирать. В общем, по штампам ты вне США, а между тем собираешься пойти в школу... Тебе отсюда очень желательно тоже улететь на самолёте, чтобы был выездной испанский штамп. Ну или другой шенгенский.       — Хм, Дэвид мне вчера пытался всю эту фигню про визы и штампы объяснить, но я как-то... кому это важно, блин, вообще? Ну вот что будет, если у меня въездной штамп сюда есть, а выездного нет? Хотя я-то всё равно собирался улететь официально, жалко мне, что ли. Но не обязательно же сегодня. Телепортнусь сюда завтра ещё раз и улечу. Я обратный билет пока не купил.       — Может быть так: в следующий раз ты решишь тоже официально въехать в шенгенскую зону, а пограничники обнаружат въездной штамп, а выездного не найдут. И в базе погранслужбы ты будешь числиться как не выехавший. И ещё одна опасность такая: ты завтра собираешься пойти в школу — так? Но въездной испанский штамп в паспорте ясно свидетельствует, что ты находишься в Испании. Ну или где-то в Европе. Но не в Америке.       — И, — Нефрит посмотрел на коллегу с недоумением, — кто и как вообще это заметит? Не собираюсь я никому свой паспорт показывать. Ай-дишка на что?       — Заметить можно разве что случайно. Или если кто-то... полиция... ФБР... решит специально проследить и проверить каждый твой шаг. То есть, если ты лично совершишь что-то чрезвычайно противозаконное. Или если о ТК узнают, и всю его деятельность станут планомерно проверять. Хотя штамп можно уничтожить, конечно... И — для чистоты — уничтожить и запись в испанской базе данных о твоём въезде, хотя это уже сложнее.       — Ладно, ладно, это всё фигня. Или что? А, вот, прогуляю завтра школу, типа там скажу, что заболел, съел что-то не то. А на самом деле... Что такого, получил пацан наследство, башню снесло, улетел на Канары, — Нефрит на этот раз довольно долго хохотал, представляя себя таким пацаном. — Улечу завтра. Тебе тогда школу послезавтра покажу.       — Не очень-то это типичное поведение для американца. Почему бы не улететь сегодня?       — Сегодня я уже настроился со звёздами болтать. Это не знаю сколько времени занять может, сколько-то часов. Неохота на самолёт время тратить. Тут важное дело, кроме Самой умной, ещё... короче, мне тут кажется, что Зойсайт и Кунсайт просыпаются или уже проснулись, нужно про них у звёзд всё выспросить. Где они там, чтоб не искать иголку в стогу сена... Между прочим, по легенде я не такой уж и типичный американец. И вообще поздно думать, что там для кого типично, я же уже тут.       Джедайт кивнул.       — Тебе кажется, что Кунсайт и Зойсайт... Каким образом это тебе кажется?       — Волшебным и мистическим, блин. Считай, что это часть моей силы.       Джедайт снова кивнул. Из-за горизонта уже показался красный край солнца. Интересно понимать, что там довольно близко — Африка, а видна только ровная морская гладь. Скруглённая земная поверхность даёт удивительные эффекты. На рассветные краски в небе Джедайту всегда хотелось смотреть, не отрываясь, интересно следить, как они постепенно съезжают по спектру, переходя в ровную голубизну.       — А мне эти Канары вообще не понравились, — поделился Нефрит. — Такие толпы турья. Я еле нашёл место, где нет никого. И то днём тут катер на катере, турист на туристе. Просто не ночует никто, потому что скала голая. Тут ещё маяк есть вон там, за скалой...       — Я думал, ты любишь людей.       — Но не когда я хочу спокойно поплавать в море, а они кишат на берегу и в воде, как... я не знаю, опарыши какие-нибудь в тухлятине. А ты... тебе плавать не нравится?       — Не особо.       — Извини, кстати, что так вышло по-идиотски, не успел тебя предупредить...       — О чём?       — Ну, вот ты... поплавал случайно, — только бы не заржать, подумал Нефрит; и всё-таки не удержал краткого смешка.       Джедайт мотнул головой:       — Нет. Я сам глупо сделал.       Нефрит поднялся на ноги, глядя на поднявшееся до половины алое солнце, подошёл к краю обрыва, взглянул вниз.       — А я вот так вот умер в первый раз, — он изобразил рукой нырятельное движение.       — Нырял?       — В море со скалы прыгал. Последнее, что помню, это как лечу вниз и как мне круто. Потом как взрыв какой-то, и всё. Видимо, шею свернул о камень.       Нефрит мягко засмеялся. Ему представилось, как выплывает со дна длинноволосый труп с вывернутой вбок головой, который вот только что жил, ходил, прыгал, который был он сам сколько-то мгновений назад, и так странно было это себе представить: труп всплывает, его мотыляет прибой, а он, Нефрит, вот, живой. А труп тогда что? Что в нём осталось от Нефрита?       — Я тут тебе отличный эксперимент придумал вот прямо сейчас! — Нефрит с воодушевлением обернулся к Джедайту. — Тебе нужно умереть, а труп чтобы кто-нибудь сохранил. А потом, когда возродишься, его исследовать можно будет.       — Действительно отличная идея. Я непременно так сделаю однажды.       — Только не говори, что оставишь меня следить за трупом.       Какой полудетский оборот! Джедайт постарался увести беседу обратно на взрослые рельсы:       — Это же не проект, а только идея на далёкое будущее. Сейчас никак нельзя умирать...       — Ну да, если ты ради эксперимента помрёшь сейчас, то, когда возродишься, Берилл тебя прибьёт повторно! И будет для исследования целых два трупа!       — Ну... если когда-нибудь настанут благоприятные времена, то я, само собой, согласую это исследование с Берилл. И заранее подготовлю специальных юм. Вылеплю их сам и подготовлю. Им труп и поручу.       — А, ты тоже считаешь, что я жутко ненадёжный? Даже свой труп мне не доверишь?       «Сколько этому Нефриту лет? — спросил себя Джедайт. И сам себе ответил: — По этой жизни пятнадцать. Выглядит почти как взрослый, а психика ещё не выровнялась. Но раньше он считал нужным держать личину взрослого. А сейчас расслабился, что ли...»       — Я так не считаю, — честно сказал Джедайт. — Но предпочитаю рационально применять ресурсы.       Нефрит широчайше улыбался, смотрел на Джедайта и представлял себе, как было бы классно свалить его на землю, а тот чтоб увернулся, и покатиться потом по склону, чтоб камни впивались в бока, и кто кого. Ну ничего, будут ещё потешные драки, подсказывала Нефриту его сила, а сейчас... ладно. Вместо этого Нефрит спросил:       — Я занырну ещё разок, подождёшь? -------------------------------- Примечания: 1. Орухо — исп. orujo, испанская виноградная водка, продукт перегонки отходов от производства вина. Незнакомый с испанской орфографией Нефрит бесхитростно читает "j" как «дж». 2. «Декомпрессия» — Джедайт имеет в виду декомпрессионную болезнь, совокупность изменений в организме, вызываемых превращением растворённого газа в воздушные пузырьки прямо в кровотоке (вспенивание крови) из-за резкого повышения давления вдыхаемой воздушной смеси. 3. Чиррз — англ. искаж. cheers, дословно означает «веселье», англ. восклицание-тост, которое произносится перед совместным употреблением алкоголя. 4. «В китайских хрониках я нашёл...» — Джедайт ознакомился с астрономическим извлечением из китайской хроники «Чуньцю», выполненным Ричардом Стивенсоном и Кевином Яу. Однако упоминаний о Самой умной звезде читатель в этом труде не найдёт, Самую умную звезду придумал Константин Флоренский. См. диафильм «Чёрное яичко». 5. «У НАСА есть расчёты в прошлое до двухтысячного года до нашей эры» — это правда. Ссылка для желающих приобщиться: https://eclipse.gsfc.nasa.gov/LEcat5/LEcatalog.html 6. «Буддхо, Сиддхаттха Готама» — имя Будды в палийском варианте. «Буддхо» в переводе на русский означает «пробудившийся». Окончание «-а» образует звательную форму, то есть, говоря «Будда», адепт как бы обращается к «пробудившемуся», примерно как русский человек вместо форм «бог» и «господь» произносит или думает «боже» и «господи», тем самым обращаясь к божеству. 7. Боро — американская единица административно-территориального деления, самоуправляемый муниципалитет. Напр., пять крупных административных частей, на которые делится Нью-Йорк, называются боро.