Спиной вперёд

в которой Джедайт узнаёт о юмах ещё кое-что новое

      За прошедший день кабинет Гастрит на вид сделался почти обжитым. В нём появились разные мелкие бытовые предметы: замысловатый кристаллический светильник работы Тетис, неупорядоченная куча книг и журналов, заварочный чайник, большой настенный календарь. На подоконнике — горшок с кактусом. Под столом — многофункциональный принтер. Вот компьютера Джедайт нигде не видел.       Выяснилось, что в королевстве Гастрит постепенно изучила английский. Архитектор давала ей индивидуальные уроки, Гастрит училась старательно и говорила теперь по-английски даже лучше, чем давешняя юная украинская туристка.       И Джедайт заключил с Гастрит устный договор: он обязался помочь ей выжить, она поклялась быть ему информатором. Это получилось очень своеобразное соглашение о взаимовыручке. Джедайт пока не умел ясно сформулировать для себя его итоговую цель — устранение одного из Четвёрки целью быть не могло. А Гастрит в глубине себя (и Джедайт это видел) не питала и малых надежд на спасение. Но всё-таки они заключили это соглашение и сидели теперь в кабинете у Гастрит так, будто ничего такого уж важного не было сказано и решено, попивали чай и вели что-то максимально приближенное к светской беседе.       — К чаю я пристрастилась ещё в Магадхе, ещё в те времена, — рассказала Гастрит. — Были регулярные поставки из Китая. Этот чай, в общем-то, ничего, — она приподняла со стола свою чашку и сделала небольшой глоток. — Но на тот не похож.       — Этот чай делается по английским технологиям, — сказал Джедайт. — Возможно, такой чай, к какому ты привыкла, найдётся в китайских чайных лавках.       — Этот чай тоже ничего, — Гастрит сделала ещё один глоток. — Вот кофе я совсем не понимаю...       Джедайт решил, что не будет суеверным, а будет называть всех действующих лиц своими именами.       — Я не знаю, собирается ли Кунсайт приходить на советы, — сказал он. — Поэтому тебе на них появляться не следует. На всякий случай.       — Да, я думала об этом. Для следующего совета у меня есть хорошая отговорка.       — А дальше?       — Дальше... — она повела головой из стороны в сторону в скупом отрицательном жесте. — Собиралась взять дежурство в офисе с пятницы на субботу. Но каждый раз так делать невозможно. Единственное, что мне приходит в голову, — это просто не являться на советы и всё. Без причины. Просто не приходить. Много кто на советы не ходит. Берилл сама сказала, что явка необязательна.       — В крайнем случае можно и так, — сказал Джедайт. — Но у меня есть другая идея. Только сначала я обговорю её с Берилл. Если она согласится, то по субботам во время советов у тебя будет некоторая... работа. Но, — спросил он, подумав, — твоим прямым обязанностям это не повредит? То, что ты не будешь ходить на советы? Тебя же все должны знать.       Гастрит улыбнулась уголками губ:       — В юмский клуб ходят почти все. Даже те, кто не ходит на советы. Так что вчера я и познакомилась почти со всеми. А остальных отыщу лично на этой неделе.       — В юмский клуб?       — Ты не знаешь? Они там все уверены, что вы, демоны, про юмский клуб ничего не знаете. Что там можно свободно болтать о чём угодно. И ты в самом деле про него не знал? Или всё-таки...       — Впервые слышу, — искренне сказал Джедайт. — Юмы собираются где-то по воскресеньям и обсуждают дела ТК?       — По воскресеньям и четвергам в столовой «Лилиума» на Манхэттене. Там два больших зала, два раза в неделю один закрывают для посетителей и устраивают сборища, — рассказала Гастрит. — Надеюсь, ты понимаешь, что не следует об этом говорить остальным вашим? Берилл, Нефриту... И тем более не нужно, чтобы кто-то узнал, что это я тебе рассказала. Хотя Берилл наверняка про клуб и сама знает.       Джедайт кивнул:       — А Дэвид на эти... собрания ходит?       — Нет. Но он о них знает. Он их... одобрил. Ходил пару раз в самом начале, а сейчас по официальной версии у него нет времени. Думаю, время-то у него есть, но на некоторые вещи ему его жалко тратить. Наверное, кто-то ему рассказывает, если там обсуждают что-то важное. Кэтлин, наверное. Знаешь, эти юмы на Земле... я хотела сказать «очень странные», но на самом деле... просто-напросто совершенно не такие, как мы. Как те, кто живёт в королевстве.       Про королевских юм Джедайт уже кое-что понимал. А что земные?       — В чём отличие? — спросил он. — Здешние больше похожи на людей?       — Да, — сказала Гастрит, — но не только. В королевстве другие условия жизни. Наверное, в этом дело. И там Металлия. А здесь... У меня от вчерашних разговоров до сих пор голова пухнет. В общем, все убеждены, что всё, что знает Дэвид, знает и Берилл. Все знают, что Дэвид знает о юмском клубе. Но Берилл о юмском клубе не знает. Но всё, что знает Дэвид, знает и Берилл! Все три посылки верные! Это логический парадокс.       — Наверное, они вывели эти посылки эмпирически, — предположил Джедайт.       — Именно так. Мне вчера пересказали с десяток случаев, когда Дэвид рассказывал Берилл о таком, о чём ей знать не следовало. По мнению, гм, некоторых... — она хмыкнула, — сотрудников.       — Возможно, Дэвид рассказал Берилл про юмский клуб, но информация не показалась ей важной? — предположил Джедайт.       — «Это же всего лишь юмы», — процитировала Гастрит. — Ну, может быть. Хотя Берилл, по-моему, так давно уже не считает.       — А Тетис? Она приходит в клуб?       — Да, — сказала Гастрит и взяла в руку кристаллический светильник. — Вчера была, во всяком случае. Лампу вот мне подарила. И кактусы. Просила помогать ей на магических занятиях...       — А юмы не считают, что всё, что знает Тетис, знает и Берилл?       — Нет, — кажется, Гастрит немного удивилась. — А есть основания так считать?       Джедайт пожал плечом.       — Не знаю, — сказал он. — К сожалению, о юмах я знаю очень мало. Берилл каждый раз лепит Тетис...       — Да, именно каждый раз. Тетис старая. Она с давних времён ещё усвоила, о чём можно говорить с демоном, а о чём — нет.       — А ты?       — Я? Я сознательно делаю то, что делаю. Потому что хочу жить. А Дэвид просто дурак. Молодой, глупый. Деятельный. Предприимчивый. Жизни ему осталось от силы полгода. А ему тоже... не страшно ни капельки. Просто не понимает ничего. Понимают что-то только лепленые из старых, но здесь, на Земле, даже они расслабились так, что поверить трудно. А на этих нынешних обращённых я смотрю и... я им, знаешь, даже завидую. Их беспечности. Знаешь, что Кэтлин сказала про Кунсайта? Что он, гм... лапочка и зайчик, — Гастрит издала несколько скрипучих смешков. — Лапочка и зайчик! И с ней почти все согласились. И, главное, они не бесстрашные, нет, но боятся своих собственных миражей. Своих... очень человеческих... А настоящую, реальную опасность они просто не знают в лицо. Поэтому не понимают.       — Каких миражей? — спросил Джедайт. — Мне это не очень понятно.       Джедайт в очередной раз подумал, что Гастрит, возможно, тоже боится своего собственного миража. Не человеческого, но юмского. А он сам, дурак дураком, идёт у юмы на поводу. Сам как юма. У всех, впрочем, свои миражи. И кто сказал, что миражи не могут быть опасны? Мираж льдины в груди напитывается силой и постепенно материализуется. Прорезает острой гранью стенку сердца, и ты умираешь, попросту истекаешь кровью.       Хватит уже гонять эти мысли по кругу. Если страхи Гастрит — миражи, то Джедайту от соглашения с ней нет ничего, кроме пользы. Важно самому продолжать сомневаться, чтобы случайно не вызвать предполагаемый мираж к жизни. Быть готовым ко всему, к любым вариантам. Как говорят люди — «верить в лучшее, но готовиться к худшему»? Это самый разумный подход и есть.       Гастрит молчала и постукивала пальцами по столу.       — Как объяснить-то... — сказала она наконец. — Меня там в королевстве Архитектор научила кое-чему... относительно нынешних людей. Учебник по логике она меня заставила прочитать. По истории несколько книг. Всё по-английски. Если б не это, я бы вообще ничего не поняла из того, о чём они там вчера болтали. А так поняла где-то две трети.       — Юмы в юмском клубе беседуют по-английски? — Джедайт немного удивился.       — В основном на магадхи. С вкраплениями английского. Тут дело не в языке. Не знаю, насколько ты сам о людском устройстве осведомлён, но... В общем, у юм тут на Земле образовалась группа... антикоммунистов.       — Группа антикоммунистов, — повторил Джедайт. Его удивление росло. — Звучит очень странно.       — Странно — не то слово. Они себе придумали, что Печник, имея некое влияние на Берилл, насаждает в ТК коммунизм. А здесь в Нью-Йорке некоторые этого коммунизма почему-то боятся до смерти. Исторически, насколько я поняла. А Крестик была у антикоммунистов лидером... Кстати, о том, что Зойсайт кого-то убил, земные юмы узнали до совета. Не знали только, кого именно.       — Хм, — удивление Джедайта достигло пика. — Откуда они могли узнать?       — Мне тоже непонятно, — Гастрит пожала плечами.       Джедайту совсем не понравилось то, что ему первым делом пришло в голову.       — Я беседовал с Дэвидом... — когда же? кажется, по земному календарю во вторник. — Я беседовал с ним во вторник. Дэвид знал о смерти Печника. Берилл ему сразу... сообщила. Видимо... правило работает и в обратную сторону: что знает Берилл, то знает и Дэвид.       — Это очень вероятно, — согласилась Гастрит. — Но правило «что знает Дэвид, то знают все» не работает. Он бы не стал болтать. А если бы рассказал кому-то, то все бы и знали, что погиб именно Печник. Дэвид, видишь ли... он дурак в целом, мировоззрение у него глупое, как... бетонный забор. От этого его «вторичного инструктажа» у меня до сих пор зубы сводит. Но в практических вопросах он чрезвычайно умён.       — Есть целых пять путей, как юмы на Земле могли узнать что-то о делах в королевстве, — раздумчиво проговорил Джедайт. — Зойсайт мог сказать кому-то что-то в фитнес-клубе, я же сам показал ему «Лилиум». Хотя при мне он с сотрудниками не разговаривал, мы их даже не видели. Но это ничего не значит. Нефрит мог кому угодно сказать что угодно. Даже Кунсайт мог скрытно явиться на Землю.       — Пять? Себя ты мог бы и исключить, — заметила Гастрит.       — Наверное, — сказал Джедайт и вдруг понял. Интересное это юмское сообщество, подумал он. Разве можно было предположить, что оно настолько интересное. — Нет, отчего же. Как раз-таки я и... Во вторник я побеседовал ещё и с этой новой юмой, ответственной за психологию, — рассказал он; как же её звали? стеклянное какое-то имя: — Юмой Стекло?       — Очки, — поправила Гастрит. — Она была вчера в клубе, расспрашивала меня...       — Эта юма Очки, видимо, сделала некоторые выводы из тех вопросов, которые я ей задавал. И поделилась своими выводами с... юмским сообществом, — Джедайт качнул головой и усмехнулся: — Нда. Теперь ясно, почему она говорила то... что говорила. Скорее всего, беседа с ней принесла бы раза в два больше пользы, если бы она максимально добросовестно отвечала на мои вопросы. А не думала о том, как бы выведать побольше... бесполезных для себя в целом сведений.       — Бесполезных, как же. От подобного рода сведений зависит наша жизнь. Печник как раз и погиб оттого, что такими сведениями никогда не интересовался. Вот он был, да... самый настоящий бесстрашный идиот! — это Гастрит сказала со сдержанным восхищением. — Хоть и жил в королевстве, но жил там... в башне из слоновой кости. «Ты, молодой человек, новый здесь, потому и несёшь вот эту ахинею. Слушай сначала, что умный человек говорит!» — процитировала она. Последние слова Печника королевские юмы бесконечно повторяли друг другу. Вот и Гастрит повторила.       — Ты видела, как он погиб? — спросил Джедайт.       — Нет. Пересказы слышала только. К Зойсайту я тоже стараюсь не приближаться. Он может меня узнать, — она помолчала. — Жаль мне Печника, — она вздохнула и глотнула чая из чашки. И продолжила: — Да, земные юмы. Выводы они делают такие, что только держись. В общем, в субботу все узнали, кого именно убил Зойсайт. И тогда же исчезла Крестик, лидер антикоммунистов. Якобы Берилл её в королевство работать отправила. В общем, они решили, что Зойсайт — тоже антикоммунист. Что убийство — это, конечно, радикальный шаг, но Зойсайт — Великий Демон и имеет право выдрать сорную траву, если прямо видит, что трава сорная. И что он... и Крестик в придачу томятся теперь где-то, знаешь, в сырых застенках... коммунистических. В общем, сколько-то юм из антикоммунистов прикрылись намерением сходить к Берилл на аудиенцию и отправились в королевство, чтобы найти Крестик с Зойсайтом и может быть даже вызволить их. Представляю, как королевские юмы на их расспросы реагировали, — Гастрит хмыкнула несколько раз. — Наверное только пальцем у виска не крутили. А мы как раз тогда с Крестик обсуждали работу. С ней всё время кто-то связывался, всё время она отвлекалась и переговаривалась с кем-то телепатически, но при мне никого к себе не позвала. Сама Крестик... скрытная, осторожная, ничего сверх наших медицинских дел вообще обсуждать не стала. Возможно, она лепленым не очень доверяет. А я её и не могла ни о чём спросить, про всю эту коммунистическую историю я тогда ничего не знала, — Гастрит остановилась и подумала. — Крестик достаточно умная, в королевстве повыветрится из неё эта демократическая и республиканская чушь. Я даже думаю, что тут как раз Тетис подсуетилась. Что-то она обиняками Берилл шепнула, намекнула на что-то. Слишком быстро Берилл согласилась нас поменять местами. Я попросила её переместить меня на Землю немного заранее, до совета. Чтобы как раз во время совета мы с Крестик обменялись делами. Потому якобы, что во время совета меньше вероятность, что к медику кто-то обратится. А Берилл сказала «давно пора было» и просто выдернула её с Земли, считай, посреди ночи. Полпятого утра было в Нью-Йорке.       — А что вышло из встречи антикоммунистов с Зойсайтом? — спросил Джедайт. Больше никого Зойсайт, вроде бы, не убил. Или Джедайту об этом не было известно.       — Они его не нашли. И ещё больше уверились в том, что он томится в застенке. А королевские юмы о Зойсайте говорили уклончиво, непонятно. Избегали о нём говорить, в общем. И казались запуганными, — Гастрит коротко посмеялась своим скрипучим смехом. — Так всё это увидели антикоммунисты. Хотя Крестик их всех успокоила... более-менее. Она, конечно, считает, что Берилл её в королевство сослала. Как тех детдомовских, только тех за дурость, а её за антикоммунизм. Она не мне это сказала, конечно, а своим антикоммунистам. Но в королевстве она на свободе. А я на Земле. Значит, формально никакое это не наказание. И я им вчера сказала, что сама просила о переводе... — Гастрит поднесла к губам чашку и сделала пару глотков. — Да, ещё Крестик пообещала им, что найдёт Зойсайта. Что из этого получится — Металлия знает.       Джедайт усмехнулся своим мыслям.       — Как ты считаешь, Крестик хороший рассказчик? — спросил он.       Гастрит недоумённо приподняла плечи.       — Не знаю даже. В делах она не путалась, всё чётко рассказала. Болтать не по делу, воду лить она вообще не склонна. Наверное, это значит, что она хороший рассказчик.       Джедайт решил, что побеседует с Крестик потом. Только нужно продумать заранее, что и как говорить. Чтобы не вышло как с юмой Очки. Хорошим поводом для беседы была бы какая-нибудь травма. Хотя, наверное, Крестик уже нашла Зойсайта, и что-то из этого уже получилось. Пора уже встретиться и с ним.       Джедайт вспомнил, кого перекидывал вчера в королевство.       — А среди антикоммунистов есть лепленые? — поинтересовался он.       — Повара какие-то двое. Которые удосужились английский выучить. Оба чистые совсем, молодые, без примесей прошлых жизней. Безмозглые абсолютно. Записывай что хочешь, вот они и впитали эти людские выдумки. А старые на это смотрят как на причудливую блажь. Но развлекаться детям не мешают.       Джедайт кивнул. Гастрит налила в заварник горячей воды и пролевитировала поднос с чайной посудой Джедайту.       — Мне тоже кажется, что эти... миражи скорее безобидные, — сказал Джедайт. Он долил себе чая и пролевитировал поднос обратно. — Хотя и демонам они тоже могли бы, пожалуй, затмить всё на свете. Зойсайт и Нефрит однажды участвовали в человеческой войне. На противоположных сторонах... Ну ладно. Я как раз хотел у тебя спросить кое-что про юм. Проверить некоторые... слухи и случайные сведения.       — Спрашивай, — предложила Гастрит.       — Про Тетис говорят, что она всё про всех знает. Это верно?       — Так говорят, — подтвердила Гастрит. — Но по личному опыту не могу сказать. Тетис на Земле, я в королевстве. А по старым временам я её не знаю. Но про неё говорят, что она действительно как-то подмечает, кто с кем... в каких отношениях. Кто с кем враждует, кто с кем спит и так далее.       — Ясно, — Джедайт кивнул. — Про Синего Берилл сказала, что он неправильно помнит события последней войны. Что лунное очищение испортило ему память. Что он... путается в воспоминаниях. Это верно?       — В своём собственном вранье он путается, — хмыкнула Гастрит. — Его все понемножку расспрашивали. У меня нет оснований считать, что он что-то помнит плохо или с искажениями. С Берилл он просто разговаривал так, как считал идеологически правильным. А потом ещё сам забыл с пьяных глаз, что ей наплёл. И придумал, что можно же свалить путаницу на очищение. Очень находчиво. Потом ходил и ныл всем, что якобы его жизнь висела на волоске, — похоже, Гастрит процитировала его точные слова.       — Я заподозрил что-то такое, — кивнул Джедайт. — А есть ли вероятность, что мне он будет говорить правду?       Гастрит задумалась, чуть нахмурившись.       — Я думаю, что тебе он врать не будет. Если ты дашь ему понять, что хочешь знать, что было на самом деле. И что ты не будешь за правдивые сведения, ну... бить его или ругать. Ты хочешь спросить у него, что было после того, как Берилл применила на тебе Вечный Сон? Можно проверить, будет ли он тебе врать. Просто сравним, что он расскажет тебе и что рассказывал нам.       — Я сегодня с ним побеседую, — кивнул Джедайт. — Я вот ещё о чём подумал. Мы могли бы больше узнать о тех давних разработках Кунсайта. Слышащей тогда ещё не было, впрочем... Но всё равно. Если ты опишешь мне своих... коллег, других юм, с кем он тогда проводил эксперименты, то я мог бы попробовать их вылепить.       — Так! — воодушевилась Гастрит. Эта идея ей явно понравилась.       — Только всё это очень ненадёжно. Очень скользко, — продолжил Джедайт. — То, что ты думаешь о Кунсайте и его намерениях... возможно, это только тень прошлого. Твоего личного прошлого.       — Так, — сказала Гастрит другим тоном. — Ты...       Джедайт качнул головой и жестом показал ей, чтобы она молчала.       — Но если он заметит, что исподволь ведётся какая-то деятельность, направленная против него, то это однозначно вызовет... ответную реакцию. Поэтому... во-первых, он не должен узнать этих юм, даже если постоянно будет их видеть. Чтобы не пришлось их прятать, как тебя. Ты сможешь понять по внешности юмы, узнает её Кунсайт или нет?       — Думаю, да, — сказала Гастрит.       — Во-вторых... ты можешь поручиться, что... Допустим, я вылеплю какую-нибудь из тех его юм, может быть, собирательную. Можешь ли ты поручиться, что она будет... на нашей стороне?       — Да, — усмехнулась Гастрит. — Я поручусь как за себя.       — В любом случае, нельзя спешить с этим делом. Я давно хотел поэкспериментировать с лепкой, но это тоже сначала нужно обсудить с Берилл. Будем планировать, что и как делать, в зависимости от того, что она скажет. Ладно, — и Джедайт спросил то, что специально откладывал напоследок: — Ты расскажешь мне про Вечный Сон?       ***       Джедайт совсем было собирался телепортироваться в королевство, когда с ним связался Дэвид по поводу плана эвакуации. Нужен был хотя бы один демон, чтобы увязать сроки. Дэвид понимал, что, когда будет готов кунсайтов портал, план придётся менять, но пока что непосредственно саму эвакуацию, то есть телепортацию сотрудников и волшебных предметов в королевство, могли осуществить только демоны. Разработать детальный план без демона было невозможно.       Беседу с Синим и все остальные запланированные дела Джедайту пришлось отодвинуть; вместе с Дэвидом и несколькими другими юмами он сидел в офисе, вычерчивал в воздухе схемы «Лилиумов», столовых, складов, раскрашивал в разные цвета участки этих схем и в который раз вскользь завидовал Нефриту, который просто сказал Дэвиду, что не придёт. И не пришёл.       Юмы собирались разойтись на обеденный перерыв, когда на офисном складе вспыхнула серия телепортов: туда-сюда, туда-сюда. Юма Флога — Джедайт узнал её огненную ауру — и ещё кто-то. Из дверей складской комнаты появилась юма Агата, левитируя корзину энергетических кубов. Энергия в этих кубах была со всей очевидностью вытянута из воина, умершего насильственной смертью. На первый взгляд она казалась бурой, но на деле каждый куб был выполнен крошечными перетасованными островками гнева цвета яркой мадженты и зелёной боли дикого тона. Все юмы, сколько их было в офисе, заворожённо уставились на эту энергию.       — Что это? — спросил юма Беглец.       — Кого убили? — спросил юма Зверь.       — На склад не влезает! — одновременно пожаловалась Агата.       — Опять коррида? — понимающе улыбнулся Дэвид.       — Нам неслыханно повезло! — объяснила Агата. — Погиб тореро. Мы набрали столько, что пришлось телепортировать в четыре захода. На складе места уже нет...       — А сегодня только воскресенье, — отметил Дэвид.       — Май! — возникшая из двери склада Флога экспрессивно потрясла в воздухе воздетыми руками, звякнули скатившиеся к локтям бронзовые браслеты. — Коррида каждый день. Там тако-ой накал! Тако-ое разнообразие!       — Завтра придётся на большой склад нести, — сказала Агата Флоге.       — Давай и эту туда переправим! — предложила Флога.       — Эта пусть лучше здесь стоит, — сказал Дэвид. — В демонстрационных целях. Интересная энергия. Впервые такую вижу.       — И я! И я! — сказали вразнобой несколько других юм.       — Ну ещё бы. Такую никто ещё не видел. И не добывал никогда, — уверенно сказала Агата. Джедайт успел поймать быстро спрятанную красноречиво-жгучую ухмылку Флоги; по терминологии Гастрит Флога была из «старых» лепленых. — Он же реально погиб, бык его растоптал, — продолжала Агата. — Кровищи было... ууу. Каша. А Флога его со вчерашнего вечера подогревала. Именно этого тореро! Именно его! Интуиция у неё... — Агата поймала Флогу за локоть, пожала его и сразу отпустила. — Просто фантастика! Я никогда бы не подумала, что столько может дать один-единственный человек. А мы же и ни при чём! Всё само получилось. И я ещё из зрителей собрала столько, что...       — Зрители та-ак бесились! — подтвердила Флога.       — Вы ставили отражатели? — уточнил Джедайт.       — Конечно, как ещё-то!       «Давно я не собирал энергию», — подумал Джедайт.       ***       Джедайт нашёл Синего в охотничьем домике. Вокруг возвышались длинные, как свечки, сигиллярии, выраставшие из тёмной воды. Домик стоял на длинных сваях, как на ходулях. Джедайта сюда провёл Крыса-Охотник, он же пояснил, что в этот сезон охотникам здесь делать нечего, охотятся «пробегах в ста к северу», в холмах.       Синий был пьян и невменяем явно уже очень давно. В домике висел затхлый дурной дух, смесь винных паров, кетонов, телесной нечистоты. Джедайт выволок Синего на воздух и не придумал ничего лучшего, как макнуть его несколько раз головой в болотную воду. Синий трепыхался, бурлил и кашлял, но вменяемее не делался. А это удачно сошлось, решил Джедайт. Он поместил Синего на доски крыльца — доски были земные, сосновые. И послал юме Крестик телепатический запрос. Крестик работала, но пообещала появиться в течение десяти минут. Кажется, она имела в виду земные минуты.       Джедайт присел на ступеньку ниже стонущего, кряхтящего и шлёпающего губами зеленокожего чешуйчатого тела. Люди имеют обыкновение так одурманивать себя, когда у них какое-то горе. Было же: нулевая жизнь, кабак, очень пьяный, но не вовсе невменяемый Нефрит, и оспины эти его, особенно те три неровных безобразных выстроившихся в ряд на правом верхнем веке, у Джедайта взгляд на них сам собой останавливался. Тот Нефрит думал, что жить ему осталось четыре дня. И потом: комнатка Джедайта в монастыре, почти трезвый Нефрит, намеренный снова стать пьяным, глиняная бутыль с каким-то алкогольным пойлом, они пили прямо из горлышка, потому что негде было взять чаши; Джедайт тогда тоже слегка одурманился, и неясная угрожающая неопределённость впереди смягчилась, притупилась, перестала так остро страшить. А сколько-то месяцев назад Джедайт безуспешно пытался излечить алкоголем льдину. Алкоголь дарит иллюзии, успокаивающие миражи.       Какая беда у Синего? Боится Зойсайта?       Похоже, самая страшная беда всех юм — это демоны.       У крыльца возникла Крестик и по колено провалилась в болото. Как он плохо сделал, обругал себя Джедайт, почему не подумал о болоте? И льдины, вроде бы, никакой нет, ничто не мешает всё продумывать как следует. Нужно было послать Крестик относительные координаты. Или ждать её в доме.       — Извини, — сказал он. Поднялся на ноги и отступил к двери, чтобы освободить ей место на узком крыльце. — Я не подумал, что кругом вода, — нет, пора разобраться со случайностью конечной точки телепорта. Для начала спросить про это у Зойсайта.       Крестик с ясно написанным на лице отвращением ступила на нижнюю ступеньку. Поставила на доски медицинский чемоданчик. Скинула с ног кроссовки. Осмотрела белые некогда носки, а теперь серовато-бурые, все в листиках и иголках, и стянула их тоже. С её кристаллических штанов джедайтовой работы вода мгновенно стекла, не оставив следа.       Джедайт жестом указал на Синего. Крестик неприязненно скривилась:       — Он пьян.       — Ты можешь сделать так, чтобы он... стал трезв? — спросил Джедайт. — Мне нужно с ним побеседовать.       В гримасе Крестик ещё подбавилось неприязненности, и её милое лицо с правильными чертами сделалось похоже на физиономию мартышки. Крестик была из тех немногих, кто носил полностью непрозрачный щит, но её мимика была достаточно красноречива. Непонятно только, это неприязнь к пьянству вообще? или лично к Джедайту? или из-за промокшей обуви?       Крестик извлекла из чемоданчика несколько ампул и два шприца. Она комбинировала человеческую медицину и работу с очищающими энергетическими потоками; самым странным её действием Джедайту показалось последнее: подкожная, точнее подчешуйная инъекция некого вонючего вещества в область холки. Синий заорал и, наверное, вывернулся бы, но Крестик его предусмотрительно заранее обездвижила магией. Когда она сняла путы, Синий, кряхтя, сел; стремительно яснеющий взгляд его перекинулся с верхушек сигиллярий на Крестик, потом на Джедайта и остановился на мокрых кроссовках. Он потёр шею.       — Почему ты пьёшь? — спросил Джедайт.       — А что, мне пить уже нельзя... — сказал Синий слегка заплетающимся языком.       — Я свободна? — спросила Крестик. Она опять неприязненно кривилась.       Джедайт подумал, что проведёт сейчас необычный для себя эксперимент.       — Нет, — сказал он. — Будь здесь. Вдруг ему опять станет плохо?       — Не станет, — сказала Крестик.       — Всё равно, — сказал Джедайт. — Будь здесь.       — У меня работа, — напомнила Крестик. Вот теперь её неприязненная гримаса точно относилась к Джедайту лично. Решила, должно быть, что он усомнился в её профессионализме. Для неприязни это уважительная причина. Но Джедайт хотел, чтобы она услышала те речи, которые сейчас здесь прозвучат, хотя он и сам точно не знал, что именно услышит. И ещё Джедайт подумал, что Синий в присутствии юмы будет менее склонен лгать.       — О богиня! — простонал Синий и притянул к себе колени.       — Если ты сейчас не отправишься работать, кто-нибудь умрёт? — спросил Джедайт у Крестик.       — Никто не умрёт, — проговорила она, почти не разжимая скривлённых губ. — Но у меня очень много дел.       Джедайт сел на перила крыльца, поставив ноги на нижнюю перекладину.       — Если из твоих пациентов никто не умрёт, то я прошу тебя отложить другие дела, — сказал он. — Наша беседа займёт не слишком много времени.       Он сотворил на ступеньках удобное кристаллическое кресло и жестом пригласил Крестик его занять. Крестик хмыкнула и медленно села, скрестив руки на груди, как бы говоря: «Ну-ну».       Синий то и дело переводил взгляд с демона на юму, быть может, не до конца понимая, где он и что происходит.       — Ты пьёшь, потому что боишься Зойсайта? — спросил у него Джедайт.       — Зойсайта, Кунсайта... нет, я спрашиваю, честному юме что, и выпить уже иногда нельзя? И так живём муравьи муравьями, так уже и последнюю радость отнять норовят... Что, ты меня во дворец теперь потащишь? Чтобы работал, да? Рыл и копал во благо?..       — Нет, — удивился Джедайт. — Я же не занимаюсь делами в королевстве, — напомнил он. — Я только хотел спросить у тебя про прошлую войну. Когда мы в последний раз беседовали, то про это почти не поговорили.       — Я не понял... И только для этого ты... всё вот это? — он снова потёр шею и посмотрел на Крестик, потом опять на Джедайта. — Да я и не помню почти ничего... — и снова посмотрел на Крестик. — А это кто? Имею честь впервые видеть! — он осклабился, обнажив крупные жёлтые редко посаженные крокодильи зубы.       Джедайту казалось, что Крестик уже некуда кривиться сильнее, но у неё как-то получилось.       — Это Крестик, — представил Джедайт. — Ты видел её однажды на совете на Земле, просто не запомнил. Она теперь медик в королевстве.       — Медик? — глаза Синего приобрели совершенную форму двух правильных окружностей. Разрез его глаз это позволял. — А Гастрит?..       — Гастрит теперь работает на Земле, — объяснил Джедайт. — Ты подумал, что Зойсайт убил и её тоже?       Синий провёл рукой по лицу, размазывая остатки грязной воды, в которую его окунул Джедайт. Снова потёр шею.       — Всё могло быть... — сказал он уклончиво. — Абсолютно всё. Но ты... силён! Подумать только, а?.. А я сюда сразу и спрятался, как узнал, что ты Зойсайта усмирил...       — Я бы не стал это так называть, — усмехнулся Джедайт.       — Сидел бы он, ясное дело, лучше под замком, — продолжил Синий со вздохом, — но зато родичам моим польза, к ним все ходят теперь, они ж свидетели, вроде как. Не так им теперь скучно. Эх! Посидеть бы вот с ними сейчас... Их там все расспрашивают нарасхват, а я-то их повидать и не могу...       — Почему бы тебе их не навестить? — предложил Джедайт.       Синий мотнул головой, но его повело, и он обеими руками обхватил голову за виски.       — Не-е-е, — выдавил он. — Не-ет-нет-нет.       — Если ты боишься Зойсайта, то попроси Берилл отправить тебя на Землю. Тебе же здесь и энергию не выдают? Потому что ты не работаешь? Чем ты питаешь экран?       — На экран мне и своей хватает, — пояснил Синий хмуро. — А Берилл меня на Землю не отпустит. Я уже просил. Она думает, я там сопьюсь.       — А здесь ты не сопьёшься? — спросил Джедайт. — Я поговорю с Берилл, — пообещал он.       Он взглянул на Крестик — та вытянула ногу и с брезгливым выражением рассматривала свою босую ступню. Джедайт приступил к делу:       — Я хотел узнать кое-что о прошлой войне. Если хочешь, давай побеседуем не здесь, а во дворце? В... моих, скажем так, покоях? Никто тебя там не увидит.       — Нет-нет-нет-нет-нет. Никакого дворца. Только здесь! Проходите вот в дом, милости прошу! — Синий схватился за косяк и попытался подняться. И замер, пережидая приступ головокружения.       — В доме... воздух плохой, — сказал Джедайт. — Лучше тогда побеседуем здесь.       — Как скажешь, — сказал Синий. — Всё как ты скажешь! Всё для дорогих гостей, — он сел ровнее и попытался придать лицу выражение радушности.       — Ты рассказал мне, как погиб Кунсайт. А что случилось потом?       — Да что «потом»... — взгляд Синего перебежал с лица Джедайта на ствол ближней сигиллярии, на неприязненную Крестик, снова на сигиллярию. — Чего потом... Ну, Сейлор Мун сначала пробралась к нам через подземелья...       — Одна?       — Сначала одна. Пробралась, значит, безобразная воительница неразумная, полураздетая прошла по снегам, глупица... и... что дальше... мы сначала сами с ней пытались сладить, юмы то есть, ну, она нескольких поразила своей этой штуковиной крутящейся. А иных и полумесяцем поразила, и те не померли, а в зверей обратились, как я вот. В общем, поняли мы, что бессильны, попрятались по углам и носа не кажем. И вышла тогда Берилл, её, значит, величество... — Синий с сомнением всмотрелся в Джедайта и продолжил даже с определённым воодушевлением: — Её могучее, значит, величество королева, наша великая правительница...       — Послушай, Синий... — сказал Джедайт максимально мягко. — Не надо лишних слов. Я ведь не Зойсайт.       — Конечно, не Зойсайт, — хитровато сощурился Синий. — Зойсайту я бы сказал: «самозваная королева»! Что, и хулить врагов тоже не нужно?       — Не нужно, — сказал Джедайт и вспомнил давешние слова Гастрит. — Представь себе, что я юма.       Синий вздрогнул от этих слов и, забывшись, мотнул головой опять и опять был вынужден схватиться за голову руками.       — Не-ет, — провыл он со страданием в голосе. — Юму Зойсайт не стал бы слушать. Юму бы Зойсайт просто прикончил. Как он с Печником-то... — Синий со свистом выдохнул воздух. Это он так вздыхал.       — Синий. Ясно, что я не юма, — сказал Джедайт. — Но я бы хотел, чтобы ты рассказал мне всё как помнишь сам. Без... прикрас.       — Хороший ты, Джедайт, мужик, — выдал Синий. — Славно было бы с тобой как-нибудь для души чисто потолковать. На Земле, а? Ты ж за меня перед Берилл замолвишь словечко, а? Чтобы на Землю меня, а?       — Сказал уже, что... замолвлю, — подтвердил Джедайт.       — Там на Земле такую замечательную штуку делают, знаешь, — поделился Синий, — пиво называется. Вот посидим тогда культурно, пива этого попьём...       — Попьём, — согласился Джедайт. — Но ты сейчас расскажи дальше. Был бой между Сейлор Мун и Берилл, — подсказал он. — И что из этого вышло?       — Да не было боя. Берилл на неё этого рыцаря чёрного натравила...       — Чёрного рыцаря? Принца?       — Да, принца или как его.       — Он сражался на нашей стороне?       — Да кто ж его разберёт. То на нашей, то на вашей, то тут он, то не тут. Когда он у нас тут обретался, то ни бога, ни богини не помнил, слонялся туда-сюда ровно твоё привидение. Не наш он был, короче. Берилл мозги ему там... подпортила как-то, вот он и маялся. В общем, натравила его Берилл на Сейлор Мун, а тут остальные девицы вылезли, и впятером они рыцаря этого, принца то есть заломали, он и помер. Заломали, значит, и давай рыдать. Сами укокошили, сами рыдают, смех один. И тут уже тогда Берилл сама. Она богиню в себя приняла всю... — Синий замолчал и задумался. — А дальше я не знаю, как чего было. Утёк я. Страху больно много, грохот, молнии, пламя, дворец по камешкам разметало... Все наши разбежались кто куда, иные и день, и два, и три бежали без роздыха, — он опять замолчал и опять потёр шею. — Как-то они, короче, эти девицы, Берилл одолели. Одолели и ушли, и тоннель за собой обрушили. Ну и всё.       — А в какой момент они убили всех юм?       — Кто они? Сейлор-девицы? Да как бы это они их убили? Это ж поди вообрази, они б и за год не управились, такая тьма нас была, рождённых. И тут ещё кто кого, это, знаешь ли, вопрос: они нас или мы их. Не-е... Покуролесили малость, да и убрались. Ну и всё.       Джедайт ждал, что Синий продолжит, но тот молчал. Молчал довольно долго, а потом прочистил горло и сказал:       — Крепкого бы глоточек... А полбутыли бражки у меня ещё заначено! — и Синий сделал такое движение, будто собирался вскочить, но опять был остановлен приступом головокружения.       — Сиди пока, — посоветовал Джедайт. — Что всё-таки стало с оставшимися юмами?       — Юмы... — протянул Синий и запнулся в некой нерешительности, но продолжил: — Юм богиня высосала. Металлия. В нас же в каждом её кусочек, частичка её, огонёчек. Берилл померла, погибла, значит, а в ней и богиня почти вся. Ну и... а что? стала себя обратно по каплям собирать. Что там за частички в рождённых, что за кусочки? Крошки одни с ящерицын коготок... Деметра была такая юма, сколько кусочков было, сколько осталось, вся богиня по крупичке в Деметре этой собралась, а из неё потом в кристалл перелилась в свой обычный, круглый тот, в пещере подземной. Ну и всё. А от юм кости одни остались. Видал — валяются тут везде? Ну и всё.       — Вот как, — сказал Джедайт. — Значит, тем, кого лунные успели очистить...       От кресла снизу вдруг раздался тихий высокий полуписк-полухрип. Джедайт замолчал и посмотрел на Крестик, о которой почти забыл, и увидел, что она вымученным неправдоподобным почти жестом схватила себя за шею левой рукой и, запрокинув голову, часто и прерывисто дышала. Синий тоже смотрел на неё и усмехался, поблескивая влажными острыми зубами. Джедайт ничего не понимал. Аура здоровой юмы, щит в порядке. Что с ней?       — Эх, девушка... — обратился Синий к Крестик с видимым сочувствием. Крестик открыла глаза, подняла на него взгляд и медленно, как в трансе, убрала руку с горла. — Славно там, на Земле, живётся, да? Почитай что и нету вот этого вот, да? — он, повторяя её жест, взял себя за шею рукой и тут же отпустил. — Она мя-ягонько так держит, нежно, да? Но держит, сука, крепко...       — Нас же никто не спрашивал! У нас же никакого выбора не было! — выговорила Крестик с гневным протестом. — Никто у нас не спрашивал, хотим ли мы... Я же была обычной студенткой! Вы... — она уставилась на Джедайта с самой настоящей горячей ненавистью. — Вы... Вы просто-напросто делаете как вам удобно! Помыкаете людьми как... куклами, марионетками. Нет, хуже. Вам же вообще на нас плевать... Мы здесь как вещи, как инструменты...       — А если бы у тебя спросили? — поинтересовался Джедайт. Конец настал антикоммунизму, понял он. — Если бы Берилл лично пришла к тебе и... предоставила выбор? Рассказала бы... правдиво и точно, что ты получишь и чего лишишься. Ты в самом деле выбрала бы остаться человеком?       Крестик вспыхнула и опустила взгляд.       — Это не то! Это совсем не то! Если бы был выбор, то...       Джедайт пожал плечом:       — Мы специально выбираем тех, кто согласился бы и сам.       — Да слышала я всё это! — выкрикнула Крестик в запальчивости, она наклонилась вперёд, а босые ноги подобрала под себя, светло-голубые глаза её бешено сверкали. — Но это же всё равно не право выбора! Согласились бы и сами, значит, спрашивать уже и не нужно?! Мы же не собаки вам какие-то! Не коровы! Мы люди!       — Иными словами, девушка, — перебил Синий, — тебе бы хотелось быть юмой, но чтобы перед тобой ещё и демоны расшаркивались, — Синий засмеялся низким рокочущим смехом. — А я вот, когда зверем бегал, на всё пошёл бы, лишь бы обратили снова. И другие наши так думали. Я на Зойсайта даже был согласен. И сейчас вот... поставил бы кто меня перед выбором: Зойсайту служить или опять того, ящеркой в пещерке? Ясное дело, пошёл бы к Зойсайту. Не по нраву мне бегать на четырёх лапах. И никаких мне расшаркиваний не нужно. И пусть себе... — он провёл рукой по шее, — держит. Главное чтобы нежно.       ***       Джедайт потом думал, что у них, четверых демонов, выбор был тоже так себе. Смерть или демонство. А если бы жизнь или демонство? Человеческая жизнь? Нет, смешно даже. Вот у Слышащей не было никакого выбора. Но странно представить себе, что она бы могла отказаться от демонства. Что захотела бы жить простым человеком.       Но обращаемым действительно есть что терять. Если верно то, что Нефрит говорил про обращённых, то человек, когда становится юмой, теряет силу. Обретает магию, а силу теряет. В таком выборе есть смысл.       А интересно: после «очищения» сила к юмам «возвращается»? Возможно, клубок Металлии только подавляет силу, а не уничтожает.       Джедайт в прошлом несколько раз случайно сталкивался с тем, что в людях от взаимодействия с магией сила увеличивается. Он полагал даже, что именно от взаимодействия с магией, от взаимодействия с Металлией сила демона достигает такой мощи. Она ещё и растёт поступательно, растёт постоянно, ежедневно. Всё время открываются какие-то новые грани и возможности. Вот и та льдина... Пока Джедайт был в Вечном Сне, его сила наросла так, что он даже не смог с ней сам разобраться.       Но демоны не хранят внутри себя частицу Богини. Они связаны неразрывно с Богиней и друг с другом, но это просто связь. А юмы — возможно, когда клубок Металлии помещён прямо в средоточие силы, получается как с оком бури. Вокруг бушует стихия, а в центре тишина и чистое небо в обрамлённой тучами дыре. То есть сила у юм остаётся, но пользоваться ею они не могут. Быть может, их сила даже и растёт.       Нужно проверить, есть ли сила у «очищенных» чешуйчатых, есть ли вообще и большая ли. А потом всё-таки «посмотреть» кого-то из юм. Но на это сложно решиться. Слишком давний внутренний запрет. Пересматривать его надлежит тщательно и всесторонне.       Лучше всего было бы договориться с какой-нибудь юмой и проводить опыты с её согласия. С кем-то, кто не будет болтать. С Гастрит — да, обязательно, в будущем. Но Гастрит лепленая. Скорее всего, у неё силы нет изначально. Нужен кто-то из обращённых.       ***       Джедайт связался с Зойсайтом, а тот в кои-то веки оказался занят и долго не мог придумать, когда же станет свободен. В конце концов он предложил Джедайту выйти на связь завтра утром.       Перед сном Джедайт думал: нужно побеседовать с Нефритом. Давно пора сказать ему, что льдины больше нет. Но Джедайт так и не решил, что говорить, если Нефрит захочет узнать детали. О своей силе Джедайт не хотел бы рассказывать ничего и никому, но Нефриту он в некотором роде обязан. Очень сильно обязан. Пусть Нефриту это как будто бы ничего не стоило... Но Нефрит на Земле; Джедайт проверил — да, в королевстве его ауры нет. Телепортироваться на Землю только ради связи Джедайту казалось нецелесообразным, и беседу с Нефритом он опять отложил.       Свои иллюзорные владения Джедайт осматривал и в предыдущий сеанс сна, и в самый первый после окончания «эксперимента». На этот раз можно сделать и что-то другое.       «Почему моя сила проявлялась как холод?» — спросил Джедайт. С этой мыслью он вошёл в сон, и ему приснилась жара.       Подземный зал с камином сквозь толстый слой стекла или льда, только на полу бордовый с золотом ковёр, на стенах тоже ковры, и зал как будто бы меньше в пять раз. В камине золотое пламя, жаркое-жаркое, но Джедайт сам не чувствует жара, ему очень холодно. Хочется приблизиться к огню и согреться, но он не может шевелиться, а может только смотреть. На камин, на огонь, на прохаживающийся туда-сюда томный тёмный силуэт, который то перехватит тяжёлые волосы двуми руками, то снова откинет назад — очень жарко. Это Нефрит? — нет, королева. Она отходит от огня ближе к безмолвному наблюдателю за слоем льда, она скидывает платье и остаётся в чём мать родила. Она собирает малиновые волосы в узел — не малиновые, а бордовые, цвета энергии вожделения, — и Джедайт видит дорожки пота между белых лопаток, и он старательно не следит, куда уползают по этим дорожкам прозрачные капельки. Она опирается локтем о лёд — льдина, должно быть, приятно холодная — и Джедайт понимает, что он здесь как мебель, как часть интерьера.       Очень неловкий сон. Можно ли отнести его к снам навязчивых состояний? Джедайт подумал и открыл в своей воображаемой картотеке новую рубрику — эротический кошмар.